Особо интенсивная тренировка французского флота началась со вступлением в командование флотом адмирала де Ляпейрера, причем последний не удержался от увлечения ею до такой степени, что французский флот Средиземного моря закончил свои последние большие маневры перед самой войной. В результате большинство кораблей нуждалось в очистке подводной части в доке. Courbet вместо 20 узлов давал только 17, Danton вместо 19 узлов – 17, Patrie – 16 узлов. Крейсера также снизили ход на 1–2 узла. (Vice-Amiral Bienaime. La guerre navale 1914–1915. Pans. 1920. 67 стр.)
Нельзя не отметить, что фактически в войну 1914–1918 гг., в связи с нейтралитетом Италии, а затем и выступлением ее на стороне Антанты, на Адриатическом театре создалась обстановка, при наличии которой Австро-Венгрия оказалась действующей самостоятельно, а Франции пришлось испытать все те затруднения и осложнения, с которыми связано ведение коалиционной войны и которые несомненно отражались на ее эффективности.
Орудия Goeben имели большую дальность, чем орудия французских линейных кораблей. Кроме того Goeben обладал скоростью хода в 28 узлов. Поэтому Goeben, действительно, при желании мог бы уклониться от боя, но равным образом мог бы и принять бой, находясь на предельных для своей артиллерии дистанциях, вне дальности огня противника. (Vice-Amiral Bienaime. La guerre navale 1914–1915. Paris. 1920. 68–69 стр.)
Однако нельзя упускать из виду, что существовал и поддерживался контакт между французским морским генеральным штабом и британским адмиралтейством. Так, например, «В 1914 г. присутствие на Средиземном море двух германских крейсеров побудило французский морской генеральный штаб потребовать 11 июня у британского адмиралтейства, чтобы линейным крейсерам (английским), находившимся на этом море, была поставлена задача лишить, с началом военных действий, германские крейсера возможности предпринять враждебные действия. На это требование адмиралтейство ответило 20 июня, «что в его намерения входит, чтобы британские крейсера немедленно заставили бы принять бой германские крейсера» (A. Laurens. Capitaine de Vaisseau. Le commandement naval en Mediterranee. Paris. 1931, 15 стр.)
На случай войны Тройственного союза против двойственного … существовало определенное соглашение о совместном использовании военно-морских сил … Портом стратегического развертывания военно-морских сил всех трех держав была назначена Мессина».
С 1900 г. морские генеральные штабы держав Тройственного союза заключили соглашение, фиксировавшее задачи, которые должны быть положены в основу морской войны. На Средиземном море задачи были ограничены обороной … С 1912 г … задачи, поставленные австро-итальянскому флоту, не ограничивались более обороной; наоборот, он должен был предпринять с началом военных действий операцию крупного масштаба против переброски французских войск из Северной Африки … Срыв или по меньшей мере дезорганизация переброски 19-го французского армейского корпуса являлась единственной операцией, определенно предусмотренной … В начале 1914 г., когда австро-венгерское правительство начало допускать возможность нейтралитета Италии в неизбежном конфликте … всякая мысль об ударе по французским перевозкам была оставлена. Эта задача должна была лечь на два германских крейсера … как это было условленно в марте 1914 г. между адмиралом Сушоном …. и адмиралом Антоном Гаусом». (A. Laurens. Capitaine de Vaisseau. Le commandement naval en Mediterranee. Paris. 1931. 13–14 стр.)
Как отмечено ниже, адмирал Сушон был осведомлен о начале войны уже в 18 часов 3 августа, т. е. на 7 часов раньше, чем французский главнокомандующий. Вместо того, чтобы в самом срочном порядке осведомить адмирала де Ляпейрера о начале войны, французское правительство «воспользовалось случаем», чтобы выразить адмиралу свое доверие и дать дополнительные директивы, а в результате – весьма значительная для столь серьезного сообщения задержка, которая при ином соотношении сил или вообще при менее благоприятной обстановке могла бы обойтись очень дорого.
Адмирал Сушон, несомненно, в полной мере сознавал рискованность своей операции, что может быть усмотрено из первого же пункта отданного им в полдень 3 августа приказа: «Принять предварительные меры для затопления корабля с целью избежать при любых обстоятельствах передачи его в неприятельские руки» (Г. Лорей. Операции германо-турецких военно-морских сил в 1914–1918 гг. Москва. 1934 г. 19 стр.).
По свидетельству адмирала Дартиж дю Фурнэ, бывшего в то время морским префектом в Бизерте, батареи береговой обороны в Филиппвилле в момент обстрела его Goeben не были еще вооружены. (Vice-Amiral Dartige du Fournet. Souvenirs de guerre d'un Amiral. Paris. 1920. 4 стр.).
В Англии «первый морской лорд» являлся главнокомандующим морскими силами Британской империи, и главнокомандующие британскими морскими силами на отдельных морских театрах находились, по отношению к нему, в положении командующих отдельными армиями по отношению к главнокомандующему. Они призваны только проводить в жизнь планы операций, разрабатываемых первым морским лордом при содействии непосредственно ему подчиненного морского генерального штаба. В результате полной централизации в адмиралтействе разведывательной службы и надежности связи, влияние первого морского лорда, выходя за пределы стратегии, нередко распространялось и на область тактики (А. Laurens. Capitaine de Vaisseau. Le commandement naval en Mediterranee. Paris. 1931. 24 стр.).
Адмирал Даррие, говоря об эскортировании транспортов, в августе 1914 г., писал: «Североафриканские войска, несмотря на свое мужество, проявили известную робость перед посадкой на суда, когда они узнали об обстреле Бона и Филиппвилля и о нахождении германских крейсеров у берегов Алжира … Прибытие сильного эскорта вернуло войскам уверенность и энтузиазм, и это обстоятельство являлось, по моему мнению, существенным моментом, говорившим в пользу организации конвоев и непосредственного прикрытия» (A. Thomazi. La guerre navale dans la Mediterranee. Paris. 1929, 20 стр.).
3-го числа вечером адмирал получил следующую информацию из Парижа: «Германский грузовой пароход стал на якорь на рейде Пальма (Балеарские острова); предполагают, что это угольщик для германских крейсеров». (A. Laurens. Capitaine de Vaisseau. Le commandement naval en Mediterranee. Paris. 1931. 39 стр.).
Опасение адмирала де Ляпейрера в действительности базировалось на более непосредственной информации о германских крейсерах. «Семафоры, – писал адмирал де Ляпейрер, – сообщали мне через старшего морского начальника в Алжире (телеграмма, полученная в 23 часа 4-го числа): 1) что неприятельский крейсер находился в 17 ч. 30 мин. в 10 милях к северо-западу от маяка о-ва Сиригина; 2) что германские крейсера находились в 23 часа в районе мыса де Фер, в то время как Оран сообщил в 16 ч. 30 мин., что «имела место перестрелка между батареями береговой обороны и кораблями». В этой путанице противоречивых сообщений, – писал он в заключение, – трудно было разобраться». (Vice-Amiral Bienaime. La guerre navale 1914–1915. Paris. 1920. 97 стр.)
«Два обстоятельства заставили Сушона принять меры к обеспечению возможности пополнения запасов топлива в пути: во-первых, уголь, принятый в Мессине, по своему качеству не являлся лучшим для военных кораблей, и во-вторых, вследствие переутомления личного состава и особых условий погрузки с неприспособленных для этой цели торговых судов не удалось заполнить угольных ям». (Г. Лорей. Операции германо-турецких военно-морских сил в 1914–1918 гг. Москва. 1934 г. 26 стр.)
«Адмирал Сушон не скрывал своих опасений: он дал телеграмму в Берлин, германскому морскому агенту в Вене и адмиралу Гаусу с просьбой, чтобы австрийские корабли были посланы к нему на выручку. Вечером он получил три отрицательных ответа. Австро-Венгрия не закончила еще мобилизации своего флота (Адмирал Гаус имел в это время отмобилизованными только 6 линейных кораблей и 2 крейсера); она не была в войне ни с Францией, ни с Англией; дипломаты питали даже надежду, что удастся и вообще избежать вооруженной борьбы с этой последней» (A. Laurens. Capitaine de Vaisseau. Le commandement naval en Mediterranee. Paris. 1931. 36 стр.)
General вышел из Мессины 6 августа в 19 часов … ввиду того, что черно-бело-красные марки на трубах германской восточно-африканской линии, при исключительно прозрачном воздухе, уже издалека выдавали неприятельским крейсерам национальность парохода, трубы и вентиляторы за ночь перекрасили в черный цвет, и с рассветом General наружно напоминал голландский почтовый пароход Роттердамского Ллойда, мирно совершавший свой путь в Порт-Саид» (Г. Лорей. Операции германо-турецких военно-морских сил в 1914–1918 гг. Москва. 1934. 30 стр.)
«Точка зрения адмирала Мильна совершенно совпадала с таковой французского адмирала: «Адмиралтейство, – заявил он, – особенно беспокоила мысль о том, чтобы не дать германским крейсерам прорваться в Атлантический океан. Никогда не возникало малейшего опасения по поводу того, что они могли скрыться в другом направлении. Мое личное мнение также было, что они направляются к западу … В ночь с 3-го на 4-е число это мнение было подкреплено полученной от адмиралтейства телеграммой, предписывавшей «отправить полным ходом два линейных крейсера, чтобы не допустить выхода Goeben из Средиземного моря». (A. Laurens. Capitaine de Vaisseau. Le commandement naval en Mediterranee. Paris. 1931. 43 стр.)
Ввиду того, что направление Goeben и Breslau в Дарданеллы явилось неожиданным и для немцев и для союзного главнокомандования на Средиземном море, представляется интересным отметить, что русское морское командование при разработке оперативных соображений и планов по Черноморскому театру учитывало, при расчете сил противника, и германские крейсера, с момента появления последних на Средиземном море можно думать, что о своих опасениях в этом вопросе оно осведомило и французский морской генеральный штаб.
«Три конвоя были сформированы в Оране, Алжире и Филиппвилле, откуда они вышли под сильным эскортом. Последний конвой следовал через Аяччо, чтобы принять там войска с Корсики, и пришел в Марсель. 7 августа прибыли в Сетт семь транспортов из Алжира; семь, вышедших из Орана, пришли 8 августа. Окончив разгрузку, они отправились обратно по своим портам и совершили второй рейс, в составе конвоев, из Алжира 10 августа и из Орана – 15 августа. Затем переброска войск производилась отдельными транспортами, как это уже с 6 августа было сделано, при переброске войск из Марокко. Всего было переброшено из Алжира и Туниса 38000 чел. и 6800 лошадей на 46 транспортах и из Марокко 11000 чел. и 5000 лошадей на 43 транспортах» (A. Laurens. Capitaine de Fregate. Precis d'Histoire de la guerre navale 1914–1918. Paris. 1929. 25–26 стр.)