Время идет – люди меняются. Совсем недавно самодельная джинса шла нарасхват, а сейчас – так себе. Плановая экономика развалилась вместе с Союзом, в стране дикий капитализм, границы открыты, и такое понятие, как дефицит, уже вытеснено из торговли мощными потоками зарубежного барахла. «Челноки» везут в Россию джинсы из Польши, Румынии, более солидные предприятия гонят товар из Штатов. Но еще остались кооперативы, которые шьют эти вещи на месте.
Семен Купчинов хорошо помнил те времена, когда с полсотни джинсов можно было толкнуть за один день. А сейчас за счастье с десяток продать. И кожаные куртки расходятся не очень, потому что такого добра валом – и фирменные вещи над прилавками развешаны, и самоделок хватает. Да и цены уже не те, что прежде. Рынок насыщен, предложение превышает спрос, поэтому сверхприбыли остались в прошлом. С одной точки распродать товар уже нереально. Но у Семена несколько таких мест, разбросанных по всей барахолке. И каждый такой прилавок под наблюдением…
Апрель месяц в Москве, уже не холодно, хотя до настоящего тепла еще далеко. Ветер гоняет по небу тучи, срывает с них капли дождя, стылой своей рукой забрасывает их за шиворот. Но людей это не пугает. Они толпами бродят по рынку – присматриваются, прицениваются, торгуются, покупают. Деньги переходят из рук в руки, оседают в карманах торгашей, и не всех этот факт оставляет равнодушным – где-то рядом кружат жадные до поживы люди…
– Сэм, на Бюргера наехали!
Ян запыхался, пока бегом продирался через толпу. Но усталости нет, и желания слинять – тоже. Он повел Семена к прилавку, за которым торговал Саня Хофманн, обрусевший немец по кличке Бюргер.
Случилось то, что и должно было случиться. Местные волки наехали на такого же волка, но в овечьей шкуре. С лесным зверем хорошо справляются волкодавы. Но Сэм не был чьим-то боевым псом. Он сам по себе. Он такой же волк. Молодой, но матерый. И вожак волчьей стаи.
Лысый амбал в кожаной куртке держал Бюргера за грудки. Двое на подхвате. На шухере никого нет. Разумеется, ведь на этой барахолке ивановская братва властвует безраздельно.
Это не восемьдесят девятый год на Рижском рынке, где балом правила и люберецкая братва, и солнцевская, и долгопрудненская. Там без оглядки на торгаша не наедешь, там озираться надо было, чтобы не нарваться на ответную грубость. А здесь у рынка один хозяин, и у него монопольное право стричь купоны.
Бюргер заметил Семена, пацанов, что шли за ним. Дернулся, что-то сказал амбалу, и тот нанес удар. Вернее, попытался боднуть Бюргера головой. Но тот подставил под удар свой лоб, и амбал, разжимая руки, с воем шагнул назад. Сейчас он оклемается и снова набросился на Бюргера. А его дружки уже готовы обрушить на него всю свою мощь. Но Семен уже близко.
– Я не понял, что за дела? – громовым голосом спросил он.
Амбал в замешательстве глянул на него, тухнущим взглядом обвел его бойцов. А Семен взял с собой самых-самых. Рослые у него ребята, объемные, в общем, смотрятся очень внушительно.
– Это я не понял! – возмущенно протянул амбал, потирая набухающую шишку на лбу. – Кто такие?
– Волынские. Это наша точка, – кивком показал на Бюргера Семен. – И вы на нее наехали.
– Это наш рынок. На кого хотим, на того и наезжаем. Если это ваша точка, то вы за нее должны платить.
– Дело не в том, – покачал головой Семен. – Дело в том, что ты пацана моего ударил. А я за своих людей спрашиваю. И с тебя спрошу… Кто у вас тут старший?
– Я старший.
– Тогда собирай толпу. Через три часа, за этим рынком. – Семен показал в сторону одного из двух заводов, между которыми размещалась барахолка.
В той стороне, куда он показал, за штабелями железобетонных плит находился пустырь. Место безлюдное и спрятанное от посторонних глаз.
– Что-то я не понял, какая толпа? – заметно растерялся амбал. – Кто вы такие?
– Тебе же сказали, – мы волынская братва. Мы сюда работать пришли, а вы нам помешали, – небрежным тоном произнес Семен. – Мы с вас за это хотим спросить. А с тебя, лысый, я за своего пацана спрошу… Ну, чего стоишь? Времени у тебя в обрез. Если через два часа толпу не соберешь, мы тебя иметь будем. Вместе с твоим рынком…
– Ну, ты, мужик, в натуре попал! – взвыл от возмущения амбал.
– Время, лысый, время, – c непроницаемым лицом смотрел на парня Семен.
Двадцать два года ему всего. Но в жизни он уже многое повидал. И с люберецкими воевать приходилось, и вместе с ними против долгопрудненской братвы ходить. Бизнес делал, самодельной водкой торговал, из-за чего и схлестнулся с блатными. С оружием на воровских пошел, но менты этого, увы, не оценили. Были следствие, суд, приговор, три года общего режима. От «звонка» до «звонка» срок отмотал, вернулся домой – а тут расцвел рэкет. И масштабы уже совсем другие. Но у него бригада. И швейный кооператив никуда не делся. А еще он банкира поимел – крупного, но с мелкой душонкой.
Кооператив и банк – это деньги, так что с финансами у него без особых проблем. Но важнее всего люди, и каждый человек для Семена на вес золота. Уже сейчас у него под рукой тридцать отборных бойцов, но это еще только начало. Спортзал у него свой, люди его знают, верят ему, поэтому он может позволить себе выбирать. Три десятка бойцов у него в штате и еще дюжина на испытательном сроке. А отбор продолжается, и, если будет нужно, он сможет довести свою бригаду до сотни человек. А это даже по нынешним меркам очень серьезный уровень… В общем, есть с чего начать борьбу за свое место под солнцем. Впрочем, борьба эта уже давно идет…
Приятный полумрак, мягкая музыка, шампанское, черная икра. Колян сидел на мягком диванчике и с барской небрежностью обнимал роскошную диву в коротком платье из черного бархата. Во всем этом он видел иронию судьбы.
Лет семь-восемь назад он часто бегал в кулинарию возле своего дома. Там выпекали чудесные заварные пирожные. Тогда Колян очень любил сладко поесть и в свои пятнадцать лет весил под сто килограммов. Он и сейчас, в свои двадцать три года, весит столько же, но нынче его мышечная масса несопоставимо преобладает над жировой, а тогда все было наоборот. Потому и посмеялась над ним девчонка из соседнего двора. Нет, она не хохотала, не тыкала в него пальцем, просто обидно усмехнулась, глядя на него. А она красивая была, эта девчонка, с пышным розовым бантом на русой косе, в белых гольфах на длинных тонких ножках…
Отчий дом его находился рядом со столовой, в одном здании с которой и кулинария была, и закусочная. С тех пор многое здесь изменилось. Столовая в ресторан превратилась, а кулинария – в кабинет, где сейчас и заседал Колян, он же Коля Фугас, гроза и гордость всей округи. Но ирония заключалась еще и в том, что та самая девчонка из кулинарии находилась сейчас в его объятиях. И он запросто мог завалить ее на диванчик. Кто бы мог подумать, что эта пай-девочка из соседнего двора станет валютной проституткой?..
– А ты не помнишь меня? – с вальяжностью крутого авторитета спросил Фугас.
– Ну, я знаю, кто ты такой…
Веронике лет двадцать, она молодая, но пробы ставить уже некуда. Прожженная путана, вульгарная, но красивая и сексуальная. Не зря она двести баксов за час берет. Хотя Коляну она обойдется бесплатно, потому что с сегодняшнего дня будет работать под его крышей.
– Ты Фугас, тебя на районе все знают, – изящно выпустив изо рта тонкую струю дыма, сказала она.
– Это наш район. И ты жила в девяносто третьем доме.
– Да, жила.
– А я жил в девяностом пятом…
Он рассказал ей, как стоял в очереди за пирожными, как она обидела его.
– Да? Это ты был? – натянуто улыбнулась девушка.
Возможно, Вероника даже не помнила тот случай, но обстоятельства вынуждали вспоминать. Или врать, если с памятью что-то стало. Все-таки Коля Фугас – крутой бандитский авторитет, и весь район у него под пятой. И совсем неважно, что район этот небольшой.
– Лишний вес у тебя был, да?
– Что-то типа того… – кивнул он. – Я же тогда ушел из очереди. Обиделся и ушел… На себя обиделся, не на тебя… В секцию бокса записался, качаться начал… А так, может, и был бы толстяком, если бы не ты. Сидел бы сейчас дома и сопли жевал…
– Но ты стал знаменитым Колей Фугасом, – улыбнулась Вероника. – И этим обязан мне…
– Точно, тебе обязан. Хочешь знать, как я тебя сейчас отблагодарю?
– Интересно, – заинтригованно повела она бровью.
– Еще как интересно. Я трахну тебя прямо здесь. И прямо сейчас.
Все, лирика закончилась, и шлюху пора ставить на место. Вместе с жиром из Коли ушла и жалость к людям. Потому и стал он тем, кем его знает братва…
– Ну, это всегда пожалуйста.
В голосе Вероники легко угадывалось разочарование, но профессиональный долг обязывал ее подыгрывать клиенту. Потому ее длинные чувственные губы растянулись в блудливой улыбке.
Колян уже стянул с нее платье, когда в кабинет вломился Потап.
– Колян, у нас проблемы. На заводскую барахолку наехали.
Наезд – это слишком серьезно, чтобы оставлять проститутку под собой. И ему пришлось выгонять Веронику из кабинета.
– На стреме будь, – небрежно сказал он. – Когда надо будет, позову. Мы еще с тобой позажигаем…
Девушка еще не вышла из кабинета, а Фугас уже переключился на Потапа.
– Кто наехал? Кто такие?
Если бы наехали солнцевские или там люберецкие, Потап заорал бы об этом с порога. И о чеченцах он бы сообщил с трепетом. А так – просто наезд. Значит, ничего особо серьезного.
– Да волынские.
– Не знаю таких, – облегченно вздохнул Колян.
– Житок на их пацана наехал. Тот барахлом торговал, а Житок наехал: слам, типа, гони. А тут эти, волынские. Разобраться надо, все дела. Стрелку забили, у рынка. Три часа нам дали…
– Надо было Житку на хер их послать, – скривился Фугас, недовольный тем, что из-за какой-то ерунды ему пришлось прогнать Веронику.
– Так это, если мы стрелку профукаем, то волынские рынок у нас заберут. Ну, они так сказали…
– Кто у них там за старшего?
– Сэм какой-то.
– Вот именно, какой-то… И я, что, должен с этим «каким-то» базлать?
– Я могу поехать, – пожал плечами Потап.
– Ага, щас! – язвительно хмыкнул Колян.
Хитер бобер этот Потап. Выиграет стрелку с каким-то леваком, наберет очков к своему авторитету, а Коляну потом в отрыв уходи, тягаясь с люберецкими или солнцевскими, с этими монстрами криминального мира.
– Сам поеду. А ты давай пацанов собирай!
Заводская барахолка находилась за пределами его района, но это не мешало Фугасу контролировать ее. Житок там у него со своей бригадой из пяти человек. Может, этого не так уж и много, на все равно должно было хватить, чтобы разобраться с какими-то непонятными волынскими…
С транспортом у Фугаса без проблем. Сам он ездил на новенькой «девятке», еще две такие же машины у пацанов плюс три «семерки» – в общем, весь цвет отечественного автопрома. Интересно, на чем ездят волынские?..
А волынский авторитет подъехал к месту на «Мерседесе». Видно, что не новая машина, но смотрится круто: чистая, черным лаком отливает. Окна все наглухо затемнены, но «какой-то Сэм» не прячется, выходит из машины с важностью большого босса. Мощный парень, чувствуется в нем внутренняя сила. Рослый, в плечах серьезный размах. Голова не крупная, но смотрится тяжеловесной, и черты лица не грубые, но какие-то каленые, что ли. Кажется, что кулак сломаешь, если со всей силы врежешь ему по морде. Суровое у него лицо и непроницаемое, как скальная глыба. И одет он по-боевому – кожаная куртка поверх спортивного костюма. В таком прикиде хорошо ногами махать, да и кулаками тоже…
Вслед за «мерсом» к месту подъехали четыре черные «Волги». И все почти новые, не какая-то там рухлядь. И встали они ровно, в ряд, как боевые машины пехоты перед высадкой десанта. Коляну это не понравилось. Слишком уж эффектно смотрелся эскорт волынского авторитета.
Но еще больше не понравился «десант». Машины битком набиты, по шесть рож в каждой. И в «Мерседесе» пять человек. Без малого тридцать бойцов. И у Коляна примерно столько же. Но у него реальных громил человек десять, остальные – второй сорт. А у волынских все бойцы как на подбор, под стать своему старшаку. И одеты они конкретно – все в кожанках и спортивных костюмах. Очень мощно смотрятся…
Возможно, все это лишь мишура, на самом деле в этих чертях больше понтов, чем реальной силы. Успокаивая себя, Фугас направился в центр обозначенного круга. Так сходятся борцы на поединок. Но на татами все по правилам, там рефери, который всегда может отменить бой. И начинается все по сигналу гонга. А здесь никаких правил. Здесь и до смерти забить могут, даже фамилии не спросив.
И «какой-то Сэм» направился к нему. Шаг у него широкий, движения размашистые, но при этом плавные и даже грациозные, как у бегущего волка. Он шел, излучая внутреннюю мощь, и эти исходящие от него волны пугали, но вместе с тем и завораживали. От сильного волнения Фугас на какое-то время растерялся.
Хотя толпа за ним, три десятка бойцов, но Колян почему-то не ощущал этой мощи. Под тяжелым гипнотизирующим взглядом остановившегося напротив противника он чувствовал себя так, как будто не твердая земля под ногами, а болотная трясина. Одно неверное движение, и это болото засосет его с головой.
Барон Мюнхгаузен вытаскивал себя из болота за волосы. Пришлось и Фугасу брать себя в руки, чтобы вернуть душевное равновесие.
– Твои пацаны на моего человека наехали, – с ходу сказал Сэм.
Голос у него хриплый, как будто простуженный, но при этом глубокий, звучный. Рокочущий бас. Фугас, увы, таким даром не обладал.
У него не такой зычный голос, но главное, что не дрогнул.
– Твой человек барахлом торговал, значит, он лох. И на него по понятиям наехали.
– Я знаю понятия.
Взгляд у Сэма тяжелый и холодный. И Фугас выбивался из сил, пытаясь выдержать его. Зато Сэм вел себя непринужденно. Казалось, что для него эта стрелка обычная прогулка.
– Но это мой лох, и я с него имею. А твои пацаны на него наехали.
– Потому что это наш рынок! – отрезал Колян.
Этот аргумент казался ему настолько веским и обоснованным, что Сэм должен был дрогнуть под его тяжестью. Но тому хоть бы хны.
– Это ты так думаешь, что рынок твой. А я думаю по-другому. Я думаю, что мой человек может на нем работать. И никому ничего не платить.
– Хорошо, пусть работает. Никто его не тронет.
В ответ Сэм презрительно усмехнулся. Он заставил противника дать слабину, и все, теперь он не остановится… Это не собака, которой для счастья может хватить жирной кости. Он – матерый хищних из жестоких джунглей, и ему нужно все. На подачку он не согласен и сейчас потребует весь рынок.
– Я сам буду решать, кому здесь работать и кого трогать. Я заявляю права на этот рынок. И жду, что ты скажешь. Или сделаешь…
Сэм смотрел так страшно, что Коляна вдруг бросило в жар.
Все, разговоров больше не будет. Сейчас проблему можно было решить только делом. Фугас должен был скрутить Сэму голову, а его бойцы – разогнать волынскую братву. Но как это сделать, если руки вдруг стали тяжелыми? А язык такой неповоротливый, что и «фас!» не крикнешь.
Но не зря Коляна называли Фугасом. Он мог взорваться, да еще как!.. Только детонатор сработал с замедлением. Чем и воспользовался Сэм. Он уловил предстартовый момент и ударил на опережение…
Очнулся Колян уже в машине. Голова кружится, перед глазами расплываются красные круги, к горлу подступает тошнота. И челюсть какая-то онемевшая, как будто под наркозом…
Машина трясется на ухабах, слышен шум колес. Рядом Потап с опущенной головой.
– Ы-ы!.. – Колян хотел спросить, что происходит, но смог издать только какие-то нечленораздельные звуки.
– Нормально все. Я тебя в машину затащил, – сокрушенно вздохнул Потап.
Фугас глянул в заднее окно. Только одна «семерка» едет за ними. А остальные где?
– Волынские со всех сторон навалились, пацаны смотрят, ты лежишь, ну и деру… А я тебя в машину затащил…
Колян схватился за голову. Разбежались его бойцы, дрогнули под натиском волынских. Какой позор!.. Да и сам он не смог устоять перед Сэмом. Этот кадр мог и взглядом давить, и кулаками до полусмерти забивать. А может, и до смерти… Нет, лучше не связываться с этим монстром. Да и заводской рынок расположен далеко от мест постоянного обитания. Зачем он такой нужен?
А еще, поговаривают, что люберецкая братва на эту барахолку глаз положила… Колян усмехнулся. Ну да, он не рынок отдает волынским, а бомбу замедленного действия.