– Между прочим, у меня все документы в порядке, – обиженным тоном выпалила Софья. – И вы права никакого не имеете врываться в мой офис и допросы тут устраивать.
– Вот и проверим. – Мужчина пренебрежительно разглядывал Софью, точно букашку под микроскопом, возомнившую себя ценнейшим экземпляром редчайшей особи чешуекрылых. – А мужчины в вашем агентстве имеются?
– Не имеются. Я одна. Пока. А там видно будет. Как дела пойдут.
– Вы еще и на дела рассчитываете? Ну-ну! – Ирония из него так и перла, страж порядка просто сочился неуемным сарказмом, как перезрелый фрукт спелостью. – Так вы, значит, и есть та самая «Дамочка с пистолетом», о которой говорят в городе?
– Конечно же нет!
На этот раз Софья покраснела аж до самых корней волос: так ее еще не унижали.
Полицейский буравил горе-сыщицу взглядом, словно ожидая, что она вот-вот расплачется или, на худой конец, признается в каком-нибудь преступлении.
И Софья не выдержала. Вытащив из сейфа документы, в сердцах шлепнула папку на стол перед носом полицейского, словно единственную козырную карту, скопом бьющую все остальные, которые найдутся в запасе у противника. Включая и те, что он успел припрятать в рукаве.
– Вот, можете сами убедиться: никакая не «Дамочка с пистолетом», а Дамочкина Софья Павловна, то есть я.
На полицейского это заявление не произвело никакого впечатления.
– Что ж, с вами все ясно. – Мельком бросив взгляд на часы, он углубился в изучение документов.
– Даже не знаю, зачем я выбрала такое название? – Софья прекрасно понимала, что ни в коем случае не следует оправдываться перед этим уверенным в себе блюстителем закона, но ничего не могла с собой поделать. – Невозможно было даже предположить, что злые языки истолкуют его на свой лад.
Ей казалось, что она на экзамене и вытащила билет, который не знает. Но льдинки во взгляде полицейского неожиданно растаяли, улыбка, больше похожая на оскал, едва тронула губы, приоткрыв ряд ровных крепких зубов.
– Слушайте, да я же вас знаю. Вы та самая Дамочкина, которая в прошлом году умудрилась упрятать за решетку бюджетного казнокрада Удалькова. То-то я смотрю, лицо будто знакомое. Вы совсем не изменились.
– Было такое, – зарделась теперь уже от удовольствия Софья. Не часто нынче услышишь от мужчины комплимент относительно достойного внешнего вида. – Но мы, кажется, незнакомы. Я бы вас узнала.
– Свиридов Юрий Васильевич, – представился мужчина. – Я тогда чуть больше года как перевелся из другого города. Жаль, что нам не пришлось вместе поработать… Но что-то мне подсказывает, что у нас все впереди.
– А сейчас вы каким попутным ветром – с проверкой?
– Не обращайте внимания. Всего лишь привычка. Если в каждом мало-мальски привлекшем внимание случае пытаешься увидеть какое-то нарушение, то меньше вероятности, что нечто действительно важное пройдет мимо незамеченным. Однако к вам я по личной надобности.
– Согласитесь, но это более чем странно. – Софья даже плечи расправила, услышав слова, которые были, как бальзам на сердце. – В органах возможностей больше для любого расследования, чем у меня. Не говоря уже об опыте.
– Больше-то оно больше… – Свиридов снова взглянул на часы. – Только меня с минуты на минуту, скорее всего, арестуют. Потому что, как ни прикидывай, а выходит, что преступление, которое мне поручено расследовать, совершил я сам. На это указывают прямые улики, появившиеся у следствия. Это пока известно лишь мне, но в течение часа станет ясно всем, занимающимся этим делом. Так что у меня не будет возможности самому искать истинного виновника. Подозреваю, что здесь не обошлось без моего прежнего сослуживца. Но это только догадки, потому что ничего другого и в голову не идет. А на одних догадках далеко не уедешь. Или я просто завяз в подозрениях и отношусь к Стасу предвзято. Мне сейчас трудно быть объективным. Нужен трезвый и скрупулезный взгляд со стороны.
– Мой?! – Софья в волнении затаила дыхание. – Вы и в самом деле думаете, что у меня получится?
– Если честно, не думаю. Вы уж не обижайтесь. Искать подлог в документах и расследовать тяжкое преступление – далеко не одно и то же. Я просто ехал мимо и…
– Вот и ехали бы дальше.
– …и подумал: почему бы нет? Когда петух в задницу – извините – клюнет, еще не то в голову придет. Софья Павловна, помогите, чем сможете! Я в долгу не останусь. Вы теперь та самая соломинка, за которую хватаются, как за чудо.
– Спасибо, конечно, за «чудо», но даже не знаю, стоит ли мне вмешиваться. Я себе слово дала, что и пытаться связываться с работой по уголовным делам не стану. К тому же вам и самому известно, что эта сфера деятельности очень ревностно охраняется нашими доблестными правоохранительными органами. Не говоря уже о том, что требует наличия опыта, профессиональных навыков и определенных связей.
– Насчет связей можете не беспокоиться. Считайте, что они у вас появились. А по поводу вмешательства в уголовные дела, так мы этот факт афишировать пока не будем. Но даже если и раскроется, что вы собираете данные по заведомо уголовному делу, так по закону имеете на это полное право. Разве не так?
– Вообще-то так, но…
– Значит, вопрос только в вашем согласии.
Софья открыла было рот, чтобы наотрез отказаться от бесперспективной, на ее взгляд, миссии, но Свиридов хлопнул по столу ладонью, словно скрепляя их уговор печатью.
Легонько так хлопнул, однако Софья вздрогнула, словно внезапно пробудилась ото сна.
– Вот и договорились. Переходим к сути. С месяц назад я познакомился с очень милой девушкой.
– Где, при каких обстоятельствах? – деловито полюбопытствовала Софья, изо всех сил пытаясь заглушить прорывающийся в душу страх.
– Она остановила меня на улице, начала спрашивать, как пройти куда-то – уже и не помню куда. Я немного проводил ее, так как мне было по пути. Мы дошли до кафе, где я обычно обедаю. Она оказалась тоже голодна. Перекусили, разговорились. Марине понравилось, что я работаю в полиции. Сказала, что любит мужчин в форме – вообще-то я редко ее ношу, и тогда был в штатском, – мечтает связать жизнь именно с таким, бесстрашным и рисковым. Пожаловалась, что у нее в городе никого и, если что, даже обратиться не к кому. В общем, на всякий случай я ей дал визитку. Марина начала мне позванивать. Потом мы пару-тройку раз встретились по каким-то пустячным причинам. И тут я понял, что она имеет на меня виды. Мне, конечно, лестно, что такая красавица обратила на меня внимание. Но я женат и изменять жене не собираюсь, потому как люблю Ольгу и нашу дочку Машеньку. Я только полюбовался на Марину и тут же попытался выбросить из головы все мысли о ней. Чтобы она отстала от меня, познакомил ее с Кротовым Валерием, моим напарником. Он разведен, свободен и вполне мог удовлетворить мечты Марины о мужчине в форме. К тому же – если уж совсем честно – и внешне он гораздо интереснее меня: высок и красив, женщины в таких влюбляются с первого взгляда. Но Марина, хоть и не отвергла ухаживаний Кротова, повела себя довольно странно. Вообразила, что между нами возникла какая-то невидимая связь, которая легко может перейти в более серьезные отношения. Она, видите ли, считала, что моя жена недостойна меня. Марина принялась изводить Олю звонками и угрозами.
– Какого рода?
– Обвиняла ее, что та плохая мать и недостойна такого мужа, как я. Грозилась, что житья ей не даст, если Оля не отпустит меня добровольно.
– И как к этому отнеслась ваша жена?
– Разумеется, забила тревогу. Решила, что я вступил с Мариной в интимные отношения, раз та уверенно идет напролом.
– А вы действительно вступили?
– Конечно нет! Я не сторонник подобных унизительных интрижек. Мы с женой поговорили, все выяснили, и Ольга, как разумная женщина, тоже решила бороться за сохранение нашей семьи. Тогда я серьезно взялся за Марину. Один раз с ней поговорил с глазу на глаз и объяснил, что между нами ничего не было и быть не может, так как семью я не брошу никогда. Потом был второй раз, третий. Но Марина оставалась непреклонна и продолжала звонить, утверждая, что мы с ней любим друг друга и лучшей жены, чем она, мне не найти. И что она по-любому разобьет наш брак, так как жить без меня не может, а я без нее. Если же Ольга станет на нашем пути, сметет ее не глядя. В последний раз Марина и вовсе заявила Оле, что приняла мое предложение руки и сердца, так как я якобы собираюсь оставить семью. Тут уж я не выдержал и при встрече поднял на нее руку.
– Это как – избили, что ли?
– Дал пощечину, взял за плечи и потряс как следует. Потребовал, чтобы она прекратила звонить жене и вообще оставила нас в покое.
– А почему вы номер телефона не сменили?
– Еще чего! Стану я из-за какой-то… Да, я прекрасно понимаю, что поступил более чем безрассудно, сразу не послав ее куда подальше, и тем самым поневоле оставил слабенькую надежду. Но сделанного не воротишь.
– С Мариной случилось что-то ужасное?.. Ее убили?! Какой кошмар! Извините, я еще не привыкла. Когда вы видели Марину в последний раз?
– Это было три дня тому назад. Она начала допекать Олю в половине двенадцатого ночи. Оля перезвонила мне на работу. Я уже собирался домой. Тут же поехал к Марине в съемную квартиру.
– Почему съемную? Она что – не местная?
– Нет. Приехала из Москвы в начале мая. Вот я с ней и промаялся месяц, а образумить так и не получилось. Она говорила, что останется на лето. Может, путевку в санаторий возьмет. В общем, пробыл я у Марины где-то с полчаса, то есть с двенадцати до половины первого.
– Откуда такая точность?
– В гостиной на стене висят старые часы с боем. Когда я входил, они как раз отбивали двенадцать. А когда уходил – один раз. В промежутке между каждым часом они бьют по одному разу.
– А еще в час ночи.
– Что? Нет, вряд ли я был у нее так долго. Голова кружилась, хотелось поскорее добраться до дома. Когда сел в машину, не заметил, что колесо проколото. Пришлось останавливаться и возиться с запаской. Так что алиби на это время у меня отсутствует. Только дома глянул на часы: без двадцати два.
– Получается, что третьего июня в пятницу вы пробыли в квартире Марины полчаса – с двенадцати до половины первого ночи, – заключила Софья, а про себя добавила: «…или с двенадцати до часу ночи, то есть целый час. Просто в пылу ссоры и выяснения отношений ты не услышал одного удара». – Тогда на замену колеса и обратную дорогу остается один час десять минут, – «…или сорок минут. С заменой колеса ты должен был добраться до дома за полчаса». Софья заметила, что Юрий задумался. – Вы действительно провели в дороге целый час? Сколько времени нужно, чтобы доехать до вашего дома? – Юрий промолчал. – Вы угрожали Марине?
– Да. Сказал, что, если она позвонит еще хоть раз, убью. Набросился на нее, схватил за плечи и, прижав к стенке, кричал ей что-то в испуганное лицо, а дальше… ничего не помню. Когда очнулся, понял, что лежу на полу, рядом валяется тяжелая металлическая пепельница, которой она меня ударила. Не знаю, сколько я был без сознания. Когда пришел в себя, в квартире не было ни Марины, ни ее вещей. – Юрий коснулся головы справа над ухом и поморщился. – Вот черт, ладно хоть висок не задела – сразу бы убила.
– Вы считаете, что вас ударила Марина?
– Больше некому. К моему приходу в квартире она была одна. Я проверил.
– Значит, Марину в ту ночь вы больше не видели?
– Нет. Я решил: она испугалась и убежала, прячется где-то. Хотя странно как-то: не просто убежала, но все вещи с собой успела прихватить. Выходит, она их заранее приготовила? Ничего не понимаю. Наверное, Марина была уверена, что меня убила. После этого два дня телефон молчал. Видимо, моя угроза подействовала. Я даже пожалел, что раньше так не поступил. Где-то внутри теплилась надежда, что Марина вернулась в Москву… Но вчера вечером ее тело с ножом в спине обнаружили за городом дачники. В пролеске, недалеко от садового товарищества «Вишенка», где у меня тоже дача. Начато следствие. Со стороны ОВД им занимаюсь я, из Следственного комитета – Липатов Станислав Владимирович. До моей женитьбы мы были напарниками.
– Так вы подозреваете Липатова? Почему и в чем именно?
– Он ухаживал за Олей, еще со школы. Но она выбрала меня, хотя знакомы мы были всего две недели. Потом свадьбу сыграли. Липатова на свадьбе не было. Через месяц он перевелся в Следственный комитет. С тех пор два года прошло. И все это время Стас всячески пытается доказать, что я как оперативник никуда не гожусь. Поэтому каждым расследованием мне приходится подтверждать профессиональную состоятельность и высокую квалификацию. Это убийство – удобный случай избавиться от меня. Наверняка он уже в курсе, что Марина пыталась разбить нашу семью. Значит, мотив убийства – пусть даже непреднамеренного – налицо. На месте преступления найдены улики: нож, орудие убийства, и пуговица от джинсовой куртки, зажатая у нее в кулаке вместе с кусочком лоскута. Как только выяснится, что в день смерти я находился в съемной квартире Марины, где на пепельнице моя кровь и отпечатки пальцев на двери, мебели, Липатов сложит два и два – и я главный подозреваемый, если не единственный. Улики очевидны, возможность преступления налицо, алиби отсутствует.
– На ноже тоже могут оказаться ваши отпечатки?
– Не знаю. Теперь я уже ни в чем не уверен. Недалеко от тела Марины я обнаружил свою джинсовую куртку в крови и без верхней пуговицы. Понял, что подставить хотят именно меня. Незаметно сунул ее в свою машину, по дороге в отдел немного отстал от следственной группы и выбросил куртку в мусорный контейнер. Даже представления не имею, кто мог подбросить ее на место преступления.
– А я имею. Куртку подбросил убийца.
– Ну вот видите, – горько усмехнулся Свиридов, – вы уже делаете успехи.
– А нож вы раньше когда-нибудь видели? – проглотила обиду Софья.
– У меня дома на кухне такой же. Подобные можно купить в любом супермаркете, они есть у всякой домохозяйки. Так что отпечатки пальцев на ноже тоже могут найтись.
– И не факт, что ваши.
– Я об этом не подумал. Не хватало еще, чтобы Олю в чем-то подозревали! Но нет, не верю, чтобы хоть кто-то мог даже тень на нее бросить. Дознаюсь – уничтожу… Извините, эта история совсем выбила меня из колеи.
– Даже если и в самом деле это произойдет, то не для того, чтобы подозрение пало на Ольгу. Камень прицельно брошен именно в вас. А так как вы ни за что не позволите, чтобы обвинили в убийстве жену, то возьмете вину на себя. Ведь так? Тогда вывод напрашивается сам: целятся в вас, а чтобы попасть наверняка, используют все возможные средства. По всему видно, что преступник жесток, ни перед чем не остановится. И мать с ребенком ему не преграда.
– Ждать недолго, чтобы узнать его намерения. У вас пропадут всякие сомнения, как только меня арестуют. И если это произойдет – а Стас в моей виновности не усомнится ни на секунду, – то вести расследование из ИВС я уже не смогу. К своим ребятам не хочу обращаться, они и сами знают, что делать. Как раз тот случай, когда выясняется, кто друг, а кто враг. Я, конечно, не теряю надежды, что рано или поздно следствие придет к правильному заключению, но лучше подстраховаться. Потому как даже сломанные часы два раза в сутки могут притвориться исправными и верно показывать время. Так и Стас, которому наверняка захочется сделать меня крайним, убедит всех, что поступает законно, предъявляя мне обвинение. Поэтому какую-то толику надежды я возлагаю и на ваше частное расследование.
Свиридов поднялся.
– Мне пора, Софья Павловна. Меня, наверное, уже ждут с наручниками. Я оставляю вам свою визитку, номера телефонов Ольги и Валерия Кротова, моего напарника. Они не в курсе, что я могу к вам обратиться. Вы им сами об этом расскажете. И будет лучше, если о вашем параллельном расследовании пока никто знать не будет. Кроме них, конечно. Нужно успеть собрать как можно больше информации, ведь Стас наверняка попытается прикрыть ваше агентство.
– Вы допускаете, что Липатов может оказаться убийцей?
– Не могу сказать. Когда-то мне это в голову бы не пришло. Но теперь… Не знаю, как насчет убийства, но подставить меня он способен. Кстати, вот вам детализация последних звонков с зарегистрированного на Марину телефона, который при ней не обнаружили. Пригодится.
И Юрий принялся выкладывать на стол перед Софьей документы.
– А это фотография Марины и паспортные данные, полученные по запросу; в пакете – снимки с места преступления и из съемной квартиры. Весь этот материал в полиции имеется. Ни паспорта, ни личных вещей рядом с телом не обнаружено.
– Может, ограбление?
– Убийство ради тряпок? Маловероятно. Но как версия имеет право быть. Хотя вещи могли и бомжи порастащить.
– Родственники у нее есть?
– Родители умерли, про сестер и братьев она не упоминала. Рассказывала только о трехкомнатной квартире в Москве. Получается, даже сообщить о смерти Марины, кроме столичной полиции, некому.
– Понятно. А теперь нам нужно заключить договор на оказание услуг. В нем следует указать… – Софья почувствовала, как слова ее зависают в воздухе, а лицо Юрия вытягивается от молчаливого недоумения. – Хотя с этим вопросом мы разберемся позже.
Как же она теперь, без договора-то? Получается, еще и шагу не успела ступить, а закон уже нарушила. Придется самой ставить закорючку вместо подписи клиента. Положено также следователя по уголовному делу, которое заведут на Юрия, в течение суток письменно уведомить о начатом ей расследовании. Чтобы следователь поскорее закрыл агентство? Вот и второе нарушение на подходе. А сколько еще всяких загогулин ее ждет впереди!
Заиграла незамысловатая мелодия, Свиридов прижал к уху сотовый.
– Привет… Да, буду через двадцать минут. Вот и все, Софья Павловна. Мне пора. Стас приглашает к себе. От него я, скорее всего, отправлюсь прямиком в ИВС. Рад был снова встретиться.
– Юрий Васильевич, вы мне не сказали причину и точное время смерти Марины.
– Точного я и сам не знаю. Лучше позвонить. Может, уже результаты вскрытия готовы. – Он набрал номер. – Вера Петровна? Здравствуйте. Свиридов. Заключение о вскрытии Казуч готово? Что там?.. Спасибо большое. Да, конечно, заберу. – Он отключил телефон. – Вот и еще один аргумент против меня. Смерть наступила между половиной первого и половиной второго ночи. Причина смерти – ножевое ранение в спину, в область сердца. Удар точный, смерть мгновенная. Если я ее не убивал – а это так и было, – то Марину убили уже после моего ухода.
«Ну почему ты не хочешь признаться или хотя бы просто предположить, что находился у Марины до часу ночи? – упрямо думала Софья. – Ведь неизвестно, сколько длился обморок. Или ты и в самом деле считаешь, что пробыл в квартире всего полчаса? Тогда как же обморок? На него остается всего пара-тройка минут. Но за это время вряд ли можно успеть собрать вещи и скрыться в неизвестном направлении».
– Вероятнее всего, что-то случилось, пока вы лежали без сознания. Она могла случайно наткнуться на убийцу, когда выбегала из дома. Или убийца осознанно похитил Марину. А может, увел добровольно, потом вывез за город и там убил? Тогда у него есть машина, иначе по времени не уложиться.
«Однако все прекрасно укладывается, если ты сам выманил ее из квартиры, убил в машине – по неосторожности, конечно – и отвез туда, где девушку не сразу обнаружат. Тогда почему недалеко от садового кооператива, где у тебя дача? Абсурд!»
– Возможно. И еще. Марина была беременна. Семнадцать недель.
– Почти четыре месяца. Под свободной одеждой совсем незаметно. Вас кто-нибудь видел в тот вечер возле дома?
– Нет. Мне было лучше не светиться. Машину я оставил на соседней улице, в дом пробрался без свидетелей.
– А пока меняли колесо?
– Мимо проезжали машины, но кто же обратит внимание на такую банальную вещь? Ночь, все спешат по домам. С одной стороны, хорошо, что никто не видел, с другой – полное отсутствие алиби. В общем, попал как кур в ощип. Софья Павловна, если понадобятся деньги, обращайтесь к Оле. Вот все, что у меня с собой. – Он вынул портмоне, на стол перед Софьей легли две пятитысячные купюры. – А это – подарок от меня. – Юрий достал из внутреннего кармана куртки электрический фонарь и протянул Софье.
Та покрутила его в руках, соображая, зачем ей сия дополнительная тяжесть в ее и так захламленной всякой всячиной дамской сумке, но отказаться от подарка язык не повернулся.
– Спасибо, он мне, наверное, когда-нибудь точно пригодится.
– Думаю, раньше, чем вы предполагаете. Это тактический фонарь со встроенным солидным электрошокером, самым мощным на данный момент. Незаменимая вещь в опасных ситуациях. Время выхода из шокового состояния – час. Фонарь можно применять также для освещения дороги, ослепления противника, разбивания окон и в рукопашной схватке. А теперь коротко о том, как он действует.
Софья смотрела на Юрия во все глаза, включая третий, глаз Шивы – невидимый, который, как утверждают, располагается где-то на лбу между бровями, – пытаясь запомнить принцип действия нежданного подарка, от которого ее бросало то в жар, то в холод, цепенея от мысли, что ей когда-нибудь придется им воспользоваться.
– Вопросы есть? – Софья отрицательно мотнула головой. – Хоть это и тайна следствия, думаю, Кротов не откажется держать вас в курсе расследования. Я даже просить его об этом не могу. Надеюсь, он сам поймет, что для меня теперь любая помощь важна. Пожелайте мне удачи. А я желаю вам!
– Да-да, Юрий Васильевич. Всего вам доброго! И удачи. А я чем смогу…
Глядя вслед бывалому оперативнику, попавшему в беду, Софья лишь теперь до конца осознала, в какую историю вляпалась. Нет, это только она так может: с разбегу – да макияжем в лужу. Вот и наступил закат ее так и не начавшейся карьеры. Прекрасно же знала, что желания иногда сбываются. Но уперлась, словно та старуха, что потом снова у разбитого корыта оказалась: хочу – и все тут, хоть кол на голове теши.
Что же она свои потные ладошки от удовольствия не потирает, раз добилась-таки своего? И где пылающие от восторга, что ей доверили этакое ответственное расследование, глаза? Где предвкушение победы от уверенности, что она в два счета распутает любое дело и найдет преступника? И наконец, где обещанный мечтами драйв?
Дура несчастная – вот она кто!
Почувствовав, как намокли щеки, поторопилась остановить поток хлынувшего из глаз бессилия, но только еще больше расстроилась.
Ни о каком продолжении рабочего дня не могло быть и речи. Дрожащими руками щедро плеснула в стакан заготовленной впрок валерьянки с пустырником, разбавила водой и залпом выпила. Несолоно хлебавши отправилась домой зализывать раны и приходить в себя.
Злобной насмешкой ей в спину щерилась табличка, выставленная в разгар рабочего дня за оконным стеклом офиса: «Технический перерыв. Звоните и пишите, с вами обязательно свяжутся. Номер телефона… адрес электронной почты…»
Сейчас даже от автоответчика больше пользы, чем от Софьи – потерявшей лицо хозяйки несостоявшегося детективного агентства.