Соня
– Вот черт! – выдаю, когда не получается удержать трясущимися руками тарелку, и она падает на пол, разбиваясь на десятки осколков.
– Ты что, нервничаешь? – Стефа пристально на меня смотрит.
Даже на тарелку внимания не обращает, лишь всматривается в мое лицо и щурится.
– Я просто… она выскользнула.
Чтобы не смотреть ей в глаза, быстро хватаюсь за веник и начинаю сметать осколки. Я действительно нервничаю. Сегодня у меня должно было состояться мини-новоселье. Только я, Стефа и еще несколько подруг из университета, но так вышло, что Маринка проговорилась другой девчонке, та еще одной, и теперь ко мне собирается едва ли не весь университет.
Квартира родителей большая, без труда вместит многих, но я все равно нервничаю. Мама и так с трудом отпустила меня жить одну. Все потому, что в новом огромном доме, в который мы с ней переехали из этой квартиры, мне не нашлось места. Не из-за ее нового мужа, нет, Богдан Петрович неплохо ко мне относился. Просто я имела неосторожность влюбиться в своего сводного брата. Жестокого, озлобленного и бесчувственного.
– Отдай, – Стефа выхватывает из рук веник и подметает осколки сама. – И прекращай нервничать. Я же тебе говорила, кто придет. Танского в списках нет.
Стефа понимает причину моего состояния, как никто другой, ведь именно она поддерживала меня после переезда, именно она забивала мою морозилку мороженым, а мою голову – совсем ненужной информацией, чтобы отвлечь от мыслей.
– А его друзья? Ким, Фил, Самвел? Будут?
– Никого не будет. Я же говорила, что только девочки, Сонь. Ну, парни будут, но в основном по парам. Прекращай нервничать, мы хорошо отдохнем, ребята принесут с собой алкоголь, а девчонки – закуски.
– Это как-то… неправильно. Все же у меня новоселье.
– Все правильно! Ты их не звала и любезно предлагаешь место для тусовки, так что выбора у них нет.
Я собиралась все готовить сама, но когда узнала, сколько будет народа, то поняла, что просто не потяну, и Стефа всем сказала, что алкоголь они приносят сами, если хотят прийти. Многие согласились, но мне все равно не по себе, хоть и другого выхода нет. Просить у мамы денег я не стану. Она и так приличную сумму мне оставила. Настолько приличную, что я несколько месяцев могу не переживать о работе, хотя все же планирую ее найти. Рано или поздно моя мама поймет, что никакой работы на самом деле нет, она была всего лишь предлогом, чтобы сбежать из того огромного дома.
Ближе к восьми начинает собираться народ. Первыми приходят Маринка и Ника. Маринка сразу же извиняется за то, что проговорилась, но я уже и не злюсь. Она не знала, что тусовка планируется на небольшое количество людей, вот и пошел слух по университету.
Расслабиться удается только в десять. К этому времени гости прибывать перестают, и среди присутствующих я действительно не вижу никого, кто был бы хоть как-то связан с компанией Тана. Парни и девчонки многие из моей группы, кто-то из Стефкиной, так что я позволяю себе выпить бокал шампанского.
– Хватит сидеть, – злится Стефа. – Пошли, давай потанцуем. Не будет твоего Тана здесь, можешь не переживать. Уже никто и не приходит, все явились.
Поддаюсь уговорам, потому что и правда не могу сидеть. Играет заводная музыка, многие танцуют. В целом вечеринка проходит спокойно, зря я волновалась, что могут быть проблемы. Выходим со Стефой на танцпол, который оборудовали в центре гостиной, и отрываемся как можем. Хорошо, что соседи снизу ищут арендаторов, а то бы сейчас были шокированы происходящим.
Я стараюсь максимально отвлечься. Впервые за несколько недель мне это почти удается, но внезапно я чувствую головокружение и останавливаюсь, а затем и вовсе чуть не падаю. Меня придерживает какой-то парень.
– Прости, – говорю ему.
– Не страшно. Тебе плохо?
– Нет, просто голова закружилась, – освобождаюсь от его рук и следую к себе в спальню, чтобы открыть окно и немного подышать свежим воздухом.
Вдыхаю его полной грудью, и мне становится легче. Видимо, в гостиной слишком душно. Думаю о том, что постою так еще несколько минут, а затем вернусь и открою окно, чтобы больше никому не стало плохо, но до меня вдруг доходит, что музыка прекращается. В гостиной становится как-то подозрительно тихо. Я даже прислушиваюсь, но ничего не слышу, словно все гости разом исчезли.
Делаю несколько шагов к двери, чтобы пойти проверить, но на середине комнаты замираю, потому что дверь открывается, и на пороге появляется Тан. У меня дыхание перехватывает. Я даже несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что это не зрительная галлюцинация, и он действительно стоит на пороге.
– Соня, я не успела, он сам, – за его спиной появляется Стефа.
Она пытается протиснуться в комнату, но ее одергивает возникший словно из ниоткуда Самвел. Секунда – и вот уже дверь за спиной Тана захлопнута, а он – внутри комнаты. Слишком близко ко мне. Опасно близко и почему-то еще подходит. С каждым шагом становится ближе. Как бы я ни отходила назад, он меня преследует. Надвигается, словно несокрушимая скала.
Он изменился. Его волосы больше не скрывают шрам. Они небрежно ниспадают на лицо по обеим щекам. Я сглатываю. Стефа не говорила мне, что Тан перестал скрывать шрам, хотя она упоминала, что давно его не видела. Неужели… это больше не проблема для него?
– Кажется, ты не получал приглашения, – замечаю, а у самой сердце из груди готово выпрыгнуть.
– А что? Недовольна моим появлением? Или противно на меня смотреть?
– Я просто не приглашала. Где гости? Вы их выгнали?
– В гостиной шокированные сидят. Не каждый день, знаешь ли, видят такого урода, как я.
Я лишь мотаю головой. Его слова ранят меня по живому. Я никогда не считала его уродливым, потому что это неправда. Даже с ожогом на лице на Тана хочется смотреть. Он притягивает взгляд. Крепко зажмуриваюсь и напоминаю себе, что он сделал. Напоминаю себе про установленную в моей комнате камеру, про спор, но когда распахиваю глаза, едва не вскрикиваю от неожиданности, потому что Тан стоит передо мной. В паре сантиметров. Он протягивает руку к выключателю, и комната погружается в темноту. Мне становится страшно. Не потому что я боюсь его, а потому что мне вдруг слишком сильно хочется обнять его и прижаться к нему всем телом.
– Что ты делаешь? – шепчу в темноту.
– Ненавижу тебя, – выдает непривычно охрипшим голосом.
Не понимаю. Ничего не понимаю. Зачем он пришел? Неужели не собирается оставлять меня в покое и будет доказывать, что ненавидит?
Я это знаю, вот только… его слова расходятся с действиями. Он прикасается ко мне, бесцеремонно расстегивает верхнюю пуговицу на блузке и ныряет пальцами внутрь.
– Так нельзя…
Я пытаюсь увернуться. Пытаюсь ему не позволить, потому что то, что он делает – слишком запретно и непозволительно. Мы уже через это проходили. Мы уже пробовали, трогали друг друга, целовали. Стоит вспомнить об этом, как все тело простреливает импульсами удовольствия, а внизу живота закручивается тугой узел.
– Ты еще не поняла? – хмыкает. – Мне можно всё.
Пока я пытаюсь понять, что Тан собирается делать, он вдавливает меня в себя и приближает лицо. Я думала, что он будет меня целовать, но он спускается ниже, к моей шее. Впивается в нее поцелуем-укусом, от которого я вскрикиваю.
– Ты мне кое-что задолжала, сестричка.