Тихо и словно в отдалении трещал будильник. Не звенел, а именно трещал, причем время от времени, будто сломанная заводная игрушка. Я открыл глаза. Будильник, видимо, звенел давно, потому что ставил я его на без пятнадцати восемь, а сейчас было уже пятнадцать минут девятого.
«Черт возьми, проспал! Давно же хотел поменять в часах батарейку!» – подумал я и вскочил с дивана.
Ложе со мной делила молодая особа лет тридцати, с длинными рыжеватыми волосами, которые разметались сейчас по подушке. Нормальная девица, не Афродита, конечно, но что-то от нее в ней есть – мясистость, например. В остальном же на богиню не похожа – широкие плечи, широкие бедра, широкая талия. Лицом тоже не вышла – широкоскулая, большеротая, глаза маленькие, нос картошкой, губы как два вареника. Зато ноги – класс: длинные, крепкие, с маленькими ступнями, округлыми коленками. Тут уж Афродите до нее далеко.
Да, здорово я вчера выпил. Нет, я не кутила, который напивается до чертиков и не помнит, с кем проводит ночь. Я все прекрасно помню. Вчера ко мне заявился приятель с подругой и привел Дашку. Выпили, закусили, потанцевали. Девице я понравился. Она, оказывается, любит высоких крепких мужиков лет под тридцать пять. Чудная, кто ж таких не любит? Дашка оказалась без комплексов. В общем, приятеля с подругой я спровадил, а ее у себя на ночь оставил. А что, имею право – холостяк.
Я заметался по квартире, хватая джинсы, рубашку, носки. Наверное, я слишком шумно собирался, потому что разбудил Дашку. Она села на диване, свесив голые ноги на пол, и тупо уставилась на меня.
– На работу уходите? – хмуро спросила молодая женщина и, сдернув с дивана простыню, накинула ее себе на плечи.
Фраза прозвучала полувопросительно-полуутвердительно, не требовала ответа, а потому я пропустил ее мимо ушей.
– Нас разве двое? – Я оглянулся так, как оглядываются на сзади стоящего человека. – По-моему, пора перейти на «ты».
– Я сама знаю, как мне лучше вас называть, – с неожиданным упрямством заявила Дашка. – Мне так удобнее.
– Как хочешь. – Я уже заправил рубашку в джинсы и стал застегивать на гульфике «молнию». – Когда приду с работы, не знаю, так что меня не жди. Позавтракай, ключи забери с собой. Вернешь при встрече! – Я наконец справился с капризным замком на джинсах, помахал Дашке на прощание рукой и, открыв входную дверь, выскочил из квартиры.
Лифт, как назло, был занят. Тем не менее я не стал сломя голову мчаться с восьмого этажа на первый, дождался кабины.
Лидия Ивановна – абсолютно седая старуха со злым бесцветным лицом, всем своим обликом напоминавшая ворону-альбиноса, – заложив руки за спину, уже прогуливалась по тротуару вдоль дома. Когда бы я ни уходил из дому, когда бы ни возвращался, я постоянно натыкаюсь на эту зловредную жилицу из двадцать второй квартиры. Так что она в курсе моей личной жизни.
– Здравствуйте, Игорь Степанович, – остановившись, сладко пропела старуха. – Опять на работу опоздали?
Ноги, понесшие было меня по тротуару, неожиданно сами замедлили движение.
– Что значит – опять? – возмутился я. – Я всего-то второй раз на работу опаздываю.
– Ну, как же, Игорь Степанович, а в прошлую среду? Вы в тот день тоже как угорелый на работу мчались.
– Вот я и говорю, в среду в первый раз в жизни опоздал, а сегодня вот – во второй. – Ноги вновь понесли меня по тротуару. Пробегая мимо старухи, я буркнул: – Вам, Лидия Ивановна, в школе завучем следовало бы работать, записывать, кто когда пришел на работу и когда ушел.
Старуха никогда не останется в долгу.
– А вам, – крикнула она мне в спину, – следовало бы меньше пить да девок в дом водить.
Ну что тут скажешь? Права Лидия Ивановна, а потому я ничего не ответил.
Я обогнул девятиэтажку, взбежал на бугорок и глянул налево. Круглая, окруженная коммерческими магазинами конечная троллейбусная остановка была пустынна. Пока дождешься одну из «рогатых» колымаг, которые почему-то плохо ходят и часто ломаются именно на пролегающем в наши края маршруте, на работу точно к обеду попадешь. Что ж, утренняя пробежка еще никому не повредила. Да и бежать-то, признаться, недалеко – всего две остановки. Я спустился с бугорка и побежал по обочине дороги.
Стояло раннее солнечное апрельское утро. Еще не так жарко, но и не холодно, по утрам уже можно ходить в рубашках. Теплый и чуть влажный от испарений воздух настоян запахом цветущих деревьев, он пьянит, будоражит, отчего все время пребываешь в приподнятом настроении.
Я перебежал перекресток – одна остановка позади. Впереди возник Музей искусств, представлявший собой четырехэтажную коробку из зеленоватого матового стекла. Не лучший образчик архитектуры – мрачноват больно, – но для тех экспонатов, что в нем хранятся, в самый раз. Матовые стекла не пропускают солнечные лучи, которые, как известно, губительны для произведений изобразительного искусства.
Я добежал до угла здания и нырнул в длинный тесный переулок, упиравшийся в улицу Новокузнецкую. Ну вот, еще три-четыре поворота, и я на работе.
Едва я пробежал по переулку шагов десять, как сзади почувствовал какое-то движение, инстинктивно шарахнулся в сторону, и не напрасно – мимо, едва не сбив меня с ног, промчался какой-то мужик, в джинсах, темной рубашке и кроссовках. «Видать, сегодня не один я на работу опаздываю», – подумал я. Он чесал так, что пятки сверкали, а удлиненные темные волосы развевались на ветру. Мужик бежал бы, наверное, еще быстрее, если бы ему не мешал какой-то длинный предмет в руках, похожий то ли на тубус, то ли на рулон школьных карт. «Может, учитель географии, а может, инженер из конструкторского бюро, а то и научный сотрудник какого-нибудь проектного института». И едва я успел так подумать, как мимо меня промчались еще два парня, как и первый мужик, одетые в джинсы, темные рубашки и кроссовки. И у одного из них под мышкой также был то ли тубус, то ли рулон школьных географических карт.
Нашего полку прибыло. Пора открывать в городе «секцию бега для любителей опаздывать на работу». Я не привык тащиться в хвосте, а потому прибавил скорость.
Когда я догнал двоих парней, мужик уже до-мчался до улицы Новокузнецкой и, свернув за угол, скрылся из глаз. Я поддал газку, перегнал парней и решил оглянуться, посмотреть, много ли нас, опоздавших на работу, по переулку бежит. Оглянулся. Действительно, кроме нас троих, сзади бежали еще трое, причем в форме охранников. Мужики только что выскочили из-за угла здания музея и, растянувшись на всю ширину дороги, мчались так, будто и в самом деле боролись в спринтерской дистанции за олимпийское «золото».
«Куда вам до меня», – подумал я и хотел было вернуть голову в исходное положение, но так и не вернул, ибо шею у меня заклинило от того, что я увидел и услышал. Один из охранников, отказавшись от борьбы за звание олимпийского чемпиона, неожиданно остановился, достал из кобуры пистолет и, заорав: «Стой, стрелять буду!», сделал предупредительный выстрел вверх.
Вот это номер! Я, разумеется, остановился, и парни тут же перегнали меня. Мы с ними как раз достигли конца переулка. Тот, что бежал чуть впереди, хотел завернуть за угол состоящего из железных прутьев забора и даже погасил скорость, но не успел. Видимо, именно для него на оружейном заводе отлили ту пулю, которую следующей выпустил из ствола своего пистолета охранник. Вместо того чтобы свернуть, парень, будто споткнувшись, сделал один широкий шаг, другой – он словно увязал в трясине, – а потом, выпустив из рук рулон карт, вдруг тяжело рухнул на пыльную дорогу, широко раскинув руки и ноги. Рубашка парня там, где находится сердце, разом потемнела. Хороший выстрел.
Я был в шоке и с изумлением взирал на распростертое на дороге тело, на то, как вокруг него на асфальте расползается темно-красное пятно. В этот момент второй парень остановился и обернулся. Широкоскулое, узкоглазое, большеносое лицо его с дьявольской ухмылкой на полных отвисших губах врезалось в мою память на всю жизнь. В руках у парня матово блеснул пистолет Макарова. Я едва успел отпрыгнуть к забору, как прогремел один выстрел, затем другой, и обе пули, как мне показалось, пролетели мимо моего носа. Парень не относился к стрелкам, способным попасть с двадцати метров в летящую муху, что было заметно по тому, как он держал оружие – не на уровне глаз, а чуть ли не над головой. Но, несмотря на то что парень промахнулся, охранники дрогнули. Они замедлили шаг и в неуверенности остановились. По-видимому, они не подозревали, что беглец вооружен. А парень, воспользовавшись замешательством преследующих, подхватил валявшийся на асфальте рулон карт – сейчас я ясно видел, что длинный предмет, который тащил подстреленный парень, являлся не тубусом, а свернутыми картами, таблицами или холстами, – и исчез за углом.
И тут же охранники очухались. Находившийся в центре шеренги мужчин верзила с тупым квадратным лицом достал из кобуры пистолет и прицелился в меня. Второй уже держал оружие, направленное в мою сторону, рука третьего скользнула за спину. А что, запросто грохнуть могут. Они убегающего-то парня ни за что ни про что подстрелили, а уж теперь, после того, как тот, второй, с дьявольской ухмылкой по ним пальнул, стрелять без предупреждения имеют полное право.
Но не ждать же, когда они меня в решето превратят. Я сделал шаг левой ногой в сторону, затем – правой и, не приставляя ее, шаг назад и оказался за углом забора. А в следующий момент прогремел выстрел.
– Стой! – заорали все трое охранников.
Я резко повернулся. Улицу Новокузнецкую я отлично знал, не раз ходил по ней, а то и бегал. За забором находился райсобес, за ним парикмахерская, дальше магазин. На противоположной стороне улицы – несколько частных домов и напротив магазина – огороженная железобетонным забором мусорка. Когда я повернулся, тот с развевающимися волосами мужик, что был лидером в нашем идиотском забеге, как раз, оттолкнувшись от мусорного контейнера, перелетал забор, а второй парень на всех парах мчался к закутку. Еще я увидел двух девиц, шедших одна за другой мне навстречу; две машины, мчавшиеся по дороге в разных направлениях; мальчишку, шедшего у мусорки, и пару пешеходов, маячивших в конце улицы.
Прогремел очередной выстрел; пуля зашуршала, пройдя сквозь живую изгородь, торчащую из-за забора. Охранники вообще-то здорово рисковали, стреляя в жилом квартале, – можно было запросто подстрелить разгуливающих по улице пешеходов, но, видимо, очень разозлили их «учителя географии», раз они вопреки всем инструкциям, запрещающим применять оружие в оживленных местах, палили направо и налево.
Мне, наверное, нужно было просто лечь на землю, сложить руки на затылке и дождаться, когда охранники подбегут и… что сделают? Изобьют до смерти или, посчитав меня мертвым, сделают контрольный выстрел в голову? Кто знает, охранники ли они вообще? В общем, ноги сами сорвали меня с места и понесли к мусорке. До нее было метров пятьдесят. «Успею! – подумал я. – Перемахну через забор, за ним дома, затеряюсь среди них, а охранники пусть соревнуются в беге с «учителями географии» без моего участия».
Девицы находились как раз на моем пути к спасительной мусорке.
– Дорогу! – рявкнул я, набирая скорость.
Девушки стояли на тротуаре в нерешительности, напуганные выстрелами и видом выскочившего из переулка и рухнувшего на дорогу окровавленного парня, а тут еще я на них с ревом помчался. Первая – стройная девица в юбке и топике, – как трепетная лань, сиганула от меня в сторону и оказалась на середине дороги, а вторая – не менее стройная, но в джинсах и блузке – вместо того чтобы последовать ее примеру, вдруг кинулась мне под ноги и села, закрыв голову руками. О черт!.. Легко можно представить, что случается с развившим скорость до сорока километров в час человеком, в ногах у которого вдруг оказывается препятствие. Я взмыл в воздух так, словно оттолкнулся от трамплина. Со стороны я наверняка был похож на небольшой самолет, у которого вместо крыльев руки, а вместо хвоста с оперением поднятые вверх голени со стопами. Летел я до тех пор, пока хватило приданного моему телу ускорения, а потом, враз потеряв скорость, со всего маху хрястнулся лицом об асфальт.