Черный как копоть ворон прятался от проливного дождя в ветвях старого дуба. В его маленьких глазках отражался тяжело бредущий по лесу человек – мужчина средних лет, с окладистой бородой. Он был одет в камуфляжные куртку и брюки, под стать лесному окружению. За спиной болтался тканевый рюкзак, пропитанный влагой так плотно, что с него стекали ручьи воды.
Ворон наблюдал за каждым шагом. Он видел людей и раньше, но двуногие редко заходили в чащу так далеко. А те, что заходили, никогда не возвращались назад.
Человек прошел мимо дерева, на ветвях которого сидел ворон, злобно ударив по стволу так, что вибрация прошла до самой кроны. Мужчина озирался, выбирая куда двигаться дальше. Затем поправил рюкзак и направился на север, словно это что-то значило. Ворон знал – что ни выбери, все равно окажешься там, где суждено. Таков был ход вещей в этом лесу.
Когда человек почти скрылся из виду, ворон последовал вслед за ним – от одного дерева к другому. Он летел против воли лишь потому, что воля его была порабощена. Потому, что оставаться на ветке старого дуба было мучительно больно – в голову словно проникали незримые щупальца и сдавливали, подстегивали, били. Ворон не понимал откуда они исходят, но знал, что эта сила гораздо древнее и сильнее, чем он. Уничтожить жалкую птицу ей не составит и малейшего труда.
Спустя время ворон заметил, что летит не один – с ним была стая. Как и он, сородичи прыгали по веткам, взмывали вверх и тут же пикировали вниз, страшась упустить человека. Все в едином порыве следовали одной цели. Так случалось и раньше – когда они защищали птенцов, добывали пищу или искали новый дом.
Сейчас все было иначе. Мерзкие невидимые кнуты держали всех в первобытном страхе. Одно лишь слово – и птицы бросятся на человека, готовые растерзать его, даже ценой собственной жизни. Их мощные клювы и острые когти были готовы.
Птицы, разумеется, не могли знать, что человека звали Виктор Самойлов, как и того, что единственным источником дохода в его жизни было браконьерство.
Стоило Виктору взглянуть наверх, он бы заметил странных птиц, преследующих его. Их маленькие глазки и пугающе сосредоточенный взгляд. Сосредоточенный ни на ком, кроме него.
Но проблем хватало и без этого. Виктор бросил взгляд на бедро, где одежда была окрашена в красный цвет – будто кто-то случайно опрокинул банку гуаши на камуфляж. Кровотечение уже прекратилось, но Виктор опасался, как бы рана не открылась снова.
Несколько часов назад, когда еще было светло, ему пришлось столкнуться с инспектором рыбоохраны. Эта чернильная крыса все же выследила его! Нет, поначалу все шло хорошо. Первая сеть оказалась просто переполненной рыбой, да какой! Только стерляди было штук десять, не меньше! Но стоило направиться ко второму «секретику», как на реке показалась лодка инспектора. Через секунду из рупора послышался окрик с требованием немедленно остановиться.
Виктор понимал – то, что было поймано, уже тянуло на уголовку. Узнай инспектор про остальное – реального срока было бы не избежать. Вот только на лодке уже было не скрыться, тем более, с уловом. Что ж, для таких случаев (а особенно для споров с рыбаками) у Виктора была припасена прочная дубина с металлическим набалдашником. Инспектор мог быть вооружен, да только известно, что пушку подобные ему применяют лишь в крайнем случае.
Подпустить «крысу» поближе не составило труда. Достаточно было затормозить да поинтересоваться, на каком основании от него требуют остановиться. Едва лишь лодки поравнялись, Виктор бросился в атаку.
Тогда-то все и пошло наперекосяк. Инспектор оказался крепким мужиком с реакцией, достойной римского гладиатора. Он выхватил перочинный нож и вонзил в бедро, едва Виктор занес руку для удара.
Он помнил резкую боль, и как махнул дубиной сильнее, чем хотел. После первого удара инспектор рухнул на дно лодки. Потом бить, конечно, не стоило. Теперь Виктор это понял. В тот момент остановиться было трудно.
Он помнил и тело инспектора с деформированным, залитым кровью черепом. И пронзительную мысль: «Теперь я – убийца».
Осознание того, что инспектора будут искать, наступило сразу. Пришлось привязать тело и набросать побольше камней, прежде чем удалось затопить обе лодки. С большим сожалением Виктор избавился и от рыбы. Добираться домой предстояло через лес, а с таким грузом далеко уйти не получится.
У бывшего инспектора вещей было немного. Большая часть оказалась старым барахлом. Из хорошего: две с половиной тысячи рублей; какие-то измерительные приборы, по виду – недешевые; оранжевый сигнальный пистолет, которым пользоваться Виктор не умел. Все это добро вскоре оказалось в его сумке.
Путь через лес оказался неожиданно длинным. Виктор не раз проходил через эти места, но после двадцати минут шествия вдруг потерялся. Компас был бы очень кстати, вот только он его не захватил – путешествие через чащу не входило в планы. Вдобавок, хлынул ливень.
Вскоре он пытался вернуться назад, но этого «назад», казалось, больше не существовало. Так и очутился в чаще, среди деревьев, которым стукнул далеко не первый десяток лет. Среди высоких кустарников, хватающих ветками ноги. Среди холмов, ям и рытвин, что были опаснее охотничьих капканов.
Виктор остановился возле очередного дерева, переводя дух. Листья немного сдерживали дождь, хотя, что толку – одежда и так вымокла до нитки, тянула вниз. Сапоги неприятно чавкали. Виктор достал из рюкзака мобильный телефон. Связи не было еще у реки, а сейчас он и вовсе не включался. Похоже, отсырел.
– Как можно было заблудиться? Да я тысячу раз, не меньше, ходил с реки до деревни, – бормотал Виктор.
Пару часов назад он продолжал сожалеть, что пришлось убить человека и еще больше – что за ним придут, и остаток жизни предстоит провести в тюрьме. Все, что хотелось теперь – убраться как можно дальше из этого чертова леса. Увидеть жену хотя бы еще раз. Черт с ним, с тюрьмой!
«А ведь и правда, может быть, это – черт! – вдруг подумалось ему. – Или его брат – леший».
Виктор торопливо снял сапоги. Бабки в деревне говаривали, что, мол, леший любого человека заблудить может, даже в знакомых местах. А раз так, то непременно надо обувь надеть на другую ногу, да еще и стельками вверх.
Сделал. Что же там было еще?
Ах, да.
Виктор снял куртку, вывернул на изнанку и вновь натянул на себя. Переодеваясь, вспомнил, что на шее висит серебряный крест. Наверное, стоило помолиться, только ни одной молитвы Виктор не помнил. На всякий случай, просто попросил помощи от всех, кто слышит.
Теперь все должно стать в порядке. Он чуть увереннее двинулся вперед. Сперва лес, казалось, становился все мрачней. Тучи чернели. Но вскоре, где-то вдали мелькнул огонек. Затем еще раз.
– Лишь бы не показалось, – выдохнул Виктор и перекрестился, как учили.
Дождь все так же продолжал лить, а кусты вокруг подозрительно дрожать. Где-то сверху, в шуме дождя временами слышалось глухое карканье. Чем ближе становился огонек, тем меньше все остальное волновало Виктора. Маленький источник света поглощал его внимание как опытный гипнотизер.
Очередное дерево, очередная яма, очередной ухаб. Лес оставался неизменным, но через несколько шагов, когда силы уже готовы были покинуть его тело, Виктор вывалился из непролазного кустарника прямо к деревянной стене избы.
– Дошел! – простонал он.
Дошел! Все самое трудное, похоже, было позади. Он надеялся на это как ребенок на новогодний подарок.
Изба оказалось большой, богатой. Она была сложена из бревен, но не клетью, хотя так было бы проще, а замысловато – с пристройками. Окна украшены резными ставнями, древесина покрыта пропиткой. За вторым этажом угадывался чердак – тоже немалых размеров. В их деревне уцелевшие старые дома были намного примитивнее. Новые строились редко, но если уж строились, то из кирпича.
В старину в такой избе, если кто и мог жить, так непременно купец или староста. Вот только кто бы из них поселился посреди глухого леса?
Эта мысль вдруг встревожила Виктора. В другое время он, быть может, обошел дом стороной. А сейчас-то куда деваться?
Пока Виктор искал входную дверь, глаз то и дело замечал странное. Дом в густой чаще, а земля вокруг не тронута, не вспахана. Он сам предпочитал рыбу или дичь, но на зиму их не напасешься. Даже местный прокурор, будь он неладен, и тот каждую осень собирал картофельный урожай.
Опять же, изба хоть и богата, но запущена. Местами проявилась плесень. Углы крыши были затянуты паутиной, полной дохлых мух. Ни забора вокруг дома, ни тропинки. Словно и не жилой, а свет горит.
Хозяева, стало быть, дома? Виктор постучал во входную дверь. Та медленно, со скрипом отворилась, обнажив внутреннее убранство.
– Есть ли кто из жильцов? – крикнул он, перешагнув порог. – Я заблудился! Если нельзя остановиться, так хоть дорогу подскажите. И извините, что грязный – погода сегодня не шепчет.
Ответа не последовало. Хозяева, должно быть, на время покинули дом – свет был оставлен, а из комнат доносился аромат готовящейся пищи.
Виктор разулся возле входа. Не то чтобы его волновала чистота, скорее хотелось показать хороший вид перед жильцами. Не обнаружив вешалки, бросил на пол сумку, сырую куртку и прошествовал дальше, сквозь небольшой коридор.
Преодолев его, Виктор оказался в просторной комнате. Он с удивлением обратил внимание, что потолки были расположены высоко, даже чересчур. Он как будто сам уменьшился в размерах.
Комната, судя по всему, была чем-то средним между гостиной и столовой – посередине стоял длинный стол, окруженный деревянными стульями. Вдоль стен располагались бочки и шкафы, уставленные домашней утварью. Необычно маленькая дверь вела, как подумал Виктор, в подвал или кладовку. Дальняя стена прерывалась проемом, в котором виднелась лестница, уходящая на второй этаж.
Недалеко от обеденного стола была расположена покрытая жирными пятнами печь, в которой весело побрякивал горшочек. Похоже, аромат, заставляющий желудок трепетать, доносился именно оттуда.
«Супчик готовят. Или жаркое, – подумал Виктор. – Ну, не поесть, так хотя бы взглянуть одним глазком».
Он схватил крышку и тут же отдернул руку. Выругался, глядя на обожжённые пальцы. Как будто раны в бедре не хватало! Наверняка здесь должен быть крюк или что-нибудь вроде того?
Ухват и столовые приборы валялись на подоконнике возле окна. Стоило лишь подойти к ним, как в стекло что-то ударило. Виктор вздрогнул, увидев, как большая черная птица сползает с той стороны окна, оставляя багровый след. В месте удара осталась извилистая трещина.
– Напугал, сволочь, – покачал головой Виктор. – Нехороший это знак. Эх, нехороший.
Он с опаской взял ухват – не бросится ли кто в окно вновь – и направился к горшку. Достал из печи, надеясь, что пища уже приготовилась. Если и нет, то ничего страшного. Горячо сыро не бывает.
Внутри оказалось мутное варево, отдаленно напоминающее суп. Еще вчера Виктор на такое даже бы не взглянул, но теперь сойдет и это. К тому же, несмотря на отвратный видок, запах был неплохим.
Он перемешал ложкой содержимое. Интересно, с каким мясом суп? Говядина? Свинина? Или…
Со дна медленно выплыл человеческий череп с остатками кожи. На нем, казалось, застыло выражение ужаса. Пустые глазницы таращились на Виктора.
Нет. Не на него. Куда-то за спину.
Он обернулся и увидел дверь, через которую вошел несколько минут назад. Она была распахнута и качалась от порывов ветра. За ней, в шуме дождя, отчетливо слышалась чавкающая поступь тяжелых шагов. Очень близко. Настолько, что было поздно бежать, сломя голову.
Виктор бросил взгляд на сумку, что лежала в коридоре. Если получится, то можно успеть схватить сигнальный пистолет. Самое время научиться им пользоваться или хотя бы показать каннибалам, что Виктор вооружен и готов защищаться.
Тем временем, в проеме показался силуэт. Высокого роста с неправильными, изогнутыми пропорциями для человека. Затем, оно заговорило, растягивая слова:
– Да у меня, никак, гости-и. Давненько я свежего мяса не еда-ал.
Молния сверкнула, осветив силуэт. Когда Виктор разглядел вошедшего, то громко, поражаясь самому себе, закричал.