Два года назад летом мы с женой повезли наших дочек в сафари-парк. Гуляя по территории, мы увидели объявление о грядущем мероприятии: «Забег гепарда». Мы направились к трассе, на обочине которой уже толпились другие семьи, подыскивая себе удобные зрительские места, и нашли свободный пятачок. Наша младшенькая, Амма, тут же забралась к моей жене на плечи, чтобы лучше видеть.
Вышла бодренькая светловолосая смотрительница зоопарка в униформе цвета хаки. В одной руке у нее был мегафон, а в другой поводок, на котором шел золотистый ретривер. Меня это несколько озадачило. Я, конечно, в животных не очень хорошо разбираюсь, но, если бы она попыталась убедить моих детей в том, что этот песик и есть гепард, я бы точно потребовала вернуть деньги за билет.
– Добро пожаловать! – обратилась она к зрителям. – Уже очень скоро вы встретитесь с нашим гепардом, Табитой! Хотя… может быть, это она и есть, как думаете?
– Не-е-е-ет! – закричали детишки.
– Эта милая собачка-лабрадор – Минни, лучшая подруга Табиты. Мы познакомили их, когда Табита была еще совсем крошкой. Мы растили их вместе, чтобы Минни помогла нам приручить и укротить Табиту. Чем бы теперь Минни ни занималась, Табита все повторяет за ней.
После этого смотрительница указала на припаркованный позади нее джип. На потрепанной веревке, привязанной к задней двери, болтался плюшевый розовый кролик.
– У кого дома есть лабрадор? – спросила она.
В воздух взметнулось несколько маленьких ручек.
– А у кого лабрадор любит играть в догонялки?
– У меня! У меня! – закричали дети.
– Наша Минни тоже любит гоняться вон за тем игрушечным кроликом! Так что первой в нашем «Забеге гепарда» поучаствует именно Минни, а Табита пока что просто посмотрит и запомнит, что нужно делать. Потом мы дружно посчитаем до пяти, откроем клетку, и Табита помчится за кроликом! А в конце забега получит вку-усный стейк!
Смотрительница сняла покрывало с клетки Табиты и повела задыхающуюся от нетерпения Минни к стартовой линии. Подала сигнал джипу, и тот снялся с места. Спустила с поводка Минни, и какое-то время мы наблюдали, как золотистый лабрадор радостно гоняется за грязным розовым кроликом. Дети заходились от восторга и хлопали в ладоши. Взрослые вытирали со лба пот.
И вот наконец наступил звездный час Табиты. Мы проскандировали в унисон:
– Пять, четыре, три, два, один!
Смотрительница распахнула дверцу, а плюшевый кролик снова понесся вдаль. Табита пулей вылетела из клетки. Взгляд приклеен к кролику, точно лазерный прицел. Она сама – пятнистый, размытый скоростью штрих. До финиша Табита долетела всего за несколько секунд, а джип потрясся дальше. Смотрительница дунула в свисток и бросила ей стейк. Табита пригвоздила его к земле лапами, похожими на кухонные рукавицы, и, зарываясь мордой в грязь, вгрызалась в мясо, пока все аплодировали.
Кроме меня. Потому что у меня от этого зрелища к горлу ком подкатил. То, как обошлись с Табитой, показалось мне очень… знакомым. Я смотрела, как она ест свой грязный стейк с пыльной земли зоопарка, и думала: день за днем это могучее животное гоняется за вонючим розовым кроликом по утоптанной узкой трассе, которую построили специально для этих утех. Она никогда не смотрит по сторонам. Ей никогда не дают поймать этого сраного кролика, а вместо этого швыряют подачку в виде размороженного стейка из супермаркета и отрешенного одобрения толпы потных незнакомцев. Вынуждают подчиняться каждой команде смотрительницы, прямо как лабрадориху Минни, рядом с которой Табиту укрощали, дрессировали и растили в слепой вере, что она тоже лабрадориха. А ведь она и понятия не имеет, что стоит ей вспомнить свою хищную природу, пусть даже и на минутку, она могла бы в клочья порвать всех этих смотрителей.
Когда Табита разделалась с бифштексом, смотрительница открыла ворота, ведущие на небольшое огороженное поле. Табита вошла внутрь и ворота закрылись у нее за спиной. Смотрительница снова подняла свой мегафон и спросила у зрителей, есть ли у них какие-нибудь вопросы. Маленькая девочка лет девяти подняла руку и спросила:
– А Табите не грустно? Она не скучает по дому?
– Прости, я тебя не расслышала, – сказала смотрительница. – Можешь повторить вопрос?
– Она хочет знать, не скучает ли Табита по дикой природе? – громче повторила мать девочки.
Смотрительница улыбнулась и ответила:
– Нет. Табита родилась здесь, и у нее нет другого дома. Она никогда не была в дикой природе. Табите здесь очень хорошо. Намного безопаснее, чем в дикой природе.
Пока смотрительница делилась со зрителями фактами о гепардах, рожденных в неволе, моя старшая дочь, Тиш, ткнула меня локотком и показала на Табиту. Когда Табита оказалась на поле одна, без Минни и смотрителей, ее поведение изменилось. Высоко подняв голову, она кралась по периметру поля, пытаясь выяснить, где заканчивается ограждение. Ходила взад и вперед, взад и вперед, выглядывая что-то за забором. Как будто припоминала. И выглядела она очень величественно. А еще немного пугающе.
– Мамочка, – прошептала мне Тиш, – она снова стала дикой.
Я кивнула, не сводя глаз с крадущейся за забором Табиты. Мне очень хотелось спросить у нее: «Ты понимаешь, что сейчас с тобой происходит?».
И я знала, что она мне скажет: «Что-то не так. Мне тревожно, я не в своей тарелке. Такое чувство, что жизнь должна была сложиться иначе, быть лучше, чем все это. Я представляю себе не стянутые заборами бескрайние саванны. Я хочу бегать. Охотиться. Убивать. Хочу спать под чернильным безмолвным небом, усыпанным звездами. Эта жизнь кажется такой реальной. Я чувствую ее вкус на языке».
А после она бы обернулась и окинула взглядом свою клетку – единственный дом, который у нее когда-либо был. Потом – улыбающихся смотрителей зоопарка, скучающих зрителей и свою лучшую подружку-лабрадориху – с высунутым языком, тяжело дышащую, прыгающую вокруг людей, пытавшуюся заслужить их одобрение.
Вздохнула бы и сказала: «Я должна быть благодарна. У меня здесь вполне неплохая жизнь. Безумно желать того, чего попросту не существует».
И я бы ответила ей:
Ты не безумна, Табита.
Ты чертов гепард.