Тан
– Так что с впиской? – спрашиваю у Фила. – В силе?
– Да. В пять собираемся в моем загородном доме. Привозите все, как обычно.
– Ты со мной? – интересуюсь уже у Кима.
Он только мотает головой и смотрит хмуро. Не может простить мне тот день, когда я ринулся к Соне на квартиру, а его отвлек. Может, и в этот раз думает, что собираюсь отвезти его за город и свалить к ней? Да только нихера подобного больше не будет. Прошли этот этап, забыли. Не хочу больше. Уверен, что нет.
– Чего так? – спрашиваю. – Аська не поедет?
– Я не знаю.
– А ты спроси. Если что – наберешь.
– Ладно.
При упоминании Аси, вижу, уже не так уверен и категоричен в своем решении. Усмехаюсь. Даже интересно теперь, получится у них что-то или нет.
– Стас…
Я так резко торможу, что мои кроссы при трении об пол издают противнейший писк, разносящийся по периметру коридора. Романову, стоящую за дверью, я не заметил. Прошел мимо, а она меня увидела. Зовет вот теперь зачем-то.
– Чего? – поворачиваюсь к ней.
– Мне… нужно с тобой поговорить.
Неожиданно, конечно. Я даже подумываю послать ее… на хер, например. Или куда подальше. О чем будем разговаривать? Камеру снова поищем?
– Нашла камеру? – хмыкаю. – Если что, я не веду сейчас видеорепортаж, так что доказательств нашего разговора не будет.
– Стас…
– Тан. Будешь звать иначе – никакого разговора не будет.
– Хорошо, Тан. Пожалуйста. Мы можем поговорить наедине?
– Идем.
Тащу ее на улицу, в свою тачку. Лучшего места для разговора в принципе не найти. Дверцы захлопнули – и вот тебе пространство, где никто ничего не услышит. Если наедине, то только там. Ну и опять же… слышать не будут, зато смогут увидеть. Идеально, чтобы не съехать с катушек и не полезть к Романовой. Я, конечно, задвинул эти мысли куда подальше, но ладони при виде нее так и чешутся, а мозги медленно превращаются в кашу, словно там, в голове, запустился миксер пока еще на маленьких оборотах.
– Что за разговор? – бросаю равнодушно.
– Ты должен поговорить с родителями. Мама просила, чтобы ты…
– Стоп-стоп, что? – останавливаю ее на порыве.
Должен? Я, блядь, с восемнадцати никому нихера не должен. Даже отец это слово давно не использует, а она так просто заталкивает, будто я тут с открытой нараспашку душой сижу.
– Мама просила, чтобы ты поговорил с ними. Они… хотят кое-что сказать.
– Я нихера никому не должен. Это раз. Хотят сказать – пусть говорят, в чем проблема?
– Они… тебе так сложно уделить пять минут, посидеть за столом и послушать, что скажет моя мама?
– Мне тебя слушать сложно, сталкер. Так и хочется сжать руку вокруг шеи и случайно не сдержаться.
Она в ужасе распахивает глаза. Да, детка, я умею быть мудаком. Особенно когда трезвый. Особенно когда ты меня таким считаешь. А как, мать его, иначе? Показать, что до сих пор ее хочу? Правда ведь хочу. Так сильно, что зубы сводит и руки уже онемели от сжатых кулаков.
– Вдруг я не сдержусь и сожму руки на шее твоей матери, м?
– Ты не посмеешь! – восклицает и поворачивается ко мне.
Впервые с того момента, как сели в машину, смотрит на меня. Разгневанно, недовольно, словно разъяренная фурия.
– Не трожь мою маму, слышишь?
– И что мне за это будет?
Наклоняюсь к ней. Упиваюсь ее растерянностью и беззащитностью. Думаю, что наказываю ее, на самом же деле – себя. Были бы сейчас в другом месте – она наверняка бы уже лежала, а я терял голову, но здесь – нет. В институте она неделю была для меня пустым местом. Ничего не значащей сводной сестрой. Я не могу ее трогать, но, как сумасшедший, вдыхаю ее запах. Дышу им полной грудью, продлеваю агонию в надежде, что все закончится.
– Тебе это нравится? Издеваться над людьми? Ты получаешь удовольствие?
– Нравится, – повторяю за ней.
– Оставь мою маму в покое, она… не заслужила! – восклицает и хватается за ручку двери, чтобы выйти.
Не отпускаю. Дергаю за локоть на себя.
– Что мне за это будет, сталкер, м? Что мне будет за то, что я не стану делать того, что мне нравится?
– Ты… чего-то хочешь?
– Хочу… тебя. Подумай.
Отпускаю ее. Она тут же выбегает из машины как ошпаренная. Я же… остаюсь сидеть на месте. Прихожу в себя, жду, пока член в штанах прекратит таранить ширинку, и тоже выхожу.
На парах о сказанном упорно жалею. Стараюсь отогнать подобные мысли. Я – и сожаление? Что за бред вообще? Но они упрямо лезут в голову. Я однозначно сказал лишнего. На что инфузория готова ради матери? Уверен, на многое… А я? Я готов взять то, что она предложит? Если предложит! Смогу устоять и отказаться?
– Тан, – Само толкает меня в бок.
– Чего?
– Помнишь того дрыща с вечеринки Романовой?
Делаю вид, что вспоминаю, хотя, конечно, помню. Как его грабли пытались обнять ее за талию – до сих пор из головы не вылезает.
– Ну тот, с которым мы потом разговаривали.
– И?
– Он, кажется, бессмертный.
– А чо так?
– Да… парни говорят, к Романовой сегодня собирается. У них вроде как после вечеринки отношения намечаются.
– И чо? – пристально всматриваюсь в лицо Само.
Нахер мне эта информация? Я же сказал – ничего о ней знать не хочу.
– Да ниче, просто рассказываю.
– Просто… все у тебя, мать твою, просто. Она не против?
– Чего?
– Романова не против?
– Вроде как нет – сама пригласила.
– Ну и супер. Ну и заебись.
Сама пригласила. Как сдержаться и не переломать ему ноги? Как… не сорваться вечером и не поехать проверять, правда это или он наврал, чтобы понтануться перед друзьями?
Окончания пары не дожидаюсь. Срываюсь с места и под удивленный возглас препода покидаю аудиторию. Еду домой раньше запланированного. Собираюсь к Филу на дачу пораньше. Похер, если там никого не окажется. Поброжу по окрестностям. Лучше так, подальше от города, чтобы не сорваться.
Как только возвращаюсь, понимаю, что все в сборе. Захожу в дом и тут же попадаю в поле зрения своего отца и матери Романовой.
– Здрасте!
Собираюсь, как обычно, свалить к себе, но ее мать ко мне неожиданно лезет. Просит поговорить. И я останавливаюсь. Не игнорю, как это обычно бывает, а торможу – чтобы что?.. Послушать? Быть такого не может!
– Можем присесть? – просит, кивая на диван.
Как только садимся, выдаю:
– Валяйте. Даже интересно, что кроме женитьбы вы придумали?
– Я…
– Подожди, – отец тормозит порыв Натальи, а затем поворачивается ко мне и сообщает: – Я договорился с ректором – тебе дадут отсрочку от обучения.
– Не понял.
– Богдан, – Наталья дергает будущего мужа за руку, но он отмахивается от нее, как от назойливой мухи.
Удивлен тому, что она это терпит. Неужели из-за бабок? Даже удивительно, какие дочь и мать разные.
– А что ты не понял? Я предупреждал, что ты меня доведешь. Со следующей недели тебя ждут в столице. В военном училище. Пора выбивать из тебя дурь.
Усмехаюсь и встаю. Что-то такое отец и правда говорил, да. Кто ж знал, что ради новой бабы отправит сына подальше.
– Из себя выбей, – предлагаю ему с вызовом. – И на хуй иди со своим училищем.
Что он там кричит мне вслед – не слушаю. Закрываюсь в своей комнате и, схватив сумку, собираю вещи. Окончательно. Не вернусь сюда никогда больше. Пусть, вон, подстилку свою строит как его душе угодно.
Из дома, к удивлению, выхожу беспрепятственно. Сажусь в машину, хлопаю дверцей и думаю, где перекантоваться. До понедельника у Фила на даче, а дальше посмотрим, правда, как только выезжаю на трассу, сворачиваю вовсе не к выезду из города. Еду по какой-то причине к Романовой. Неужели и правда сегодня пригласила этого дрыща к себе?