Утро, как и всегда, начинается с беготни. Больше всего шума создаёт Римма: я просыпаюсь, когда она роняет что-то в ванной. Раздаются приглушённые ругательства, хлопают двери… Понимая, что уснуть не удастся, выскальзываю из кровати. На кухне – утренний хаос. Альбин пьёт свой травяной чай, сидя на подоконнике. Ди с неистовой любовью во взгляде делает бутерброды Родиону. Мама заваривает кофе, а Римма красит губы, глядя на своё отражение в чайнике.
– Я опаздываю, я так опаздываю! – восклицает она малиновым ртом. – Эти таблетки просто намертво вырубают, проспала три будильника. Где вы их берёте?
– Да так, в одной аптеке, – отвечает мама.
Я тихо сажусь на соседний стул и отнимаю у Роди один из бутербродов. Он бурчит что-то недовольное, но не отодвигает тарелку.
– Ну, сегодня кто-то видел призрака? – бодро спрашивает Альбин.
Конечно, я отвечаю:
– Никаких призраков!
– А у нас сегодня кое-что намного хуже демонов, призраков и ада. Коллоквиум по физиологии, – добавляет Родион.
О, физиология… Вот по чему я точно не скучаю.
– Вертинский, кстати, спрашивал про тебя.
Наш преподаватель по химии? Надо же, он меня помнит. Наверное, после того как я сдала курсовую и экзамен на высший балл – предмет был таким увлекательным. Я даже не учила, я наслаждалась.
– О чём? – я искренне стараюсь, чтобы это звучало беззаботно.
– Вернёшься ли ты? Может, восстановишься на курс младше?
И, да, все смотрят на меня. Даже Римма опускает тушь. Призрак, окажись он рядом, тоже бы пялился. Нужно ответить, быстрее, только бы они замолчали.
– Я подумаю…
– Тебе ведь необязательно быть врачом, – вступает мама. – Но образование получить нужно. У подруги дочь учится на юридическом, говорит, там неплохо.
– Ма-а-ам…
– О журналистике не думала? Филипп поможет тебе устроиться.
– Я разберусь.
– Наверное, – ехидно подхватывает Родион.
– Наверное, – отвечаю я, и забираю у него ещё бутерброд. Братец заслужил хотя бы тем, что начал этот разговор.
– На крайний случай ты можешь устроиться куда-нибудь и без диплома, – добивает Ди. – Если вообще не сможешь закончить универ.
На миг все замолкают. Только Римма хлопает пудреницей.
– Да, маникюрщицей в салончик. Прямо как ты.
Ди поджимает губы и делает вид, что ничего не слышала. Обстановка всё ещё напряжённая, но никто, хотя бы не заваливает меня неприятными вопросами. Потом снова хлопки дверью и разговоры. Даша вихрем вылетает из дома, Альбин и Родя спешат к остановке, обсуждая предстоящий коллоквиум. Римма помогает мне собрать посуду.
– Ты же опаздываешь.
– Не страшно, – отвечает она. – На курсах всё равно первые полчаса все просто собираются.
– Спасибо… Кстати, мам, – я поворачиваюсь к ней, спокойно допивающей свой кофе. – Я нашла твоё письмо.
Я скорее чувствую, чем вижу, как Римма напряжённо смотрит на меня.
– Оно лежало на лестнице. Может, случайно выпало у меня из кармана. Я положу его на столик.
Мама кивает и целует меня в щёку, прежде чем уйти. Когда её машина отъезжает со стоянки, Римма шепчет.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Тебе спасибо, что спасла меня от Ди.
– Ой, она так меня бесит, – сестра закатывает ярко-накрашенные глаза. – И что Родя в ней нашёл?
– Не говори. Только бы они не решили пожениться.
– А что, есть возможность?
– Не знаю. Может, спросить у Роди?
– Лучше пусть спросит Аль. Друг другу мальчики верят больше.
Мы смеёмся, и казалось бы – утро спасено. Но стоит мне надеть фартук, Римма продолжает.
– Я понимаю, тебе сложно и всё такое. Но если ты не хочешь мыть посуду и убираться всю жизнь, вернись в универ.
Я не могу не заметить в её голосе мамины нотки. Конечно, нужно соблюдать семейные традиции. Сначала ездить в мед – всего пять остановок на автобусе; получить диплом и работать в больнице – через десять остановок. Почему из ряда так выбиваюсь я?
– Спасибо, – говорю я, потому что, если промолчать, Римма обидится.
– Удачи.
Последний раз хлопает дверь. Когда я оборачиваюсь, призрак стоит за спиной и всё так же грустно смотрит на меня.
Мне хочется его обнять.
– Я знаю. Ключ. Но, слушай, зачем тебе туда?
Он тает в воздухе, оставляя меня сомневаться. Из комнаты Фила раздаётся зов:
– Мила, это ты мне?
– Нет, – я обхватываю себя за плечи. – Это я сама с собой. Наверное, схожу с ума от долгого сидения дома.
– Самоирония – это спасение, – откликается он.
– Спасибо, – нужно искать ключи, но я иду на голос, заглядываю в дверь. – Как дела? Как катастрофы?
– Одно затонувшее рыболовное судно, без жертв, и два пожара. Негусто, – откликается он, не поворачивая головы от ноутбука.
– Понятно… – я вспоминаю вчерашний вечер, и вопрос сам возникает в голове. – Слушай, а ты составил завещание?
На миг стук клавиш стихает.
– Не могу решиться. Слишком много мыслей о смерти, – тихо говорит Фил.
– А мама?
Он наконец-то поворачивается ко мне.
– Хочешь получить наследство и жить припеваючи, не работая и не учась?
– Очень смешно, – почему сегодня все решили вспомнить про мои проблемы с учёбой? – Просто я…
– Насколько я знаю, там всё делится между вами четырьмя и немного остаётся мне. Лучше спроси её саму. Это вроде бы не секрет.
– Спасибо, – я отворачиваюсь к двери. – Тремя.
– Что?
– Нами тремя.
– Прости.
Покрывало опять упало с зеркала в прихожей. Я занавешиваю его, закрывая свои встрёпанные волосы, и грязную футболку, и потрескавшиеся губы. Надо бы переодеться, и помыть голову, а ещё можно совершить набег на косметический батальон Риммы. Но нельзя отвлекаться от важного. Поэтому сначала мне нужно найти ключи, открыть чёртову комнату, и надеяться, что Руслан исчезнет.
Пылесос и тряпка для пыли – это отличное прикрытие. Я могу зайти в любую комнату, осматривать все шкафы и тумбочки, залезать в самые тёмные углы. Начинаю с гостиной – переворачиваю подушки на диване, заглядываю под ковёр… Обхожу весь первый этаж.
Ничего.
По пути к лестнице я замечаю Фила на кухне. Около него на столе – две чашки кофе. Было бы здорово посидеть вместе, руки и спина так устали. Но он спрашивает:
– Почему ты заговорила про завещание?
Я не готова к такому вопросу. Но могу выдать урезанную версию правды:
– Вчера маме пришло письмо аз адвокатской конторы. Я просто…
– Альбин сказал, ты хочешь устроить спиритический сеанс.
– Да, я…
Он снова перебивает:
– Слушай, Радмила, нам всем грустно. Никто не ожидал… что это произойдёт. Такого нельзя предвидеть.
Он прав.
Не было никаких тревожных звоночков. Руслан не казался молчаливым или непривычно грустным. Он вёл себя как обычно, а потом, однажды утром, не вышел к завтраку. Я нашла его в кровати, обманчиво спокойного.
На тумбочке стояла чашка с остатками какао и, как сказали в полиции, убийственной дозой снотворного. Пустая баночка из-под снотворного нашлась в ящике стола. Его отпечатки. Отсутствие мотива у всех остальных.
Но я не знаю, не понимаю почему это произошло!
– В это трудно поверить, – Фил будто читает мои мысли. – Но он сделал это. И я понимаю, что ты хочешь узнать, почему.
– Очень хочу! – неожиданно для себя я говорю полную правду.
– Но медиум тебе не поможет. Руслан не оставил записки, наверное, он не хотел, чтобы мы знали. Это очень трудно и больно, но нам нужно его отпустить.
Я не знаю, что ответить.
Фил долго рассматривает остатки кофейной гущи в чашке. И наконец говорит:
– Я хотел бы знать, что мы сделали не так.
Энергия от кофе будто ушла в пустоту. Мне больше не хочется гадать, почему брат убил себя. Вообще ничего не хочется. Я падаю на диван, книжица, которую давно стоило бы оставить на полке, врезается острым углом в бедро. Вытаскиваю её из кармана, сжимаю в руках и прошу:
– Я так больше не могу. Почему ты здесь, что тебе нужно? Дай хотя бы намёк.
Сначала мне отвечает тишина.
А потом в прихожей что-то с грохотом падает на пол. Несколько секунд я сижу, глядя на книгу – сама не ожидала, что это сработает. А потом бросаюсь туда.
На стене у гардероба висит десяток рамок с семейными фото – теперь одна лежит на полу. Та, которая с летнего путешествия Даши и Родиона. Они, счастливые и влюблённые, стоят на фоне моря. Даша в белом летнем платье, ослепительно улыбается. Такая милая… Даже подозрительно.
Дверь в комнату Ди и Родиона не заперта. Я затаскиваю внутрь пылесос, и, прикрыв створку, начинаю осмотр. Под кроватью быстро находится что-то жёлтое: пустой конверт с нашим адресом и логотипом фотомастерской. В таких Альбину обычно присылают фото. Казалось бы, в самом конверте нет ничего необычного. Но что он делает здесь, в спальне наших голубков?
Я сажусь на кровать и закрываю глаза. Вот Альбин заходит в дом и видит на столике для почты конверт. Он забирает его к себе на чердак, там распечатывает, достаёт фото, сам конверт бросает в мусорку.
Где в этой схеме спальня Ди? Не знаю.
Или другой вариант. Даша забирает конверт со столика, несет его к себе, запирает дверь, вскрывает и смотрит фото. Сам конверт падает за кровать, где, последовав совету призрака, его нахожу я. Всё складывается, только, зачем?
К дому подъезжает машина. Выглянув в окно, я вижу маму: вид не лучше, чем у меня, дождевик накинут прямо на белый халат. Скоро прибудет и остальное семейство.
Я прячу конверт – нужно узнать, какие фото Ди украла у Альбина. Но не сейчас.
За ужином мама всё время молчит. Мы перебираемся в гостиную, и она пустым взглядом следит за новостями на экране телевизора.
– Тяжёлый пациент? – спрашиваю я.
Она будто не слышит, и мне приходится повторить. Мама дёргается, пытается пригладить волосы.
– Да, пришли результаты одних анализов, а сегодня нужно было рассказать ему. Он недавно женился, они собрались детей завести, а тут…
Я жалею, что спросила. Мама работает в онкологии. Таких историй, грустных и безысходных, она может рассказать множество. Не знаю, как она с этим справляется, но мне безумно хочется обнять её и заплакать.
Кто-то касается моего плеча. Мы оборачиваемся, встречаемся взглядами с Дашей.
– Не хочу прерывать… Просто хотела сказать, моя подруга медиум придёт завтра, вечером. Мы работаем вместе, приедем тоже вместе.
Она уходит, а взгляд мамы меняется на осуждающий.
– Мне Римма сказала про медиума. Ты правда хочешь этим заняться?
Я хотела бы всё ей рассказать. Про призрака, который ходит по дому, ключи, которые он ищет. Про то, что я хочу избавиться от него, изгнать в лимб, в загробный мир или куда там отправляются после смерти. Но мама не ждёт ответа:
– Не надо, – говорит она. – Не надо себя накручивать, возвращаться к этому…
– Всё нормально. Мне правда это нужно.
Она качает головой.
– Всё равно, это плохая идея.
– Ты можешь не приходить, – нет, я надеюсь, что мама будет рядом. Но она качает головой.
– Я буду на дежурстве.
Когда мама уходит наверх, на диван подсаживается Римма.
– Слушай, – шепчет она. – Я снова видела призрака.
– Что, правда?
Получаю в ответ энергичный кивок. Глаза Риммы широко распахнуты, она сжимает диванную подушку, глубоко вонзая в неё ногти.
– Ты мне не веришь? Он здесь, он вернулся!
– О чём шепчетесь?
Мы шарахаемся в разные стороны. Это Альбин подкрался к дивану и теперь с любопытством слушает.
– Не твоё дело!
– Вали наверх! – рявкает Римма.
– С радостью.
Когда его шаги стихают на лестнице, сестра снова поворачивается ко мне.
– Ты не думаешь, что у меня галлюцинации или…
– Нет. Не думаю.
– Ты тоже его видела?
– Ну, возможно. Я не уверена, – я не могу быстро придумать подходящую ложь.
К счастью, Римму не интересуют подробности. Она ещё пару минут шепчет о том, как видела тень, похожую на Руслана у двери комнаты, а потом, возбуждённая, уходит к себе. Я щёлкаю пультом от телевизора. Ещё и ещё раз. Веки тяжело опускаются на глаза. Но нет мне покоя в этом доме, потому что, войдя в комнату, я вижу призрака у постели. Падаю сверху на покрывало и машу на него рукой.
– Я найду эти ключи. Потом… – а пока, скользнув рукой под подушку, я вытаскиваю конверт из-под фото. Адрес фотостудии, телефон и, что важнее, номер заказа.
Пришла пора выбраться на улицу.
Конечно, утром приходится дождаться, пока все уйдут – чтобы избежать расспросов о том, куда я собралась и зачем. После собираю волосы в пучок, нахожу в шкафу свитер, связанный Ди. Первый месяц лета выдался неожиданно холодным. Сюрприз ожидает меня в автобусе – у проездного вышел срок годности.
– Когда вы в последний раз его использовали? – спрашивает кондуктор.
Я вздыхаю и лезу в сумку за кошельком.
Автобус идёт к центру, мимо меда. Родя любит шутить: единственная причина, по которой в семье столько врачей: прямой автобус от дома до медуниверситета.
Мама – онкологиня. Римма работает в аптеке. Родя, Альбин и я учимся на лечебном деле. Руслан хотел стать хирургом.
В прошедшем времени.
Придавшись к окну, я смотрю на я смотрю на дома, прохожих, сочную, зелёную листву деревьев. Мы проезжаем библиотеку и кафе, где я часами сидела над одной чашкой кофе, пока группа училась. Я говорила себе, что скоро встану и пойду на пары, но… Продолжала сидеть.
Мама пыталась заставить меня ходить к психологу. Из этого, как всегда, ничего не вышло. Я знаю, о чём они шепчутся, когда меня нет в комнате. Что со мной делать. Как же мне помочь.
Если честно, сама не отказалась бы узнать.
Автобус останавливается за два квартала до фотостудии. Звякает колокольчик над входом, на прилавке золотая кошка размеренно машет лапкой. Девушка за стойкой улыбается мне. На ней тоже вязаный свитер, наверное, сотворённый одним из клонов Ди.
Достаю из кармана пустой конверт и спрашиваю:
– Мне нужен дубль этого заказа. У вас получится его снова напечатать?
Я жду множества неудобных вопросов. Это ваши фото? Вы их сами сняли или нашли конверт под чьей-то кроватью? Но девушка смотрит номер заказа на конверте, вводит цифры в компьютер и подаётся к задней двери.
– Я посмотрю, что можно сделать. Может, у нас осталась плёнка.
Девушка исчезает в задней комнате. Я рассматриваю сияющую кошку, которая так довольно улыбается – у неё-то проблем нет. Из-за двери раздаётся зов:
– Печатаем всё?
– Да, конечно.
– Та же бумага, и адрес?
– Да!
– Доставим через неделю, – она выглядывает из-за двери. – Простите, что долго, сейчас много заказов.
Я не спорю. На обратном пути заезжаю в кондитерскую, вернувшись домой, прохожусь с пылесосом по комнатам и готовлю ужин. В этот раз – на одну порцию больше. Потому что вечером Даша приведёт с собой гостью.
Они появляются втроём: Ди, Родион и третья девушка. «Она очень талантливая» – шепчет Даша, пока та моет руки.
Я ожидала увидеть худое, длинноволосое создание, увешанное амулетами и с отсутствующим взглядом. Вместо этого медиумша оказалась обычной на вид. Светлые волосы – и отрастающие тёмные корни. Несколько простых серебряных колец на пальцах. За ужином она закатывает рукава чёрной водолазки, и мы видим татуировки: птиц, созвездия, надписи на латыни.
Фил появляется на пару минут, вежливо раскланивается с медиумшей, говорит, что у него очень много работы и исчезает. Альбин с интересом выспрашивает у неё истории о призраках; Римма и Родя, переглядываются между собой; а Даша светится от гордости
Медиумша ест с аппетитом, на вопросы отвечает односложно… Но когда я ставлю перед ней тарелку с кусочком торта из кондитерской, неожиданно касается моего запястья.
– Могу я осмотреть комнату, где он умер?
Я не успеваю ответить, вмешивается Альбин:
– Кажется, там что-то с замком. Мила, ты ещё не разобралась?
– Ещё нет. Кто-то запер дверь и потерял ключ.
– Да? Интересно… Туда стоит попасть, это может быть важно, – она принимается за торт.
Мы все молча переглядываемся. Римма встаёт, чтобы помочь разлить чай и за спиной медиумши крутит пальцем у виска. Та, не обращая внимания на неловкость, продолжает:
– Тогда нужно найти место, где он проводил много времени.
Мы снова переглядываемся, чтобы хором ответить.
– Лестница.
– Точно, лестница.
Руслан очень любил читать на ступеньках, заставляя всех, кому хотелось спуститься или подняться, прижиматься к перилам. Тогда это раздражало. Сейчас я ужасно хочу увидеть его на лестнице снова. Я рада была бы снова обойти его, пожурить за то, что кто-то может споткнуться или пролить свой вечерний чай.
Но этого больше не будет.
Мы собираемся на площадке между первым и вторым этажом. Я нашариваю книгу в кармане кардигана, сжимаю её, и медиумша бросает на меня быстрый взгляд. А потом она садится на пол, скрестив ноги по-турецки, и закрывает глаза.
– Садитесь в круг. Беритесь за руки. Я чувствую тут энергию.
Не без труда мы устраиваемся на площадке. Я зажата между Родей и медиумшей, от неё слабо пахнет сладкими духами. Альбин начинает улыбаться, но опускает голову, поймав суровый взгляд Ди.
Мы берёмся за руки и, по очередному приказу, закрываем глаза. Сначала мне кажется, что это глупо. Никто не придёт, у медиумши ничего не получится. Или Ди решила жестоко подшутить надо мной, это в её вкусе. Но потом я слышу спокойный голос:
– Он рад, что ты нашла его книгу.
Откуда она знает?
Я сижу, зажмурив веки пока не становится больно. Сжимаю чужие ладони. Вдруг если отпустить, волшебство пропадёт? А медиумша всё говорит:
– Он заперт в этом доме. Я чувствую любовь, волны любви к этому месту. Но и ещё кое-что.
Я подаюсь вбок, прижимаюсь к её плечу. Можно ли задавать вопросы? Просто услышь меня, скажи, как отправить призрак в другой мир! А она делает глубокий вдох и приказывает:
– Откройте глаза.
Свет ламп слишком яркий. Я моргаю, верчу головой по сторонам и наталкиваюсь на взгляд медиумши. Она говорит так медленно и так спокойно:
– Кто-то хочет, чтобы вы думали, что я покончил с собой.
Она смотрит прямо на меня. То есть, это Руслан смотрит через её пустые глаза.
– Это не так. Убийца…
– Хватит!
Родион вырывает ладонь из моих пальцев. У него тоже глаза слезятся, от света ли? Ди вытирает лицо рукавом, Альбин вжался в перила и смотрит на нас. А я хватаю медиумшу за плечо, трясу, срываясь на крик:
– Что ты хочешь сказать? Кто убийца? Господи, Руслан, поговори со мной!
– Радмила, перестань!
В несколько рук меня оттаскивают, тянут в гостиную. Римма и Родя шепчутся о том, какое мне дать успокоительное, но замолкают, когда в дверях снова появляется она.
Все смотрят на неё, недружелюбно. Не нужно уметь разговаривать с духами, чтобы это понять. А у неё находится смелость ответить им улыбкой:
– Я пойду, да. Извините, что так получилось. Даш, увидимся на работе, – она хватает куртку и выскальзывает за дверь.
У семейства вырывается дружный вздох облегчения. Только не у меня. Я чувствую, что разговор прервали на самом важном месте, будто книгу выхватили из рук на последних страницах. Я вижу: медиумша всё ещё стоит на крыльце и, пока остальные удаляются на кухню, тороплюсь за ней.
У неё в руках сигарета. Она несколько раз щёлкает зажигалкой, затягивается, устало смотрит на меня.
– Слушайте, мне жаль, – наконец говорит она. – я думала, всё пройдёт нормально. Откуда мне было знать, что начнётся такое?
Я только качаю головой. Не знаю, что и сказать.
– Руслана правда убили?
– По крайней мере, он так сказал. Как думаешь, у него есть причины врать? – неожиданно она переходит на «ты».
– Я…
На этот вопрос я могу ответить честно.
– Я не знаю.
Она пожимает плечами и снова затягивается. Мне приходится обхватить себя за плечи – вечер такой холодный.
– Слушай, я бы хотела спросить.
– Да?
– Зеркала… Есть традиция две недели после похорон держать их закрытыми. Но кто-то постоянно срывает покрывала. Зачем?
Медиумша выпускает дым.
– Зеркала – это окна в потусторонний мир. Их закрывают, чтобы душа не заблудилась… Полтергейст может сбрасывать покрывала в знак протеста. Если не хочет уходить. Если ему что-то нужно.
– Что именно?
– А это уже другой вопрос, – она зажимает сигарету в зубах и копается в сумке. – Держи мою визитку. Если хочешь, мы можем провести несколько сессий. Я помогу тебе понять.
– Спасибо.
– И не принимай это близко к сердцу. Призраки тоже могут лгать и недоговаривать. Ещё они бывают не в настроении, понять их сложно.
– Спасибо, – повторяю я.
Она улыбается и, не прощаясь, исчезает в темноте.
Семейство собралось на кухне, за чаем. Мне тоже сделали чашечку, вроде бы даже без валерьянки. Только я не могу сосредоточиться на разговоре или прочувствовать вкус. Взгляд всё время скользит к пустому месту Руслана.
– Знаете, – вещает Фил. – Я пять лет назад писал целый цикл статей о таких фальшивых медиумах. Так вот, судя по вашему рассказу, она даже и не старалась.
– Это смешно. Неужели она думает, что мы поверим в сказку об убийстве, – подхватывает Ди. – Я думала, она нам попрощаться поможет.
Нет, я не могу это слушать.
Прячусь в своей комнате и щёлкаю замком. Обычно никто в доме не запирает двери, но я не хочу, чтобы кто-то заметил, как я лежу на кровати и вытираю слёзы. Глаза опять будут красные, но не могу остановиться.
Затея с экстрасенсом не сработала. Остальные внизу смеются над медиумшей, а я лежу тут одна, в темноте, не зная, что делать.
Кто-то дёргает ручку и начинает барабанить в дверь. Я выключаю настольную лампу – пусть темнота скроет моё заплаканное лицо. А потом поворачиваю замок и встречаюсь взглядами с Альбином.
– Зачем ты заперла дверь? – спрашивает он.
– Просто так.
– Что-то случилось?
Конечно, он видит мои красные глаза и следы слёз на щеках. Но вежливый Альбин никогда ничего не скажет. Поэтому я пожимаю плечами.
– Может быть.
– Ну… Ладно. Слушай, пошли ко мне. Я хочу тебе кое-что показать.
Мне бы лучше полежать тут, обняв подушку. Но остальные, наверное, и так думают, что я понемногу схожу с ума. Поэтому, вытерев слёзы рукавом кардигана, я тороплюсь за Альбином. По пути на чердак он говорит:
– Я хотел посмотреть эти материалы Фила об экстрасенсах.
– Зачем?
Он оборачивается, недоумённо приподнимает бровь.
– Мне любопытно. Тебе, что не бывает любопытно? Ты же не робот!
Не зря я четвёртый месяц подряд тяну на себе всю уборку в доме: потому что сразу замечаю следы в пыли в углу чердака. Две… нет, три коробки открывали. Отпечатки больших ладоней. Разрезанный скотч. Заглядываю внутрь: пусто.
– Что там было?
– Архив Фила. Я уже спросил, не брал ли он документы.
– Дай угадаю, – перебиваю я, – он этого не делал. И никто другой тоже.
Я уже знаю. Никто в этом чёртовом доме никогда не берёт никакие вещи! Они просто пропадают! Я отвешиваю пинок пустой коробке, поднимая облако пыли. Альбин чихает и размахивает руками.
– Подожди, постой! Я кое-что узнал.
– И что?!
Альбин трёт глаза, и они становятся только более красными. Зря он так долго живёт на этом пыльном чердаке. Рукава водолазки закатаны, и я вижу давно побелевшие шрамы на его запястьях.
– Пропали бумаги за период с июня по август двадцать пять лет назад.
– Как ты понял?
– Предыдущие коробки – весна, следующие – осень того же года.
– Кто из нас робот? – я тоже тру глаза и подавляю чих. – Фил помнит, что в них?
– Я спрашивал, но он сказал, это было слишком давно.
– В этом доме всё пропадает, – я сажусь прямо на пол, и смотрю на тёмные ветви искусственной ёлки. – Ключи. Фотографии. Теперь ещё документы.
– Подожди, какие фотографии?
И я понимаю, что жутко проговорилась.
Возможно, Альбин знает о жёлтом конверте, который я нашла под кроватью Ди. Возможно, и нет. В любом случае, это была тайна, наша с призраком, может, ещё и Дашина, но не его. Молчание затягивается. Я вру так же быстро, как и неубедительно.
– Разве не ты говорил, что пропадают фотографии?
– Я точно не говорил!
Но больше вопросов он не задаёт. Я спасена.
Я собираюсь закрыться в комнате наконец-то уснуть, но вместо этого спускаюсь ещё на несколько ступенек, остановившись на площадке. Книжица в кармане, я зажимаю её между ладонями и зову.
– Руслан… Ты здесь?
Не верю, что это сработает ещё раз, но призрак появляется из темноты. Останавливается на ступеньку ниже и смотрит своими полупрозрачными глазами.
Вопрос, нужно задать вопрос. И я спрашиваю, без ухищрений и сложностей, как я бы спросила его, можно ли одолжить конспект по деонтологии или нужно ли покупать молоко:
– Те документы из архива, ты знаешь, где они?
Призрак кивает.
– А фотографии из конверта?
Теперь он медленно мотает головой. Я вцепляюсь в книжку, как в якорь, как в путеводную нить. Не знаю, сколько он пробудет здесь, но мне нужно узнать как можно больше. Чтобы распутать эту чёртову ситуацию, пока никто не заметил, как глубоко я, как глубоко мы все увязли.
– Ты знаешь, что на самом деле произошло? И что мне делать?
На несколько секунд призрак исчезает. Я остаюсь одна, в темноте.
А потом он появляется на нижней ступеньке.
Под моими босыми ногами скрипят половицы. Мы идём друг за другом, призрак брата и я. Вниз по лестнице, через гостиную. Мимо дверей кладовой, спальни мамы, Фила в самый конец коридора.
К двери в подвал.
Наверное, это плохая идея идти в подвал одной, ночью, после спиритического сеанса. Но мой мёртвый брат зовёт, и нужно помочь ему. Поэтому я щёлкаю выключателем и надеюсь, что лампы не погаснут в самый неподходящий момент. Хочу спросить Руслана, что же дальше, но, когда я оглядываюсь, призрак исчез.
В тесном подвале нет ничего пугающего. Котёл, стиральная машинка и несколько корзин с бельём. Ещё сушилка в углу, которая как раз шумит, занимаясь чьей-то одеждой. И уголок, где Ди красит пряжу.
Но я здесь не просто так. Призрак не зовёт тебя в подвал, если там нет ничего интересного.