Нетленный свет в Его груди –
нас испытует, обоймя,
И малые частицы, те, что светят, не горят,
Он соберёт, найдя.
*
Он открыл всем нам Любовь,
Он поселил её в души.
Он дал новую нам кровь,
Открыв глаза и уши.
Утренняя прохлада безоблачного дня.
Солнце режет горизонт, не грея ничего, еще рано.
Лишь налетевший ветер теребит душу, сердце в предчувствии неизвестного
сотрясает грудь.
Обрывки мыслей в голове он окончательно уносит, отчего сердце бьётся еще сильней.
И уже становится ясно – перемен не избежать.
Сознание этого переворачивает, рвёт на части и, пытаясь соединить,
несёт куда‑то с невероятной скоростью, и в то же время я стою на месте, стараясь что‑то понять.
Ветер перемен, ещё секунду назад я был кем‑то, и меня знали.
Но вот Солнце еще чуть выше, и я уже свободен.
Чувство свободы, от него немного трясёт, – моя душа скинула с себя моё «я» и всё, чем секунду назад ещё дорожил.
Я свободен. Сознание меня догонит потом, когда голова освободится от впечатлений, я в их власти.
Мои чувства столько времени спали. Эти мгновения откровений – заветная мечта моего молодого сердца. Они пронизывают мою душу немыслимым взрывом существа ощущений!
Еще никогда мир не был так прекрасен и неистощим.
Ветер перемен. Он разбудил меня. Я поверил ему.
Я не возьму с собой ничего, как если бы решил начать новую жизнь.
Я встану так, чтобы Небо видело меня.
Помня – я теперь не один и я свободен.
Радость – она со мной, она прямо в моём сердце!
Ветер перемен не так част. Я узнал его и открылся ему. Ты спросишь, почему я так уверен?
Я скажу, – отныне во мне моя Вера, моя Надежда и моя Любовь.
Свежий ветер рвёт листву.
Блестящий взгляд ловит луч Солнца.
Ты первая, кого я увидел.
Никто не сравнится с тобой в моем сердце.
Моя любовь началась с надежды на веру, что буду любить.
Ещё никогда я не был так чист, смотря тебе в глаза. И если жизнь это грех, то тогда я был прощён и до сих пор гляжу в твои глаза, стараясь увидеть всю чистоту своих чувств и существа наших сердец в тот миг.
Вот почему, когда мой взгляд видит другую, он судорожно ищет то, что дает мне силы. И даже если он на миг заворожен, то что‑то там, внутри, обжигает меня болью утраты, и тогда я молю Небо о возможности видеть тебя.
Кто‑то скажет, что это первая любовь, но я‑то знаю, что это намного больше.
Мне всегда трудно сказать о любви.
Даже когда я говорю: "Я люблю тебя", мне приходится неимоверными усилиями расталкивать непонятные стены в душе, чтобы вырвать эти три слова.
Может, я не всегда точно могу сказать о ней и не до конца понимаю её язык, но я всегда чувствую то, как она дышит внутри, меняя меня, но не давая до конца понять то, на что она способна.
Может быть, страх перед её силой заставляет меня молчать. Но не говоря о ней ничего, я никогда не поборю этот страх.
Именно поэтому я пишу тебе. –
Мои чувства, как раненый голубь над безбрежным океаном. Белая точка над голубым простором.
Он не имеет права сдаться, он должен долететь до Земли – там его будущее.
Его радость – это Солнце, что над ним, моя радость – это ты.
Раненый голубь не летит прямо, он взмывает и падает вниз. И со стороны кажется, что он не знает, куда летит, ведь и земли не видно.
Он не знает путь своей жизни.
Он лишь слышит голос своего сердца и молит о том, чтобы Солнце светило всегда.
Глядя на море, на берегу стоит старик.
Еще один чудный день подарила ему жизнь.
Их будет еще немало и каждый – что вечность…
Он полон, полон не чувствами, как раньше, а далёкой их причиной; полон величественным покоем, по сравнению с которым чувства лишь краткий крик рождённого – в масштабе безконечности времён и всего.
Царство покоя.
Он слился с ним, ничто не может его вернуть.
Безмолвен многие годы.
Мысли давно оставили его.
Он растворился в самой правоте.
Он стал песчинкой вечности в пустыне материи.
Он огромен в ней и вечен без неё, силен и мудр ее правотой.
Мир – это он, и он – это мир.
Никто из них уже не может поколебать это.
Созерцание – его жизнь и его смерть.
Это всё в нём.
Он не переполнен – он полон…
Здесь же.
Берег, шум прибоя, крик чаек.
Идет слепой.
Радость живущего на его лице.
И, видно, его сила в вере, тверда его воля в бодром шаге.
Улыбка его, как свет, в сердце твоём рождает рассвет, свежесть ветра и преддверие бури в ней.
Безграничность веры верующего в нём и живость сознания, чёткое чувство реальности и меры знающего.
Неутомимость – его сердце.
Он здесь, он рад и твёрд.
Солнце неумолимо поднимает наверх свой жаркий шар, лучами пронзая прозрачный воздух голубого неба.
Достигнув зенита, Солнце замирает на миг.
Ясный Голос с неба, от Которого нельзя скрыться, поражает сознания обоих.
Голос предлагает до заката Солнца, по желанию, вернуть молодость каждому.
И так же внезапно исчезает.
Восторженное лицо слепого говорит само за себя – он станет молодым!
Он не находит слов.
Его сердце стучит – он будет молодым, он увидит мир!
Лицо же старика выражает полную умиротворенность, ни капли восторга.
Он всё также покоен.
Слепой, не веря, что старик может отказаться от предложения спрашивает его:
– Почему ты молчишь? Разве ты не хочешь стать молодым?
– Нет.
– Ты скоро умрёшь, зачем тебе смерть? А жизнь – вот она, возьми её, и она будет такой, какой ты её сделаешь. А смерть – она всегда рядом, что ты теряешь?
– Старость.
– Но она же уже есть, а молодость будет. Путь пройден, так почему не начать другой?
– Вера. Жизнь может отнять её у меня или не дать вовсе.
– Возьми молодость, придет надежда, а потом и вера.
– Но я достиг всего.
– Но ведь ты еще жив, а молодость – это все сначала, вперед, дальше.
– Начало жизни – покой, и я достиг его. Выбор – это лишь поворот, а прожитая жизнь – целый путь.
– Но ведь ты тоже был молод.
– Сейчас нет.
Солнце село.
Утреннее солнце – оно свежо.
Новый день начинает свой путь.
Старик сидит на берегу, он безмятежен.
Он наслаждается еще одним утром.
К нему идёт мальчик, и в его восторге и походке старик угадывает знакомые черты.
Подойдя, мальчик спрашивает, глядя широко раскрытыми глазами:
– Кто всё это создал?
Старик улыбается своей мягкой всезнающей улыбкой.
– Глупый старик, – подумал мальчик. – Он ничего не знает.
– Я буду знать всё, стану самым великим.
Старик услышал его мысли, и его глаза засветились живым светом.
– А ведь ты тоже прав, – хотел он сказать, но лишь улыбка озарила его лицо.
Он даже никогда и не думал, что будущее может быть и таким.
Мальчик стоял и смотрел на старика, и на миг ему показалось, что тот знает всё, даже намного больше, чем он может увидеть.
Улыбнувшись в ответ, он побежал по берегу навстречу ветру.
А старик снова посмотрел на море, и ему показалось, что краски стали чуть ярче, а Солнце чуть теплей.
Есть люди, которые всегда стоят в стороне. Их незаметно, хотя их много. Они взирают на мир, ничего не меняя в нем, они не могут помешать действию.
Но они рады, когда кто‑нибудь другой смотрит в их сторону и с замиранием сердца наблюдает направление их взгляда.
Это рождает у него уверенность в их смысле, делая еще ярче их взгляды, и то, куда они смотрят, становится еще ближе и яснее, и кто‑то даже встает рядом с ними, отчего у них захватывает дух.
Очи поднимая к Небу,
– Боже Правый, – говоря, –
Спаси и сохрани меня –
Страстно я молю Тебя.
Сердце щемит за судьбу,
Больно думать не дрожа,
Молча каясь, не дыша
Стою, голову склоня.
Прости за страх,
Прости за укор,
За спесь на устах,
Прости злой взор.
Прости за стон,
Спаси за любовь,
Жизнь в Твои руки
Вручаю я вновь.
Горел и горю,
Искал – не нашёл,
Прости меня, спаси меня,
С болью своей
К Тебе я пришёл.
Разве можно видеть Бога?
А увидев, описать?
Но вот Пётр Ильич Чайковский,
Музыку писал – под стать!
Вот лебеди и грустная тоска,
Но вот трубы призыв и развязка ясна!
А сейчас? – Парад или война?
А в третьем действе, уж точно –
Само Воскресенье Христа!
Дух любви смело поймав,
Перо гения легко,
Стремительно покой поправ,
Глубоко, верно и точно.
Рисуя чувство иль лицо
Умел, сорвав ты маски,
Вытащить на божий свет
Пылающие краски.
Росчерком, схватив живое,
Ты пригнул его к себе,
И листа бельмо немое
Крикнув, вспыхнуло в руке!
Жесткий лист, перо простое.
Став на миг самим собою,
Сердце слышу молодое,
Не в силах спорить с ним одним
Я опять рисую гимн.
Ветер яростно в лицо хлестал,
Ты не боялся и стоял.
Он покорился, тучи разогнав,
Ждал тебя, к ногам упав.
Бушующее море под тобою
Замерло, следя,
Как грудью воздух рассекая,
Ты засиял паря.
Всё ожило,
Взорвала радость тишь,
Всё вновь как прежде,
Только ты теперь летишь!
Однажды гений, выйдя к морю,
Забылся и играл полдня,
При этом он смотрел на горы,
Лья мелодию огня.
Но вот солнце, встав в зените,
Прервало гения заряд.
И скрипки звук пропал на взлёте,
Но как же ярок его взгляд.
*
Волны молча здесь плескались,
Облака стремились ввысь,
Блики солнца, ослепляя,
Рождаясь, мчались и неслись.
*
Так ярко еще гений не сиял,
Он как будто что‑то ждал.
Но теперь, играя днём,
Правым он горел огнём.
Что так взволновало ум его?
Где привычный мысли ход?
Ясный взор упрямо ищет что,
В сердце высекая звуки нот?
Птицы, мимо пролетая,
Бросали взор, ища певца.
И не найдя, за звуком воспаряли,
Узреть стараясь
направление творца.
*
Вершина белым вся покрыта
Стояла, упираясь в Небо, ввысь,
Своим величьем покоряя,
Спускала склоны свои вниз.
*
И чистотою воспаря,
Касался звук счастливого луча
И лился, лился, разрываясь
Восторгом нового утра!