Я помню день, когда распустились цветы.
Возможно, вы тоже его помните. Даже если родились намного позже, через несколько лет, в бомбоубежище, в мертвом, сыром и душном метро. В последнем пристанище загнанного в угол человечества. В крысином углу, среди обглоданных человеческих костей…
В аду.
Я закрываю глаза, чтобы не видеть качающийся огонек карбидной лампы. Даже с закрытыми глазами я вижу желтое пятно, похожее на отсвет ядерного взрыва.
Я закрываю глаза, лежа на воняющем жиром и грязью финском пуховике. Я закрываю глаза и лежу без движения, словно мертвый. Я вспоминаю, о чем мечтал «до». Неужели о том, чтобы меня оставили в покое? Неужели я действительно думал, что после Дня, Когда Распустились Цветы, вокруг окажется стерильная пустыня, лишние люди исчезнут и весь мир будет предоставлен мне одному?!
Черта с два.
Мир серой ядерной пустыни, где вонь умирающих пропитала стены пустых домов. Мир, где человеку нет места. Мир проникающей радиации и радионуклидной пыли.
Я помню тот день. День, когда распустились цветы.
Я даже начал писать стихи.
Послушайте.
Однажды в метро спустился Бог, чтобы дать нам последний шанс…
Дальше я пока не придумал. Возможно, потому, что Бог никогда не спускался?
Сейчас, лежа на грязном синем пуховике, я думаю, что в жизни не видел ничего красивее атомного взрыва. Огненный цветок, распустившийся над городом. Истинный свет, поглотивший копоть человеческой цивилизации. Я знаю, что не могу этого помнить, потому что в тот момент я был глубоко под землей, за безопасной многометровой толщей гермы. Но все-таки я помню. Огненные лепестки, ласкающие землю. Свет и стон. И камень плакал и стекал, как слезы…
Если это было не проявление силы Бога, тогда что это было?!
Господь наш, ты огромен, и зловещ, и прекрасен.
…Иногда я думаю, что случилось бы, если бы я не успел добежать до метро?
Превратился бы в пепел рядом с входом в станцию. Оранжевый пепел в форме человека, который медленно рассеивает ветер.
Иногда я жалею о том, что успел.
Иногда я лежу и мечтаю о том, что не добежал. Что остался там, среди всех этих людей – этих прекрасных людей, которым осталось жить примерно минуту, пять минут, два часа… от силы неделю. И когда я так думаю, скрежет запирающихся гермоворот больше не снится мне по ночам.
Иногда я представляю, что где-то там, далеко в космосе, есть огромная голубая планета, где все умершие – живы. Там есть города, леса, озера и парки, моря и пустыни, животные и рыбы. Там есть все, что было в нашем мире…
И только метро там нет. Совсем.
И знаете… Когда я так думаю, я счастлив.
Кто-то называет это Катастрофой, кто-то Судным Днем, кто-то – Днем смерти. Я говорю:
День, Когда Распустились Цветы.
Тысячи и тысячи пусковых шахт опустели в один момент. Тысячи и тысячи металлических семян были посланы по ветру. Тысячи и тысячи огненных цветков распустились одновременно.
И знаете что?
Еще никогда Земля не была такой красивой.
Желтый отсвет карбидной лампы тает на внутренней стороне век.
Я лежу, закрыв глаза, на грязном и вонючем финском пуховике, и думаю о мире за стенами метро…
Мир, в обветшалой пустоте которого, если прислушаться, тихонечко поют альфа- и бета-частицы.