Он бежал изо всех сил, останавливаясь лишь иногда, чтобы, закрыв от страха глаза, продраться через особо злые кусты унылого осеннего леса. Колючие, недобрые ветки чахлого кустарника цеплялись за рукава пальто, не пропускали, больно жалили пальцы, пытаясь дотянуться до лица и оставить там зловещий знак своей нелюбви к этому маленькому мальчику. В лесу страшно, в лесу тишина, слышен только сдержанный лепет осин, которые словно пытаются сказать ему что-то на своём языке. Или предупредить, что жизнь – такая недобрая штука. Так он это и сам давно знает.
Запнувшись за ржавую кочку, Сенька упал, ухватив носом запах прелой листвы, чтобы через секунду снова броситься бежать быстрей прежнего. Ненависть гнала его вперёд, подстёгивала, как плетью, уставшие ноги. Ненависть к двухэтажному кирпичному зданию дореволюционной постройки, где нельзя было бегать по гулким коридорам и громко смеяться, ненависть к Марье Артемьевне, их воспитательнице с застывшими бледно-серыми глазами, пронизывающими холодом насквозь, ненависть к толстым тёткам, что часто приходили в детский дом выбирать их. Как пупсов в магазине. Чтоб покрасивее, порумянее, без дефектов. Ребята улыбались тёткам, пытаясь понравиться, бросали на них заискивающие взгляды, поправляли воротнички, одёргивали платья. Иногда тётки уводили кого-нибудь, но нечасто, товар им не нравился, они уходили дожидаться нового, качественного.
Правда, была одна, красивая и молодая, от её светлых, развевающихся волос невозможно было отвести взгляд. Остановившись на пороге игровой комнаты, женщина улыбнулась им, всем сразу. Вопреки своим правилам Сеня даже подошёл к ней поближе с любимым деревянным конём, стал причёсывать его криво наклеенную гриву. Пусть увидит, какой он дельный, толковый… Рядом и Никитка пристроился, его друг. У Никиты свои секреты, он сразу начинал петь тоненьким голоском «Пусть всегда будет солнце». А что делать, Никитка тоже хотел хорошую маму. Как и все тут… Но красивая женщина выбрала беленькую Аню, в тот же день забрала её на выходные. Повезло Аньке… А Никитка опять плакал ночью…
День угасал, тяжёлые тени окутывали стволы деревьев, упаковывали их в тёмную вату. Кажется, впереди просвет. Сенька знал, что здесь должен начинаться пригород, там люди, они добрые, они помогут ему найти путь к хорошей, счастливой жизни.
Мальчик выскочил из леса, как из душной комнаты, вдохнул полной грудью прозрачный стылый воздух. Пройдя по опушке с пожухшей травой, увидел вдали дома, голубые, коричневые, помчался снова, как разогнавшийся поезд. Быстрей туда, к хорошим людям…
Он стучал в деревянную калитку, что-то просил тихо, нет, не открывают. Как же так, а? Ладно, вот та, красивая с металлическим резным орнаментом дверь откроется точно, и там будут ему рады. Нет, и эти не открывают, хотя уже выступила кровь на костяшках пальцев. А может, не слышат? Сеня ещё одну короткую минутку будет верить в хороших и добрых людей за этой железной дверью, даст им возможность проявить человечность… Эх, ну что же вы… Наверное, подсматривают сквозь занавеску, изучают невесть откуда взявшегося мальчишку и во взглядах – враждебность и злость.
А ему, что ему делать? Сенька оглянулся растерянно…
Облезлый детдомовский автобус, переваливаясь с боку на бок, медленно приближался к беглецу… Там, на переднем сиденье рядом с водителем возвышалась грузная фигура воспитательницы, он уже видел её цепкий взгляд и сосредоточенное лицо, лицо охотника, настигавшего желанную добычу. Это за ним?! Не-е-ет!