Боец начал… лепетать, что малейшего понятия не имеет, где содержат задержанных персон с вышеупомянутой фамилией. Мало того, утверждал, что нужных нам сведений не имеют ни капитан, их непосредственный командир, ни их шеф, хозяин дома, отставной полковник ГРУ, некий Планич Василий Васильевич. Все мои умения, направленные на разоблачение лжи, показывали, что пленник не врёт.
Усыпив беднягу, я не скрывал досады:
– Конечно, будем проверять остальных, но вряд ли нам повезёт уже сегодня отыскать наших родственников. Одна надежда, что этот Планич или капитан выведут нас на главных кураторов данной группы. Как действовать, понял? – получив неуверенный кивок от друга, взбодрил его: – Жёстче будешь действовать, раньше закончим с этим неприятным делом! А я с сейфами поработаю.
Начал возню с рядом находящегося, который нашёл в гостиной. При этом слегка помогал Леониду, порой подсказывая нужные вопросы, порой оттачивал его технику применения малых эрги’сов. Они получались у товарища с каждым разом всё лучше и лучше. Только вот сортировка нужного воздействия и калибра у него всё ещё хромала на обе ноги. Иногда вместо удара боли получалось нечто совсем иное, порой крайне неприятное и совсем уж неэстетичное. Ведь одно дело просто боль, а другое – когда непроизвольно у допрашиваемого срабатывают иные функции его тела. Но процесс шёл, и мы могли делать сразу два важных дела.
Первый сейф оказался прост во вскрытии и девственно пуст. Если не считать одной-единственной бумажки. На гербовом пронумерованном бланке имелась расписка, данная Планичу Василию Васильевичу в том, что он все документы, связанные с его родом деятельности и местом службы, сдал в должном объёме и никаких задолженностей перед Родиной больше не имеет.
«Похоже, здесь находилось нечто секретное, связанное с деятельностью нашей разведки, – решил я, закрывая сейф обратно и водворяя ключи на их прежнее место в столе. – Но разве разрешается хранить подобные документы дома? Пусть он хоть самый высший начальник?»
Оба других сейфа только осмотрел снаружи да отключил сигнализацию. А вот открывать не спешил, слишком они были набиты самыми разнообразными, в том числе и взрывающимися предметами. Плюс сложные кодовые замки, возиться с которыми я и не собирался. Пусть уж полковник Вась-Вась сам вскроет… если понадобится. А не вскроет, сам срежу любые преграды своими эрги’сами.
Ещё обратил внимание на полку во внутреннем шкафу, заполненную мобильными телефонами, в запечатанных упаковках. Однозначно они закуплены для разовых акций и от них потом избавляются. Но ведь отлично! У нас появился дополнительный ресурс, который мы можем использовать со всей широтой русской души.
А пока разборки с рядовыми продолжались, поспешил в подвал. Там тоже подобие входа в преисподнюю выглядело чрезмерно запутанным и сложным. Плюс – мощный фугас, уложенный в стенку возле ведущих вниз ступеней. Понятно, что фугас я отключил первым делом от приёмного устройства и от местной сигнализации. Слишком уж неприятно было находиться на бомбе, готовой взорвать дом каждую секунду. Мало ли кто сейчас следит за домом отставного полковника? И мало ли что сейчас решат оставшиеся у власти генералы? Вдруг решат «слить» господина Планича, как возможный рупор для утечки ценной информации? Всё-таки подслушанный мой разговор по телефону, фиксация моего поддельного дедушки очень настораживали. Против нас с Лёней работают не какие-то сопливые уголовники. Считай, элита задействована.
«А если ещё и вся верхушка власти в курсе? – переживал я вполне обоснованно. – Или заокеанский мировой жандарм на мой след вышел? Хм! Тут сложно представить, с какими боями прорываться придётся!»
Поднялся в гостиную вовремя. Лёня закончил с рядовыми, унёс их и тело полковника в соседнюю чайную комнату и уже принайтовил к стулу тело капитана:
– Все твердят одно и то же: в курсе, что неких Ивлаевых где-то содержат, но где и кто – понятия не имеют. Из предположений: непосредственное начальство Планича просто обязано всё знать.
– Ладно, давай поспрашиваем вначале их непосредственного командира.
Процесс у нас уже налажен. Только я вначале проверил у пленника полость рта, ногти, запястья и волосяной покров. И ещё раз, со всем тщанием, его одежду. Помню, как мне по этим вопросам дал массу полезных советов ещё мой первый учитель, патриарх, Трёхщитный экселенс Ястреб Фрейни. Конечно, на Земле мир без магии как бы, но зато удивительной техники хватает. И мои предосторожности оказались нелишними. Одного зуба не хватало у мужчины, вместо него коронка, опирающаяся на соседние зубы. А в самой коронке… сразу так и не поймёшь. И яд вроде есть в наличии, и некая электроника отсвечивает в определённом спектре.
Чтобы не рисковать, выломал аккуратно коронку, и только после этого приступили к работе.
Разбудили. Взбодрили болью. Задали вопрос о готовности к добровольному сотрудничеству. Капитан вначале осмотрелся. Никого из своих не заметил. Ощупал языком у себя во рту отсутствие коронки, после чего заметно посерел лицом. Затем принюхался к неприятным запахам, нахмурился и неожиданно спросил:
– Мои ребята живы?
– Пока ещё да! – ответила ему стоящая рядом прыщавая пышечка, испугав грубым мужским голосом. – И дальнейшее их существование зависит лишь от тебя.
Тут и последовали от пленника неожиданные требования:
– Развяжите! Дайте одеться и попить! Тогда готов ответить на все ваши вопросы.
– Не в твоём положении что-то требовать, – осадил я его.
– Отвечу всё, и даже больше, чем вырвете при пытках! – пообещал он. – Только вот в таком виде это уже совсем не добровольные признания. Да и при даме как-то неудобно себя чувствую голым.
– Хорошо, одевайся! – согласился я, не обращая внимания на недовольное пыхтение Найдёнова. – А вы, фройляйн Клеопатра, пока в кресло присядьте, отдохните.
Товарищ хохотнул баском:
– Хорошо хоть позывной «Моника Левински» не присвоил!
Капитал оделся, словно по тревоге, чинно уселся на прежнее место и всем видом показал, что готов отвечать. Даже руки примерно сложил на коленях. А там и слова из него полились с пулемётной скоростью. Но всё по делу, чётко, сама суть. Плюс ко всему личные выводы, догадки и предположения, которые в самом деле оказались гораздо ценней сведений, выбитых под принуждением.
Вначале о его группе. Изначально работали на разведку, но в последнее время стали работать внутри страны. Подчинялись только непосредственно полковнику Планичу, что и сохранилось после ухода того на пенсию. Причём оплата стала вдвойне лучше, все прочие льготы и боевые шли щедрые и без задержек. Так что по поводу сокрытия своей таинственности бойцы вместе с капитаном не слишком заморачивались. Как и о том, чьи в итоге они выполняют распоряжения.
Кстати, про своего непосредственного командира капитан предупредил:
– Умеет волевым усилием остановить у себя сердце. Так что вряд ли вы его сумеете допросить.
Я на это лишь отмахнулся, мол, наши проблемы, а ты – рассказывай дальше. На мой вопрос о фотографиях на стенах капитан хоть и кривился с досадой, но тоже полно осветил семейное положение своего начальника.
Где искомые нами люди, он не знал. В бредни, что мы какие-то сатанисты, – категорически не верил. До того. Сейчас сомневался. Но больше предполагал, что мы некие личности с невероятными по силе паранормальными способностями. Такого же мнения наверняка придерживалось и высшее начальство. А слово «сатанисты» стало как бы нарицательным именем нашего неординарного поиска. Повод: итоги расследований, проведённых в Лаповке. Наш родной дом перевернули вверх ногами, осмотрели каждый квадратный сантиметр, просветили каждую дощечку насквозь. И отыскали слишком много странного и невероятного. Начиная от исчезновения овчарки Блачи, одной из самых умных среди служебных собак, и кончая тотальным исчезновением всех участников засады и приманки.
Задним числом я пожалел об оставленных следах: «Надо было всё-таки сжечь дом! Зря пошли на поводу деда Назара!» – а вслух уточнил:
– А как и от кого ты узнал все эти секретные данные?
– Да моя группа и стояла в заслоне в этой Лаповке. Все ребята, и те, что сейчас на квартире в засаде. А когда сюда прибыли и стали готовить непосредственно засаду, там уже никто не жил. Зато соседи надоедали и разные друзья арестованных, чуть ли не потоком наведывались. Все волновались об их судьбе, а вот нашим оперативникам работы навалилось – мама не горюй!
Уже зная о неудобствах для засады на квартире Машки, спросил на всякий случай:
– Тоже твои ребята там ведут наружное наблюдение?
– Нет, другие. Какая-то группа из МВД.
– И всех арестованных содержат вместе? – тоже на всякий случай упомянул про Машкиных родителей, Семёна Владиленовича и Риту Сергеевну. И оказался немало удивлён, когда услышал в ответ:
– Насколько я понял, они проживают где-то в ином месте, но часто ночуют дома. Мало того, догадываюсь, что добровольно и рьяно сотрудничают с надзирающими за ними лицами.
– Оп-па! Как это? – не поверил я. Ошарашенно переглянулся с Лёней и стал уточнять: – Они что, сами готовы выловить дочь и отдать её в лапы каких-то уродов?
– Не могу утверждать, что именно в такой интерпретации ведётся сотрудничество, но по выловленному мною обрывку разговора догадался, что Семён Владиленович продолжает работать на прежнем месте, а Рита Сергеевна перешла на удалённую форму сотрудничества, работая на дому через Интернет.
Услышанное меня не просто потрясло, а заставило задуматься о переформировании всех моих начальных планов. Потому как уверовал, что все четверо томятся где-то в одном месте. А тут такое… А какое именно?..
Меня ещё отец с матерью предупреждали, что Машкины родители те ещё карьеристы. Пожалуй, и всё. Никогда про них ничего больше плохого не думал и не слушал, да и в личном общении они выглядели людьми вполне приятными. Никак они не выделялись из общих понятий доброты, открытости, дружеской расположенности. Разве что дочери своей единственной давали невероятно много свободы и разрешали почти всё. То есть они с самого детства потакали её качествам лидера, воспитывали твёрдость характера, безапелляционность в суждениях и умение целеустремлённо двигаться к цели. Глядя на них, и наши с двойняшками родители безропотно признавали первенство Машки в нашей компании и со спокойной душой оставляли нас под её присмотром. Да уж… Смешно вспомнить, что мы вытворяли, находясь под таким «опекунством».
Но в любом случае у меня раньше имелась уверенность, что отец и мать Марии её очень любят и уж никоим образом не пойдут на предательство родной дочери. Раньше… А вот теперь появились нехорошие сомнения, толкающие на совсем уж нехорошие мысли.
Хорошо, что мой товарищ рядом, всё слышит, умеет думать, а потому сумел мимикой и жестами подсказать, что капитану соврать – что раз плюнуть. В самом деле, чего это я так повёлся-то? Хотя магические умения экселенса никакой лжи пока в словах нашего пленника не замечали.
Чтобы не прорвались в голосе все мои сомнения и разочарование, я усыпил капитала и решил:
– Пора допрашивать полковника. Чем его прижать помимо боли, нам уже хватает. Начнём с более тщательного обыска.
Как ни странно, ничего подозрительного на теле Василия Васильевича не обнаружили. Но помня о предупреждении капитана об умении останавливать сердце, я частично заблокировал полковнику двигательную и дыхательную системы. Объясняться тихонько он мог, а вот крикнуть или толком напрячься у него не получится уже при всём желании. Что ни говори, а хорошо иметь подобные умения. Пусть они и называются витиевато в ином мире тринитарными всплесками.
Придя в себя, хозяин дома начал с осмотра вокруг себя. Заметил пачки денег на столе, оружие, покосился на раскуроченный потолок. Грустно вздохнул. Никаких попыток самоубийства пока не предпринимал, да и сразу понял, что тело ему не подчиняется. Это его не напугало, даже попытался прикрикнуть на нас угрожающе. Но сам смутился, когда неубедительно пропищал:
– Ваши жизни висят на волоске! – замер, прокашлялся, опять попытался крикнуть, и опять получилось жалобно: – Немедленно меня отпустите! – только после этого стал говорить по делу: – Ну и чего вы от меня хотите?
– Ты знаешь, дружище, особо-то от тебя уже ничего и не надо! – Я находился в прежнем образе престарелого сморчка, голос поддерживал глухой и хриплый, по возможности доверительный. – Но сейчас стоит вопрос, оставлять тебя и твоих родственников в живых или нет. Несколько деталей нашего скорбного дела следует уточнить немедленно, и если продемонстрируешь желание к сотрудничеству, останешься жив и здоров. Как и твоя невестка с тремя внуками.
Удар достиг цели.
А что? Им можно пользоваться захватом родственников, а я должен оставаться кристально честным рыцарем? Естественно, что я не побегу терроризировать невинную женщину и детей, чтобы прижать каких-то нечистоплотных прохиндеев, но признаваться-то в этом не собираюсь. Пусть думают, что дедушка, ведущий допрос, – циник, и нет у него ничего святого за душой.
А невестку свою, после гибели единственного сына, Василий Васильевич лелеял и любил как дочь родную. Внуков – вообще боготворил. Так что после моих угроз он настолько покраснел и прослезился, что мне его чисто по-человечески даже жалко стало. Свою роль жестокого маньяка продолжил с большим трудом:
– Вась-Вась, ты не молчи, мы и так на ужин опаздываем. А чтобы ещё лучше твой язык работал, подскажу: расписку твою мы пока в сейфе оставили. А вот фугас в подвале отключили, ради мира на всей Земле. Так что, готов отвечать на вопросы?
– Смотря по какому делу. – никак не сдавался полковник. И я вдруг понял, что если из него мы начнём вытягивать сведения, связанные с его прежней работой, то он умрёт сам, не пощадит внуков, но нам ничего не выдаст.
Зауважал я этого дядьку! Чего уж там, кремень, истинный зубр своего дела. Благо что имена российских агентов за рубежом мне не требовались. Но продолжая с особым вниманием наблюдать за его аурой, обозначил главное направление нашей беседы:
– Дело касается семейства Ивлаевых. Я их родственник, который крайне заинтересован в их немедленном освобождении.
Стоило видеть, какое облегчение испытал полковник, осознавший, что вся его беда произошла от локального конфликта интересов нескольких людей. Конечно, если он проболтается об этой тайне как на духу или во всеуслышание, ему тоже грозит опасность. Возможно, что и семья попадёт под удар зачистки. Но одно другому рознь: стать предателем лучших сослуживцев или прояснить для заинтересованной стороны некоторые нюансы грязной, внутренней кухни.
Да и последующее его восклицание тихим голосом подтверждало эту версию:
– Так и знал, что прессинг «сатанистов» для кого-то добром не кончится.
– И твоё будущее в этом контексте до сих пор смотрится крайне негативно, – добавил я с нажимом. – Так что не расслабляйся, дружище, а начинай детальное перечисление: кто, как, почему, зачем и с какими целями. Надеюсь, учить не надо, как делать подробные доклады?
– Сам кого угодно научу! – проворчал отставник и приступил к повествованию: – А началось всё с рапорта участкового села Лаповка, мающегося на пенсии от безделья…