На дорогах четырех королевств. Том 2 - читать онлайн

Карты

Том 2

13. Андрей Ганин

Андрей ушел в свою палатку, она стояла чуть выше ложбинки с родниковым ключом и в стороне от всей их стоянки, – Улишка специально попросила – завалился внутрь нейлонового полуцилиндра, и с треском закрыл вход, рискуя, между прочим, к чертям загубить молнию. Хотелось полежать бездумно, со спокойно бьющимся сердцем – конечно, ничего не вышло. В душе осталось ожесточение. Андрей умел разбираться в себе и понимал причину: он все еще не сумел избавиться от иллюзии, что дело как-нибудь само устроится, что прежний, понятный и уютный мир может еще вернуться.

В закрытом оранжевом пространстве это казалось возможным. А это неправильно.

Андрей протянул руку и открыл противоположный клапан.

Нужно видеть эти горы, эти пустынные холмы и альпийские луга, чтобы не оставалось ни малейшей надежды, что дела обстоят каким-нибудь иным образом. Что можно как-нибудь вывернуться из этих невероятных обстоятельств.

Ладно, пусть так. Пусть есть, как вышло. Счастливым случаем уже можно считать, что он не совсем один остался – с товарищем… хотя именно Серега своей деятельностью и выбесил основательно. Массаракш, умеет же дьявол! Не хватало еще между собой схлестнуться.

Но в сердце, на самом деле, уже не так кипело.

***

Грузии, с этой стороны Главного Кавказского хребта, ― не случилось. Что так и будет, уже стало понятно на Джантугане. Пока они спускались по ледяному ущелью, было время обсудить с приятелем, что же делать дальше. Решили, что нужно, пока не представится лучшего варианта, следовать за гномами. У них уже сложились более-менее доверительные отношения, ― совместное участие в драке здорово сближает, и находиться с ними в одной компании было сейчас самым разумным делом, да и слово за слово ― они узнавали от своих спутников все больше информации об этом мире. А что сейчас может быть важнее.

Были некоторые сомнения: Норландия, по словам гномов, – королевство людей. Может, и не надо было идти за тридевять земель, чтобы найти другое средневековое общество. Может, следовало попытаться вписаться в новые обстоятельства здесь.

Они думали об этом. Высокая крепость у горизонта манила к себе, приковывала взгляды. Но как заявиться к ее стенам? ― без рекомендаций, без знания, что сказать, и как сказать… Здесь же не игра: не засэйвишься, не попытаешься еще раз, и еще раз. Запросто убьют. А если и нет – кинут гнить странных чужаков в подвалы, или заделают холопами.

И еще оставалась надежда, что где-то в их дальнем путешествии в неизвестный Восточный Предел, они повстречают других «новых людей» ― своих современников. Или, хотя бы, они встретят кого-нибудь, кто слышал об их появлении. Тогда можно будет подумать.

Замок Рош таял за спиной.

В один из череды ясных дней Норланд сам догнал их.

Первыми увидела воинов Улишка. Она прижималась лицом к плечу Андрея и рассказывала, как она жила в детстве в деревне. Как училась сучить пряжу, как пасла гусей, как собирала грибы и ягоды, а зимой ― из под снега черемшу. И как в один совершенно обыкновенный день неожиданно обнаружила у себя свойство оборачиваться красным зверем. Как девушка поначалу маялась с этим, и как не знала, открыться ли родителям. По ее словам выходило, что ничего такого сногсшибательного в этом не было. Перевертыши могли случиться в любой деревне. А с ней это произошло потому, что когда мать носила Улишку под сердцем, то ее напугала выскочившая из под ног шальная лиса.

– А ты, милый, не бойся меня такой. Ты не пожалеешь. Я верная и незлобивая. Когда меня прогнали из деревни, я даже ни на кого не затаила в сердце. А ведь могла много чего понаделать после того, как меня приютил у себя Горнаг. Хоть птицу извести, или воду в ручье испортить. А попросила бы хозяина долины ― он бы деревню камнями раздавил, бураном задушил.

Глаза у Улишки светились на солнце зелеными хрусталиками. Андрей потянулся к ним губами. А Улишка вдруг обернулась через плечо и вскрикнула.

Обернулись и все остальные путники. Гном Грисам приложил козырьком руку над глазами. Они увидели на взгорке на другой стороне речки двух всадников.

– Бежим! ― крикнул Грисам. Путники сорвались с места.

Впереди виднелся небольшой бор. Был шанс, что их не сразу заметят, что всадников задержит речка. И все же очень скоро их нагнали.

Встреча получилась, мягко сказать, недружественной. Конных воинов оказалось не двое, а целый эскадрон. Их взяли в кольцо. Только Улишка успела ускользнуть лисой, хотя и ей в след мальчишка на белом коне послал стрелу.

Эта битва была бы последней в приключении попаданцев по волшебным мирам. Определенно. Ну, какие из них вояки против таких богатырей? Выручил случай.

Вдруг оказалось, что спутнику вождя норландцев (а главным там был именно белобрысый мальчишка) тоже нужно попасть в Восточный Предел. Этот рыцарь, потупив взор, выпросил у царственного подростка соизволение отправиться в дорогу прямо сейчас, и стать спутником этих пилигримов. И этим предотвратил бойню и спас их всех.

Так Ганин и Дежнев близко познакомились с первым представителем местной цивилизации. Гномы, орки и оборотни ― не в счет.

Рыцаря звали Ассандр Биорк. Он был мореходом и сыном знатного лендлорда. Носил титул эрла. Владения его отца лежали где-то с той стороны Драконьего хребта, как раз у них на пути. В этом для москвичей был шанс: с помощью местного дворянина войти в общество с правильной стороны ― даже через парадную дверь. Глаза у Сереги сразу загорелись. Приятель отрекомендовал себя и Андрея, как магистров географических и вообще всяческих наук, и, вдобавок, ― родовитых сквайров. Улучив момент, он попросил Ганина, чтобы тот не сплоховал и вел себя правильно.

Дело было за малым: чтобы попасть в обширное королевство Восточный Предел, нужно было преодолеть неприступную горную гряду. Как понял Ганин, ни эрл Биорк, ни остальные их спутники не имели представления, как это сделать. А если и знали, то помалкивали.

Не обошлось и без новых открытий в этом удивительном мире магии: спутником и оруженосцем у Ассандра Биорка был глиняный человек ― голем.

Это было настолько странное существо, и редкое, по всей видимости, что вызывало оторопь даже у гномов. Даже для них это было нарушением каких-то канонов. Несмотря на совместное путешествие, они старались держаться от него подальше, не заговаривали напрямую, а уж Грисам и вовсе не стеснялся поминать ходячую грязь, живых высморков, грязно-рукиных сынов и бормотать всякие другие непристойности… Хотя к Улишке они относились, как к делу обыкновенному: ну ведьма, ну оборотень вдобавок ― эка невидаль…

И тут же бешеная энергия и воображение Дежнева хлынули в это новое русло.

– Твою дивизию! Ты видал: он может говорить, делать, что прикажут и вообще… А сделан из обычной глины. И программирования не требуются. Ты представляешь себе, какие открываются возможности, ― говорил он, потребовав от Ганина соблюсти конфиденциальность и услать Улишку. ― Какие, к дьяволу сквайры! Мы можем налепить себе целую армию големов ― вспомни детскую классику! Сами заделаемся благородными лордами, нет ― королями!

Нечего и говорить, что голем Малыш тут же крепко попал в оборот. Сергей беспрестанно занимался его тестированием. Он даже разработал целую систему. Конечно же, научную.

Пыл его несколько поостыл, когда обнаружилось, что у големов есть некоторые уязвимые места. В частности, они очень чувствительны к содержанию влаги в их теле. Нужно было все время соблюдать баланс, иначе тело голема грозило или раскрошиться на куски, или расползтись бесформенной кучей. А кроме того выяснилось, что технология одушевления глины совершенно недоступна и ею владеют только высококлассные маги (маги! ну, конечно же, массаракш, здесь есть еще и маги!). И даже в их среде она всячески порицается. Моралите, понимаешь ли…

Беспокойный ум приятеля нашел себе новую цель. Конечно, Сергей не собирался так просто распрощаться с идеей, занять в этом мире достойную позицию. И образ армий, готовых послушно следовать за повелительно поднятой рукой, не оставил его воображение. Он переключился на Шарки. Стал дотошно собирать сведения, как устроено общество орков, какая там иерархия, нравы и как они формируют армию. Что нужно сделать орку, чтобы поднять над другими и побудить соплеменников взять в руки оружие? Какие идеи могут быть восприняты серо-зелеными с интересом? Масса вопросов, масса информации.

Рядом с Ганиным разворачивалась картина условно-славной истории Урукт-Хаев (пересказанная ограниченным языком Шарки). Гремели барабаны, древки копий стучали по камням дорог, ноги вздымали пыль. Блеял и мычал обозный скот, стонали захваченные в плен враги. Племенные штандарты несли покоренным кланам имя завоевателя…

Ганин представил себя во главе такого войска и неожиданно для себя вдруг взбеленился.

Он не стал при благородном и сдержанном Биорке набрасываться на завиральные идеи Сергея, в конце концов, этим бы он мог бы скомпрометировать их обоих, он просто категорически потребовал, чтобы его орк немедленно ― вот именно, немедленно ― вымылся в реке.

– Сил нет, как воняет от твоего приятеля, ― заявил Андрей. ― Как только ты делишь с ним палатку. Это же нужно умудриться исторгать такую густую вонь.

– Зато, никакие комары не страшны, ― попытался отшутиться Дежнев. ― Он, конечно, понял, что дело не в Шарки. Ганина трудно было вывести из себя, и уж вряд ли такую реакцию вызвал какой-то там запах.

Орк выразительно хрюкнул и перевел взгляд на своего благодетеля. Обычно подлое выражение лица (надо же – лица!), словно орк замышлял что-то гнусное и при этом подозревал, что все уже догадались о его планах, сменилось отчаянным недоумением ― ему лезть в воду? с какого?! Ганин махнул рукой и ушел к своей палатке.

Все же сердце успокоилось. Руки, плечи расслабились. Хотя вдоль позвоночника еще оставалось легкое напряжение. Вид за отогнутым в сторону клапаном палатки из благородно-киношного, эпического превращался в мультяшный. Андрей смотрел на это с каким-то сладострастным, даже мстительным удовольствием. Над зубчатой горной стеной, которою местные персонажи называли Драконьим хребтом, клубилось черное непотребство. Оно разлеглось поверху гор, отрезая эту часть мира от той идеальной линией. Лишь человек, напрочь позабывший, как выглядят нормальные облака и тучи, мог бы назвать это явление грозовым фронтом.

Как может устойчиво удерживаться такая ровная, длинная и высокая стена!? Она же верхним окончание уходит в стратосферу!

Вот и хорошо. Пусть будет настолько невозможно, насколько это возможно… Массаракш! Слов не хватает.

– Андрей, ― осторожно позвал Дежнев. ― Слышь? Местные говорят, нужно сворачиваться. Они такого раньше не видели…

Ганин не отозвался, но это, конечно, не помогло. Серега просто обошел палатку и встал возле открытого клапана.

– Ну, вот чего ты? – сказал он. – Ты думаешь, я не обалдеваю от этих фокусов? Еще как обалдеваю. Но что ты предлагаешь? Сложить лапки и прикинуться ветошью? Жить-то все-равно как-то надо. И знаешь, лучше жить хорошо…

– Ого, ― сказал Ганин. ― Сделал открытие. Долго думал?

Дежнев не собирался ссориться. У него на лице было написано, что Ганин может говорить, что угодно, любые шпильки ввинчивать, ― и все будет, как в кисель. Полные губы приятеля были сложены в терпеливую улыбку. Сергей, конечно, чувствовал свою правоту. Ведь он действовал рационально.

– А помнишь, когда мы финальные экзамены в Универе сдали, – спросил Дежнев вдруг, и Андрей не мог не посмотреть на него в недоумении ― чего это он вспомнил. ― Как мы радовались. Ты говорил, что вот же ― все, наконец, закончилось. Теперь никогда не нужно будет никому ничего доказывать.

– Это когда было, ― неохотно ответил Андрей. ― Давно стало понятно: все время какие-то экзамены случаются. Всю жизнь.

Дежнев ждал.

– Ладно… Что там они про эти тучи говорят?

Ганин выполз из клапана и поднялся.

– Что говорят? Да кипишуют… Магическое сознание. Они воображают, что все события происходят только в связи с их планами, ну или вопреки им. Теперь Грисам клянет каких-то сильва… риллов, ― кажется, это какое-то племя, у которых они гостили с Эриферном, ― и без конца ругается рваными чунями, недоделками и убивается об стену. Ага, еще вспоминают разных майр. Офигеть, какая у них сложная космология… Твоя Улишка, кстати, тоже того ― связывает эти атмосферные явления со своим побегом из долины Адылсу.

Он неловко споткнулся об кротовину.

– Да, чтобы сдать здесь экзамен, нужно ко всему этому здорово приспособиться. Нужно все это, как губка впитать… и под ноги поглядывать.

Андрей посмотрел на Дежнева. Приятель вываливал все это непринужденно, легко. Сразу было видно, что он не собирается больше рефлексировать на тему, что возможно, а что невозможно. Он будет узнавать и пользоваться.

– Только не понятно, какая оценка здесь хорошей считается, ― сказал Ганин Дежневу в спину.

– Ага.

– И может, стоит вовсе прогулять экзамен… Слушай, ну вот почему это случилось со мной. В смысле ― с нами? Почему жизнь устроена так, что вечно что-то происходит? А если я не согласен? Может, я хочу сидеть на даче и удить рыбу. Может быть, я хочу быть буддистом?

– Хочешь ― сиди буддистом… ― невпопад ответил Дежнев, а затем задумался и хохотнул. ― Кстати, это нечестно: из нас двоих именно я сидел на даче. Это тебя все устраивало, ты вписался в ту действительность чистогана, а значит, именно ты, а не я ― больший конформист.

Они спустились в ложбинку. Ганин сразу увидел, что Улишка вернулась с охоты. Ничего она и не дергалась из-за необыкновенных туч. Деловито свежевала какого-то пушистого зверька возле пологого камня, а неподалеку крутился орк, явно принюхиваясь.

Вот она ― привычная уже картинка последних дней.

– Я конформист? Может быть, и конформист. Зато теперь ты развернулся… Ты, в самом деле, собираешься подчинять себе дикие племена орков? К чему эта бурная суета? Серега, я тебя очень прошу, ― Андрей говорил все это и понимал, что ему совершенно не удается взять верный тон, найти правильные слова ― все у него выходило через пень колоду… Не хватало… легкости что ли, простоты… ― Очень прошу, правда. Дай нам осмотреться. Ты видишь, как все быстро происходит ― одно за другим. Не успели понять, что мир перевернулся, ― уже оказались за Кавказским хребтом ― или, как они говорят, за Ледяными горами. Вот нам бы составить карту, понять правила, и выработать правильную стратегию. К своим нужно идти, своих современников искать, а не мечтать об армиях гоблинов.

– Ты думаешь, что люди из нашего мира так и будут жить по старым правилам? ― повернул к нему лицо Дежнев. ― Выборы проводить, следовать уголовному кодексу? Еще и местных тянуть вверх к цивилизации? Так ведь не будет этого! Обстоятельства сильнее, обстоятельства диктуют правила! Как говорил Маркс, или, вернее, жена его ― Энгельс: «Бытие определяет сознание…»

Это если они сразу сориентируются и уцелеют. Не всем так повезет, как нам. Вполне возможно, я даже к этому склоняюсь, что проще будет у наших аборигенов достойное место занять. У них все понятно и регламентировано. Все устоялось. Их туда-сюда не шарахает от публичной демократии до личного абсолютизма. Не так ли, товарищ рыцарь? ― обратился он, плохо имитируя грузинский акцент, к Биорку.

Биорк, занятый делом, ― он развернул на плоском камне кусок тонко выделанной кожи, и с большим мастерством наносил на него повороты реки, возле которой они сделали временную стоянку, ― поднял на него умные глаза.

Он не стал опять поправлять Дежнева и объяснять, почему называть его рыцарем не совсем верно. Если новому человеку так удобно ― что ж…

– Я говорю своему другу, что ваше общество имеет устоявшиеся, древние традиции. Достойный человек с несомненными талантами, придерживаясь определенных правил, может выстроить себе хорошую карьеру. Как вы считаете, Ассандр?

– Достойный человек? ― повторил Биорк, относя руку со стилом в сторону от пергамента. ― С несомненными талантами… Вам сударь надо бы отправиться в столицу нашу: вы удивились бы, как много пустых людей толкутся подле места короля.

– А вы бывали при дворе? – цепко спросил Сергей. ― И, может быть, у вас остались связи? Что же вы не говорили нам об этом? Мой добрый эрл, да вы ― бесценный человек, вы можете отличную протекцию составить.

Ганин опять отметил, что манера Биорка говорить шекспировским речитативом, страшно прилипчива. Ассандр и сам объяснял, что подхватил ее, на манер ветрянки, пожив не такое уж продолжительное время у норландцев, а у этого сурового народа такая удивительная манера изъяснятся. Теперь ему приходилось делать усилие, чтобы не следовать некоторому ритму в речи. Так что принц, то говорил обычно, то, забываясь, опять переходил на своеобразный рэп.

– Сказать по правде, я знаю важных несколько персон у трона, ― пожал плечами Биорк. ― Но я, увы, не царедворец, а скромный мореход. Король мне показался благородным и мудрым повелителем, хотя его узнать успел я мало. Но он, бесспорно, ― умница и тонкий человек…

– Так у вас есть выход на самого короля! ― поразился Дежнев.

Ганин отметил, что гномы переглянулись, а Грисам с непонятным вызовом хмыкнул, и даже хотел что-то сказать, но его господин, гном Эриферн, остановил его жестом.

– Его я мало знал, ― повторил Биорк. ― Живу я морем. Бывал в столице лишь с оказией. Вот королева Альда ― с детства мне знакома. Она ― Фюргарт. Отец мой сенешалем служил великому их дому. Я вырос в твердыне Капертаума вместе со старшими детьми великого ярла Дерика. Его сын Эльгер ― наследник дома, и старшая его дочь ― Альда, со мною вместе первые науки постигали.

– Ого! ― сказал Дежнев, и Ганин понял, что на этом поле приятель посеял первые семена нового прожекта.

– Вот эта черная стена, закрывшая полмира, ― сказал Биорк, ― меня заботит. Я никогда подобного доселе не встречал. И если бы сейчас я был на палубе, то приказал свернуть все паруса, и быть готовым к страшному безумству моря. Впервые счастлив я, что «Утренняя» далеко и мне не нужно бояться за ее судьбу.

Биорк с прищуром, оценивающе смотрел на свинцовые тучи, поднимающиеся над далекими горами ― все еще далекими, хотя путники шли к ним от Джантугана уже около недели, ― а Ганин смотрел на него. Этот человек, говорящий время от времени стихами, в крепкой хлопковой куртке, в войлочной шляпе с поднятыми спереди полями, с мягкими серыми глазами и твердым, квадратным подбородком, со шкиперскими бачками, вызывал у него симпатию. Был интересен ему.

Видимо, потому, что капитан олицетворял собой ту детскую мечту Андрея, которая так и не состоялась. Мечту о дальних путешествиях, о голубых морях, о городах, спящих на чужих берегах. О свежем ветре, наполняющем тугие паруса… Все это так и осталось детскими мечтами, как и положено. Век открытий ушел, с ним ушли парусники, капитаны и боцманы, чадящие изогнутыми трубками, утихли крики матросов бегущих по вантам. Мир изменился безвозвратно. В нем уже не было места для морской романтики.

Но, оказывается, жизнь еще способна преподносить сюрпризы. У нее в мешке много еще чего припасено для повзрослевших детишек. Всегда жди их от нее в самое неподходящее время. Или не жди ― судьбе все равно.

– Вы, капитан, рассказывали об огненном столбе за Драконьим хребтом, ― Ганина впечатлила история Биорка о колдуне, которого подобрали на диких островах, о том, что Ассандр попал сюда, исполняя старый договор с каким-то волшебником. ― Мы не могли видеть его, находясь за Ледяными горами. А если эта необыкновенная грозовая стена ― явление того же порядка? Может быть, ваши спутники: мейстер Воон и этот злой колдун добрались до Чёрного властелина? С тем артефактом… И ваша родина уже захвачена его войсками?

Глаза Биорка потемнели:

– Но если это так, я лишь быстрее захочу домой вернуться. В королевстве так много осталось дорогих для меня людей. Нет колдовства, чьи чары не мог бы победить стальной клинок, что бьется на правой стороне. Зло не всесильно, я верно это знаю.

К ним подошел старший из гномов, сложил руки на груди, опустил подбородок на широкий бобровый воротник. Он слышал разговор. Его сотоварищ скоро собирал их вещи, и посматривал на своего господина.

– Я знаю верно, люди, – сказал Эриферн, – что наш священный город ― Нодгар свободен от любых врагов. Могу в этом ручаться. Значит, и вы можете надеяться, что земли ваших друзей еще не под пятой орков.

– Откуда же ты можешь это знать? ― спросил Дежнев. Гномы обращались ко всем на ты, и Сергей отвечал им тем же. Несмотря на то, что этот гном отличался особенной величавостью. ― Или у тебя налажена с вашей крепостью телефонная связь?

– Мой перстень говорит мне это. С тех пор как мне его вернули хозяева, у которых мы вынужденно гостили с моим верным Грисамом, камень в его оправе остается прозрачным. Это верный признак. Фамильный перстень не врет.

– Хм. Надо же, какая необычная сигнализация… ― заметил Дежнев, отвлекая Ганина от созерцания новой карты, которую создавал Биорк. ― Ваш мир тоже не лишен некоторых удобств.

Нужно сказать, это было одно из самых сильных впечатлений в этом мире для Андрея ― карты Биорка. Он мог бесконечно рассматривать пергамент с изображением Восточного Предела. Они будили его воображение. Горы, реки и моря, нанесенные иногда в проекции. И особенно то, что значительные области карты пустовали, и обычно там было честно и лаконично указано – «неизвестные пределы» ― Ассандр перевел ему надписи. Вот эти «неизвестные пределы» будоражили кровь.

– Где находится ваш Нодгар? ― спросил Биорк, предлагая жестом гному указать место на пергаменте.

Гном лишь бросил на карту взгляд и отвел глаза к чёрной грозовой стене.

– Глубоко под землей. В сердце горы, что зовется Одинокий Малыш.

– У его подножия с западной стороны находится Биоркдолл и дальше на юг ― земли Фортов, ― сказал капитан. ― Я слышал, что где-то в их владениях есть вход в древние развалины. По преданию, в них ушел майра Клорин. Когда он изгонял из Восточного Предела уруктаев… Это и есть ваш Нодгар?

– Нодгар. Многострадальная отчизна…

– Я знаю, что настоящими хозяевами Восточного Предела в древности были гномы, ― сказал Биорк. ― Выходит, мы станем соседями, надеюсь, ― добрыми соседями. Вот здесь находится крепость Закрытые Ворота. Ее ставили, чтобы защитить Восточный Предел от орков, огров и йотунов* с запада. Здесь есть перевал. Мы называем его ― Чейн-Туган. Не знаю насколько он преодолимый. Можно попробовать…

– Йотунов не существует, ― сказал Эриферн, отходя. – Это лишь человеческий миф.

(Йотуны* или Ётуны ― древние исполины в германо-скандинавской мифологии.)

Вещи были собраны. Путешественники ― готовы отправиться в путь. Больше не было необходимости нагружать тягловым животным орка Шарки. Все палатки, спальники и рюкзаки, набитые добром, позаимствованным на станции Попова, уложили в двухколесную тележку, которою тащила лошадь голема Малыша. Глиняный слуга Биорка теперь шел пешком, и его лошадь воспряла, освободившись от весьма внушительной и, вдобавок, пугающей ее ноши. Верхом в их походе ехал только Ассандр Биорк. Он первым и заметил опасность.

Они ушли от реки, возле которой разбивали лагерь, довольно далеко. Местность, по которой двигались путники, походила на степь. Временами ее ровные пространства разрезали овраги, иногда это были довольно глубокие балки, поросшие деревьями. Приходилось искать место, где можно было безопасно спуститься, не свернув шею и не порвав одежду ветвями, и затем ― найти пологий подъем, чтобы можно было выбраться с лошадьми.

Преодолевая одну из разверзшихся перед ними расщелин, они ушли на несколько километров к западу, (пугающая черная стена все время была у них перед глазами, не позволяя забыть о себе) и наткнулись на каменный мост ― очень древний, сложенный из огромных камней, покрытых мхами и разноцветными лишайниками. Его не так-то просто было обнаружить издалека: между плитами, и везде, где это возможно, росла высокая трава.

В минуту они оказались на другой стороне глубокой балки. Улишка бесстрашно взобралась на каменную ограду моста и перешла, ступая босыми ногами над самой бездной. Степной ветер развивал ее рыжие кудри, у Андрея обмирало за нее сердце, а ей было все нипочем. Она умиротворено улыбалась, подставляя личико солнцу, и заглядывала вниз в пропасть.

За мостом обнаружились остатки древней дороги. Было решено иди по ней, хотя она уходила немного южнее их маршрута. Может быть, следуя за ее поворотами, они выиграют время и силы, ведь впереди может быть еще не одно препятствие; передвигаться по целине не так легко, как кажется на первый взгляд.

– Здесь тоже когда-то жили люди, – сказал Дежнев, оборачиваясь на так удачно попавшийся им мост. – Или, извиняюсь, гномы, или еще какая-нибудь местная раса… Это наверняка было славное королевство. Вы что-нибудь слышали о нем?

– Да, это могли бы быть люди, – согласился Биорк. – Может быть, в древние времена Норланд был обширным государством, занимавшим все это нагорье – от края до края. Должен сказать, что я и вовсе не ждал найти людей за Драконьим хребтом. Наша историография не сохранила известий о них.

– Тут и говорить не о чем! Это исконные владения огнебородов! – не стерпел Грисам. – Нодгар в славные времена достигал Ледяных гор.

– Как же гномы могли располагать этими землями, если не озаботились заведением сюда надежного прохода из-под горы? ― спросил Биорк.

Грисам на это не ответил, только крякнул, а Эриферн как раз был занят тем, что смотрел из-под руки на грозовую стену.

– В междугорье много живет степной Урукт-Хай, – заявил редко подающий голос Шарки. Его речь за эти дни усложнилась, но грамматика все еще ему не давалась. – Сейчас… живет.

– Наверное, именно с ними ведут нескончаемую войну норландцы, – кивнул согласно Биорк. – Кунг Качемас рассказывал об их обычае: чтобы стать рыцарем у них – нужно принести голову узкоухого врага. – Невольно он посмотрел на орка, кособоко шагающего в своей ярко-красной куртке.

– Шарки хотел идти на большой битва, – опять сказал орк. – Он будет на широкий ратное поле, так сказал Властелин. Последний битва. Я хотел прославиться и стать, как мой отец. Меня отправил мой айбактин схватить гномов, я остался один и я стал раб Сергей Олегович. А тот и этот многие племена дикий – не подчиняется общему дыму, их не жалко… Пусть их бьет Норланд. Они прячутся от битвы, не хочет все идти за Драконий хребет. Подлый, трусливый и дикий…

Дежнев удивленно взглянул на свое подопечного. Он необычайно разговорился.

– Дикие!? – воскликнул Грисам. Его лукообразная прическа затряслась от смеха. – Разве остальные орки – не дикие?! А какие же вы?

– Мы знаем закон. Урукт-Хай следуем слову главный дым. И у нас есть путь. Я сказал где. А степной – нет. Степной разные кланы живет только голодом, что говорит их чресла и желудок. Потому мы и зовутся они – урукт хагэрлегты

– Если Урукт-Хаи не живут обычно оседло, – вмешался Дежнев, – и не строят централизованных государств, это еще не означает, что они погрязли в первобытном состоянии. Я-то уже знаю! – Он достал из нагрудного кармана сложенные листочки, потряс ими, и снова спрятал. – Я уже тут много чего изучил. У них сложно устроенное вертикально-структурированное общество. Не стоит недооценивать способности их цивилизации к самоорганизации.

– Ци-ви-ли-зации… – протянул презрительно Грисам. – Надо же! Это первый случай в истории, когда сборище трупоедов называют чем-то иным кроме Орды или Чёрного Нашествия.

– Разве гном не есть мяса? – возвысил голос орк. – Я видел… Женщина-лиса приносил. Человек есть, гном есть… Вот так – зубами. Немножко себе ножом помогать. А зеленый крепкий урукт-хай – нельзя есть?

Андрей отметил, что впервые за все время орк проявил такую сильную эмоцию. Видимо, их расе уже было вполне доступно понятие справедливости. Не зря ее считают одной из самых первичных социальных норм, даже примитивной. И ее очевидное попрание вызвало его гнев.

– Шарки тоже не дикий. Мы кладем мясо в огонь, – сказал он, ища глазами поддержки у спутников, и, конечно, в первую очередь находя ее у Дежнева. К нему он и обратился с горячей речью. – А степной урукт хагэрлегты – дикий. Сырой – ест, еще живой – ест. Большой Дым – не слушает!

Помяни черта… Биорк, ехавший верхом, встревоженно поднялся на стременах. Поднес руку к загнутой тулье шляпы.

– Айдук и его морские братья! – воскликнул Ассандр. – Уруктаи!

Все обратились в ту сторону, куда смотрел с лошади Биорк. Ганин увидел движение каких-то тяжелых животных – оливковый отблеск в желтеющей на холмах траве.

– Только двое, – сказал Биорк. – И они удаляются. На ящерах.

– Это могут быть разведчики, – обеспокоился Грисам. – Они могли нас заметить.

– Определенно заметили, – подтвердил капитан.

– Плохо, – сказал Шарки.

Ганин немедленно почувствовал, как у него заныла ушибленная в прошлой стычке рука. Холодок прошел по позвоночнику только от одной мысли, что сейчас снова придется отчаянно драться за свою жизнь. Что за мир! Нет, так долго они не протянут. Рано или поздно удача им изменит.

– Впереди какая-то башня, – указал Биорк рукой. – Стоит поторопиться. Может быть, мы найдем там укрытие.

Путники перешли на трусцу. Бежать по дороге, даже старой и заброшенной, было нетрудно, нужно было только смотреть под ноги, чтобы не угодить ступней в выбитый камень. Ассандр Биорк уже ускакал вперед, вертя головой во все стороны.

Ганин бежал легко: его рюкзак вместе с айсбайлем был тоже приторочен к лошади Малыша, а свой меч-кладенец, подаренный Улишкой, он вынул из петли на поясе и держал рукой под крестовину, чтобы он не мешался и не бил по ногам.

Девушка бежала рядом и весело посматривала на него. Андрей ждал, что она может вдруг превратиться в зверя: для удобства или инстинктивно. Он ждал этого и немного опасался. При нем ее перевертывание происходило уже дважды: первый раз – еще в долине Адылсу, обернувшейся грандиозным озером, и второй раз – когда их нагнал юный конунг с Биорком, но каждый раз Ганин упускал именно сам этот момент. Ключевой. Ему было любопытно, и все же он боялся, что это будет выглядеть неприятно. Как-нибудь… физиологически отталкивающе. А после он уже не сможет это «развидеть».

Но Улишка бежала, как ни в чем не бывало, – босые стопы смело впечатывались в плоские камни дороги, загорелые икры высоко взбивали пеструю юбку. А сзади на пару пыхтели Дежнев и Шарки.

Только гномы почти сразу начали отставать. Всё-таки для бегуна длина ног имеет значение. Голем находился еще дальше – он бегать вовсе не умел, и в его попечении была обозная лошадь с арбой.

– А это не может быть поселением уруктаев? – кинул Дежнев за спину вопрос. – А то прибежим как раз…

– Степные орки и правда – дикие, – ответил Грисам, пыхтя и гремя доспехами. – Они не станут жить в каменных стенах… Тем более строить их.

Скоро и остальные путешественники увидели башню. Она стояла на небольшом холме и была окружена каменной стеной. Чем больше они приближались к ней, тем яснее становилось, что это остатки какой-то древней крепости, построенной, видимо, в те же незапамятные времена, что и мост, и эта заброшенная дорога. Даже полноценной крепостью ее можно было назвать с трудом – так, небольшое укрепление, форпост. На старой стене росли искореженные деревья, каменные зубцы почти нигде не сохранились, а скоро стало видно, что и часть самой башни обвалилась, и удивительно, как это она совсем не рухнула.

Но до крепости было все еще далеко. Даже Биорк, давно ускакавший вперед, только теперь был у ее стен.

Ганин услышал, что Дежнев сзади перешел на шаг.

– Нет, не могу, – услышал он. – Давайте немного передохнем.

– Если орки застанут нас в чистом поле, – крикнул Эриферн, – наши кости вдоволь наотдыхаются под осенними дождями! Вперед! Вперед, воин!

Со стонами и руганью Сергей побежал дальше. Ганин взял бы его за рукав и помог бы немного, – у него-то самого сил было еще целый вагон, – но он знал, что Дежнев такую помощь не примет. Андрей оглянулся вокруг: покатые холмы уходили во все стороны до горизонта, только кое-где в низинках они оживлялись рощицами. Больше никого и ничего – лишь травы, и травы, и над ними дрожит крыльями одинокая птица.

– Из-под солнца заходят, – бросила Улишка. Ганин обернулся.

Он увидел на западе продолговатые горбатые прочерки. Если бы не знал куда смотреть – ни за что не заметил: черная грозовая стена успела сдвинуться на юг, солнце опустилось и било прямо в глаза. Орки ловко воспользовались этим. Их было много: два-три десятка, не меньше. Они держались пологого места между двумя возвышенностями и приближались быстро.

– Орки! – крикнул Грисам.

– Успеем! – залихватски ответила Улишка.

Они успели. Почти. Оставалось совсем немного: уже обрисовались небольшие ворота в стене, округлые сверху, с несколькими рядами фронтонов и арок, повторенными ступенями в глубину, как у церковного портала; перед ними находился заплывший от времени ров, а поверху лежала расколотая кособокая плита. Если проникнуть туда, в этот проход, то можно будет легко сдержать нападающих, а всадникам там будет и вовсе ловить нечего…

Еще немного – буквально сотню метров…

Первый орк, вырвавшийся от своих товарищей вперед, заверещал что-то и заранее замахнулся на бегущих путников раздвоенным, как вилка копьем. Люди казались ему такой легкой добычей – нужно было только нагнать.

Биорк развернул своего коня от стены и поскакал ему навстречу. Мимо Ганина, мимо гномов и Дежнева. Закричал и поднял меч над головой.

Орк не выдержал и бросил в Биорка свое двурогое копье. Биорк легко уклонился. Рыцарь пришпорил коня и, находясь уже чуть сбоку от противника, наотмашь ударил ящера обоюдоострым клинком по морде.

Варан (все же более всего эти твари напоминали огромных варанов) закричал птичьим голосом, замотал головой и понесся куда-то в сторону, не разбирая дороги и орошая кровью степную траву. Скоро его всадник не удержался на взбрыкивающей горбатой спине и соскользнул вниз.

Эта стычка создала необходимую задержку. Остальные враги уже не неслись на беглецов так безоглядно. Они стали осаживать своих варанов и прилаживаться, как сподручнее подступить к конному человеку.

Уже и Улишка впорхнула в спасительный проем в стене – только мелькнули быстрые лодыжки; и гномы, обгоняя Ганина, вбежали в стену; затем – сам Андрей; Дежнев и Шарки, закрывшись за гарцующим всадником, тоже подбегали. У стены оставались лишь глиняный Малыш, ведущий в повод груженую вещами лошадь, и Ассандр Биорк.

Голем, на взгляд Ганина, едва двигался. Он тяжело переступал мощными ногами и отмахивал в сторону синей рукой. На лице его застыла страдающая маска.

Преследователи (не меньше десятка) окружали Биорка со всех сторон, он отбивался и отступал к крепости. Еще другой десяток всадников устремился к голему. Очевидно, что арба, заваленная яркими оранжевыми баулами, притягивала их внимание. Орки стремились перекрыть синему человеку вход в крепость и заезжали от стены.

На арбе блеснул, отражая вечерние лучи, айсбайль Ганина – он был приторочен к его рюкзаку. Андрей вспомнил, как ловко и по руке сидел этот альпеншток в его руке… Эх, не успеют! Ганин пропустил мимо себя Дежнева и его зеленого товарища и бросился обратно к Малышу. До него оставалось каких-то два десятка метров, но между ним и Ганиным уже было препятствие – орк на варане, выскочивший из оврага у стены.

Ящер у него был неожиданно худым, быстрым и напоминал уродливую борзую: живот был подтянут и резко очерчены ребра грудной клетки. Эта тварь вдруг раззявила длинную пасть, явив на свет два ряда острых, загнутых назад зубов, и немедленно бросилась на Андрея.

Андрей только что и успел – выставить перед собой меч на манер свечи. Варан схватил оружие щучьими зубами, едва не оттяпав ему кисть.

Дальнейшее Ганин помнил сумбурно. Кажется, тварь боднула его головой, и он улетел в заросший ров. Во рту появился сильный вкус крови, а в бестолковой башке загудел повышающий трансформатор. Хороший такой, масляный, ампер так, на двести пятьдесят – не меньше…

Выбирался он из этой канавы на полусогнутых, дрожащих конечностях, а возле проема шла сталинградская битва местного масштаба. Здесь были и оба гнома и Дежнев, машущий налево и направо копьем, и Улишка сверкающая бешеными глазами. Ганин даже еще попытался в битве поучаствовать, по крайней мере, он сумел найти и подобрать свой меч. Меч был скользкий и весь измазан ярко-алой кровью. Видимо, и этой зубастой твари мало не показалось.

Но затем это как-то все сразу закончилось, Андрея грубо выдернули за шиворот из толчеи – он вдруг оказался за стеной, – а ему в лицо, брызгая слюной, кричал Дежнев:

– О чем ты думал!? Что за геройство! Ты хотел, чтобы я здесь один остался барахтаться!? В этом когнитивном диссонансе!?

Чего? В голове стало проясняться. Он увидел, встревоженные глаза Улишки, хищно изогнутый нож в ее руке. Биорка, соскакивающего с лошади… Ганин опустился на землю, переломился в поясе и его вытошнило. Наверное, поймал сотрясение: в голове глухо бабахало.

Сквозь слезы, навернувшиеся на глаза, Ганин увидел, что оба гнома и Шарки, взобрались по земляному склону на стену, и сверху сбрасывают в проем портала камни. Голем, двигаясь непривычно медленно, подобрался к выступающей из стены перемычке и схватился за нее своими синими лапищами, попытался раскачать, затем навалился на камни всем телом. Перемычка (она служила стене поперечной опорой) вдруг не выдержала и вся рухнула вниз, обвалом засыпая вход в крепость.

– Ты как? Живой? – требовательно спросил Андрея Дежнев. – Не ранен?

В воздухе столбом стояла известковая пыль. Ганин протер глаза.

– Живой…

Дежнев смотрел ему в глаза, словно делал плановую проверку какого-то капризного агрегата: для этого рукой он удерживал Андрея за плечо. Но глаза и в самом деле у приятеля казались испуганными.

За его спиной маячила Улишка. Она ждала, когда можно будет подойти: как ни странно, она побаивалась Дежнева.

– Все уже, – кивнул Ганин. – Все нормально. Прошло. Сегодня никто не умрет.

– Да? – с сомнением произнес Дежнев, поднимаясь и оглядываясь. – Так еще не вечер. Еще не вечер.

Улишка тут же бросилась к Андрею, так что ему даже стало неловко. Девушка встала на колени, ловко ощупала его всего пальцами – проверила, целы ли ребра, глубока ли царапина под прорехой на рукаве. Осталась довольна, и, ни на кого не обращая внимания, горячо поцеловала Ганина в ладошку.

Кажется, он действительно сглупил… но разве не нужно было помочь… этому синему? Или все не воспринимают его как своего полноценного товарища, и его потеря была бы воспринята, как вполне допустимая. Может и Андрею следовало смотреть на Малыша, как на робота? Но это довольно сложно, после того, как пообщаешься с ним. Говорит он бойко и совсем, как человек – лучше, чем Шарки. И всегда доброжелательный, и готов помочь в любом деле. Теперь вот все разошлись разведывать местность, гномы и Биорк поднялись на стену, а голема, не обсуждая, оставили на страже возле завала.

И все же Андрей чувствовал себя виноватым. Драка случилась из-за него. Он встал с помощью Улишки и оглянулся.

Вокруг царило запустение. Пространство внутри крепости заросло степной травой, ближе к стенам – колючим кустарником, всюду валялись камни. Теперь было видно, что страшная дыра в башне могла быть пробита каким-нибудь осадным орудием. Никто не побеспокоился с тех пор собрать ядра, восстановить повреждения, хотя тесаные камни из пролома лежали здесь же. Видимо, тот бой был для защитников последним.

Но все это было очень-очень давно. Все что могло сгнить – сгнило, и дерево и железо, теперь нельзя было найти даже следов лестниц, ведущих изнутри на крепостную стену. Но в некоторых местах к боевому ходу возле зубцов поднимались земляные валы.

Дежнев по одному из таких поторопился взобраться на стену. Как же, разве без него обойдется военный совет. Его душа требовала деятельного участия. Немедленного.

Ганин пошел следом. Подняться оказалось довольно просто. В земляном склоне были даже устроены каменные ступени, просто теперь они почти полностью заплыли и едва угадывались. Улишка помогала ему, – крепко держала за руку, – и он не возражал, хотя в этом больше не было необходимости.

Здесь наверху земляного вала оказалась широкая площадка, достаточная для того, чтобы там могла расположиться артиллерийская батарея. Но в этом мире, у людей не было огнестрельного оружия. То ли порох еще не был изобретен, то ли его еще не догадались применять в военном деле. Это еще предстояло выяснить.

Площадка бастиона поросла травой и в ней действительно, слабым контуром на земле, угадывались останки какой-то метательной машины. Неаккуратной пирамидой лежали каменные снаряды. Дальше начиналась крепостная стена.

Его спутники: Дежнев, Биорк, гномы, Шарки собрались в боевом проходе, за сохранившимися зубцами стены.

– Нас здесь заперли, – говорил Сергей. – Вон посмотрите вокруг. И уруктаи не сбираются упускать свою добычу.

Ганин подошел. Под стенами уже собралось небольшое войско. Оказалось, что те орки, с которыми они ввязались в драку, были только передовым отрядом. Теперь к ним поспели и их остальные узкоухие собратья. Сколько их там суетилось, трудно сказать – с полсотни, не меньше. Прибавить к этому табун огромных варанов, какие-то повозки, напоминающие их собственную арбу, шум – путников внизу дожидался целый табор.

Они не пытались пойти на штурм. Видимо, орки хорошо знали свойство этой заброшенной крепости. Несмотря на ее древность, она достаточно сохранилась, чтобы послужить убежищем. Увидев, что вход в твердыню надежно закрыт, враги разложили на небольшом расстоянии от стен костер, и уже разбивали шатер: устанавливали конусом жерди, раскладывали поверху шкуры. Явно готовились к длительной осаде.

Стены крепости окружали башню двумя полукругами: на плане это выглядело бы, как веки, обрамляющие зрачок. Задняя стена была невысокая, чуть выше человеческого роста, и во многих местах обрушилась. Но сразу за ней начинался резкий спуск, почти обрыв, а дальше лежало русло пересохшей реки. Теперь там, среди камней, угадывался лишь жалкий ручей. Подобраться к крепости снизу было почти невозможно, но так же трудно было уйти незамеченными в ту сторону. Особенно такой большой компанией, да еще и с лошадьми.

– Влипли! – сказал Дежнев.

– Да, – сказал Эриферн, внимательно все осмотрев. – Встряли мы надежно. Узкоухие нас просто так не выпустят. Потому они сильно и не наседали, знали, что мы в ловушку рвемся.

Грисам в досаде махнул кулаком, туда-сюда зашагал вдоль стены. Лицо его было сердито.

– Вот, клянусь своими старыми поршнями, нужно было идти только вдвоем, а не подбирать всех встречных-поперечных. Борода Эльве! Собрались в степи такой оравой, и как тут было не нарваться на неприятности! Конечно, вся степь узнала, что по ней идут чужаки – вот и кончились пироги да пышки, а пошли синяки да шишки!

Дежнев в удивлении воззрился на него. Он не мог стерпеть такой несправедливости.

– Эй-эй! Не газуй, Грисам! Между прочим, если бы мы с Андреем не вмешались, вас орки бы покрошили на мелкую капусту еще на Джантугане. Забыл что ли, камрад? Вы сами нас после уговорили пойти с вами.

– Вовремя вы рядиться начали, ― заметил Биорк.

Гном и Сергей разошлись по стене недовольные друг другом.

Шарки стоял у края, рассматривал своих степных собратьев, и лицо у него было сосредоточенное.

– Здесь два туменя, – сказал он.

– Что это значит? – Ганин подошел к нему.

– Два сайби под одной крышей ночевать не будет, – он указал на второй конус, который начали возводить напротив первого. – Значит, здесь два туменя – два рода.

– И что? – спросил Эриферн. Шарки пожал плечами, наверное, мысль, которую он хотел выразить, было донести довольно сложно.

– Начнут делить, чья мы добыча? Нам-то, что с этого? Вряд ли настолько поцапаются, что позабудут о нашем существовании, – сказал Дежнев. – Нужно думать, что делать. Как будем выворачиваться из ситуации. И, между прочим, что мы будем жрать.

– Есть – ладно, – сказал гном. – Что мы будем пить. Эта закавыка скорее насущной станет.

– А у кого осталась вода?

Путники стали смотреть свои запасы. По еде выходило не так страшно: у Ганина и Дежнева до сих пор сохранились консервы, концентраты и галеты, которые они брали с собой еще из Москвы, у гномов были сухари и сушеные полоски мяса, у Биорка ― зачерствевшая в камень лепешка. Даже у Улишки сохранился в тряпице пойманный и освежёванный кролик.

С питьем было хуже. Путешественники привыкли, что на плоскогорье, по которому они двигались последние дни, вдоволь хватало источников воды. И ключи, и стоялые озерца, из которых они даже старались не пить. Хватало многочисленных ручьев, бегущих с гор.

У Ганина была фляга, но вода плескалась на самом дне. У Дежнева она была вовсе пуста. Более запасливы были гномы: и у Эриферна и у Грисама на поясах висели бутылочки, формой напоминающей раздавленные груши. Это были какие-то древесные тыквы, и, в соответствии со всеми представлениями Андрея о гномах, они у них были полны. Но это на всю компанию.

– Я пойду, осмотрюсь, – сказала Улишка. Она пожала руку Андрею.

– Куда ты? К башне? Пойдем вместе.

– Тебе нужно бы отлежаться…

Ганин все же пошел с ней; он чувствовал себя в порядке. Они спустились со стены по склону. Андрей никак не мог привыкнуть, что нет необходимости помогать девушке. Она была, пожалуй, ловчее его, да и не понимала она этого; когда он протягивал ей руку перед препятствием она охотно вкладывала в нее свою узкую кисть, ей не приходило в голову, что он дотрагивается до нее по другой причине – не по романтической.

Голем стоял там, где они его оставили. У него в руках было копье Дежнева, но ему не пришлось им воспользоваться: орки не пытались разобрать завал. Малыш стоял истуканом, опираясь на это копье, как на костыль. Неподвижно. Только глаза двигались.

Андрей всмотрелся в его лицо. Что-то с ним было не так.

Улишка не задержалась, она прошла через траву дальше и уже заглядывала в проем, ведущий в башню. Если там когда-то были ворота – они уже давно сгнили.

– Что с тобой? Тебя не… повредили орки? – спросил Андрей. – Ты какой-то неповоротливый.

– Я каменею, – тягуче сказал голем. – …А лошадь ушла вниз…

– Каменеешь… что это значит?

Голем тяжело вздохнул.

– Связи останавливаются… Здесь такая сушь. В воздухе мало влаги, – тянул он с явной натугой. – Руки, ноги… Не могу двигаться.

– Тебе нужна вода, – понял Андрей. – Ты же не можешь совсем погибнуть?

Истукан двинул тяжелым подбородком.

– Подожди сейчас, сейчас… – Ганин испугался, что вот-вот будет поздно, и тогда уже ничего не сделаешь. Где там у него в глине прячется сознание? Он поспешно отщелкнул карабин и открутил крышечку фляги. – Куда тебе лучше?

Голем не отвечал.

Андрей приложил емкость к неплотно сомкнутым губам Малыша. Влага всосалась в несколько секунд.

– Так лучше?

Голем повернул глаза. Спустя несколько секунд чуть живее, чем ранее, но все же очень-очень тяжело, произнес:

– Лучше…

– Погоди минуточку. Ты только погоди, приятель. Вот же… сейчас я.

Улишки не было видно, наверное, нырнула в башню. Ганин собирался вскарабкиваться назад на стену по укосу. Придется объяснять спутникам, что срочно нужна вода… они же поймут.

– Найди, Ганин, мою лошадь, ― сказал голем. ― У седла – мех…

Андрей понял и побежал вниз за башню. Нужно было отыскать ушедшую кобылу.

В конце концов, все обошлось. Кожаный мешок был полон воды. Ганин помогал Малышу, придерживал его, пока голем жадно поглощал влагу. Струйки воды, не попавшие в его жадный рот, бежали по синей груди, и прямо на глазах всасывались в глину. Удивительное зрелище и даже жутковатое. Если встретить такое существо где-нибудь в одиночку, на пустыре… – скопытиться можно от страха.

Голем отвел от губ опустевшую емкость. Облегченно вздохнул.

– Благодарю тебя, Ганин. Ты спас меня. И ты пытался спасти меня там… от орков. Хотя тогда этого и не требовалось.

– Почему? Разве тебя нельзя ранить?

– Это трудно сделать. Мое тело очень адаптивно, главное поддерживать его в хорошем состоянии. А вот тебе следовало бы поберечься: чтобы прервать жизнедеятельность человека, может быть довольно небольшого повреждения в его оболочке. А я даже не чувствую боли, только некоторые неудобства из-за увеличения дисфункции. В следующий раз учитывай это, пожалуйста.

– Где это ты набрался таких слов? Впрочем, можешь не отвечать…

– Ты прав, мы много общались с Сергеем Олеговичем.

Хм… О чем? О снах андроидов и электронных овцах? О трех законах роботехники? – с Сереги станется… Ганин постоял несколько секунд. Нет, он никак не мог понять, как можно с помощью магии создать искусственного человека. Хотя если под магией подразумевать умение манипулировать энергией, распределять ее… как в йоге… Но разум, личность… Откуда это могло взяться. Нет, непонятно.

– Ты осознаешь себя? ― спросил Андрей.

– Определенно. Вот же я, ― истукан протянул вперед синие руки. ― Я – Малыш, я чувствую свою отделенность от других физических объектов. Но Сергей Олегович считает, что мои когнитивные функции недостаточно окрашены эмоционально.

– Что это значит?

– Он полагает, я только изображаю реакции человека, а мои действия строго рациональны. Я тоже это отмечаю. Мне бы хотелось, совершать незначительные логические ошибки, не влияющие на механизм принятия основных решений. Это бы помогло наладить более тесный контакт с остальными членами нашей группы. Но я боюсь разбалансировки.

– Ладно, как скажешь… Рад, что ты восстановился, ― Ганин собрался уходить. – И знаешь, Малыш, все же будет значительно лучше, если ты будешь говорить с нами человеческим языком ― зря ты набрался этой терминологии.

– Но ведь так точнее…

– Это тебе мой добрый совет. Даже просьба. Это все звучит нелепо.

Он оставил замершего голема переваривать эту идею и заглянул в башню. Ганин увидел, ступени, которые шли по внутренней стене вниз и вверх. Света была достаточно, чтобы все как следует рассмотреть. Улишки здесь не было. И делать здесь нечего ― ни подняться, ни спуститься было невозможно. Лестница была разрушена в обоих направлениях, в пролетах зияли такие провалы, что перескочить их человеку было не по силам.

Разыскивая Улишку, Андрей углубился в кустарниковые заросли в дальней части поляны. Здесь он неожиданно наткнулся на каменный желоб, неглубокий и пологий, идущий в сторону башни. Заинтересованно хмыкнув, Ганин пошел по нему, чтобы посмотреть, чем он кончится. И у стены нашел жерло колодца.

Чуть ниже стояло каменное корыто с выпуском, и желоб брал свое начало именно из него. Видимо, когда-то здесь был и подъемный механизм, и другие приспособления.

Ганин заглянул в колодец. Очень глубоко и темно. Кажется, на самом дне что-то отсвечивает далекой искоркой, но никаких гарантий, что вода там есть. И все же это уже кое-что, стоило вернуться сюда с трековой веревкой… Андрей начал беспокоиться, что не может найти Улишку.

Он продрался сквозь кусты и прошел вдоль нижней стены. Она все еще могла выполнять свою защитную функцию. Но вот в одном месте когда-то случился оползень и здесь стена обрушилась. Андрей схватился рукой за выступ, высунул голову. Внизу был голый и обрывистый склон. На красной глине не могли удержаться даже кусты. Где-то внизу торчали кочки с чертополохом.

Андрей вернулся на стену к спутникам.

Здесь, на траве бастионной площадки уже был разложен костер. На нем скворчал, роняя капельки жира в огонь, разделанный кролик. Управлял процессом Грисам. Тушка была нанизана на две стальные спицы, как на шампуры, гном как раз, взявшись двумя руками, переворачивал мясо на другую сторону. Все остальные спутники были здесь же, только Улишки не наблюдалось.

Андрей беспокойно оглянулся. Конечно, крепость была заброшена и здесь еще много было мест, где можно было укрыться… неужели она еще не возвращалась? Нужно было спросить, но Дежнев опять толкал речь и, к сожалению, с философским уклоном:

– …Да если бы оно так было – доверься человеку с двумя высшими образованиями. Мы живем сообразно не тому, как мир устроен, а как мы его себе представляем. И потому вы идете в этот ваш священный город. А зачем это вам? И почему это он священный?

– Не трещи, Дежнев, – попросил старший гном, морщась.

– Верно, тебе говорю, Эриферн Боордович! Вот смотри, за что ни возьмись, везде одно и тоже: например, земля круглая, а ходим мы по ней, словно она плоская…

– В каком это месте она круглая? – поинтересовался Грисам.

– Так, с тобой все ясно – это потом, – отмахнулся Дежнев и продолжил. – И живем мы так, словно век наш не ограничен на календаре жесткими датами, а будем мы жить вечно, иначе, как можно объяснить желание все вокруг перевернуть и обустроить по-новому. Зачем!? Ведь скоро все кончится! И вы, поэтому идете в этот ваш Нодгар за тридевять земель. А зачем вам это? Почему вам не жилось там, откуда вы пришли?

А Ганин вдруг некстати задумался, и вправду земля круглая? а может теперь она не круглая, а большой диск, и плывет сквозь вселенную на спинах слонов и гигантской черепахи… Ну нет, это было бы уже слишком.

– Ведь что такое материя? – продолжал вещать Дежнев. – Объективная реальность, данная нам в ощущении. Спасибо дедушке Ленину, за лаконичную формулировку. Теперь перейдем к консенсуальной реальности, или, по Чарльзу Тарту, к «обусловленной реальности», поскольку никто не спрашивает у нас согласия, хотим ли мы жить в общепринятой реальности, а грубо и непреложно приучают к ней путем «обусловливания» – то есть дрессировки социальных условных рефлексов в процессе взросления…

– Молот Гвааля мне на ногу! – вскричал Эриферн. ― Человек Ганин, вели своему товарищу прекратить это! У меня взорвется голова!

– Сергей, в самом деле… не грузи.

– И пусть он говорит на общем языке! ― грозно потребовал Грисам.

– Я только хотел сказать, что человек часто действует не в своих интересах, а руководствуясь ложными, навязанными представлениями, ― примирительно сказал Дежнев.

– Разве этого кто-нибудь еще не знает? – весело изумился Ассандр Биорк. ― Мы только этим всегда и занимаемся ― действуем, вопреки нашим интересам. Но разве мы такие одни? Вот возьми хотя бы нашего уруктая… ― в голосе рыцаря послышалась насмешка.

– Да, чувство товарищеского локтя не чуждо и нашему Шарки, ― гордясь подопечным сообщил Дежнев.

– Шарки? А что Шарки? ― спросил Грисам.

– Ради товарищей он готов рискнуть своей зеленой шкурой. Скажи им, приятель… Лучше я сам. Шарки говорит, что у этих степных уруктаев на тотемном шесте ― знак претендента. Возле их вигвамов. Значит, у них старый айбактин умер и они будут выбирать нового.

– И что? ― заинтересовался Ганин. ― Ты думаешь, они займутся этим прямо здесь? И это как-то поможет нам?

– Любой сайби может участвовать в играх… ― сказал орк. – И Шарки может.

– Сайби ― это у них типа вождь племени, ― пояснил Дежнев.

– Так ты, значит у нас не простой орк? Ты у нас из благородных? ― спросил Грисам с неприятной гримасой.

– Шарки ― сын когункана. А когункан правит всем жамбалом. Двадцать айбактинов у него в ногах.

– Вижу, куда вы клоните. Опасная затея, ― сказал Ганин.

– Еще раз, для тех, кто на бронепоезде ― мы здесь в ловушке! ― воскликнул Дежнев. ― Если мы ничего не предпримем, мы все передохнем.

На площадку выскочила Улишка. Запыхавшаяся и страшно довольная. Проказливая улыбка играла на ее губах.

– Я тебя потерял, ― сказал Ганин.

– А я воды принесла! ― воскликнула девушка, показывая мех. ― И еще могу принести. Сколько угодно.

– Где же ты взяла?

– А в ручье за стеной! Я себе дорожку нашла.

– И орки тебя не видели?

Ганин понял, что Улишка снова оборачивалась. Против своей воли он представил лисицу – несущую в пасти кожаный рукав, набирающую воду в ручье и снова поднимающуюся по крутому склону. Или она набирала, опять превратившись в девушку. И сидела голышом на корточках у воды… А вот что случается с ее одеждой, когда она меняется? Нет, одной физиологией здесь не обходится. Волшебство – штука сложная. У Улишки словно свернутое пространство в запасе. Как у компьютерного героя. Здесь должно быть какое-то рациональное объяснение. Несомненно. Может, как в квантовой механике: сколько там по теории суперструн у нас измерений? чуть ли не одиннадцать?

– Да, ну у нас и компания, ― сказал Дежнев, протягивая руку к емкости с водой. – В такой компании не пропадешь. Мы один другого стоим.

Улишка улыбалась, но не спешила отдавать ему мех. Ее милый Ганин еще не напился. Куда ты, рыцарь?

Чудеса на сегодня не закончились. В воздухе над ними раздался хлопающий звук. На сложенные грудой каменные ядра опустилась большая черная птица – огромный, отливающий иссиня-черным блестящим оперением ворон.

– Охренеть! ― закричал Серега. ― Это что еще за штука тут свалилась!

14. Ассандр Биорк

Той ночью было темно. Свет давали только звезды – смотрящие с неба и отраженные в море. Да еще призрачно мерцал посох мейстера Воона. Нехорошо мерцал, от его свечения в животе становилось пусто и тошнота подкатывала к горлу, словно Биорк снова был юнгой и его пробовала на зуб морская болезнь.

В том неверном свете трудно было хорошо рассмотреть птицу, и все же теперь Ассандр был уверен, что это тот самый ворон. А звали его…

Нет, имени птицы он не знал. Но это не важно. Ворон сам знает имена всех, к кому прилетает. Биорк шагнул вперед.

– Черный Шептун, – сказал он, и в его голосе прозвучал упрек, – наконец-то ты прилетел ко мне. Ты нашел ко мне дорогу даже сюда – за Драконий хребет. Хотя у меня к тебе и не осталось жгучих вопросов. А ведь я ждал тебя полжизни. Что же ты не появился раньше. Еще в Капертауме, когда Альда уезжала из Овечьих Холмов, когда ты так был нужен мне…

Ворон посмотрел на него одним глазом.

– А я прилетел в эту степь не для тебя, капитан! – каркнул он. – Не для тебя.

– Ого! – воскликнул Дежнев. – Что за новые чудеса! Что за кот ученый?!

Ассандр сжал зубы и оглянулся вокруг; все смотрели на него. Ему стало неловко. Он думал, что единственный здесь, кто знал о Черных Шептунах. О птицах, возвещающих хорошую судьбу, птицах, отвечающих на вопросы.

– Ты прилетел… к гномам? К новым людям? Мне нужно объяснить им твое предназначение?

– Я и сам справлюсь, Ассандр Биорк! А ты пока подумай, почему это у тебя не осталось вопросов. Ты уже уладил свои делишки с Биорком Ассандром?

Ассандр в смятении отступил.

– Подойди ко мне Шарки сын Грогла! – каркнул ворон. – Ибо я принес свои слова тебе!

Орк шагнул боком в сторону птицы и, недоверчиво глядя на нее, остановился.

– Сказал ты в сердце своем, смирюсь на время, – начал вещать Шептун, – никто не узнает о позоре моем. Потом вернусь. Но не пережидай плохие дни, Шарки, твои ноги уже на главной своей дороге. Взревновало сердце твое к силе Кипаги. Но разве не ест и не пьет он, и не заворачивается от ночной сырости в плащ, и разве не откидывает он тени, как и ты? Пределы ждут твоих шагов, – зачем еще асы послали тебе союзников. Или ты слеп?

Шарки выглядел озадаченным.

– Это что сейчас происходит? – спросил Дежнев. – Что это сейчас за акт? Пророчество? Скажи что-нибудь и нам. Только скажи хорошее.

– Серега! – негромко воскликнул его приятель.

– Новые люди нетерпеливы, – повернул ворон голову. – Но ваше время еще не пришло. Вы лишь пишите первые слова в истории Восточного и Дальнего Пределов, – ворон дернул крыльями и одним прыжком перескочил на зубец стены.

Биорк смотрел на него, стоя между торжественно застывшими гномами Эриферном и Грисамом.

– А тебе я все-таки скажу, хоть ты и не спрашивал, – известила птица капитана, – не загоняй Биорка Ассандра в дальний угол. Иначе он вырвется оттуда сильнее, чем был. И в самый неподходящий момент. Помни, что он – это тоже ты, и будь одним человеком. Когда научишься этому и найдешь свой меч – может быть, станешь счастливым.

– Между прочим, ты ошибаешься, – возмутился Ассандр. – Давно я научился быть счастливым – бескрайним морем, что…

– Прощай, Биорк-мореход! – ворон захлопал крылами и тяжело взмыл в вечернее небо.

Все стояли и провожали птицу взглядами, пока она не превратилась в точку и не скрылась из вида. Ассандр опустил глаза. Дежнев сложил руки на груди и ждал пояснений Биорка.

– Значит, это была вещая птица? – Ганин в этот раз опередил своего товарища.

Биорк растерянно перекладывал стило, которым до появления вестника вычерчивал на карте контуры крепости, из руки в руку. Слова Шептуна требовали осмысления. Нельзя было отмахнуться от напоминания о его двойнике – тени… а тут еще к чему-то добавился и меч Биорков.

– Судя по всему, этот источник считается авторитетным, – Андрей ждал от Ассандра ответа. – И я понял так, что вот эти замысловатые слова имели для тебя смысл.

– Он знает то, что знаю я один, и позабыть хотел бы навсегда… еще он мне загадку загадал… как можно разыскать фамильный меч, уплывший из родного дома… и почему же это будет важно для меня?

– Значит, еще и детерминизм, – сказал себе под нос Дежнев непонятное слово. – Этого нам, конечно, не доставало.

– Снова ты… – вскинулся Грисам.

– Предопределение. Судьба, – поспешил пояснить новый человек.

– Судьба – конечно, – сказал Эриферн. – Можешь не сомневаться. Но для этого нам не нужно разговаривать с птицей, мы и так знаем, что нас ждет – нас ждет возвращение домой и слава новой эры огнебородов! То, что должно, обязательно сбудется, но это не гарантирует тебе, что ты получишь все даром. Придется закатать рукава, чушка металла никогда не превратится сама по себе в боевой молот. Весь свой путь придется пройти самому. И никто не пообещает, что на нем у тебя ежедневно будет жаркое.

– Понял. Божественное великодушие все же оставляет нам свободу воли набить собственные шишки.

Дежнев повернулся к своему уруктаю:

– Ну что, дорогой Шарки, раз спасение осажденных, дело рук самих осажденных, то будем делать ставку на ваши традиционные ценности. Для начала нужно сделать тебе тотемный знак. Что-то птица-гамаюн об этом каркала.

Биорк вздохнул с облегчением. Дежнев займется своим чудовищем и даст ему подумать над тем, что произошло.

Ассандр вышел на стену. Черная туча, закрывшая днем Восточный Предел, опустилась, скукожилась и утратила значительную часть своей грозности. Красный шарик закатного солнца выглядывал в просвете между ее нижнем краем и зубцами Драконьего хребта. До границы родного мира оставалось два-три дня перехода. Как некстати они попали в эту ловушку. Еще бы чуть-чуть.

Но внизу под стенами крепости раскинулся лагерь степных уруктаев. Горели костры, раздавались варварские звуки. Рев варанов, гогот кочевников.

Если бы они были в море, Биорк знал бы, что делать. В такую ситуацию он бы не влетел. А здесь, на суше, – другие правила. И все же он верил, что они выберутся. Он выберется. Иначе, зачем прилетал шептун? Он каркнул, что к этому узкоухому – невероятно, немыслимо, неправдоподобно, зачем древним и мудрым существам благоволить мерзким созданиям, снисходить до их жалких судьбишек… но все же и ему он сказал на прощанье несколько слов. А значит, линия его жизни еще не прервется. Ведь так?

И что значит, обрести меч Биорков. Он знал, конечно, об этом печальном событии. Отец его Гедерик Биорк – ярл Биорк-Дола, в черную минуту отчаяния продал фамильный меч какому-то ловкому купцу. Продал, когда думал, что слава его дома закатилась. Он только поставил условие, чтобы Коготь Ворона не достался никому из мужей домов Восточного Предела. Ни великих домов, ни больших, ни малых. Он предпочел, чтобы меч урбантингов покинул эти земли и сослужил безвестную службу в далеких краях. Обрел новую славу в совсем чужих руках – благоволи, Создатель, оказаться ему в руках чистых и некровожадных.

Разве Ассандру придется покинуть Восточный Предел, разыскивая Коготь? В этом будет его счастье? жить на чужбине?

От костра раздался хохот, такой дружный, что уруктаи внизу на миг остановились, отвлеклись от своих дел и подняли узкоухие головы к зубцам крепости. Чему там радуется их будущая добыча?

Биорк вернулся к товарищам.

На траве было разложено пестрое содержимое нескольких баулов. Ассандр не понимал назначение большей части вещей: у этих новых людей много было необычных приспособлений – неожиданных и всегда полезных. Примус, например, палатки, спальные мешки – они оказались штуками очень удобными, в них даже неженка сможет спать под открытым небом, фонарики с холодным светом, которые они цепляли ночью на голову, раскладные стульчики, вот эти мягкие полосы, которые новые люди пристегивают к своему седалищу… – седушки. Да мало ли…

– Сейчас, Шарки, мы сделаем тебе такой тотем, – говорил Дежнев, ползая по траве и перебирая свертки, – что обзавидуются все вожди в округе. Будут писать в подгузники кипятком, а уж нижние челюсти им всем придется подвязывать в обязательном порядке. Толкнем дизайнерскую мысль вперед на пару-тройку столетий! Даешь угля стране!

Он еще много разных необычных девизов высказал, но выходило и вправду нечто необычное. За основу Сергей не пожалел отдать свое собственное копье. В верхней части особой липкой лентой уже было прикреплена какая-то круглая вещица, напоминающее золотое блюдо. Под самым наконечником была устроена перекладина и на нее навязаны пучки разноцветных полосок. Эти полоски Дежнев отрывал от всего, что попадалось на его глаза. Выбирал самые яркие.

– Герб нужен, – авторитетно посоветовал Грисам, отрываясь от своего куска крольчатины и тыкая в сторону золотого круга жирным пальцем. – У каждого уважающего себя засранца должен быть внушительный герб. И посмотрел, словно опомнившись, на своего господина. Биорк давно уже понял, что спутник его – гном очень непростой, очень…

– Лучше, что-нибудь страшное, – сказал Эриферн. Двусмысленность фразы Грисама он легко пропустил мимо своих благородных ушей. Он развалился в кресле и грыз крепкими зубами полоску сушеного мяса. – Что может напугать орка?

– Ничего! – клацнул зубами Шарки. – Мы хотел умереть! Мы – воины!

– Ну-ну, – поднял подбородок гном. – Это все говорят. Я помню, как ты хотел умереть за Ледяными горами. Не очень-то ты спешил подставить шею под меч Дежнева.

Уруктай насупился.

– Мыло и зубной порошок, – предложил Ганин. – Мойте руки перед… и зад. Банный веник, клизма.

– Глист в тюбетейке, противоракетный комплекс, – подхватил Дежнев. – АК-47, Лев Давидович, Че Гевара!

Уруктай смотрел непонимающе. Ассандр, честно говоря, тоже.

– Да… проблемка, однако. Разница менталитетов и нравственных ориентиров. Но ничего, еще три тысячи ведер и золотой ключик у нас в кармане. Так что рисовать будем? Вон, у Попова даже маркеры были припасены. И красный, и черный…

Дежнев задумался, раскупорил красный цилиндрик, поднял руку над золотым кругом:

– Что ж, придется обратиться к проверенным в кровопролитиях символам… к духовным, можно сказать, скрепам.

– Поосторожнее там, – посоветовал Ганин.

Биорку было любопытно, что там у них получится. Понятно, ребята веселятся. Тащат из своего мира что-то вызывающее усмешку, иронию. Тоже правильно: хуже нет, когда заранее голову ниже плеч повесил и согласен со своим поражением.

Подняли вертикально копье, превращенное в тотем, расправили ленты. Вышло неплохо. Внимание, по крайней мере, к себе притягивал. Вон, как уруктай ушами от удовольствия прядет, и ему знак понравился. Два перекрещенных окровавленных орудия – остроносый боевой молот и зазубренный серп. Впечатляюще.

– Герб прекрасный, этот засранец его не заслуживает. Но мне непонятно, зачем вы все это затеяли, – сказал Эриферн. – Надеетесь, что орк одолеет прочих претендентов и заполучит титул степного царька? Ну допустим, ему сильно повезет и его отчего-то не растерзают свои же собратья, сразу же после выхода из твердыни. Затем ему вдруг разрешат биться, и в битве удача повернется к его безносому лицу. Но нам-то какая с этого радость? Был у тебя, Сергей Олегович, вьючный раб, а теперь не станет. Неужели ты думаешь, Потрошитель, поднявшись над собратьями, останется верен своей клятве? С чего бы это?

– Шарки есть верный слову, – привычно рявкнул уруктай, не сводя утонувших во впадинах глазок от расфуфыренного копья. Он привык к наскокам гномов.

– И даже, если наш орк захочет нам помочь, – продолжил Эриферн. – Как мы выберемся из западни? Нам придется ждать здесь, чем кончится их состязание? Нас же живыми за стену не выпустят.

– Убейте меня об стену, орки будут очень довольны, если мы выползем из своей норы. Тут-то нас и порубят на бекон, – сказал Грисам. – Но такого удовольствия я им не доставлю. А если они решатся атаковать крепость, много узкоухих познакомятся с моим славным молотом. Не так жалко будет пропадать.

– А как же детерминизм, говорящий ворон? – напомнил Дежнев. – Нужно пробовать, последний бой от нас никуда не денется. Успеем еще.

Ассандр не мог довериться уруктаю и не очень верил в успех дела, но с этими словами был согласен. Действительно, схватка с узкоухими их не минует. Не сейчас, так позже. Пусть сначала враги займутся своим сородичем…

– Дадим Шарки в сопровождающие Малыша, – сказал он. – Пусть они нашего голема хорошенько рассмотрят. Может, они такого синего оруженосца еще не видели. Глядишь, стразу и не накинутся, а там уж слово за слово…

– Подождем утра? – спросил Ганин хмурясь. Биорк видел, что по какой-то причине ему не понравилось такое предложение, хотя он и не стал спорить.

– Зачем утро? – удивился уруктай. – Ночь хорошее. Урукт-Хай лучший время – ночь. Урукт-Хай ночью самый крепкий.

– Днем, если все пойдет не по плану, нам будет проще вмешаться, – объяснил Андрей. – Мы еще успеем вас отбить, а ночью, даже такой лунной, у нас меньше будет возможности.

Кого отбивать, не понял Биорк. Одного уруктая у других? Зачем? Гномы вон тоже переглянулись недоумевая. А-а-а… он опасается, что Потрошитель тут же перебежит на другую сторону. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Скорее всего, так и выйдет. Или он беспокоится об истукане? Ничего ему не будет…

– Нужно еще все Малышу объяснить, – сказал Ганин. – Нашу задумку. Может, он еще не захочет в пекло лезть.

– Захочет, – сказал терпеливо Дежнев своему приятелю. – Ассандр скажет, и захочет. Ты неправильно на него смотришь. Не с той стороны. Он не человек… в смысле, не разумная личность, каким является хотя бы наш дорогой Шарки. Воспринимай Малыша, как бытовую технику. То, что он складно говорит, еще ничего не значит. Ты же не будешь беспокоиться за голосового помощника.

Все стали готовить уруктая к выходу за ворота. Он и так уже был в красной куртке (наверное, при той давешней атаке противника узкоухие степняки из-за такого необычного наряда даже не распознали в нем своего), а теперь на него надели мягкие штаны из такой же ткани, на голову натянули пеструю шапочку, пожертвованную Андреем. Мир еще не знал такого нарядного уруктая.

Помимо тотемного копья новые люди вернули ему тесак, отобранный у него раньше. Уруктай обрадовался ему, как старому приятелю. На пояс повесили еще и небольшой блестящий топорик.

Что ж все было готово. Лучше уже не сделаешь. Путники спустились вниз и стали все вместе разбирать завал у ворот. Наверху оставили только девицу Улишку – посматривать, не засуетятся ли раньше времени степняки.

– Пойдешь с нашим уруктаем за стену, – сказал Биорк Малышу. Голем разогнулся с камнем в руках, стал слушать. – Будешь ему как будто добрый оруженосец.

– Понял, – сказал истукан.

– Если что с уруктаем станется, постарайся обратно с боем пробиться. Мы со стены будем смотреть, – Малыш слушал и, конечно, никакого возражения или беспокойства на его лице не появлялось. – А если свои Шарки примут, то с ним дальше поедешь. Поедешь на уруктаевское ристалище и будешь там, пока его не убьют, или он тебя обратно не отошлет.

– Ты не против? – спросил голема Дежнев, со значением поглядывая на Ганина.

– Малыш готов услужить хозяину и его товарищам.

– Прекрасно. Мы тобой все очень довольны.

Завал разобрали. Шарки встал у выхода, скособочился и выглянул в проем с крысиным выражением на физиономии. Малыш ожидал за его спиной – ему поручили нести тотемное копье.

– Ох, халтура! – воскликнул Дежнев. – Ну что же ты так перекосился, друг мой Шарки! Расправь свои плечи и ступай, как подобает принцу крови. Все время помни, что ты не тварь дрожащая, а право имеешь! Говори внушительно, членораздельно – не мямли…

Грисам хмыкнул. Гномы, конечно, ожидали скорого представления.

– Вот они тебе встретят… будут все твои члены – раздельно, – с ехидцей сказал он.

– А знак претендента? – спросил Ганин, по-прежнему хмурясь.

Уруктай ткнул пальцем в подвешенную к наконечнику копья узкую змейку. Когда он успел ее поймать? Желто-черные полоски хорошо были видны при взошедшем серпе Селены.

– Э-э, ребята… – Шарки и голем повернулись к Андрею. – Удачи вам, берегите себя!

Уруктай смотрел не отвечая. Было ли в их среде такое напутствие? вообще, добрые пожелания?

– Да. Спасибо, – ответил Малыш за двоих. – Позитивные совпадения очень желательны.

Уруктай и голем вышли. Путники поспешили завалить камнями ворота. Чтобы это вышло ловчее, Малыш предусмотрительно составлял валуны высокими, неустойчивыми башенками; теперь их обрушили за несколько приемов. Очень хитро – Ассандр и не понял сразу, зачем он так делал.

Завалили и скорее поспешили наверх, на стену.

– Что думаешь, человек Дежнев, выйдет что-нибудь путное из этого? – спросил Грисам, выглядывая за зубцы. Внизу в сторону лагеря уруктаев двигались две фигурки. Шарки шел медленно, таким образом, видимо, последовав указанию Дежнева изображать значительность своей персоны; позади, шаг в шаг, ступал голем. Тотем в его руках сверкал золотом, искрился пестрыми ленточками.

Возле костров заворочались – степняки увидели процессию.

– Подожди… – Дежнев покусывал губу.

Враги повылазили все. От костра и из теней потянулись корявые фигуры. Они двигались крадучись, с согнутыми спинами, словно не веря своему счастью, боясь спугнуть глупую добычу, и медленно, но верно окружали Шарки и Малыша со всех сторон. Биорк, не отдавая себе отчета, затаил дыхание, каждую секунду он ждал, что уруктаи набросятся всем скопом и произойдет короткая бойня. Голем, конечно, в долгу не останется, но даже с его недюжинной силой с такой прорвой невозможно совладать. Круг сомкнулся, уплотнился…

В ночи тяжело ухнул барабан. Даже Грисам дернулся и выхватил из-за пояса топор. Было плохо видно, что происходит в центре круга. Хотя Селена и заливала пространство своим зеленоватым светом, тени переплетались с отблесками от костров, и ничего было невозможно понять. Неужели уже все кончено. Быть не может!

Полог ближайшего шатра откинулся в сторону. Оттуда кто-то вышел. Снова ударил барабан. Ждать было невыносимо.

– Эх вы! – вдруг сказала Улишка.

– Что? – спросил ее Грисам.

– Эх вы. Отравили своих товарищей уруктаям на угощение.

– Не хорони их раньше времени, – попросил Дежнев, он не сводил глаз с толпы возле костра. Ганин хотел что-то сказать, но промолчал.

Вдруг Ассандр увидел, как круг уруктаев зашевелился, и он явственно увидел синюю голову голема. Фигуры варваров, похожие издалека на чернильные кляксы, неохотно расступались перед ним. Потом из толпы отделилась еще одно пятно. Это наверняка был Шарки.

Оба их лазутчика неспешно направлялись к крепости.

– Идут! – воскликнул Дежнев. – Возвращаются! Скорее откроем им проход.

Улишка первая соскочила со стены и побежала вниз.

Едва они разобрали завал с одного края, как в отверстии появились сильные руки Малыша – с той стороны стены он спешил взять на себя побольше тяжелой работы.

Но первым в образовавшийся проход протиснулся Шарки. Физиономия его кривилась в усмешке.

– Ну, что, дружище! Как все прошло, – набросился на него Дежнев. – Получилось!?

– Сайби Шарки отправляется на игрище, – подбоченясь, сказал уруктай.

– Значит, прокатило. А куда это ты отправляешься? где это? далеко? Когда будут соревнования? Да ты толком расскажи!

– У хагэрлегты большой капище там, – махнул рукой Шарки в неопределенном направлении. – Очень сильный капище. Каждый тумень всегда там… хочет прийти, дым свой делать. Один раз круг солнца – обязательно хочет. Там игрища всякий, много будет. И все, который степь сайби будет, и другие, которые не степь – тоже будет. Очень эти два сайби туда хочет – быть айбактин, а тут нас крепость забраться…

– Ну, понеслось, вся грамматика в жопу! Поток сознания – ничего не понимаю! – воскликнул Дежнев.

– Я все слышал, все могу пересказать, – сказал голем.

– Окажи услугу! Избавь нас от мучений! – попросил Ассандр

– Но только без этих дежневских словечек, – предупредил Грисам.

– Уруктаи признали права Шарки на участие в выборах нового айбактина, – начал Малыш. – Всего его обнюхали, да и меня тоже, но согласились, что он может претендовать на должность военного вождя степных племен. Так сказал один сайби. Другой был недоволен, что чужак зариться на такое место, но должен был смириться. Только выразил надежду, что ему доведется сражаться с Шарки, и тогда он сделает из его головы трофей… Меня, похоже, уруктаи приняли за человека. Цвет моей кожи их не смутил…

– Почему же они тебя не тронули? – спросил Ассандр.

– Они уже видели людей. В большом количестве, – повернулся к нему Малыш. – Информации недостаточно, они не объясняли, но я понял, что-то большое затевается орками. Теми, что обитают за Ледяными горами. Что-то происходит. Недавно по степи от Драконьего хребта всадники гнали сотни людей. Большей частью – детей, но были среди них и взрослые. Вот поэтому степняки не очень удивились, что я сопровождал Шарки.

– Урукт-Хай давно тесно в старый место. Щедрый Властелин укажет лучший путь, – сказал уруктай.

– Кого это ты называешь Щедрым Властелином? – грозно спросил Эриферн.

– Так они называют Кипаги – объяснил Ассандр. – Не будем ссориться и терять время, мы сейчас на одной стороне. Боюсь я, что в Восточном Пределе случилась беда, иначе, откуда здесь за хребтом взяться людям, которых ведут уруктаи. Мое сердце рвется туда: удостовериться в целостности дорогих мне людей, уберечь их, защитить, спасти, – Рассказывай дальше Малыш – где будет сборище, выбирающее степного айбактина? Сможем мы безопасно все выйти отсюда с Шарки?

– Шарки сказал, вы все его слуги, – заявил уруктай.

– Как я понял, – сказал голем, с сомнением поглядывая на Шарки, – с людьми этот прием может пройти, но вот с детьми Аулы… Ведь место, где будут испытания нового вождя, находится не здесь. Я полагаю, это не менее десяти лиг пути – они говорили, что капище где-то в тех далеких холмах. И как же нам объяснить наличие гномов, сопровождающих уруктая…

– А мы и не собираемся изображать холопов орка, – рявкнул Эриферн. – Этому не бывать!

Грисам приподнял в ножнах клинок и с силой опустил его.

– Ни за что! Старый чунь мне в глотку, если я сдержусь и не ткну кинжалом какую-нибудь узкоухую сволочь, когда она полезет ко мне своим рылом!

– Что же делать? – спросил Ганин.

– Неужели вы не можете немного потерпеть? – удивился Дежнев. – Смирите характер – нам всем придется постараться.

– Никогда! – заявил Грисам. Он видел, что лицо его господина тоже остается непреклонным.

– Нам стоит поторопиться, – заметил Малыш. – Если мы сейчас не выйдем, уруктаи сами сюда нагрянут. И уж точно они обыщут крепость, когда мы ее покинем – укрыться в ней не удастся.

– Гномы спрятаться на арба, – показал Шарки в сторону двухколесной повозки.

Биорк пожалел, что не он нашел этот выход из положения. Из-за того, что это предложил уруктай, гномы могли опять заартачится. Эриферн уже вздернул в негодовании брови.

– Мы же не сможем, изображая покорных рабов Шарки, оставаться при оружии, орки этого не поймут, – сказал Ганин, – а у вас, если вы спрячетесь под брезентом, оно останется, и если что-то пойдет не так, то вы нас выручите.

– Военная хитрость… – добавил Дежнев.

В итоге полурослики согласились. Конечно, нельзя сказать, что их лица лучились счастьем, но они принялись готовить себе укромные местечки в арбе.

Ганин окликнул свою рыжеволосую подругу, а затем куда-то ее увел.

Да, вот же еще забота – никак нельзя показывать уруктаям девушку. Добром это точно не кончится. Хотя, думал Ассандр, вся эта затея, выдать людей за свиту узкоухого, весьма и весьма опасна. Это как ходить по рее в шторм без линя… Ну, кинжал он при себе все-равно оставит, спустит его за голенище в правый сапог. Погибать без боя он не собирается.

Ганин вернулся без Улишки.

– Попросил ее уйти через овраги, – объяснил он. Лицо у него было задумчивое, словно он увидел что-то необычное. – Не нужно ей в это предприятие ввязываться…

– Правильно, – одобрил Дежнев. – Что ей стоит – она же оборотень. Значит, роли распределили: Шарки у нас изображает благородного сеньора, путешествующего по своей надобности по степи, Малыш уже засветился в качестве его оруженосца, а мы втроем – челядь или рабы, или какое-еще движимое и бесправное имущество. Граждане огнебороды, при удачном раскладе, на сцене совсем не появляются.

Гномы, недовольно сверкая глазами, полезли в арбу. Биорк и сам очень сомневался, что у него выйдет безропотно изображать холопа уруктая. Он поднял воротник своей морской куртки, опустил пониже поля мягкой шляпы и взял из рук голема вожжи. Что может, он сделает – будет стараться смотреть в землю, и лишний раз не пялиться вокруг… Но если над ним будут насмехаться, или паче того, полезут к нему своими зелеными лапами, он за себя не ручается.

– Подождите, друзья, еще несколько минут! – воскликнул вдруг Дежнев. – Все готово, но мне срочно нужно отложить личинку. Такое дело – мало ли чего!

С этими словами он устремился куда-то за башню, к утонувшим в ночи зарослям кустов, а все оставшиеся – и Ассандр, и гномы, и Малыш, и даже Шарки вопросительно и удивленно воззрились на Ганина.

А Ганин пожал плечами, но ничего отвечать на общее недоумение не стал.

Биорк не знал, что и думать. Они же шутят? Или он опрометчиво принимал этих новых людей за таких же, как он сам – принадлежащих к роду человеческому. Они, конечно, говорили порою чудно, и вели себя странно, но ведь это и неудивительно: они же из другого людского мира, с другой судьбой и другими чаяниями, – они и были для него, словно из дальнего заморского королевства. Но если поверить в выскочившую бредовую мысль, что они перед опасностью откладывают личинки… словно жуки… или оводы… Стоит ли с ними идти одной дорогой? Ночевать рядом? Чего от них вообще можно ждать? Биорк, не отдавая себе отчета, помотал головой.

Вернулся Дежнев – определенно, довольный.

Гномы скрылись под пологом и все тронулись в опасное предприятие. Впереди костры узкоухих разгоняли ночной покров, остатки вечернего тумана, и прямо на глазах их огненные конусы приближались к путникам, а Ассандр все не мог выгнать из головы удивительные фантазии. Что и говорить, Биорк понимал, что это просто прилипчивый бред, но он невольно стал припоминать все необычное в поведении новых людей. Конечно, теперь все выглядело необычным. Что если на всем пути Ганин и Дежнев откладывали личинки? – куда они это делают, в землю? А потом из них вылупятся вот такие, похожие на людей, существа? Зачем тогда Ганину женщина, если они размножаются иначе? Бешеные тритоны! Улишка наверняка кишит изнутри личинками… Да что же это за наваждение!

Неожиданно ухнул барабан, эхо ударило в стену крепости, и вернулось путешественникам в спины, Биорк поднял голову. Лагерь степняков пришел в движение. Пока они готовились к выходу из своего временного убежища, с одного из шатров уже успели стянуть полог, обнажив ребра каркаса. Со второго тоже начинали снимать шкуры и полосы крепкой ткани. Уруктаи сновали по стойбищу туда-сюда. Все готовились отправиться в дорогу.

Бывают дни, когда все удается, даже самые безрассудные вещи. Ураганный ветер, грозивший потопить корабль, вдруг доносит его, бережно и не порвав несобранных парусов, в нужный порт и на несколько дней раньше срока. Купленный на дальнем острове бросовый товар, за неимением другого, чем можно было набить пустой трюм, вдруг взлетает в цене и расхватывается в другом месте в один день. И с узкоухими степняками вышло тоже удивительно.

Пока они добрались до лагеря, уже добрая половина его свернулась и тронулась в путь. А в суете сборов варвары мало внимания обращали на свиту Шарки. Вараны потянулись по степи в юго-западном направлении, как раз в сторону восходящего острого серпа Селены. Только одна тварь, еще страшнее чем Шарки, – совсем уж с лицом мертвеца, – заинтересовалась их арбой и поплелась навстречу.

Ассандр, не выпуская вожжей, пристроился на краешек арбы, еще ниже опустил поля своей мягкой шляпы. Шарки шел в двух шагах слева, следом за ним двигались Дежнев и Ганин – теперь он нес в руках штандарт со скрещенными молотом и серпом; Малыш шел справа, держал в повод лошадь Биорка.

Степняк, подошел ближе и уставился своими злобными глазками на арбу и на людей. Он был одет в меховую накидку, что за зверь отдал ради этого свою жизнь, понять было невозможно – шерсть давно свалялась и торчала во все стороны острыми космами. На плечах у уруктая, закрепленные ремешками, тускло поблескивали бляхи с металлическими шипами.

– Совсем урукт-хай за Ледяными горами нежный стал, – проскрипел степняк. – Колеса нет – из гнезда не идет, еда с собой возит, барахло всякий – целый арба. Рабы, лошадь – одна, другой… Больше, больше. Скоро совсем человек будет, даже пахнуть, как человек – кислым дымом.

Степняк остановился прямо на пути у Шарки и ткнул рукой в лошадь.

– Зачем тебе так много добро таскать!? Степь всегда кормит. Две лошадь – много. Отдай одну. Мой весь жумпал ест лошадь, а ты идешь куда хотел.

– Нет! – воскликнул Шарки. – Лошадь веду в дар мой отец когункан.

– Тогда отдай человек, – степняк указал на Дежнева. – Один толстый отдай. И иди.

– Нет. Он мой раб. Не отдам, – рявкнул Шарки.

– И-эх, жадный урукт-хай.

Степняк все не уходил. Он вдруг выкинул руку и схватил Дежнева за предплечье, словно пытаясь оценить его упитанность. Сергей набычился и качнулся в сторону, сбросил с себя грязную лапу. Шарки поспешил к ним, чтобы погасить конфликт, но Дежнев пересилили себя, сдержался, а степняк удачно отвлекся на сверкающий солнцем тотемный знак в руках Ганина. Он, похоже, произвел на него сильное впечатление: узкоухий далеко не сразу смог отвести от него глаза. Затем степняк заинтересовался арбой, обошел ее сзади, чтобы не попасть под большое катящееся колесо, полез мордой к джутовому пологу.

– Что набил в арба? Дай мне!

– Все мой. Ничего не дам. Уйди! Я буду биться за айбактин. Скоро стану твой повелитель! Велю, весь твой жумпал уши отрезать.

Это было лишнее. Степняк вдруг напружинился, крутанулся, переломился в поясе, а в лапе у него оказался секач. Злобно поблескивая глазками, уруктай пошел на Шарки. Биорк, недолго думая, полез ладонью за голенище, нащупал рукоятку кортика.

– Мой жумпал уши отрезать?! – взвизгнул варвар. Биорк украдкой глянул на кострище – не всполошил ли узкоухий своих товарищей. Они уже почти миновали стойбище, еще немного, они бы превратились просто в одну из теней, тянущихся друг за другом к северо-западу.

– Иди-иди, мужик, – сказал Дежнев и примиряюще поднял в сторону уруктая ладонь. – Чего ты прицепился?

– Мужик?! – взвизгнул узкоухий, захлебываясь слюной. – Ах ты, бледная немощь! Толстый слизняк! – И он замахнулся на Дежнева тесаком. Целил он при этом Сергею в шею.

Дежнев инстинктивно закрылся рукой, но уруктай не успел ударить – Шарки залепил сородичу затрещину. Степняк в одно мгновенье рухнул, как подкошенный; его оружие улетело куда-то в траву.

Не оглядываясь, отряд поспешил дальше, туда, где между холмов двигались тени уруктаевского каравана.

Кажется, стычка прошла незамеченной. Никто не явился к ним за сатисфакцией. Через четверть часа крепость скрылась за косой тенью одного из холмов, хотя на верхушке его, на ночной траве, еще можно было угадать отблески далекого костра; с остальных же сторон путников окружала ночная степь. Серп Селены сегодня был узенький, как острозаточенный боевой серп и блеклый, но небо вызвездило; просторы междугорья в этом неверном жемчужном свете выглядели необычно и покойно. Караван, растянувшийся длинной рваной цепочкой, плыл по травам, словно по спящему морю. Изредка доносились горловые звуки – их издавали вараны.

Ганин и Дежнев устроились рядом с Ассандром, на передке арбы, и тихо переговаривались. Хотя, как обычно, говорил больше Сергей (он опять затеял отвлеченный разговор), а его товарищ отпускал короткие междометья: он был чем-то обеспокоен и часто вскидывал голову – всматривался в проплывающие мимо тени.

– Удивительно, что роль религии в этом мире очень и очень незначительна, – говорил Дежнев. – Я ожидал, что общество, так сильно похожее на наше средневековое, все свое поведение будет выстраивать вокруг каких-нибудь догм.

– Угу.

– Наши спутники обязательно, непременно должны были вести идеологические споры – ведь у нас же здесь представители сразу трех местных рас (Малыша я в расчет не беру). Хотя бы заявлять свои позиции… Разве у вас не должны быть друг с другом непримиримые разногласия, дорогой принц, – обратился он к Биорку. Ассандр пожал плечами. – Вот я и говорю: удивительное равнодушие к чужим воззрениям на космологию. А ведь они еще и нас должны были агитировать в свою веру. Чего? – Из под полога донеслось какое-то бормотание. Это, наверное, Грисаму было что сказать. – Лежите, товарищи, тихо. Спите.

– Все потому, – ответил ему Ганин, озираясь, – что у них волшебное прямо вокруг них, им концепции изобретать не нужно. Вот и выходит, что у них не вера, а знание. Чувствуешь разницу?

– Да, похоже. Значит у них и не религия тогда вовсе, а наука. Познавание. Так скажем, естествознание и философия. Как у нас. А много у нас сограждане спорят о науке? …спорили, – поправился Сергей. – Совсем об этом не говорили. Вот и они… Да что ты все время головой крутишь?

Ганин действительно вел себя беспокойно, а теперь он даже соскочил с арбы и тревожно оглядывался во все стороны.

– Улишки не вижу…

– Да все нормально будет. Никуда она не денется. Она же сразу влюбилась в тебя. Втюрилась, как кошка. Даже завидно, – вздохнул Дежнев и откинулся на полог широкой спиной (снизу сразу возмущенно заворочались гномы). – В меня бы так кто… лучше, конечно, какая-нибудь принцесса. Эх, как звезд насыпало!

– Просто она знает толк в мужчинах, – сказал Ганин.

– Да. Наверное, ты прав – не любят меня девушки… но, между прочим, фраза твоя звучит сомнительно: словно она – эксперт какой… – и Дежнев шумно вдохнул воздух в свою богатырскую грудь. – Посмотрите же, дорогие мои товарищи, какие жемчуга над нами раскинулись! «Открылась бездна, звезд полна; звездам числа нет, бездне – дна*» – воскликнул Дежнев. – Красота какая!.. И ни одного, ни одного знакомого созвездия! Может мы и не на нашей Земле вовсе? (Сноска* – М.В. Ломоносов)

Биорк и Ганин тоже подняли головы.

– А я кроме Большой Медведицы ни одного и не знал… – сказал Андрей. – Ты уверен?

– Небо и у нас изменилось в ту самую ночь, – сказал Биорк. – Когда слияние случилось. А Земля эта та же самая, но только она – не наша и не ваша. Своя. Пройдут по ней расы, народы, сменятся короли, а она будет и дальше лежать здесь для новых жизней и событий.

– Да! – сказал Дежнев.

– На этой сцене Создатель будет вновь писать свои истории. Всегда новые, и всегда узнаваемые.

Биорком овладело философское настроение.

Они ехали всю ночь. Шарки тоже скоро устал шагать и осторожно пристроился на повозку сзади, вызвав очередное возмущенное движение под покровом. Малыш пристегнул к оглобле второю лошадь, чтобы арба катилась веселее. Поскрипывание колес напоминало корабельные звуки.

Биорк привык по необходимости держать ночную вахту. Все его спутники, кроме неутомимого голема, задремали, а он один бодрствовал на передке арбы. Хотя править лошадьми не было большой необходимости – Малыш держал пристежную за уздечку крепкой рукой.

Время от времени их начинала догонять группа уруктаев едущих за ними, – там была одна повозка и два ящера – тогда голем понукал лошадей идти быстрее; когда они сами слишком уж сильно приближались к впередиидущей группе уруктаев – пеших и верховых, – то придерживал их. Помощь ему не требовалась. Но Биорк все-равно не мог заснуть.

Небо за Ледяными горами начало сереть. Покатые холмы, в которые путники поднимались, как на морские волны, одну за другой, незаметно уположились почти до полного штиля. Среди травы, словно островки, стали появляться каменные глыбы. Как-то незаметно оказалось, что горы значительно приблизились. Сахарный клык, которым выглядел отсюда Одинокий Малыш, больше нельзя было прикрыть одной ладонью.

Справа по обочине медленно проплыла скальная глыба и за ней группка чахлых сосенок, а потом Биорк заметил на фоне темной зубчатой полосы Драконьего хребта какие-то бледные контуры. Цепочка степняков, совершая большой полукруг, поворачивала в ту сторону.

– Мой король, вы спите? – услышал Ассандр шепот Грисама. Правая сторона полога топорщилась.

– Тихо… тебя могут услышать.

– Мне кажется, я вижу стены Закаригарда…

Короткая энергичная возня под пологом и затем после целый минуты затишья, – видимо, Эриферн хотел хорошенько удостовериться, – раздался его голос, полный сдерживаемого волнения:

– Это он!

– Вы видите башню короля Гримау? Какая она величественная и высокая! – горячо зашептал Грисам. Его голос тоже переполняли чувства. – Прекрасные, благородные линии. Какое счастье, что мы все-таки добрались до нашего священного королевства… – раздался кашляющий или, скорее, квакающий звук.

– Ты плачешь, мой верный Грисам?

– Кхе-кхе… просто что-то попало мне в глотку…

Удивляясь, что один из их полуросликов оказался королем, Биорк вглядывался в далекие контуры, они с каждой минутой наливались краской, становились четче. Башня, которой восхищался гном, значительно возвышалась над окружающими ее стенами, была выполнена из какого-то очень светлого камня и напоминала очертаниями шахматную фигуру – белого ферзя.

На востоке, над стеной Ледяных гор, прорезался огненный краешек солнца. Блеклые предгорья мгновенно преобразились. По степи протянулись длинные синие тени, между ними трава окрасилась в золотой и алый. Серая дымка схлопнулась в один миг и попряталась за грудами камней. Воздух стал каким-то глубоким, как это выглядит по ту сторону зеркальной амальгамы. Стало видно далеко-далеко. Белая башня засверкала, как свежесваренная сахарная голова.

– Знаете вы это место? – негромко спросил Биорк. Он не хотел таиться, что ненароком подслушал разговор и узнал чужую тайну. Не в его характере это было. Полог возле дальнего края повозки шевельнулся. После небольшой задержки Эриферн ответил:

– Город завета с Аулой. По преданию в этих местах ас сотворил первого гнома. После здесь построили твердыню.

– Я не знал, что гномы строили такие большие города на поверхности. Разве вы не исконные подземные жители?

– Огнебороды построили Закаригард, чтобы торговать со всеми расами. В незапамятные времена. Когда-то на этом междугорье и дальше за Ледяными горами лежали сильные и многочисленные королевства людей. Теперь от них остался только огрызок Норланда. А за Железными хребтом (гном из под полога указал рукой на юг, на череду остроконечных гор) обитали эльфы. Город должен был стать удобным для всех. Те времена давно ушли…

– Хорошо. Но теперь лежите неподвижно, – торопливо предупредил Биорк. – Нас нагоняет большой отряд верховых уруктаев. И, по всей видимости, мы скоро приедем.

Трава под ногами превратилась в выбитую многими ногами и лапами проезжую дорогу и начала пылить. С арбой поравнялся варан, на его спине в богатом седле, покачиваясь, ехал высокорослый уруктай. На голове у него покоилась своеобразная корона, украшенная вместо зубцов оленьими рогами. В руке, поставив основание древка в стремя левой ноги, всадник держал массивный двузубец, весь украшенный шкурками пестрых змеек. За этим уруктаем двигалась большая свита: не меньше дюжины воинов – все на варанах, вооруженные секирами, дротиками и копьями. Дальше катились разнообразные повозки: большие, громоздкие, и совсем легкие тачанки – еще меньше чем их собственная арба, на одной оси.

С той стороны проезжающего мимо отряда, на обочине дороги, Биорк увидел цепочку пленников – людей! Они семенили, связанные друг с другом за шеи длинной веревкой. Порою их подгонял длинной пикой верховой надсмотрщик, и тогда несчастные пленники прибавляли шаг, веревка натягивалась и дергала отставших.

Уруктай в рогатой короне, внимательно рассматривал выдуманный Дежневым тотемный столб: его закрепили вертикально на арбе. Затем его взгляд опустился на Ассандра и на его морде проявилось удивление – узкий лоб сморщился, нижняя губа и убегающий к горлу подбородок поползли вниз.

Он уже проехал вперед и все оборачивался на их арбу, словно не веря своим глазам.

– Шарки, просыпайся! – прикрикнул Биорк. – А то к нам прицепятся. Ганин, Дежнев, слазьте с арбы! Дальше пешком – кажется, приехали…

Он и сам соскочил с передка, и пошел справа от повозки, совсем близко, почти прижимаясь к лошадям. Не стоило привлекать внимания.

Движение вокруг их арбы становилось все плотнее. Люди поглядывали с опаской на все увеличивающуюся прорву уруктаев, старались оставаться под прикрытием лошадей. Даже Дежнев не балагурил, как обычно, и не подначивал Шарки. Все притихли, и как будто скукожились. Предчувствие надвигающейся неумолимой беды вползло в сердце Ассандра. Куда они лезут? В самое сердце гадюшника…

Только Шарки не видел беды в том, что теперь его сородичи были везде, куда не глянь – сотни узкоухих, десятки повозок. Расстояние до стен Закаригарда быстро сокращалось, и также быстро улетучивалась возможность свернуть в сторону. Нужно было пытаться ночью. Теперь им пришлось бы двигаться поперек движения, и этим они, несомненно, привлекли бы к себе всеобщее внимание.

Тоскливая неуверенность все росла. Биорк подбадривал себя мыслью, что если уж их навестил недавно Черный Шептун, то все должной обойтись, – тем более, и ему досталась небольшое пророчество: про тень, и про меч, – но здравый смысл говорил, что нужно же еще и свою голову на плечах иметь, и не лезть добровольно в самое пекло. А то никакое доброе предсказание не поможет…

Тем временем стена крепости выросла перед их глазами, заслонив все вокруг. Сложена она была из огромных тесаных блоков, и так давно, что они уже проросли друг в друга своими каменными корнями и превратились в цельный монолит.

Окруженные толпой, неумолимо несомые ею, как морским течением, путники влились в появившиеся, откуда-ни возьмись, широкие ворота. Сквозь движущуюся толпу варваров Биорк видел просторную площадь, которая лежала сразу за стеной. Некогда это был, наверное, грандиозный рынок, самый большой в известном мире. Площадь была правильной круглой формы, вымощенная светлым камнем, и с высоким обелиском посередине. По ее краям, ближе к внешним стенам, в арочных нишах, находились пространства для купцов: лавки, лабазы, подвальные магазины, стойла для лошадей и место для гостевого постоя. Все сделано добротно, надежно, из камня и карагачевых балок.

Выше, к крепостным стенам, уступами поднимался сам город. Череда широких лестниц через равные промежутки рассекали амфитеатр. Никогда еще Биорк в своих плаваньях не встречал такого необычного города. Размах и величие его заставляли думать, что нынешние обитатели пределов никогда уже не поднимутся до грандиозных свершений предков; золотой век показывал свое непревзойденное мастерство. В ясных линиях архитектуры, чистой нотой звучала открытость помыслов и надежда на незыблемость разумного мира…

Но все это было в глубокой древности; груз веков и владычества варваров оставили свою тяжелую печать на всем: застарелыми кострищами, разрушенными закопченными памятниками. Степняки вливались в покинутый город гномов, гремяще, оруще, привычно, как в свое исконное место, безраздельно принадлежащее только им. И эти сотни, тысячи чужаков, собравшиеся со всего междугорья, не могли заполнить великолепное пространство полностью.

– Какое грандиозное сооружение! – восхищенно проговорил Ганин. – Смотри, Серега, вот они – забытые цивилизации, сон тысячелетий…

– Колизей отдыхает, – согласился Дежнев. – Но ведь это тоже все – наше прошлое, наша история, если верить теории о Воссоединении. А нам достались только пирамиды… Учебник истории на свалку. Эх! Стакан чёрного кофе бы! Убил бы за кофе…

Биорк увидел, что уруктаи спешат занять самые удобные ниши. Они загоняли под арки тягловых животных прямо с повозками – высота и глубина позволяли это делать, не распрягая их. Сразу разводили костры, ставили над ними котлы. Некоторые места, видимо, были уже для них, как свои коронные, – на них прочие прибывшие не претендовали, за другие – случались короткие стычки.

Шарки на это все смотрел спокойно, и вел свой отряд дальше по кругу, туда, где толпа уруктаев редела. Это была правильная тактика: их варвар выказывал неожиданную сметливость.

Наконец они нашли место еще никем не занятое – далеко, почти напротив ворот, через которые они въехали в город. Рядом с их нишей оказалась одна из широких лестниц. Через несколько последовательных пролетов она вела вверх в город, в высокое здание, состоящее сплошь из одних лоджий. Вдоль парапета этой лестницы был проложен каменный водосток, и по нему бежала струйка воды, а внизу у ниши стояла каменная чаша. Она была до краев наполнена. Можно было утолить жажду самим и напоить лошадей.

Голем первым оказался возле источника воды; он прильнул к чаше жадным ртом и вдобавок по плечи опустил в нее свои синие руки.

Распрягли лошадей и поставили арбу поперек, так, чтобы она прикрыла от чужих взглядов их стоянку. И вовремя. Они недолго оставались без соседей: скоро справа от них расположился уруктай, который приехал один, без всякого сопровождения. Он слез со своего тощего варана, и скинул на каменную плиту небольшую котомку. Ящер у него был совершенно необычного, серого цвета, глаза, словно затянуты молочной пленкой. Биорк решил, что это от старости.

Узкоухий равнодушно глянул на рассматривающего его человека, снял с пояса мешающий ему огромный продолговатый тесак, и склонился над своими пожитками.

– А в соседях у нас Д’Артаньян, – вполголоса сказал Дежнев своему приятелю. – В рваных штанах, но верхом и с верной шпагой – искатель военного счастья.

– Угу, похож, – согласился Ганин, глянув исподлобья. – Не светись здесь, а то шевалье прицепится. Надо бы еще и палатки поставить, чтобы больше отгородиться.

Они принялись ставить свои палатки.

В центре площади, возле обелиска, начала собираться толпа. Их сосед встрепенулся и тоже пошел туда, предварительно проверив узел на поводе, которым он привязал к каменному столбику свою костлявую клячу.

– Я тоже идти, узнавать, – сказал Шарки, глядя, как в ту сторону со всех краев площади потянулись кособокие фигурки. – Вы все осторожно. Не смотрите в глаза никакому, даже старый и хилый.

На боку их уруктай приладил меч Ганина.

– Так точно, мой зеленый группенфюрер, – с готовностью осклабился Дежнев. – Не извольте беспокоиться, шагайте себе на здоровье. Штандарт свой не возьмешь для представительности?

Уруктай подвигал маленьким подбородком, видимо, идея выглядела привлекательной, – Шарки очень нравился его тотемный знак, он, пожалуй, даже относился к нему с трепетом, – но отбыл все же без своего символа значимости.

Биорк прошел к арбе, поправил джутовый покров, и справился у гномов, как они себя чувствуют. В ответ он получил серию возгласов про рваные чуни и плодовитых людей, чадолюбиво рожающих ежиков.

– Потерпите еще немного, – попросил их Ассандр. – Пусть все стойбище наконец устроится и мы выпустим вас размять кости.

Он прошел за арбу вглубь ниши. После площади, ярко залитой солнцем, в глубокой тени он не мог ничего рассмотреть. Когда глаза немного пообвыклись, он обнаружил, что их прибежище тянется дальше под аркой на добрые сорок шагов, и свод ее медленно опускается к дальнему концу. Каменные плиты хранили ночную прохладу и даже были слегка влажные. Пахло трюмом старого корабля. В голове всплыл образ глухой ниши, куда загонял его двойник, вызванный к жизни злым гением Касипа… б-р-р…

Ассандр поспешил вернуться к входу в арку и к слепящему солнцу и здесь его ждал неприятный сюрприз. Слева от них, за подъемом широкой лестницы, обосновались новые соседи.

Это был именно тот уруктай, который запомнился своей шапкой с оленьими рогами. Его сопровождала тогда очень большая свита, и вся эта компания теперь расположилась в следующих двух или трех больших нишах. Одних только варанов Биорк насчитал одиннадцать штук, а еще между ними выделялись иссиня-черный вол и две низкорослые лошади гнедой масти. Наверняка, захваченные у людей.

Были тут и сами люди: те пленники, что тогда шли цепочкой с другой стороны дороги. Их оставили ближе к лестнице и скотине, и теперь Ассандр смог их рассмотреть хорошенько. Среди них были в основном отроки и девицы, еще он заметил двух женщин. Мужчин не было вовсе.

Люди уселись на плитах и наслаждались отдыхом. Веревки с них все же сняли.

– Бедные дети, – горько пробормотал Ганин.

Детей Биорк не увидел – всем пленникам было, несомненно, больше солярного круга или они к нему по возрасту приближались, – но поправлять Андрея он не стал. Наверное, тот подразумевал, что дети не смогли пережить изнурительное путешествие и погибли по дороге.

– Вот поэтому и нужна армия, – горячо проговорил Дежнев товарищу. – Потому, что иначе, ты бессилен помочь слабому. Даже женщинам и детям. Сами в любой момент можем оказаться в таком же положении.

При этом смотрел он из-под руки в сторону обелиска в центре площади. У Биорка сложилось ощущение, что Дежнев даже не заметил пленников по соседству. Просто мысли его всегда, похоже, крутились вокруг одного и того же. Этот человек не упустит шанс, при случае подняться повыше – энергии и амбиций ему не занимать. Ассандр знавал таких, не мало их было близ трона Виннов… хотя, для придворных интриг, он слишком прямолинеен.

Через некоторое время они увидели возвращающегося Шарки.

– Ну что, хлопчик, – спросил его Дежнев, – что слышно в славном королевстве варваров? Когда начнется олимпиада молодых талантов?

Оказалось, что сегодня. Через пень колоду объяснений Шарки стало понятно, что ристалище, то есть выборы нового айбактина, начнутся, когда солнце уйдет за Драконий хребет и разожгут большой костер в центре площади. Игрища будут состоять из нескольких этапов, и продолжаться всю ночь, а может быть и следующую. В первом туре предстоит незамысловатое испытание: всякий подавший заявку будет сражаться один на один с противником выпавшем по жребию. Выходит, сразу количество претендентов на повелителя междугорья уменьшится вдвое. Биться для экономии времени будут все сразу – каждый в своем кругу.

– А этот, который одел олений корона, – сказал их уруктай. – Будет драться с дряхлый старик. Совсем нет храбрость, только хитрость. Где-то купил много люди-рабы, а сам на большой ратный поле не идет! Боится!

– О какой большой битве ты все говоришь? – спросил Ассандр.

– За Драконий хребет, в одну или две луну пути от священный город Нодгар на запад, есть ратный поле. Я не видел, никакой Урукт-хай не видел – все слишком молодой, даже старики. Но все знает! – торжественно сообщил Шарки. – Там люди победил и земля Урукт-Хай стала ваша. Злой колдун Клорин помог людям. Теперь нет Клорин. Мы туда придем, и твои люди будет разбит все в одном месте, потому что глупый, а умный побегут на лодки и уплыть все, кто выжил…

И Биорк и новые люди озадачено смотрели на уруктая. Ассандру было непонятно, как узкоухий сочетает свое повиновение Дежневу и крепко вбитые мечты о реванше над людьми. Нет, рано или поздно это закончится плохо.

– А сейчас Шарки крепко будет отдыхать, – объявил уруктай.

С этими словами он забрался в палатку, которую обычно делил с Дежневым.

– Ага, а мы будем мух отгонять, – сообщил ему в спину Сергей.

Приплелся к своему месту и уруктай, которого новые люди нарекли Д’Артаньяном. Он тоже сразу устроил себе незамысловатое ложе и завалился спать. Похоже, этому же последовали и все узкоухие вокруг. Постепенно на площади установилась относительное затишье. Только изредка раздавался голос какого-нибудь варана, схожий с протяжным скрипом заржавленного воротка на лебедке.

– Не сдаст нас в удобную минуту твой зеленый друг? – спросил Ганин Дежнева.

– К тому идет, – присоединился к его сомнениям и Ассандр. – Совсем другим голосом он с нами теперь заговорил.

– Надеюсь, что нет, – ответил Дежнев. – У него уже сто раз такая возможность была. Приходиться надеяться на его слово. А что еще делать? Детерминизм побеждает. Как по колее катимся – хрен выскочишь.

– Что делать? Ноги нужно срочно делать, – сказал Андрей.

Биорк обвел глазами площадь и поднимающиеся над ней многочисленные здания города. Словно гигантский каменный улей.

– Согласен, – вздохнул Дежнев. – Вот ночью и попробуем. Когда они друг друга убивать начнут.

Ассандр решил, что теперь можно попробовать потихоньку выпустить гномов. Малыша поставили у лестницы, предупредить о незваных гостях.

Сдавленно охая и ахая огнебороды выбрались из-под полога. Эриферн был мрачнее обычного, в волосах и в бороде у него застряли травинки, какие-то перышки и прочий мусор. Его спутник без конца шептал проклятия и разминал ноги.

Биорк новыми глазами смотрел на Эриферна. Грисам назвал его королем. Он не мог обронить это в шутку, в этом нет никаких сомнений.

Царственный гном расправил плечи и почувствовал этот особый взгляд моряка, направленный на него. Он понял, что Биорк знает.

Король, думал Ассандр. Король, возвращающийся из дальних краев в свою природную вотчину. Он должен горячо желать возрождения своего королевства. Значит, и остальные гномы уже могли проведать эту новость, и теперь все они попытаются вернуться в свое древнее лоно у подножия Одинокого Малыша. Чем кончится для людей это возвращение? Они живут на землях гномов уже давно и привычно: большой дом Фортов – ближе к Гнилым зубам, большой дом Биорков – в твердыне Красного Зубца. Не потребуют ли огнебороды, чтобы люди полностью покинули их пределы? Не начнется ли новая война?