Макс устало, и вместе с тем, как-то обреченно, оттолкнул стакан. Не было в его движении раздражения или злости, но даже если бы и были, члены Совета нисколько не обратили бы на это внимания. Его давно уже не воспринимали всерьез.
Вечный принц, который все никак не мог жениться. Два отбора прошли, а жены все еще нет. У него. На первом отборе жену обрел Виктор – регент, и по совместительству дядя; на втором – ближайший советник, а Макс уже потерял всякую надежду найти любовь.
Члены Совета напрямую говорили, что не любовь основа государства и будущему правителю не пристало цепляться за это несуществующее понятие, но Макс не желал прожить жизнь с человеком, руководствуясь одним чувством долга.
Максимилиан заметил, как советник Нидор переглянулся с Этераном. Трудно сказать, какие отношения могли связывать советника по вооружению и негласного консультанта по внутренней политике планеты Ваоль, но это было подозрительно. Как бы советники не принялись делить Совет на коалиции.
– Что вы решили, Ваше Высочество? – повторил Нидор вопрос, который Максимилиан хотел бы оставить без ответа. – Мы понимаем ваше нежелание спешить – после крайнего отбора прошло всего полгода, но…
А Этеран, который на этом совете, касающемся личной жизни принца, вообще не имел права голоса, вдруг сказал:
– Мой принц, правители союзных планет уже сомневаются в вашей возможности принимать серьезные решения.
Совет замер. Слова были произнесены и если из протокола их можно было вычеркнуть, то из памяти советников едва ли. Максимилиан почувствовал, что находится на острие ножа – один неверный шаг и раскол в Совете приведет к распаду Империи.
Виктор не хватало. Он мог потушить зарождающийся пожар одним только взглядом, но Максу пора было брать все в свои руки.
– Сомнения излишни, – Макс смотрел на Совет сквозь искажающую призму стакана и видел лишь цветные пятна. – Объявляйте Отбор. В этот раз императрица будет выбрана.
***
– Алия, в пятую палату! Быстро!
Медбрат Уллис пробежал мимо, неся ворох окровавленных бинтов. Полукровка ангарриец, за счет своей силы и крупной фигуры, бинтов этих мог нести очень много, а значит, мне следовало спешить. Я бросилась в противоположную от Уллиса сторону. Пот стекал по спине, волосы уже давно превратились в тугой колтун, но времени, чтобы привести себя в порядок, не было.
В пятую палат, по умолчанию, укладывали пришельцев с Иделльской галактики. И раз уж в это время года, когда у иделльцев разгар гона, позвали и меня, значит, дело серьезное.
Подойдя к палате, я одернула жесткую, посеревшую от постоянных стирок форменную рубашку, и постаралась изобразить на лице самое доброжелательное выражение. Уголки губ вверх, глаза не щурить, поза расслабленная – нельзя выказывать даже намек на агрессию, а иделльцы способны заметить ее даже в наклоне головы.
– Приветствую в Фрибринской бесплатной имперской… – я осеклась, не договорив заученное название больницы. Хотя вряд ли это вообще интересовало тех, кто к нам когда-либо попадал – Фрибринская бесплатная имперская больница длительного пребывания была для тех, кто не мог оплатить страховку, и как правило, они нуждались не только в медицинской помощи.
Но сейчас передо мной было существо, вид которого вызывал ужасающую жалость. Огромное тело иделльца было сплошь покрыто сочащимися кровью язвами, правая рука и на руку-то походила только при большом воображении, глаза заплыли, веки опухшие, а изо рта вырывается то ли рычание, то ли стоны.
На мгновение я замерла, не зная, то ли броситься на помощь, то ли отступить, но вовремя опомнилась.
Иделлиец (а это точно был представитель этой галактики, их ни с кем не спутаешь) дернулся, когда я принялась омывать его кровь, но не кинулся. Возможно, осознавал, что ему хотят помочь, но скорее всего, просто не имел сил для сопротивления. В любом случае, мне это было на руку.
Когда вернулся Уллис, мы с ним вдвоем сумели подключить пациента к аппаратам и даже, обработать несколько ран. Но странное дело, кровь не сворачивалась и ее натекло уже столько, что будь это не иделлиец, наша помощь не понадобилась бы. Морг у нас на два этажа ниже.
– Где доктор? – я находилась в отчаянии. Аппарат безостановочно трещал, пациент дышал громко и рвано, а Уллис с остекленевшими глазами выполнял необходимые действия бездумно и как-то даже механически. Вопрос пришлось повторить дважды, прежде, чем Уллис ответил.
– Я звал, – беспомощно отозвался Уллис. – Но сегодня дежурит Илайя.
И я поняла – он бежал сюда, уже зная, что ничего не получится – нам не справиться. Доктор Илайя – ненавидит пришельцев из Иделльской галактики и в свою смену ни к одному из них не приблизится ближе, чем на пять метров. Поступившие в больницу иделльцы или ждали, когда на смену заступит другой доктор, или… не дожидались. А с учетом того, что к нам даже эти гиганты поступали в предсмертном состоянии, без особой надежды, то вторых было намного больше.
– Что же делать? – я судорожно кусала губы. С иделльцем было что-то не так – это не обычное ранение, но моего образования не хватало, чтобы сообразить. – Регенерация клеток и тканей нарушена. Может быть, он принял какие-то препараты?
– Их кровь выжигает любые медикаменты, – напомнил Уллис прописную истину. – И он столько ее уже потерял, что это не имеет никакого значения.
Я заглушила панику. Постаралась дышать ровнее, чтобы успокоиться, окинула взглядом гору окровавленных бинтов, ванночку с красной от крови бинтов и присела на корточки рядом с постелью.
Одежду на иделлийце разрезали, открывая доступ к ране, и Уллис уже отнес ее в мусорку. Могучее когда-то тело, которое уничтожало само себя. Я не чувствовала отвращения, хотя и не была привычна к такому зрелищу – в сложных случаях справлялись без меня, был лишь азарт. Желание разобраться. Правда делать это нужно было как можно скорее.
– Края ран черные, – произнесла я. – Ровные. Раны…неглубокие, а хотя нет.
Я удивленно посмотрела на Уллия. – Они разные. Раны разные. И размером и глубиной. И как будто растут… Его кожу что-то разъедает!
Уллис выругался.
– Разве есть что-то, способное воздействовать на кожу иделлийца?
Если что-то и было, на курсах медсестер об этом не рассказывали. Мы – вчерашние санитары, едва-едва научившиеся держать в руках шприцы.
Иделлиец захрипел и перепутать это с рычанием уже было невозможно.
– Так нельзя! – меня душили. – Он умирает, а мы ничего не делаем.
– Так нельзя! – я вскочила на ноги и бросилась вон из палаты. Уже выскочив за дверь, услышала, как Уллис безнадежно говорит:
– Бесполезно.
Комната отдыха докторов была неподалеку и я ворвалась туда, даже не подумав о том, как сейчас выгляжу. Вся в поту, чужой крови, а на лице испуг и отчаяние. Сегодня был относительно спокойный на поступающих в отделение день и Илайя ожидаемо пила чай. Как всегда прекрасная уроженка Этельстата была окружена многочисленными поклонниками. Интерны со всех отделений в имеющуюся свободную минуту сбегались сюда и пытались обратить на себя внимание красавицы, а у пациентов скакало давление, когда она заходила в палату. Да и немудрено: Илайя имела длинные блестящие черные волосы, ярко-желтые глаза и пышные губы. Рост у нее был небольшой, что позволяло всем желающим без труда заглянуть во внушительное декольте, а бедра имели как раз такие объемы, что все мужчины оборачивались.
У доктора Илайи было только два изъяна: мерзкий характер и шрам на шее, который она, по слухам, заработала из-за сошедшего с ума иделлийца. Вполне возможно, что один из этих изъянов проистекал из другого, но спрашивать я не собиралась.
Мой интерес к доктору Илайя ограничивался ее назначениями пациентам – лишний раз старалась не контактировать, но сейчас мне требовалось с ней поговорить.
– Доктор Илайя! – на меня оглянулись интерны, но сама доктор даже не вздрогнула. – Нам нужна ваша помощь!
– О, как мило, – брюнетка засмеялась прекрасным грудным смехом. – Я вечно всем нужна. Что на это раз?
– Пациент умирает.
В комнате повисла тишина. Интерны переглядывались, а Илайя лишь передернула плечами.
– Кто-то поступил?
– Уже давно. Он в пятой палате.
– Иделлиец, – хмыкнула красавица и в ее небрежности прозвучал приговор пациенту.
– Если вы не встанете с места, он умрет, – я не сдалась и доктор даже снизошла до того, чтобы окинуть меня презрительным взглядом. Она увидела все: и нерасчесанные волосы, и измазанную старую форменную рубашку, и искусанные в кровь губы. Все ждали решения доктора и никто не осудил бы ее за отказ. Никто, кроме меня.
– Ради зверя я не стану прерывать плодотворное общение с коллегами, – приговор был вынесен и Илайя отвернулась, демонстрируя, что обжалованию он не подлежит. Я выдохнула, тут только осознав, что задержала дыхание и беспомощно сжала и разжала кулаки.
– Ну хорошо, а вы, коллеги, не хотите ли помочь? – Илайя язвительно улыбалась, а все, как загипнотизированные смотрели на нее. Я сорвалась на крик: – У меня голос пропал или вы резко оглохли?
Интерны стыдливо опустили глаза. Всем было понятно, кто здесь главный и это явно не я.
– Девочка, – издевательски протянула Илайя. – Мои коллеги, – голосом она выделила «мои», – не имеют лицензии на работу в этом отделении. Так что пошла…вытирать кровь.
Как это она не добавила, что это как раз то, чего я достойна? Прервалась на самом интересном месте. Интерны переглядывались и молчали, кто-то улыбался, но некоторые хмурились.
Я провела рукой по волосам, нисколько не озаботившись тем, что измазалась еще больше. Пора и уходить – этот раунд я проиграла, но идти мне пришлось бы в палату, полную крови и предсмертных хрипов.
– Интерны, – сказала я в пустоту, жалобно, нисколько не надеясь на ответ. – Какая кислота может разъесть кожу иделлийца, да еще так, что кожа не может остановиться?
– Кислота? – подал голос блондинистый интерн, который стоял у стены. Он оттолкнуся и подошел ближе. – Нет, кислота повредила бы кровеносные сосуды, а судя по количеству крови на тебе, дело в другом.
– Ангаррский яд, – вмешался еще один поклонник Илайи. Он сидел прямо у ее ног и сейчас смотрел на меня снизу вверх. – Если удастся загнать яд под кожу (что практически невозможно), то на иделлийский организм он подействует угнетающе. Начнет разъедать кожу и кровь перестанет сворачиваться.
В кабинете повисла тишина. Я недоверчиво смотрела на интерна, не понимая, то ли он сказал правду, то ли поиздевался. В данной ситуации могли быть возможны оба варианта. Молчание, хоть и короткое, прервала Илайя.
– Никогда о таком не слышала.
Сомневаюсь, что она вообще интересовалась вопросо здоровья иделльцев. Хотя вполне могла искать способ их массового уничтожения.
– Я на статью недавно наткнулся, – как-то даже виновато улыбнулся интерн.
– Это все хорошо, – я заторопилась. – А как нейтрализовать ангаррский яд?
Уверена, Илайя желала меня выгнать – желтые глаза полыхнули настоящей ненавистью, но в своем отделении доктор могла запретить чужим интернам оказывать помощь пациентам, а помешать им дать совет медсестре – нет.
Ответил тот самый блондинистый интерн.
– Если это действительно ангаррский яд (что вряд ли – он безумно редок, да и запрещен), то противоядия не существует. Нужно ждать, пока кровь сама очистится.
Я кивнула и бросилась вон. Мы могли конечно ждать, пока кровь пришельца очистится, но пациент этого вместе с нами дождаться уже не в состоянии.
Чуть было не снесла дверь в палату. Страшилась увидеть, что опоздала, но пациент еще дышал. На Уллиса было страшно взглянуть – он потерялся в этом количестве боли и крови, отчаялся и ждал меня, чтобы хоть на секунду переложить ответственность. Такая ситуация для нас, низших медработников, была в диковинку. У нас обоих были за спиной лишь краткосрочные медицинские курсы и не большой, но тяжкий опыт работы санитарами. Мы выполняли распоряжения докторов и это было просто, понятно и безопасно, а то, что происходило сейчас, выбивало из колеи.
– Нужно чистить кровь, – выдохнула я и, не дожидаясь реакции Уллиса, поспешила подключать соответствующие приборы. Я всего раз видела, как это делает старшая медсестра, да и не иделльцу она проводила эту процедуру, но этому несчастному уже все равно, сделаю я ошибку или нет. Процент вероятности его выживания и так уже стремился к отрицательному результату.
Уллис без возражений принялся помогать. Первая игла, вступив в противодействие с кожей пациента, сломалась, но уже второй удалось устоять.
– Ты посмотри, – пыхтя от напряжения, заметил Уллис, – при смерти уже, а не проткнешь.
Я молчала, взволнованно следя за показателями. Не была уверена, что мы все сделали правильно и потому не сводила взгляда с монитора. Понимать бы еще, что здесь нужно отслеживать.
Запоздало пришло осознание того, что мы вообще-то не имеем права проводить подобные манипуляции, но по этому поводу переживаний было меньше всего. В нашу больницу не попадают жители Ригарийской империи, способные отстаивать свои права и права близких.
Понятно было, что организм иделльцев может отторгать подобную процедуру и потому я со страхом прислушивалась к тяжелому дыханию.
– Получилось? – недоверчивый голос Уллиса заставил меня вынырнуть из оцепеневшего состояния. Аппарат не действовал мгновенно: до полной очистки крови должно было пройти не менее двух часов – если пациент продержится столько времени, и Уллис не мог этого не знать. Просто… ему тоже нужно было подтверждение, что все не зря.
– Дышит, – сказала я банальнейшую, но самую уместную в тот момент вещь. И мы улыбнулись друг другу.
***
Фрибринская бесплатная имперская больница длительного пребывания была лишь одной точки в сети таких же больниц, натыканных по всей Ригарийской империи. Содержалась она на деньги императорской семьи и существовала для того, чтобы люди, находящиеся за гранью бедности могли получать бесплатную медицинскую помощь. Разумеется, контингент здесь был соответствующий; пациенты никогда не кончались, а коллектив постоянно менялся, запуская в жернова бесконечной работы новую жертву.
Проработав здесь полгода и считаясь уже старенькой, я вывела для себя еще одну функцию этой больницы, помимо очевидной: тренировка молодых докторов. Ускоренная интернатура в почти полевых условиях обучала вчерашних студентов лучше любых книг и преподавателей. Натренировавшись на бедняках и полуофициальных мигрантах, они с огромным багажом нервов и знаний могли идти в приличные медучреждения.
У меня такой возможности не было, но и работу в этой больнице я рассматривала не как необходимую каторгу, а как великое благо. В моей ситуации быть иначе просто не могло.
Долго возиться с иделлийцем не удалось – наша с Уллисом помощь требовалась и другим, а еще Илайя, у которой вконец испортилось настроение, придиралась к каждой мелочи. Я не чаяла дожить до конца смены, что уж тут говорить о том, чтобы улучить минутку и привести себя в порядок.
Я выполняла свою работу, периодически посматривая на часы, и со страхом ожидала, что кто-нибудь сообщит о трупе в пятой палате. Разумеется, задумчивость не играла мне на руку и от Илайи я заслужила несколько хлестких оскорблений.
– Алия, что с тобой? – тихо спросила Иванна – медсестра из приемного отделения. – Сама на себя не похожа.
– Устала, – я собирала бумаги, которые Илайя в пылу ярости разбросала по коридору. Ее сумасшествию не помешал тот факт, что мы вообще-то не одни и приемная полна людей. Ожидающие знать не знали, как реагировать на оскорбления в мою сторону и демонстративное поведение докторицы, так что старательно делали вид, что ничего не слышат.
Было обидно до слез, но я сдержалась.
– Ты, может быть, переоденешься? – Иванна присела рядом, помогая собирать бумаги. – На тебя смотреть страшно, а у нас есть запасные.
Я с сомнением посмотрела на подругу. У нашего отделения экстренной помощи инопланетянам форма была белоснежной, у приемного – серой, у инопланетной хирургии – синей, а у гражданской хирургии – зеленой. Но на деле, из-за частых стирок и редкой замены униформы, наши белые костюмы уже ничем не отличались от серых, а кого должен оперировать отдельный хирург, давно уже нельяз было определить по цвету. В выигрыше оставалась только педиатрия – красную форму для инопланетян, и желтую для маленьких граждан спутать тяжело.
В общем, я могла бы воспользоваться серой формой приемного отделения, но Илайя будто почувствовала, что у меня появились планы хотя бы на пару минут избежать ее внимания, и застучала каблучками по коридору. Будущие пациенты вмиг оживились в ожидании новой серии издевательств.
– Ты еще не ушла, – Илайя недовольно поджала губы.– Что ж ты такая неповоротливая…
Иванна протянула мне последние листы и втсала, упираясь руками в колени так, будто готовилась идти на таран. Вполне возможно, что так и было: эту упрямую и справедливую женщину уважали даже доктора, а я ею восхищалась – она никогда не лезла за словом в карман, и всегда знала, что происходит в ее отделении.
– А вы зачем опять пришли? – Иванна голосом выделила «опять». – Ваше отделение не вызывали, а по последнему поступившему вы сами документы разбросали, так что теперь ожидайте.
– Если бы я ждала каждого медлительного санитара, в моем отделении пациенты умирали бы круглосуточно.
И конечно, все присутствующие в коридоре, уставились на меня. Я залилась краской так густо, что горячо стало даже глазам.
– Прошу прощения, а из какого вы отделения? – подал голос один из ожидающих. По виду – типичный гражданин Ригарийской империи. – Я бы в нем умер пару раз.
И пациенты мужского пола пошло заржали.
– Хорошая реклама отделению, – одобрила Иванна. – Так сказать, лицом, задницей и грудью.
Я похолодела: таких слов Илайя точно не простит, а мстить станет мне.
– Хорошо, что все это имеется, да еще в таком великолепном состоянии, – доктор поправила волосы и в коридоре стало на градус жарче – у больных поднялась температура. – Но пришла я, чтобы помочь коллегам!
Мы с Иванной переглянулись. Нет, разумеется, бывали случаи, когда при высокой загрузке кто-то из докторов выходил на помощь другому отделению, но никто из больницы не мог представить Илайю в роли спасителя.
– Ну что, кто первый? – доктор направилась в свободную комнату для приема и уже в дверях лениво бросила: – Алия, ко мне.
Ларчик просто открывался: помощь приемному отделению объяснялась наказанием для меня. Сама Илайя не станет утруждать себя различными манипуляциями и оформлением документации – у нее для этого есть жертва. Жертва, которой придется еще и задержаться после смены, чтобы все успеть. Но с другой стороны, можно собой гордиться: раз уж Илайя решила изгадить мне конец дня, иделлиец совершенно точно остался жив.
Закрывая за собой дверь в приемную комнату, я успела заметить, как несколько мужчин сошлись врукопашную за право успеть на прием к красавице. Я боялась, что Илайя решит выяснять отношения; обвинит меня в чем-то, или примется унижать, но ошибалась. Эта женщина отлично знала, кто здесь королева и доказывать ничего не собиралась. Она села на подоконник и разглядывала меня с веселым недоумением, словно удивлялась собственному великодушию. Ее взгляд, надменная полуулыбка, как бы говорили: «как я ее еще терплю?».
– Садись.
Прозвучало почти как приказ, но я подчинилась. Тишину можно ножом разрезать, настолько густой и тягучей она ощущалась. Илайя сверлила меня взглядом, я рассматривала собственные обломанные ногти – все при деле, все заняты. Но когда открылась дверь, я почувствовала облегчение.
– Приветствую! – гаркнул мужчина. С моего положения снизу, он казался гигантским и точно внушающим опасения: высокий, плечистый, борода до глаз и нестриженая шапка волос. Типичный житель Поганки. Сутулится, одет в потертую куртку и стоптанные башмаки. Такие обычно поступают с травмами из-за тяжелой работы или, что гораздо вероятнее, полученными в результате драки. Сейчас Илайя его осмотрит и отправится соблазнять интернов, оставив на меня вызов травмаолога и оформление карты.
Я схватилась за бланк, приготовившись записывать. Не дожидаясь приглашения, мужчина осмотрелся и нагло уселся на кушетку.
– Я ждал. Три часа, – грозно заявил он, обвиняюще глядя на Илайю. Я струдом скрыла усмешку: желая сделать мне гадость, доктор сама нарвалась на неприятности. Граждане, начинающие разговор с претензий, как правило заканчивают прием подачей жалоб во всевозможные инстанции.
– Мы приносим свои извинения, – сладко улыбнулась Илайя, а я вспомнила, что от мужчин на нее никогда не поступает жалоб. – Все от недостатка квалифицированного персонала…
– У вас было бы больше времени на пациентов, если бы вы не устраивали в коридоре сцен.
Я удивленно подняла глаза на мужчина, а он подмигнул мне. Я смутилась и опять уставилась в бланк.
– Если вы пришли за помощью, то самое время озвучить ваши жалобы.
После стандартных вопросов об имени (мужчина представился как Филипп Манил), возрасте и роде деятельности (он работал грузоприемщиком в космопорту Фигарии), приступили к жалобам.
Одним отрепетированным движением мужчина улегся на кушетку, сложил ручки на груди и начал перечислять все свои недомогания. Я честно все записывала: и головокружение, и озноб, и колики в животе, но когда количество симптомов перевалило за десяток, вконец растерялась. У мужчины или каждая клеточка тела болела (но он выглядел слишком уж здоровым), или он просто выучил симптомы нескольких болезней сразу. Но зачем ему это нужно? К нам обычно не попадают от хорошей жизни и от избытка свободного времени.
Когда Илайя заскучала, Филипп торжественно прекратил перечисление болячек и дозволил (это выглядело именно так) приступить к осмотру. Он снял синюю робу грузчика и сомнения мои умножились: не выглядят так умирающие от слабости. Да ярот приоткрыла от изумления, а у Илайи глаза загорелись: у Филиппа было идеальное тело. Литые мускулы, как будто он в зале занимается, а не ящики на складах таскает, пресс с кубиками, и при всем этом ни единого шрама или синяка.
Я еще более уверилась в том, что мужчина придумывает себе симптомы: если у него столько болей с бесподобным телом, то я должна давно натираться землей – привыкать.
С заметным удовольствием Илайя принялась прощупывать живот мужчины, а я почувствовала себя лишней – настолько этот обычный для медработника прцоесс выглядел интимно. Но зато я нашла объяснение его симуляции: хотел поближе познакомиться с чудо-доктором.
– А теперь снимайте штаны!
Как-то слишком уж жадно это прозвучало – Филипп занервничал.
– Зачем это? У меня там нет проблем.
Зря он это сказал…
Мужчина почти отползал по кушетке, причем старался сделать это как можно незаметнее.
– Мне нужно осмотреть ваши ноги! – сбежать от хищницы было невозможно.
– Я вполне способен закатить брюки, – Филипп лелеял надежду улизнуть.
– Не стоит стесняться доктора, – Илайя вспомнила обо мне. – Дело в медсестре? Пошла вон отсюда!
Наконец-то появился повод улизнуть. Уллис конечно должен присмотреть за иделлийцем, но в мое отсутствие у него намного больше работы и времени на одного необычного пациента может и не хватить. Я с готовностью вскочила с места, но тут же наткнулась на умоляющий взгляд голубых глаз. Удивительно, но мужчина действительно не желал оставаться с Илайей наедине.
– Пусть останется!
Лицо у Филиппа было испуганное, а голос оставался командирским – диссонанс, вызывающий недоумение. Я подчинилась и медленно села на место.
Илайя фыркнула и оскорбленно отстранилась. По недовольному взгляду было заметно, что ей уже и стыдно за демонстрацию такого явного голода по хорошо сложенному мужчине (интерны-то у нас сплошь недомерки), а я затосковала, отлично понимая, кого теперь красотка сожрет за минутную слабость.
– Вы уверены, что все эти симптомы вам не привиделись?
Мужчина поднял густые брови повыше, что наверняка означало удивление.
– Вы полагаете, что я мог перепутать головокружение с головной болью?
– Как вариант.
– Не мог, потому что и то и то меня частенько посещает. Перепутать невозможно. Или, – мужчина театрально ужаснулся, – вы не доверяете пациенту?
Илайя даже реагировать не стала. Повернулась ко мне и с ядовитой улыбочкой, так, словно не слова проговаривала, а ядом плевалась, отдала приказ:
– Оформляй в терапию для граждан Ригарии.
Примерно этого я и ожидала, а потому покорно кивнула. Для меня процесс оформления в любое из отделений, кроме экстренной помощи инопланетным гостям, был затруднителен. Куча согласователей, бумажек и отчетов – почему, зачем медсестра другого отделения оформляет пациента. И не объяснить же, что на помощь вышли.
Но Филипп снова меня удивил:
– А разве врачи терапии граждан Ригарии одеваются в белый цвет?
Так как Илайя игнорировала пациента, отвечать пришлось мне. Мужчина выслушал пояснение и задумчиво кивнул.
– Отлично, тогда прошу определить меня в отделение экстренной помощи инопланетянам.
Тут уж Илайя промолчать не смогла.
– Не положено! – доктор не орала, а шипела, тем самым демонстрируя тот факт, что на ее родной планете почитают змей.
Филипп фальшиво, даже наигранно удивился. Ему явно все происходящее доставляло удовольствие.
– Кем именно не положено? Вами?
– Вы не инопланетянин!
– С чего вы взяли?
– Я что, по-вашему, слепая?
– А при чем здесь слепота? Я вам никакие документы не показывал, а в нашей Вселенной слишком много Галактик со схожими характеристиками жителей.
Мне даже стало интересно, чем все закончится: наблюдала за доктором и пациентом, переводя взгляд, как будто они мячик перебрасывали.
– Так покажите!
– Имею право отказаться, – парировал Филипп. – Согласно общеимперскому указу министерства здоровья №324, за неимением устанавливающих расу документов, вы обязаны руководствоваться словами пациента, и лишь за отсутствием у него сознания – доктора могут опереться на собственные умозаключения. Я же в сознании?
Я обалдело кивнула. Такой указ действительно существует?
Илайя скрипнула зубами. Уступать наглецу ей ужасно не хотелось, но она, как и я не могла похвастать дословным знанием текста закона, а потому спор заглох.
– В сознании, – вынес вердикт Филипп. – И говорю вам, что я – житель Ангарры.
Разумеется, на ангаррца мужчина и близко не походил: ни чешуи, ни жабр, позволяющих жителям Ангарры дышать и под водой (коей покрыта большая часть планеты), и на суше, не было. Но начни мы спорить, Филипп еще и заявит о глубокой душевной травме, полученной в результате недоверия. Мы так на компенсацию ему будем работать всю оставшуюся жизнь.
– По-моему, собственными умозаключениями нормально пользоваться постоянно, а не только, когда пациент без сознания.
Придумала язвительный ответ, молодец. Может быть, интернам удастся пережить день без дополнительной порции яда. Филипп отвечал спокойно, его будто совсем нельзя было возмутить.
– Так это по-вашему. А букву закона следует толковать буквально, и он дает четкое разъяснение. Так что давайте мне все, что полагается в случае оформления: постельное там, больничную форму, витаминки… Лечите меня, в общем.
Я впервые видела столь юридического подкованного грузчика с Поганки. Илайя, по-видимому тоже. Доктор вскочила с места, фыркнула так, будто посылала проклятия и бросилась вон из палаты.
Когда она пробегала мимо, я почувствовала запах сладковатых, явно дорогих духов. Тут же вспомнила, что сама-то за все время дежурства вспотела не один раз, а духи использовала только утром, и вконец смутилась.
Хлопнула дверь и пациент весело, как-то даже издевательски подмигнул мне.
– Чем ты так ее разозлила?
Я растерянно заморгала. Сейчас или вообще? Не объяснять же все сложности в наших взаимоотношениях? Потому я пожала плечами и промямлила:
– Вам показалось.
И от собственного голоса стало совсем противно – не могла я так же свободно, как Илайя, общаться с людьми. Да уж, с бессознательными пациентами гораздо проще.
Мужчина спрятал улыбку за бородой, но я отчего-то поняла: он сделал это специально. Понимал, что Илайя решила его осмотреть только, чтобы мне нагадить и спас неудачливую медсестру. Я преисполнилась благодарностью и сделала все для того, чтобы поселить Филиппа в лучшую палату из имеющихся у нас в отделении.
Но моих усилий мужчина не оценил.
– Что это? – он обалдело приоткрыл рот, так что в бороде появился провал. Я поежилась: огромный недовольный бородатый мужик выглядел слишком уж грозно.
– Кровать? – я не утверждала, а предположила. Непонятно, на что именно Филипп смотрел, казалось, его в палате возмущало все.
– Да. А на ней?
– Матрас.
– А почему он без белья?
Я протянула ему стопку белья. Мужчина оглядел ее: даже присел, чтобы было удобнее рассматривать. На лице его промелькнула брезгливость, хотя белье было чистое. Да, некоторые пятна не отстирались, цвет со временем сменился, превратеившись из белого в серо-буро-пошкарябаный и испещренный дырами, но не грузчику, коим представился Филипп, перебирать.
– Вашу форму из этих тряпок шили?
Я задохнула возмущением от такого предположения.
– Что?
– Ваша форма такого же неопределенного цвета. Кстати, вы вся в брызгах крови. Совсем не было времени переодеться, или вам просто не во что?
Я всегда себя считала уравновешенным и спокойным человеком: агрессию точно никогда не проявляла. Но вот мужчину вдруг захотелось ударить. Прямо этими самыми тряпками, которые его повергли в шок.
Едва сдерживая себя от членовредительства, я всучила Филиппу всю стопку и круто развернувшись на пятках, покинула палату.