В кабинете не было ничего лишнего. Обстановка способствовала рабочему процессу. Анжела осмотрела собравшихся подчиненных. Это было одним из ее бзиков – выискивать какие-либо детали, элементы одежды, могущие так много рассказать о хозяине. Хотя о каждом из них она знала все. Собравшиеся в ее кабинете люди были как на ладони. И это не могло не радовать. Анжела, конечно, не президент государства и до переворота здесь вряд ли дело дойдет, но у заведующей магазином тоже могут быть недоброжелатели и завистники. Именно поэтому Бабурина и наблюдала за своими подчиненными, именно поэтому Анжела и была начеку.
Элла Фигурнова – женщина лет тридцати, очень ухоженная, любящая экстравагантно одеваться. Вообще постоянно привлекает к себе внимание, и не только мужчин. Было чему позавидовать. «Рядом с такой ни один мужик не устоит», – подумала Анжела.
Вера Михайловна Гущина – безобидная болтушка. Благодаря ей Анжела знала все обо всех. Леся Чалова – милая девушка, но не более. Хотя… Бабуриной иногда казалось, что была у нее какая-то тайна, но вряд ли она касалась Анжелы. Игорь Талалаев – молодой, исполнительный и очень симпатичный человек. Порой его исполнительность была очень навязчивой, но Анжела к этому привыкла.
Вертихвостка, болтушка, девушка-тайна и подлиза не могли помешать ей в полной мере почувствовать себя бессменным руководителем. За свое место она могла быть спокойной, но и доверить вести дела в свое отсутствие никому из них было нельзя. Пока год назад к ним не устроилась Лариса Середа. Она, пожалуй, стала единственной, на кого Бабурина могла положиться. И то лишь только потому, что Лариса не проявляла никакого интереса к должности заведующей магазином. Именно по этой причине Анжела и оставляла девушку за себя. Приставка «и.о.» прикрепилась к Середе намертво.
Анжела встала. Голоса стихли.
– Ну, все, ребята, можете идти работать. Кстати, все пригласительные получили?
Фигурнова фыркнула. Кто бы сомневался! Ей пригласительный наверняка генеральный лично выдал.
– Да, да, – закивали подчиненные.
– Тогда прошу всех по рабочим местам. – Анжела снова села за стол, поправила волосы, убранные в конский хвост.
Когда за последним посетителем закрылась дверь, она встала и подошла к большому, во весь рост, зеркалу. После лицезрения Эллы Фигурновой это становилось обязательной программой. Черные длинные волосы убраны в хвост. Минимум макияжа. Темно-синий брючный костюм сидел хорошо, но не было того шика, как…
«Нет, я же начальник. Мне нельзя одеваться, как…»
На языке крутилось слово «шлюха», но она мысленно одернула себя и уже вслух произнесла:
– Вертихвостка.
Каждая женщина хочет привлечь к себе внимание мужчин, тем самым вызвав зависть у женщин. Каждая. Только каждая по-своему.
«Может, и я таким образом привлекаю к себе внимание».
Ох как хотелось надеть вечернее платье, сделать красивую прическу! Три года назад на свадьбе… на собственной свадьбе у Анжелы было хоть что-то стоящее на голове. А потом обыденность и серость. Вместо прически – хвосты, вместо платья – деловые костюмы. Стоп. Завтра десять лет сети магазинов «Семья». Корпоративная вечеринка, так сказать.
– И у меня есть пригласительный. – Анжела улыбнулась своему отражению. Надо заметить, недурному отражению.
Максим Бабурин был человеком увлеченным. И увлечен он был своею собственной женой. Познакомились они с Анжелой лет пять назад. Учился тогда Макс на заочном отделении в политехе города Ставрополя. И как раз по случаю подготовки к зачетам решил заглянуть в читальный зал городской библиотеки. Вот там он и увидел это чудо. Она сидела за стеной из книг. Максим взял нужную книгу и сел за соседний стол. В голову ничего не лезло. По крайней мере, из прочитанного. Макс чаще поглядывал на девушку за соседним столом, чем в умную книгу в собственных руках.
Беда была еще и в том, что он не только не мог собраться с мыслями, но и не решался подойти и заговорить с девушкой. Вдруг она встала и направилась к стеллажам. Максим медлил. Руки потели. Чего он испугался? Он до сих пор задавал себе этот вопрос. И до сих пор не знал на него ответа. Максим встал и пошел к ней. Даже сначала думал пройти мимо, но она обернулась и попросила его достать книгу с верхней полки. Макс не помнил, что это была за книга. Он попросту никого и ничего не видел в тот момент.
Они разговорились. Анжела сказала, что учится в педучилище. А Макс… Это тоже было за гранью понимания. Макс соврал, что тоже учится в педагогическом, но только в институте и на последнем курсе. Обман во благо. Потом, год спустя, Максим признался Анжеле, что никогда не станет учителем. А если и станет, то в лучшем случае учителем труда. На самом деле он оттрубил на энергостроительном факультете Политехнического института. Анжела просто рассмеялась. Она догадалась еще в библиотеке, что Максим далек от преподавательской профессии.
Через два года они поженились. Вот уже три года живут счастливо. Одно обстоятельство немного сгущало тучи в их безоблачной жизни: Анжела не соглашалась родить ребенка. Но Максим знал, что разгонит эти тучи. Это было делом времени. А времени у них предостаточно.
Максим стоял у входа в торговый центр и ждал свою супругу. Они договорились после работы съездить к матери Анжелы. Он посмотрел на часы, висевшие над входом.
Анжела зашла в комнату отдыха, чтобы попрощаться и дать распоряжения Ларисе Середе, остающейся за старшую на выходные. Сеть магазинов «Семья» работала без выходных, и даже такой праздник, как десятилетие открытия этой самой сети, никоим образом не должен был отразиться на графике работы.
Вера Михайловна и Элла сидели на подоконнике и что-то обсуждали. Увидев Анжелу, замолчали.
– Все шепчетесь?
– Да завидуем тебе, – сказала Элла Фигурнова. – Твой любимый вон стоит и ждет тебя. Кто б меня так ждал.
– А ты ограничься хотя бы одним мужиком в неделю. – К женщинам подошел Игорь Талалаев.
– Это ты о себе, что ли?
– А хоть бы и о себе. А что, Элка, я всегда под рукой, а?
Пока они разбирались в своих связях, Анжела посмотрела в окно. Максим стоял у входа. На мгновение ей показалось, что это совсем чужой человек, что она его не знает – и денься он куда-нибудь, Анжела даже и не пожалеет. Чушь! Нет, только показалось. Но вот ощущение, что Максим может куда-нибудь деться, осталось.
Анжела повернулась на галдящих супервайзеров. Посмотрела на Эллу. Пока есть такие хищницы, надо быть начеку.
Объяснив все Ларисе, еще раз заглянула в свой кабинет. Пробежала взглядом по столу, шкафу. Убедилась, что не забыла убрать документы. Дернула за ручку дверцу несгораемого шкафа и пошла к выходу. Перед дверью Анжела остановилась и посмотрелась в зеркало. Недурна. И тот, кто это оценит, похоже, не так далеко. Она улыбнулась, подмигнула отражению и подумала:
«Может, мне родить Максиму – и тогда уж точно ни одна хищница не уведет его от меня?»
Максим обернулся в поисках синей пористой детали от конструктора. Мальчишка сидел на полу у дивана, перед ним стоял домик из конструктора «LEGO». Вдруг за диваном что-то зашуршало, скрипнуло, и оттуда выскочил рыжий котенок. Он выгнул дугой спину, шерсть торчала в разные стороны. Зверек как-то боком, то и дело подпрыгивая, подтолкнул ту самую синюю деталь конструктора к мальчику.
– Спасибо, Рыжик.
Мальчик взял котенка в руки и потерся об него щекой. Зверек вывернулся и вцепился когтистой лапкой в лицо малыша. Максим рефлекторно отбросил кота. Он не заплакал и не схватился за расцарапанную щеку, просто сидел на полу, скрестив ноги, и смотрел на животное.
– Чтоб ты сдох! – выдохнул наконец мальчик и, отвернувшись, продолжил строительство домика.
Через день котенка разорвали собаки.
Рыжик никогда не был на улице. Как он туда попал, никто не знал. Возможно, котенок вылез на подоконник и упал. Мама пошла искать Рыжика. И нашла…
Когда мама, вся в слезах, рассказывала на кухне отцу о том, как нашла кровавые останки котенка, мальчишка сидел под закрытой дверью и слушал. Слушал и улыбался.
«Она меня боялась».
Странная картинка с мальчиком и котенком улетучилась. Максим посмотрел на вход и тут же забыл, о чем думал. Анжела спустилась по мраморным ступеням и подошла к мужу. Тот обнял ее и нежно поцеловал в губы.
– Ну, ты что, Максик? Наши все глаза проглядели, а сейчас и вовсе в ладоши хлопают. – Анжела шутливо отстранилась от Макса, но на самом деле она была очень рада тому, что он поцеловал ее на виду у всех.
– Ну-у, куда пойдем? – спросил Максим и согнул в локте правую руку, приглашая супругу.
– Как куда? Мы же к маме собирались. – Анжела взяла его под руку и увлекла за собой.
– Нет уж, дорогая. Твоя мама никуда не денется, а вот ужин в «Цезаре»…
– В «Цезаре»?
– Просто завтра я могу передумать…
– Ну, «Цезарь» так «Цезарь», – поспешила согласиться Анжела. – А откуда деньги?
– Сегодня к Авдонину ездил домой.
– О! Что у вас за отношения? – Анжела улыбнулась.
– Проводку ему перекинул в гостиной, – ответил Максим, не замечая насмешки жены.
– Он же сам электрик.
– Он начальник, а мы электрики, – пояснил Максим и сошел с тротуара с вытянутой рукой.
– Да ты богач, – произнесла с улыбкой Анжела, когда они садились в такси.
«Цезарь» ничего общего с великими римскими императорами не имел. Максим хорошо знал хозяина кафе. Лет десять назад Макс и еще пара лоботрясов были завсегдатаями в этой забегаловке. Да, да, именно забегаловка. Это сейчас Аскер – хозяин кафе – отстроился как следует. Сейчас здесь было десять отдельных кабинок с кожаными диванами, два банкетных зала. А тогда – зал пять на пять с восемью столами на алюминиевых ножках. Из посуды – пожелтевшие тарелки да граненые стаканы. Зато хычины там делали отменные. Аскер назвал закусочную в честь пса. Здоровенная кавказская овчарка по кличке Цезарь. Наверняка кафе строилось на деньги, вырученные с боев. Кобель по кличке Цезарь был непобедим. В последнем бою погиб. Вот Аскер и захотел увековечить имя своего кормильца. А перестроив свою закусочную-забегаловку, решил ничего не менять. Тем более название у всех на слуху.
Максим провел Анжелу в шестую кабинку. Она немного удивилась, что он так целенаправленно пошел именно к этой кабинке. Ведь она могла быть и занята. Но потом подумала, что Максим мог позвонить и заказать столик.
– Ты тут пока меню полистай, а я к Аскеру заскочу, засвидетельствую, так сказать, свое почтение. – Максим нагнулся и поцеловал Анжелу в щеку.
– Ну, ты ненадолго, а то я к себе кого-нибудь затащу. – Анжела подмигнула ему.
– Я тебе затащу. – Макс знал, что она шутит, но внутри что-то екнуло.
Он подошел к барной стойке, спросил, где Аскер, и глянул на телевизор на стене. Шел какой-то фильм. Кино показалось Максу знакомым. Он замер, позабыв об Анжеле и уж тем более об Аскере.
Он не знал названия фильма, но сюжет заинтересовал его. Кино про детдомовских ребят такого же возраста, как Максим. Ему вообще нравились фильмы о сверстниках. А то, что они не имели родителей, повергало его в шок. В последнее время перед сном Максим часто думал о том, как тяжело было бы жить без папы и мамы. Куда бы они ни делись, уехали или умерли (к своему сожалению, в девять лет он уже имел представление о смерти), Максиму пришлось бы несладко.
Сейчас же он смотрел фильм о тех, кому несладко, практически не отрывая взгляда от экрана.
– …Максим, что с тобой, сынок?
Женщина подошла к ребенку. Родители увидели закипающую в нем ярость. Макс сильнее сжал кулачки, как-то напрягся весь.
– Что случилось, Максик? – К парнишке подсел отец. – Ты увидел что-то страшное?
Ребенок молчал.
– Максим, ну скажи нам, что тебя напугало? – встревожилась мать. Максим повернулся к маме и поднял на нее глаза, полные слез.
– Мама, мамочка! Как я их ненавижу!
– Кого, сыночек, кого? – Женщина прижала мокрое от слез лицо сына к груди.
– Этих мальчишек, – малыш всхлипнул, – они… они избили мальчика. И… и они забрали у него деньги.
– Сынок, это же просто кино, – мать погладила его по голове. – На самом деле эти мальчики дружат и ходят вместе в школу.
– Правда? – Он не перестал плакать, но больше не всхлипывал.
– Ну конечно, Максик, – мужчина взял крохотную ладошку сына в свою руку и легонько сдавил. – Они артисты, и завтра мы увидим их, ну скажем, в «Ералаше».
– Даже если и так, – мальчик посмотрел отцу в глаза, – я не хочу их больше видеть.
От взгляда ребенка мужчине вдруг стало не по себе, и он отпустил руку малыша. На него смотрели не детские наивные глазенки, а глаза взрослого жестокого человека. Максим перевел взгляд на маму и улыбнулся.
– Мам, пап, давайте поиграем во что-нибудь! – Он улыбался, глаза по-детски засияли. Отец был в очередной раз поражен столь быстрой переменой в сыне, но все-таки улыбнулся в ответ.
Остаток дня они проиграли в настольные игры, позабыв о случившемся.
На следующий день телевизор взорвался. Пока родители были на работе, а мальчик – в школе, телевизор будто вывернуло наизнанку.
Когда вечером взрослые в недоумении стояли у развороченной техники, отец вдруг обернулся и посмотрел на сына. И он увидел то, чего ему видеть было нельзя. Мальчик улыбался.
«Отец меня ненавидел».
– Максим, братишка! – Несмотря на разницу в возрасте (Аскер был старше Макса лет на двадцать), хозяин кафе обращался к Максиму именно так.
Макс повернулся и сразу же попал в железные объятия Аскера.
– Раздавишь, – простонал он.
– Что-то ты выглядишь не очень, а, Максик?
– Да нет, все в порядке. Слушай, Аскер, помнишь, у тебя делали хычины?
– Ты что, Максим, по студенческим годам соскучился? Может, тебе граненый стакан и бутылку портвейна принести?
– Нет, это будет слишком. Кстати, винца домашнего тоже можно.
– Будет тебе вино, братишка. Да и с хычином что-нибудь придумаем. Шашлык с меня.
– Ловлю на слове.
Когда Максим вошел в кабинку, он уже не помнил, кто кого ненавидел, но неприятное ощущение осталось, будто он что-то совершил такое… такое… что-то плохое.
Через пять минут в кабинку вошла официантка с каменным лицом. На вид ей было лет пятьдесят. Максим даже подумал, что она еще в совковые времена начинала в какой-нибудь обкомовской столовой, и лицо ее тогда было не столь гранитным. Деловито открыв блокнот размером с поднос, официантка приняла заказ. Анжела заказала овощной салат, Макс заказывать ничего не стал (Аскер обещал хычин). Дама с каменным лицом вернулась с заказом Анжелы и с хычином на пожелтевшей тарелке. На удивление Максима, она надела маску добродушия.
– Приятного аппетита, – сказала официантка и вышла.
Минут через десять был подан дымящийся шашлык и два графина. В одном – вино, а во втором – жидкость, по цвету напоминающая коньяк.
– Ваш ужин за счет заведения. Аскер Рустамович так сказал. – Последнюю фразу дама произнесла с надрывом.
– Что-то она не очень рада этому, – сказала Анжела, когда официантка вышла.
– Аскер своим добрым жестом только что лишил ее возможных чаевых.
– Так получается, ты зря у начальника надрывался, зарабатывал эти деньги? – Анжела улыбнулась.
– Получается, так. – Максим налил себе коньяка, а Анжеле вина.
– Ну, уж нет. Я найду им применение.
– Я знал, что на тебя можно положиться. – Макс подал жене бокал и взял свою рюмку. – Ну, за что выпьем?
– Как будто не за что! – Анжела кокетливо подмигнула супругу.
– Ну, тогда за эту милую статую с блокнотом.
– Я тебе сделаю – за статую! И вообще, почему это ты заглядываешься на баб?
– Вот. Давай выпьем за доверие.
– Какое доверие, если ты с этой Афродиты преклонного возраста глазами штаны снял.
– Анжела, побойся Бога и всех его приближенных. У нее же даже через джинсы целлюлит виден!
– Ах, так все-таки ты смотрел на ее задницу?
– Только одним глазком, чтобы еще раз убедиться – лучше тебя никого нет.
– Подлиза. – Анжела подсела ближе к Максиму и поцеловала его. – Смотри мне. Если я узнаю, что ты где-нибудь на стороне ищешь утешения, я… я уйду от тебя.
– До этого не дойдет. – Максим поцеловал Анжелу в губы. – Я не допущу этого.
Анжела сидела у трельяжа и с улыбкой вспоминала некоторые моменты вчерашнего прекрасно проведенного вечера. Нежные прикосновения и поцелуи Максима были несравнимы ни с чем. Да, по сути, ей и сравнивать-то не с чем. Даже если и была нежность в ухаживаниях бывших партнеров, то Анжела ее забыла. Она порой признавалась себе, что и вышла-то замуж за Максима, чтобы забыть. Это совершенно не значило, что она не любит Макса. Любит, очень любит. Скорее всего, именно из-за этой любви Анжела никогда не вспоминала «свою жизнь до Максима». Как хорошо быть счастливой! Как хочется, чтобы это длилось вечно… Она посмотрела на свое отражение. Черные волосы обрамляли красивое лицо, почти не носящее следов макияжа. Анжела не хотела походить на ярко раскрашенную Эллу Фигурнову, но и одновременно не хотела отставать от нее в привлекательности.
«Все будет хорошо, милочка. Ты заслуживаешь счастья».
– Анжел, ну ты скоро? – окликнул Максим жену, сложил фотографии и захлопнул альбом.
Макс иногда на досуге пересматривал фото. Множество снимков, но ни одного с изображением его родителей. Да что там родителей – Максим не видел ни одной собственной фотографии до десятилетнего возраста. Будто и не было Максима Бабурина до десяти лет. Не рождался, не ходил в детский сад, не пошел первый раз в первый класс. Беда была и в том, что вместе с фотографиями того периода у Бабурина отсутствовали воспоминания. Крестный говорил, что все наладится и Максим выздоровеет. Поэтому-то муж и пил эти безвкусные пилюли для улучшения памяти.
Максим достал из кармана пластинку с таблетками. Она была пуста. Черт! Больше у него не было. Ладно, один день без таблеток не смертелен. Завтра надо будет нанести визит крестному. Он встал с дивана, положил альбом на журнальный столик и пошел к спальне.
– Если мы не выйдем через пять минут, то можно никуда не спешить, потому что нас никуда не пустят. Между прочим, из-за тебя. – Он подошел и поцеловал Анжелу.
– Да ладно, никуда мы не опоздаем. – Она встала и кокетливо спросила: – Ну, как я тебе?
Максим осмотрел ее с ног до головы и присвистнул:
– Сногсшибательно. Раньше я боялся только за кошелек на ваших сомнительных корпоративных вечеринках, ну а теперь… – Он развел руками.
Анжела улыбалась.
– Ну, может, хотя бы сегодня ты не будешь рассказывать этим безмозглым курицам анекдоты о Штирлице, а потом прятаться от них в мужском туалете, – она поцеловала его в гладко выбритую щеку.
– Вот это я надрался… А если б я им взрослые анекдоты рассказывал? – Максим обнял жену.
– Тогда они тебя обязательно нашли бы. И как честному человеку тебе пришлось бы жениться.
– На всех?
– Нет, через одну! Я б тогда вам устроила анекдот в картинках… Пойду я, загляну кое-куда. – Анжела мягко отстранила Максима и, сексуально виляя задом, вышла из комнаты. – Ты выходи, я скоренько! – крикнула она из коридора.
Они не опоздали, но в отношении того, что надо быть начеку, Макс оказался прав. Его кошелек был в большей безопасности, чем супруга.
Их встретили прямо у входа в бывший Дворец культуры. Теперешняя культура не имела ничего общего ни с портретами уездных актеров, развешанных в холле, ни с пьесами, когда-то собиравшими всю интеллигенцию Салимова в этом ДК. Навстречу выбежал парень, взял у Анжелы плащ и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, жестом пригласил в зал. Молодой человек будто и не замечал супруга начальницы. Возникла неловкая пауза. Анжела, не ожидавшая такого отношения к мужу, растерялась. Но Макс сориентировался быстро. Снял куртку, подошел к парню и посмотрел в улыбающееся лицо.
«Такие ублюдки нравятся бабам», – подумал он, положил куртку Игорю на плечо, но уходить не спешил.
– Надо же, какое здесь хорошее обслуживание.
Анжела дернула Максима за рукав.
– Я не лакей, – прошипел парень.
– Извини, братец, – гнул свое Макс, – мелочи нет. – Он взял под руку Анжелу и направился в зал.
– Макс, зачем ты так с ним? Это же Игорек. Он у меня в магазине работает, – прошептала Анжела.
Но Макс не успокаивался. Уже в зале он повернулся и крикнул:
– Да, и аккуратней с карманами, когда будешь шарить там. А то я знаю вашего брата.
Игорек чуть не взорвался от злости, наигранная улыбка слетела с губ. Он подбежал к гардеробной и швырнул вещи на стойку. Старик, подхвативший куртку и плащ, молча поволок их к вешалкам. Ох как хотелось, чтобы гардеробщик хоть что-нибудь сказал! Вот тогда бы он показал, кто здесь лакей.
Игорь Талалаев смотрел на гардеробщика, когда услышал голос. Человек разговаривал по мобильнику. Вот тут Игорек готов был стать и лакеем, и мальчиком на побегушках. Да хоть кем. На лице засияла дежурная улыбка.
– Здравствуйте, Владлен Маркович.
Игорь протянул руку. Мужчина посмотрел на него так, будто увидел говорящую лошадь, снял куртку и повесил ее на протянутую руку. Талалаев стоял и улыбался, хотя чувствовал себя так, словно в дерьме искупался. Владлен Маркович достал дорогой кожаный кошелек, вынул банкноту и засунул ее в нагрудный карман рубашки парня. Все это он проделал молча. Влад не хотел опускаться до бесед даже с говорящими лошадьми. Когда мужчина ушел, Игорь обрушил гнев на старика.
– Какого хрена ты смотришь? Чтоб завтра я тебя здесь не видел.
Он вытащил купюру из кармана, скомкал и бросил за стойку. А вот куртку швырять не стал, положил ее аккуратно, боясь сделать лишнюю складочку. Старик взял куртку и понес вешать. Когда он вернулся, парня не было. Гардеробщик нагнулся и поднял скомканную бумажку. На него смотрел добрый дедушка Франклин.
– Буржуи. – Старик покачал головой и положил купюру в карман.
Анжела остановилась возле напудренной дамы преклонного возраста. Макс не стал дожидаться жену и двинулся к столику у окна. Многие столы еще пустовали. На каждом стояли таблички с именами. Макс присел за свой стол. «Максим и Анжела» – значилось на пластиковой карточке, стоявшей на скатерти. Максим перевернул ее и посмотрел в окно, выходящее на стоянку. Одна за другой подъезжали машины. «Хаммер» шефа уже стоял, а вот самого Владлена Марковича Толстоганова Макс еще не видел.
Тот еще слизняк.
Вообще в коллективе жены Максу мало кто нравился. Анжела практически ни с кем не общалась – так, только по работе. Сейчас она как раз стояла с одной из коллег. Подруга, годящаяся ей в матери. Кажется, Вера. Максу на самом деле было все равно, с кем дружит его жена. Конечно, в пределах разумного. Дружба с ярой феминисткой или вегетарианкой не пошла бы ей на пользу. Да и «зеленые» не вызывали никакого уважения. Вера Михайловна не была ни первой, ни второй, ни третьей. Милая женщина любит потрепаться о чужих бедах и позавидовать чужим достижениям. Этот на первый взгляд безобидный треп иногда нервировал Максима, и после ухода Веры Михайловны он позволял себе сделать замечание жене. На что слышал в ответ: мы же женщины. Женщины! Интересно, они вообще подозревают, что их «сарафанное радио» может натворить множество бед? От разводов до самоубийств. Вряд ли. Пока их самих не коснется беда, они и ухом не поведут.
Макс снова посмотрел в окно. На бордюре, у клумбы сидел серый котенок. Он шатался, пока не упал. Максим улыбнулся. Он не увидел, откуда взялась кошка, большая копия котенка. Она остановилась напротив окна и, изогнув спину, зашипела. Максим не слышал, но знал, что она шипит как гидравлический пресс, спускает пар, как паровоз. Максиму показалось, что кошка смотрит ему в глаза. Он порадовался, что между ними стекло. Кошка могла броситься в лицо, но этого не случилось. Животное, выпустив пар, схватило за холку котенка и побежало в укрытие. Макс не отвернулся от окна, продолжив смотреть вдаль, в пустоту.
Максим вышел во двор, на ходу натягивая белую футболку. Он осмотрелся – ничего интересного. Прошелся от сарая к калитке и обратно.
Куры что-то находили в земле и тут же склевывали. Индюки, задрав головы, гордо наблюдали за всеми во дворе. Старый пес Тимоха, прикрыв глаза, лежал у будки.
Максим подошел к калитке, ведущей в огород. Опрятные грядки расположились по обеим сторонам бетонированной дорожки. Овощи были высажены ровными рядами.
«Словно солдатики на параде», – подумал мальчик и толкнул дверь. Она не поддалась. Максим надавил на калитку плечом. Толчок, еще – и он ввалился в огород. Поднялся. Сбитые колени горели. Прихрамывая, направился к бане.
Баня возвышалась над грядками с луком в конце огорода. Бревна, из которых была выложена постройка, почернели от времени. Из-за грязно-зеленоватого мха, сплошным ковром покрывавшего двухскатную крышу, невозможно было определить, чем на самом деле застелена кровля. Баня как баня. Но Максим знал, что там, под крыльцом, Мурка и прячет своих деток. Бабушка сказала, что кошка принесла пятерых рыжих котят. Он собирался это проверить. Возможно, мама с папой разрешат ему взять одного в город. После того как собаки загрызли его Рыжика, мама запрещала приводить домой животных. Но прошло уже столько времени…
Подойдя к крыльцу, мальчик услышал слабый писк. Он опустился на колени и поморщился – колени болели. В дальнем углу лежала старая потрепанная шапка-ушанка. В ней копошились четыре рыжих комочка. Они были еще слепыми, поэтому наталкивались друг на друга. Но почему четыре? Бабуля ведь говорила, что их пять! Максим попытался дотянуться до шапки, но безрезультатно. Он вытянулся, как смог. Нет. Рука только слегка задела ворс. Он вылез из-под крыльца и сел на ступеньку. Все тело ныло. Он посмотрел на разбитые колени и увидел…
– Вот ты где! – обрадовался малец. – Ну, где ты был?
Он поднял на руки котенка. Крохотное тельце дрожало не то от холода, не то от напряжения. Максим гладил зверька, когда услышал шипение. Кошка, выгнув спину и ощетинившись, стояла в метре от мальчика.
– Мурка, ты что? На тебе сыночка…
Ребенок нагнулся, чтобы отпустить котенка. И тут кошка прыгнула. Словно пружина. Она вцепилась в лицо, царапая щеки, лоб, нос. Метила в глаза. Максим отбрасывал ее, но она, будто попав на батут, возвращалась. Изгибаясь, изворачиваясь, снова метила в глаза ребенку. Максим задыхался от слез и… нет, не боли. Боль он уже не чувствовал. Его душила злоба. Он взглянул на животное.
Вдруг кошка отскочила, словно ошпаренная, и шмыгнула под крыльцо.
– Ты еще пожалеешь, гадина! – зло проговорил мальчик.
Утром котят нашла бабушка. Они, все пять, лежали в корыте с водой. Мертвые. Кошка лежала у корыта и никого не подпускала. Соседка видела, как кошка подносила к корыту котят и топила их. Но не это казалось странным, а то, что кошку как будто подталкивал кто-то.
В тот день от него отвернулась мама. Женщина тайком весь вечер поглядывала на сына. А потом ночью Максим проснулся от странных звуков. Кто-то плакал навзрыд.
Мама все поняла.
Она боялась и ненавидела его. Мама боялась его…
– …Скучаешь? – Он не заметил, как подошла Анжела.
– Соскучишься тут. А что это за улыбчивый хорек встретил нас у входа?
– Кто? Вера Михайловна?
– Так он еще и женщина? Надо же… никогда бы не подумал.
– Ну, хватит тебе. – Анжела шутливо надула губки. – Ты об Игоре, что ли?
– Ничего себе, в вашем живом уголке зверей человеческими именами называют?!
– Ну, зачем ты так о нем? Ты же его совсем не знаешь. Он у меня в магазине лучший работник. Может быть, чересчур услужливый, а так – милый молодой человек.
– Готов поспорить, что он тебе почту в зубах носит. А Владлену еще и тапочки. А вот с сослуживцами он ходит павлином.
– Да он Влада раз в год видит. Тебе что, поговорить больше не о чем?
– Почему? – Он осмотрел вновь прибывших гостей. – Давай поговорим вон о той девочке бальзаковского возраста. Миленькая у нее косичка.
– Ты чего? – Она засмеялась. – Это же начальник IT-отдела. И к тому же он мужчина.
– Да и бог с ним. – Он и сам готов был рассмеяться, но сдержался. – Женушка моя любимая, давай начистоту. Ты привела меня сюда, чтобы принести в жертву этим гермафродитам?
Она снова засмеялась. Он присоединился к ней. Котята и шипящие кошки вылетели из головы.
Владлен Маркович, высокий мужчина сорока пяти лет, выглядел лет на тридцать пять. Тренировки три раза в неделю, солярий и, конечно же, ежемесячный осмотр у дантиста – это и был его секрет красоты и молодости. Завидный жених, говорила его мама. И он верил ей, но вот жениться не хотел. Не нагулялся.
Да и к тому же была у него одна слабость. Нет, слабостей – куча. Но эта… В общем, он, кроме женщин, любил и мужчин. Молодых мужчин. И в обоих случаях он был активен. Активность – это его кредо. Он был активен во всем.
Был у него и еще один секрет. Хобби. В подвале его трехэтажного особняка на Сиротской горе располагалась специальная комната. Когда она, эта самая комната, была еще в проекте, Влад называл ее музеем. Там он собирался складывать раритетные вещи. Но когда дом был построен и он въехал туда с мамой, Владлен понял, что там будут располагаться не менее ценные вещи. Женское белье. Разумеется, нижнее. Со временем коллекция настолько разрослась, что пришлось пожертвовать бильярдной для переноса туда «Зала славы». Так для себя решил называть это помещение Владлен.
Толстоганов волочился за каждой юбкой. Нет, эти слова скорее подходили для нищего ловеласа, а не для богатого всемогущего хозяина сети магазинов и четырех заправок. Он поворачивал беседу так, что женщины начинали сами бегать за ним. Коллекция требовала пополнения.
Вот и сейчас, сидя у сцены, он смотрел на женщин, словно кот на сметану. Его взгляд привлекла девушка в черном облегающем платье. Он знал многих подчиненных – в основном они и пополняли коллекцию, – но эта показалась ему незнакомой. Он встал и направился к ней, прикидывая по пути, какое у нее может быть белье. Черные стринги или танга? То, что трусики в тон платья, он был просто уверен. Не может такая красивая женщина одеваться как скоморох! А может, она и вовсе без трусиков? Влад почувствовал легкое возбуждение.
Макс увидел приближающегося к ним Владлена.
– Не оборачивайся, по-моему, он к нам.
– Ты о ком? – не поняла Анжела, но все-таки не обернулась.
– Твой шеф хочет засвидетельствовать нам свое почтение.
– Что это он вдруг?
– Не знаю. Но я выясню, что у вас общего, – пошутил Макс.
– Добрый вечер, – поздоровался Владлен Маркович и протянул руку Максиму.
Бабурин встал и ответил на рукопожатие.
– Э-э-э… – Макс заметил, как Влад в недоумении смотрит на перевернутую табличку.
– Максим и Анжела, – подсказал парень.
– Да-да. Конечно. Максим и Анжела. – Он отпустил руку Макса и повернулся к Анжеле: – Анжелочка Алексеевна! Вы, как всегда, прекрасны. – И он тут же доказал, что его дантист не зря ест свой хлеб.
– Владлен Маркович, а развлекательная программа предусмотрена? – От наглости Макса Анжела даже привстала.
Владлен повернулся к Максиму:
– Да. Из Москвы приедет группа «Краски». Да и клоунов вы будете встречать на протяжении всего праздника. И не одного. – Владлен усмехнулся.
– Да мы уже встретили одного у входа…
Анжела ударила мужа под столом. Тот не отреагировал, а продолжал смотреть на начальника жены.
Влад не совсем понял, о ком он. Встреча с говорящей лошадью и поощрение ее стодолларовой купюрой вылетели из головы. Он кивнул и улыбнулся из вежливости.
– Ну, располагайтесь удобней. Раз клоунов вы уже видели, ждите «Краски». Там такие… – Владлен Маркович повернулся к Максиму и поднял руки к груди, показывая женский бюст. – Максим меня понял. Ну, если что, я там, у сцены. – Мужчина развернулся и пошел по залу, отвечая на рукопожатия и кивки подчиненных.
– Что он тебе показал? – спросила Анжела.
– Ограниченность ума. – И Максим повторил жест Толстоганова.