Спускаюсь на первый этаж полный решимости начать серьезный разговор, который прокручивал в голове всю ночь.
– Доброе утро, Флинт, – первым меня встречает Скотт, немного раздавшийся вширь, но такой же добродушный, как и раньше. Подходит, обнимая, хлопая по спине. – Рад тебя видеть, парень. Мне жаль, что так получилось с твоей пятой женой, – мягко улыбается мне и ведет к столу, где пьет чай сестра.
– Я тоже, но ночь у меня выдалась сложной. – С суровым видом опускаюсь на стул.
– Влажность и жара. Забыл уже? – смеется Зои, пододвигая ко мне пустую чашку и стопку оладий.
– Не в них дело. Ночью я видел вашу дочь. – Смотрю то на удивленного Скотта, севшего рядом со мной, то на сестру, приподнявшую брови.
– И?.. – спрашивает Зои.
– Что «и»? Ты хоть знаешь, что она пьет? Ее тошнило! Она выглядит как шлюха, одевается ужасно. Как вы это допустили? – злюсь я.
– Ах, это… Ну и что? – расслабленно пожимает плечами Зои.
– Как ну и что? Она пьет! Ей восемнадцать, и она пришла домой в три утра, едва стоя на ногах! – Вскакиваю, ударив кулаком по столу.
– Но она же вернулась. Вспомни себя в этом возрасте – ты похлеще выглядел, – напоминает Зои.
– Но я мужчина, а она девчонка! Вы что, совсем с ума сошли, раз позволяете ей такое? Скотт, черт возьми, ты-то как на это спокойно смотришь? Не думаешь, что она там не только пьет? – кричу как помешанный, еще больше раздражаясь от их равнодушного вида.
– Флинт, успокойся. Да, моя дочь выпивает, но не совершает ничего предосудительного. Всегда возвращается домой и уже, к твоему сведению, отправилась гулять с подружками. И выглядела она нормально. Так что мы с Зои не переживаем. Это пройдет. Главное, чтобы дочь нам доверяла. Мы знаем, где она была и с кем, что она пила и сколько, – с улыбкой отзывается мужчина.
– Да вы полоумные! А если ее изнасилуют, когда она пьяна? На ней и так были какие-то клочки, а не одежда! Не понимаю, как вы можете быть такими… такими противно спокойными, – кривлюсь от отвращения, прокручивая в голове картинки вчерашнего.
– У нас небольшой городок, Флинт. И преступность не такая, как в Нью-Йорке. Всех ребят, с которыми она встречается, мы знаем. Скажу больше, противозачаточные таблетки мы выписали ей в шестнадцать. Она не девственница, и мы не против. Она думает головой, с кем спать. – От такого заявления Зои я лишь рот открываю и оседаю на стул.
– То есть вы поощряете ее раннюю сексуальную жизнь? – ужасаюсь.
– И пеняет нам на это человек, который никогда не отличался стабильными отношениями. Занятно, Флинт. Нет, мы не поощряем, но не препятствуем изучению своего тела. Джасмин уже молодая женщина. Лучше было бы, чтобы она травила себя тем, что ей не подходит? Или вообще скрывала от нас? Нет! Не учи меня воспитывать моего ребенка, особенно девочку, о которой ты ни черта не знаешь! За собой следи! – С силой грохнув чашку на стол, отчего она треснула, Зои вылетает из столовой.
Шумно втягиваю в себя воздух и перевожу яростный взгляд на Скотта, качающего головой.
– Ладно, она ей потакает, потому что боится потерять связь с неродным ребенком. Но ты! Неужели тебя это ни капли не трогает?
– Трогает, Флинт, но иначе нельзя. Ты не знаешь, какой характер у Джасмин. Безумный, тяжелый. Если что захочет, она это сделает вне зависимости от разрешения…
– Но это не повод давать ей такую свободу, – перебиваю его возмущенно.
– Повод. – Он на секунду прикрывает глаза, а когда снова смотрит на меня, я вижу в них муку, сожаление и усталость.
– Мы пытались с ней совладать. В четырнадцать, когда ты женился во второй раз и Зои решила поехать на свадьбу, они поругались. Дочь тоже хотела, но ее поведение было неадекватным. То она улыбалась и смеялась, то, когда упоминали тебя, превращалась в мегеру. Мы опасались, что Джесс натворит нечто ужасное в церкви, и запретили ей лететь. Тогда она заявила, что поедет на вечеринку к своему парню, и это мы ей тоже запретили. Я остался с детьми здесь, но не уследил за ними, поскольку день и ночь пахал в столярной мастерской. Джесс оставила дома Карвера и исчезла. А я думал, что она спит у себя. Утром мне позвонили из участка и сообщили, что ее поймали в нетрезвом виде за рулем. Мало того, она чуть не погибла, влетев в ограждение. Я позвонил Зои как раз во время церемонии, поэтому она и уехала.
– Я не помню. – Хмурясь, пытаюсь вернуться в прошлое, в богато обставленную церковь, но… Помню только возбуждение от предстоящей свадьбы, волнение из-за опоздания невесты… Даже не заметил, как сестра ушла. Я не думал о ней, не придал значения ее отсутствию, и теперь слышать это крайне неприятно.
– Я не виню тебя, Флинт, но тогда, после долгого разговора с Джесс, мы решили, что дадим ей свободу, а она должна доверять нам и все рассказывать. Мне не хочется, чтобы моя дочь познала боль и разочарование раньше времени, но иногда кажется, что она уже все знает и ничто ее не тронет. Она прекрасная девушка, но ограничивать ее нам страшно.
Откидываюсь на спинку стула и пытаюсь уложить его слова в голове. Черт, я же ничего не знаю о Джасмин. Все, что было в прошлом, исчезло. Я полностью изменился и сейчас в тупике. А она может повторить мои ошибки. Хотелось бы оградить ее от них.
– Но почему? Когда из доброго, доверчивого ребенка она превратилась в адское пламя противостояния?
– Все изменилось в двенадцать. Зои говорила, все нормально, обычный подростковый кризис, который переживают в этом возрасте. Джесс хорошая девочка, умная, смышленая. Я волнуюсь за нее как отец, но полностью доверяю ей, знаю, что глупостей не натворит. И у тебя будет время ее узнать, пока мы в отъезде, – с улыбкой произносит Скотт, вставая.
– Ладно, не мое это дело, хотя даже не представляю, как с ней общаться. Вчера она была язвой. – Меня передергивает от воспоминаний.
– Пойми ее, Флинт. Ты был для нее примером, она всегда тебя защищала, пока ты не забыл о ней. Женское сердце – потемки, тебе ли не знать, – смеется он.
– Женские сердца – болото, полное грязи. Ты прав, об этом я знаю много. Именно благодаря этим сердцам я стал самым непостоянным вечным женихом, – хмыкаю и тоже поднимаюсь со стула.
– У тебя есть время, чтобы понять, как жить дальше. И прошу тебя, Флинт, потерпи со следующей свадьбой.
– С меня хватит. Видимо, быть мужем и строить семью не мой путь. Я очень хотел иметь такой же дом, как у вас, такую же любовь, чтобы идти вместе с женой через все преграды. Вы с Зои стали для меня примером, но я так и не достиг ничего, кроме денег.
– Деньги не всегда дарят счастье. Они обесцениваются, хотя грех жаловаться на жизнь. И, зная твой характер и свою дочь, прошу еще об одном. Не разгромите дом, мы очень долго выплачивали за него. – Скотт смеется, а мне не до улыбок. Мне стыдно, что я даже не участвовал в этом, а ведь мог прислать денег, чтобы они выбрали дом побольше, получше и на все бы им хватило. Я и этого не сделал, потому что было на всех плевать.
– Может, вам нужна помощь… или решить какие-то денежные проблемы. Я могу, я ведь богат, Скотт, – нерешительно предлагаю ему.
– Прекрати, – сурово поджимает он губы, – нам от тебя ничего не нужно, кроме самого тебя. Ты часть нашей семьи, Флинт, и мы всегда рады тебя видеть. Поэтому не упоминай деньги, когда ты с нами. Это обижает. Да, мы не так обеспечены, но нам хватает. Хватает, чтобы быть счастливыми. И тебе я желаю того же самого.
– Хорошо. Прости, просто я подумал, что смог бы вас отблагодарить за приют моей гулящей души, – горько усмехаюсь и ловлю его задумчивый взгляд.
– Ты можешь нас отблагодарить.
– Как?
– Следи за Джесс. Идет череда вечеринок после выпускного, думаю, она часто будет в неприглядном виде. Наладь с ней отношения и снова почувствуй себя частью нас. Это было бы прекрасным подарком и благодарностью за нашу любовь к тебе. Идет?
– Я постараюсь не кричать на нее, но не обещаю. То, что я видел, мне не нравится. Хоть и понимаю, что она другая, совершенно непохожая на того прежнего ребенка, но ничего не могу с собой поделать.
– Возможно, тебя она послушает. Попробуй, но не доводи ее. Поверь, если она начнет мстить, все твои жены покажутся тебе раем, – тихо смеется Скотт.
– За что она должна мне мстить?
– Женщинам для этого не нужна причина. Все зависит от настроения. Найди Зои и поговори с ней, она очень нервничает, все еще в шоке от твоего приезда.
– Конечно, я извинюсь перед ней. Черт, Скотт, я настолько гадок? Они обижены на меня?
Вздыхаю, мне нечего больше сказать. Сложно привыкать к отношению, какого не ожидал. Я ведь думал… Блеф, ни о чем я не думал. Вообще. О них точно, как и о реакции на мой неожиданный приезд.
– Ты не гадкий, у тебя просто другая жизнь. Ты из Нью-Йорка, там твое место, а мы простые. Иди, а я пока удостоверюсь, что в наше отсутствие крыша не протечет. – Он кивает мне и выходит из кухни на задний двор.
Поднимаю голову, чтобы убедиться: дом хоть и выглядит новым, но требует приложения усилий, и капающая из крана вода тому подтверждение. Я богат, для меня поменять здесь все – раз плюнуть, но запрещено. Я вновь впадаю в некое подобие разочарования. Я лишний. Здесь нет ничего моего, даже семья стала чужой. И причина – сам я.
При подъеме на второй этаж слушаю, как поскрипывают половицы. По левой стороне замечаю открытую дверь и заглядываю в нее.
– Зои?
Рассматриваю спальню Джесс, с ночи она не изменилась. Светло-голубые стены, постельное белье разных оттенков синевы. В воздухе витает аромат духов и чего-то сладкого. На потолке какие-то точки, наверное, из-за постоянной влажности. Удивленно смотрю на ватные облака, свисающие на тонких нитях.
– Джесс мечтает быть дизайнером. Многие вещи, украшающие дом, – ее рук дело. Она отреставрировала бра, делает из старого новое. Нашу спальню тоже превратила в нежное подобие небес, – раздается рядом тихий, но гордый голос сестры.
– Очень красиво, – отвечаю, взглянув на Зои, держащую корзину с чистым бельем.
– Но поступить решила на экономический. Говорит, дизайнеры получают мало, для будущего невыгодно. И никто не смог ее переубедить, – грустно добавляет она.
– Зои, я должен извиниться. Не мое право указывать, как вам воспитывать дочь. Но пойми и меня, я в шоке… Черт, я настолько удивлен преображением Джасмин, даже не знаю, что думать. Ты прекрасная мать, наши родители тобой бы гордились, – каждое слово дается с трудом.
Смотрю в глаза, так похожие на мои. Больно видеть слезы, глубокие морщинки на лице сестры и понимать: мы давно выросли и ничего не вернуть, ни минуты прошлого, чтобы как-то его изменить.
– Все хорошо, Флинт, – хлюпает она носом и ставит корзину на постель.
– Нет, я обидел тебя, хотя не имел на это права. Приперся со своими проблемами, не думая о вас. Прости за то, что вот такой я подонок. И если могу что-то сделать для семьи, я готов. Только скажи, чем помочь. – Подхожу к ней и кладу руки на плечи.
– У нас все есть. Два прекрасных ребенка, мастерская, дом, еда. Нам помощь не нужна, а вот тебе – очень. – Зои разворачивается и с нежностью поглаживает мою щеку. – Может, нам остаться? Боюсь, мы сейчас необходимы тебе…
– Нет, летите. Вы должны отдохнуть, а я буду здесь, пока вы не вернетесь. Обещаю, что присмотрю за Джесс и попытаюсь понять ее. Принять ваш стиль жизни. Да и тишина мне нравится больше, чем шум большого города. Все хорошо.
– Нас Джесс довезет до аэропорта в шесть. Заготовки в холодильнике я оставлю, чтобы вы не померли с голода. Да и Джесс умеет готовить.
– Я тоже когда-то умел. И давно не жарил барбекю, можно вспомнить. Может быть, тогда она немного оттает.
– О, это вряд ли, – смеется Зои, раскладывая чистые вещи на кровати.
– Почему?
– Джесс не ест мясо. Она вегетарианка.
– Да ладно? С каких пор? – изумляюсь я.
– Лет с тринадцати или четырнадцати. Просто перестала есть мясо, и все. Поэтому для нее я готовлю отдельно. Хотя обычно она перекусывает где-то в городе с девочками.
– Столько я пропустил, – запускаю руку в волосы и тяжело вздыхаю.
– Теперь у тебя есть время, чтобы восполнить пробелы, Флинт. Две недели, только не…
– …разгромите дом, – заканчиваю за нее, и она смеется. – Я уже взрослый, Зои, мне тридцать, спорить с восемнадцатилетним ребенком я не стану. Все будет хорошо.
Странно, что до сих пор не поверили в то, что я вырос. И довольно давно.
– Порой я думаю, что ты слишком рано почувствовал себя взрослым. Начал принимать решения, когда не был готов. И лучше бы тебе вспомнить, каким ты был в семнадцать, чтобы понять себя нынешнего. Но это твоя жизнь, уверена, ты сам все знаешь. У меня нет права лезть в нее. Я люблю тебя, братик, ты часть моего сердца, поэтому оставляю тебя за старшего. Надеюсь, к нашему возвращению ты снова будешь улыбаться, как раньше.
– Конечно, так и будет, – заверяю ее, хотя сам не представляю, что меня ожидает.
Отчего-то интуиция говорит – лучше валить по-хорошему. Наедине с Джесс начнется мой личный ад, который, неведомо по какой причине, накаляет тело странными эмоциями. Неужели не справлюсь? Я же ее дядя, она всегда меня слушалась.