Часть первая. Проводник из Эркона


Глава 1. Фальшивый мир и маска

Утро встретило… Нет, оно не встретило ничем. Пробудившееся сознание не уловило ни голосов под окном, ни скрипа тележных колёс, ни прочих звуков, присущих городу.

Голова повернулась набок, веки нехотя поднялись. Рядом лежала спутница жизни на вчерашний вечер. Голый череп, пустые глазницы, ряды непривычно длинных зубов, не укрытых губами. Одежды не было (после бурной ночи должна валяться где-то на полу), и красавица без тени стеснения выставила напоказ свои округлые рёбра. Сохранились разве что волосы – длинные секущиеся локоны ниже плеч, разметавшиеся по подушке.

– Не опять, а снова… – пробурчал Линсон себе под нос и нехотя поднялся с кровати, прогоняя остатки сна и насчитывая про себя: «двадцать семь, двадцать восемь…»

Комната выглядела под стать своей хозяйке: обшарпанная мебель, облупившаяся краска, вековой слой пыли на полу и тумбах. Одна из оконных створок догнивала на полу, вторую пришлось аккуратно отворить, надеясь, что не отвалится с петель от малейшего шевеления.

Сорок четыре, сорок пять…

Уличный пейзаж был не лучше. Провалившиеся крыши домов, рухнувшие стены и заборы, скелеты под окнами и ни единой живой души – Эркон выглядел так, словно проводник дрых беспробудным сном целую вечность и проспал крах собственной цивилизации.

– Линсон? – мягкий сонный голос за спиной вывел из транса. – Эй, ты меня слышишь?

Он слышал. И её слова, и уличный шум, наконец-то соизволивший пробиться через мертвенную тишину призрачного города. Звонкие крики играющих детей, уговоры пьяницы, с утра пораньше клянчащего у соседа пару медяков на опохмел.

Линсон моргнул, а когда открыл глаза, обе ставни были на месте – чистые, недавно смазанные, судя по подтёкам масла на петлях. Анрея – кажется, так она вчера представилась, – явно не испытывала недостатка в мастерах на все руки. Одинокая женщина, а гляди-ка: ставни смазаны, ножи заточены, дрова к осени наколоты. Только он, Линсон, ничего полезного в этот дом не принёс, даже стыдно как-то…

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Анрея.

Минута и пятьдесят секунд. Дольше, чем в прошлый раз.

– В полном, если не начинать разговор прежде, чем я успею проснуться, – с улыбкой ответил Линсон и, чуть помедлив, заставил себя повернуться.

Живая, слава богам. Да и чего он боялся? Что мир так и не придёт в норму, а в постели останется лежать истлевший скелет? Не бывает такого, и нечего себя накручивать. Вот она: чистая кожа, голубые глаза, плотные губки. Одеяло натягивать не стала, так и валяется на ногах. И на обозрение теперь выставлены не рёбра, а круглые наливные груди.

– Тебе что, вечером не хватило? – рассмеялась женщина, заметив его взгляд. Сама, впрочем, чуть подалась назад и опёрлась на руки, ещё сильнее выпячивая достоинства – ей, мол, тоже добавка не помешает.

Полчаса спустя он, вспотевший, снова лежал в кровати, а Анрея, опёршись рядом на локоть, поигрывала его волосами. Именно они и привлекали в Линсоне женщин, чего уж себя обманывать. Белые, словно у старика, хотя самому ещё и тридцати не дашь. Дамские пальчики так и лезут к этим локонам поиграться, даже чаще, чем к другим игрушкам, прилагающимся к зрелому мужскому телу.

Хотелось пить. Глаза обнаружили на тумбе недопитую бутыль крепкого кеваринского вина, рука потянулась к спасительному напитку. Не утруждаясь поисками стакана, проводник выдул остатки из горла, прикрыв веки от наслаждения. Что ни говори, а производить спиртное ангелы умели как никто другой. Небесный край, неприступный для чужаков, хранил в дебрях непроходимых лесов секреты непревзойдённого винодельного мастерства, и жители Кеварина не спешили ни с кем ими делиться, выручая огромные деньги на торговле алкогольными напитками.

Часы на стене отбили девять утра, пора и честь знать. Прошлым днём Генрим прислал весточку, что нашёл новых клиентов для похода в Турту. К полудню надлежало явиться к нему в контору, а пока оставалось время прогуляться и развеяться после бурной ночи.

Вторично за утро встал с кровати, нашарил на полу портки, брюки, рубаху и куртку. Анрея лениво наблюдала за процессом одевания, кинув голову на подушку. Разве что в конце заинтересованно навострила зенки, когда Линсон подобрал со стола свои диковинные очки.

Эти были не простыми, что из двух стёкол да двух дужек, а являли собой хитроумный механизм из рычажков и шестерёнок, по форме больше напоминавший маску. Линза в нём была всего одна, и стоила такая игрушка как десяток простых очков, отчего Анрея искренне не понимала, на кой Линсону эта штука сдалась. Богатством своим, что ли, хотел похвастаться? Дамочек городских впечатлить?

Закрепить дужку на носу, другую на ухе, придавить, прищёлкнуть, и вот устройство сидит, словно привинченное – без силы и не пошевелишь.

Не забыл забрать и второй, не менее ценный и столь же странный предмет – крошечный стеклянный пузырёк с барахтающейся внутри живой пиявкой. На вопросы о столь неказистом талисмане Линсон предпочитал отмалчиваться: извивающийся в воде червячок хранил в себе слишком личные воспоминания, от которых проводник так и не смог отказаться.

Анрее, как полагается, был подарен прощальный поцелуй, и только после этого кавалеру дозволялось обуться в прихожей и отправляться восвояси.

Жизнь в Эрконе шла своим чередом. Трудяги нехотя плелись на работу, почтальоны с утра пораньше носились с пачками писем, а дамочки обсуждали свежие сплетни, невесть откуда взявшиеся в едва проснувшемся городе, и одним глазом приглядывали за резвящейся ребятнёй.

Идиллия. Мир и покой. Словно и не лежат в трёх лигах отсюда руины Турты, некогда столицы славного Бартелиона, а ныне – города-призрака, о котором страшных историй ходит больше, чем о мохнатых дурдах и големах Сат-Харима вместе взятых. Рассказывают их тёмными вечерами в тесных компаниях, для пущей жути оставляя гореть одну дохленькую свечку, трясутся, жмутся друг к другу слушатели, но к утру всё благополучно забывается, и идут люди по своим делам. Страх страхом, а жизнь продолжается. Пока проклятие мёртвой столицы не постучало в двери, пока люди не стали иссыхать до костей прямо на ходу, нечего и переживать, попусту нервы портить.

Вышагивая по знакомым с детства улочкам, Линсон миновал жилые кварталы и вошёл в торговый район. Мерное постукивание башмаков и монотонное бормотание горожан вскоре утонули в гуле толпы и зазывающих выкриках местных торгашей.

В былые годы подобные кварталы были излюбленным местом Линсона с подельниками и по совместительству их рабочим цехом. Столько незастёгнутых карманов, столько кошельков на поясах, столько прилавков с яствами и безделушками только и ждали, когда до них доберутся шустрые ручонки голодных беспризорников.

Сам Линсон был не шибко талантлив в карманном искусстве, зато с лёгкостью находил общий язык с любыми замками, за что получил в банде гордое звание ковыряльщика. В тесной толпе он был не так полезен, как Вил или Арамео, зато при чистке домов всякий раз получал главную роль.

Но эти дела давно в прошлом. Сменяются дни и года, поколения уходят, на смену им приходят новые, и вот уже новая партия мелюзги шныряет по торговым кварталам в поисках наживы. Линсон же теперь – солидный и далеко не бедный человек. Больше никакого воровства и мошенничества, только честный и законный заработок. Ну, если не считать того, что походы в Турту сами по себе находятся под запретом. Только ведь запреты эти придуманы из заботы о простых людях, дабы те не погубили себя, завлечённые любопытством и жаждой наживы в пустынные кварталы проклятой столицы.

Линсон же знал, как войти в запретный город и выйти обратно, и не нуждался в подобной опеке со стороны властей. Хотя что-то подсказывало ему: узнай нынешний правитель или другая важная шишка, чем и как Линсон Марей зарабатывает себе на хлеб, и остаток своих дней он проведёт в сыром подземелье в тёплой компании лучших бартелионских палачей, охотно передавая достойнейшим из людей секреты своего тайного ремесла.

– Стой, тварь вшивая!

Болерт, местный пекарь, как же не узнать. Взревел так, что весь люд разом замер, как вкопанный, у иных и покупки из рук повыпадали. Казалось, этот бык в человечьей шкуре был тут всегда. Лет пятнадцать назад, когда Линсон только появился в Эрконе, Болерт всё тем же громовым рыком гонял тогдашнюю детвору, разве что весил он тогда восемь пудов, а не двенадцать.

Воришка тут же показал себя: маленькая нечёсаная головка мелькала в районе людских поясниц и бежала аккурат по направлению к Линсону, а за ним, раскидывая, словно кегли, не успевших убраться с дороги горожан, катилась через толпу туша Болерта, оглашая округу ругательствами и угрозами.

Соблюдая профессиональную солидарность, Линсон поспешно шагнул в сторону, пропуская паренька.

А вот уступить дорогу пекарю не успел.

Громоздкая туша, казалось, даже не заметила столкновения и ничуть не сбавила скорости, а бывший вор в компании ещё пары бедняг уже летел навстречу камням мостовой. Сгруппироваться, выставить руки, кувыркнуться – и вот он вновь стоит на ногах; разве что побаливает правое плечо, принявшее на себя удар осадного тарана.

Собратьям по несчастью повезло меньше. Солидного вида мужичок в камзоле и девушка-служанка распластались на дороге, приходя в себя и пытаясь понять, что произошло. Линсон бегло осмотрел обоих: вроде ничего не сломали, крови нет. Повезло, отделаются парой синяков.

И вдруг его взгляд резко замер, а с лица сошла краска. Нет, не потому, что симпатичная девица выплюнула зуб на ладонь. Рядом с ней на мостовой, поблёскивая металлом шестерёнок, лежали диковинные очки ручной работы, слетевшие с лица проводника.

Пока люди вокруг суетились и помогали подняться упавшим, он спешно подскочил и подобрал устройство. Линза цела, шестерни не помялись, дужка… А вот носовая дужка переломилась и теперь болталась бесполезным куском металла. Порча тебя возьми, как некстати! Если предложение Генрима выгорит, то маска может понадобиться уже сегодня, в целости и сохранности.

Толпа продолжала шуметь и толкаться, обсуждая заурядное происшествие. Линсон поспешил ретироваться, дабы найти тихое и укромное место, где можно спокойно осмотреть поломку. Шум хорош, когда он тебя кормит, в остальных же случаях он только мешает сосредоточиться.

Проходя мимо оставленной без присмотра лавки пекаря, мужчина со сломанным механизмом в руках, казалось, не сделал ни единого движения, разве что в свободной руке откуда ни возьмись появилась посахаренная хлебная косичка. То не воровство, а возмещение ущерба, причём с огромной скидкой. За стоимость этого устройства Линсон был вправе прикатить телегу и увезти с собой весь сегодняшний товар Болерта. Другой разговор, что, заяви он подобное пекарю в лицо, и везти бы пришлось собственное бездыханное тельце.

– Сувениры! Лучшие сувениры! – надрывался громче прочих тощий торгаш за очередным прилавком. – Артефакты прямиком из Турты!

«Ага, из Турты, как же», – хмыкнул Линсон себе под нос.

Много лет назад, когда столицу ещё только накрыло проклятие, соседний Эркон – тогда ещё небольшая деревушка, – в считанные дни стал главным оплотом туризма во всём Бартелионе. И подобные аферисты, толкавшие любой хлам под видом добычи из мёртвого города, в те времена неплохо наживались.

Со временем, конечно, выяснилось, что загадочный уничтожитель Турты никаких волшебных штуковин по дорогам не разбросал, разве что скелеты можно было разобрать на сувенирные косточки. А из тех, кто уходил в мёртвый город на поиски, возвращался в лучшем случае один из десяти; да и тот не приносил с собой ничего, кроме жутких историй о своих подельниках, состарившихся и усохших прямо на глазах, словно для них в один миг пронеслась сотня лет.

Кто-то верил в эти россказни, кто-то нет. А Линсону и верить было незачем. Он видел всё своими глазами и знал: хочешь встретить старость и понянчить внуков – обходи призрачный город за лигу, а лучше за две. И если друзья тебе дороги – хватай их за шкирку и оттаскивай прочь от манящих стен мёртвой столицы. Живым в Турте места больше нет. Сунешься туда – и не успеешь моргнуть, как сам присоединишься к лежбищу скелетов.

В общем, дураков давно не осталось, и в сказки об артефактах из Турты в нынешние дни никто не верил, как и в то, что кто-то в принципе мог в здравом уме сунуться в мёртвую столицу.

Оставив нерадивого торговца искать дураков, Линсон двинулся дальше, вскоре оставив шум торгового района далеко позади. На смену просторным оживлённым кварталам пришли узкие кишкообразные улочки. Петляя меж невысоких домиков и каменных стен, они поднимались вверх и местами так сужались, что не удалось бы расставить руки в стороны.

Долго блуждать по переулкам не пришлось – бывшему вору были хорошо известны все укромные места в любой точке Эркона. Пройти три квартала от рынка, прыгнуть на правую стену, парой шагов поднять себя ещё выше, оттолкнуться назад и ухватиться руками за карниз двухэтажного здания напротив. Подтянуться, вскарабкаться – и вот ты в гордом одиночестве восседаешь на плоской крыше, а перед тобой, уходя вниз по склону, как на ладони лежит весь Эркон.

В центре города возвышаются остроконечные шпили двух башен-близнецов – храм Мекарта и Лисофии, божьей пары. Если скосить взгляд вправо, то чуть правее них, у самого горизонта, далеко за городскими стенами, можно увидеть серую громаду мёртвого города. Турта.

Линсон осмотрел механические очки, как всякий раз осматривают поломанную вещь, надеясь, что вот сейчас подправишь, подкрутишь, стукнешь, и всё заработает как прежде, и не придётся отсыпать мастеру монеты за починку.

Само собой, подправить не получилось. Носовая дужка отломилась и болталась на соплях, а без неё устройство могло разве что повисеть на ухе заместо серьги. Дешёвая подделка… То ли дело оригинал – там сплав совсем другой. Его хоть об стену кидай, даже царапины не останется.

Линсон сам не заметил, как тот самый оригинал оказался у него в руке, извлечённый из-за пазухи. На вид – ещё один экземпляр тех же самых механических очков. Рычажок, шестерёнки, выдвижная линза, крепление на нос и ухо. А на деле…

Рука с механизмом медленно поплыла к лицу.

Нет, Линсон!

Мало тебе просыпаться со скелетами в кровати? Сегодня наваждение держалось целых две минуты, а ведь раньше за считанные секунды проходило. Увлечёшься этой линзой – видит божья пара, однажды вообще назад не вылезешь, и будешь весь остаток дней видеть перед собой мертвецов и развалины, а сёстры в богадельне будут тебя кашкой с ложечки кормить да утки подставлять.

Но искушение сильно… Одеть на лицо Окуляр – не бутафорскую поделку бесчестных торгашей, а настоящий, работающий артефакт из мёртвого города. Притронуться к недоступной никому из смертных истине, заглянуть в окно, разделяющее жизнь и смерть. Говорите, однажды не выберусь назад? Так в один прекрасный день, скажу я вам, мы все уже никуда не выберемся, так на кой себя беречь?

Дужка на левое ухо, дужка на нос, щелчок крепления. Потянуть мизинцем за рычаг, и линза, потрескивая шестерёнками, надвигается на глаз. И больше это не глаз простого смертного, и перед ним – больше не шумный и сочащийся жизнью Эркон.

Теперь Линсон одиноко восседал на запылённой крыше давно покинутого дома, а вокруг него, опускаясь вниз по склону, простирались руины вымершего города. Бесцветные, посеревшие дома, в одном провалилась крыша, у другого раскрошилась от времени стена. Вроде бы, природе полагается вступить в свои права, но внизу ни деревца, ни травинки.

И башен-близнецов больше нет. Одна ещё стоит, возвышается над обломками соседа, переломившегося ровно посередине и лежащего сейчас грудой обломков на храмовой площади. Интересно, чья же башня уцелела – Мекарта или Лисофии? Божья пара всегда так и называлась, и никто никогда не задумывался, кто из них стоял слева, а кто справа.

Вокруг города картина не лучше. Вместо густых рощ – чернота усохших стволов, вместо полей – голая серая пустошь. Сходи до озера, что на западе, глянь через линзу – и увидишь пустую впадину без единой капли влаги.

Единственное, что не претерпело изменений, так это Турта. Всё так же стоит на горизонте, разве что теперь куда лучше вписывается в окружающий пейзаж.

Вот такое оно, наше будущее. Надейтесь сколько угодно, что дальше столицы проклятие не пойдёт, но правда – вот она, в этом стёклышке на шестерёнках. Всё уже предрешено, и заранее известно, как будут выглядеть все ваши города, поля и леса, когда зараза доползёт до них.

А значит, живи, пока можешь, и не надейся на божью помощь. Вон они, боги. Один уже обвалился, да и второй скоро рассыплется рядом с ним, и наша почитаемая божья пара вновь объединится.

К счастью, у Линсона имелся план, как утяжелить свой кошелёк и, если не спастись от проклятия, то хотя бы укатить от него как можно дальше, хоть на край света. А уж там видно будет, сколько нажитого богатства он успеет спустить, прежде чем этот грешный мир встретит свой конец.

Закрытый волшебной линзой глаз осматривал мрачную панораму, пальцы медленно крутили широкую шестерню вокруг стекла, приближая и отдаляя изображение. Без своих волшебных свойств Окуляр мог бы стать неплохой заменой биноклю, но если и был способ переключить фокус на реальный мир, Линсон так и не отыскал нужного рычажка.

Если долго сидеть с Окуляром на лице, то начинало казаться, будто артефакт тянет тебя прочь из этого мира, пытается утащить за собой в царство вечной смерти. Нечто схожее Линсон испытывал по утрам, просыпаясь словно в иной реальности. Чувство было слабым, не более чем мелким наваждением, и прогонялось простым усилием воли, но проводник понимал, что долгая игра с огнём может плохо для него закончиться.

Ещё одна вылазка. Может, две. И больше здесь оставаться нельзя.

Щёлкнули шестерни, линза вернулась на лоб, спрятавшись в недрах механизма, и мир вновь наполнился красками. Крутились флюгеры на ветру, трепыхались простыни на верёвках, меж домов мелькали людские силуэты.

Сложив дужки и сунув волшебную линзу за пазуху, Линсон ловко спрыгнул с крыши и, отряхнув одежду, направился в ремесленный квартал.

***

На входе в мастерскую проводник разминулся с единственным посетителем, тащившим увесистый свёрток ткани с чем-то тикающим внутри. Толкнув дверь, он вошёл в тесный зал, обильно заставленный витринами со всевозможными часами, замками, очками и прочими штуковинами, которых не выкует простой кузнец. На полках с оптикой по соседству с очками и моноклями нашёлся и хорошо знакомый Линсону механизм с выдвижной линзой на левый глаз – больше такие нигде не продавались.

Магазин Фартхари никогда не ломился от покупателей. Из всех народов, деливших с людьми Срединный континент, дурды имели самую скрытную натуру и почти никогда не покидали пещер родного Дурдека, а ещё, чего уж таить, отличались безобразным внешним видом – по крайней мере, по людским меркам.

Результат был вполне предсказуем. На скрытность и нелюдимость подземной расы недалёкие люди ответили взаимностью, и дурды, случись им всё же забрести в одно из людских королевств, непременно натыкались на страх и неприязнь к своим персонам.

Уж неизвестно, на какие неприятности нарвался Фартхари у себя на родине, что ему пришлось доехать аж до самого Эркона, и тем более не ясно, под какими веществами ему пришла в голову идея открыть здесь мастерскую. Дурду! Мастерскую! Спасли парня только его мастерство, несравнимое с местными умельцами, да заниженные цены, иначе в лавку никогда не ступила бы нога честного горожанина. Люби дурда, не люби, а кошельку на твои предрассудки глубоко плевать.

Сам хозяин мастерской сидел за столом в дальнем конце помещения, но мало кто смог бы его там заметить. Подземный народец не любил свет, и прилавок мастера был надёжно укрыт от бьющих в окна солнечных лучей, а чёрная шёрстка делала его и вовсе невидимым.

Уже случалось пару раз, что грабители, не застав хозяина на месте, пытались обнести мастерскую. А после вылетали, вереща на всю улицу и держась руками за прокушенный зад.

Чтобы описать внешность заурядного представителя дурдов, лучше всего подойдёт слово обезьянка. Или, если хотите, демонёнок. Скрюченная мохнатая фигурка забралась с ногами на стул и всё равно еле виднелась из-за столешницы.

Сложение мохнатого народца не шибко отличалось от людского, но из-за своих размеров дурды тонули в штанах и пиджаках взрослых мужчин, отчего вынуждены были присматриваться к детским нарядам или шить их на заказ. Вот и этот в своих ребяческих, засаленно-голубого цвета рубахе и бриджах смахивал скорее на пацанёнка, не поладившего со злобным колдуном, нежели на искусного мастера.

Мозолистые серые лапки ковырялись в разобранных очках, подгоняя расстояние между линзами. На посетителя дурд не обращал внимания. Чего надо будет – сам скажет, если язык не отсох.

Вместо слов Линсон бросил на стол повреждённый дубликат волшебного Окуляра.

– Развалился твой шедевр, великий мастер.

– Ещё б не развалился, когда его так на стол кидают, – проворчал демонёнок, докрутил какой-то болтик и отложил очки в сторону. Поднял механизм, повертел перед мордой. – Ну чё, носовой дужке каюк, придётся новую прилаживать. Завтра приходи, полсотни медных щитов с тебя будет.

– Не пойдёт, дубликат нужен уже сегодня, – твёрдо ответил Линсон.

– Чё, опять на дело?

Проводник кивнул.

– И прям сёдня? Неее. Если только на клей прилепить, но долго так не проносишь.

– Никаких клеев, Фартхари. Механизм должен быть как новый, – настойчиво повторил Линсон.

– Как новый, ишь чё захотел… Тогда новый и покупай! Тридцать серебряных, как обычно.

Десять лет тому назад, открыв волшебные свойства артефакта, Линсон быстро сообразил, что показывать такую драгоценность на людях никак нельзя. В первом же злачном квартале сначала отнимут, а уж потом будут разбираться, что за это диковинная штука, как ей пользоваться и почём толкнуть скупщику.

Всё время хранить Окуляр под подушкой тоже не выйдет. В развалины Турты без него и клиентов не проведёшь, и сам сгинешь; приходится надевать. А клиенты – люди неглупые. Живо сложат дважды два и поймут, что именно шестерёночная маска на лице подсказывает проводнику, куда можно ступать, а где Порча очередную ловушку заготовила.

Тогда-то и пришла в голову простая идея: раздобыть дубликат устройства и носить его на людях, а настоящий Окуляр беречь для вылазок в мёртвый город. Пусть клиенты крутят у виска и думают, что этот чудак всегда и везде таскает на голове свои шестерёнки, а в самом Эрконе, если маске вдруг случится сменить владельца, то грабители не обнаружат в ней ничего, кроме обычной линзы, да сдадут в ближайший ломбард.

Тут и пригодился старый знакомый Фартхари, в былые времена охотно снабжавший Линсона отмычками, кусачками и прочим рабочим инструментом, которым постеснялись бы торговать честные купцы.

Дурд был отменным мастером и умел держать язык за зубами. Кроме того, получив заказ на копию Окуляра и быстро вникнув в суть дела, он тут же предложил другу-человеку свою идею: сделать так, чтобы Линсон стал не единственным в Эрконе обладателем диковинных очков, дабы не светиться в толпе, словно король Иорий в золочёной мантии. Чем больше масок будет мелькать на улицах города, тем меньше каждая из них привлечёт внимания.

Советы эти, понятное дело, раздавались не из желания помочь, а от банальной жажды наживы. Ведь проспонсировать изготовление первой партии окуляров предстояло именно Линсону. Но план и правда был хорош, и бывший вор, поскрипев зубами, вывалил на прилавок шесть сотен серебряных бартелионских щитов.

Уже через неделю на витринах появилось хитроумное устройство с линзой на шестерёнках, собранное, как уверял хозяин лавки, в лучших мастерских Сат-Харима, а каждый вошедший в лавку объявлялся сотым покупателем и получал диковинную штуку в подарок. Со временем Фартхари удалось ввести какую-никакую моду на механические маски и начать неплохо навариваться на их продаже – уже без участия Линсона. Так, слово за слово, устройства стали всё чаще появляться на лицах горожан, чего и добивался бывший вор.

Три десятка серебряных кругляшков с изображением пятиугольного щита высыпались на прилавок. Обезьянья лапка жадно сгребла их и вручила взамен новую, ещё блестящую от чистки и полировки копию механизма.

Сломанную вещь Линсон забирать не стал. Пускай жадный дурд порадуется – ведь к завтрашнему дню починит и как пить дать выложит на полку рядом с новыми. Ничего, жадность жадностью, а товарищ он надёжный. Если бы не умелые руки Фартхари, то ещё неизвестно, чем закончилась бы эта рискованная затея с волшебной линзой.

Время приближалось к полудню. Пора было навестить Генрима.

Глава 2. Ангел и рыцарь

Прячься там, где тебя никто не станет искать.

Так рассуждал Генрим Галарой, владелец туристической конторы на южной окраине Эркона и бесценный подельник Линсона, отвечающий за поиск клиентов. Договоры о походе в запретный город заключались в том же кабинете, где возбуждённые туристы заказывали экскурсии по городским достопримечательностям, а Линсон Марей числился в штате рядовым гидом.

Охранник в вестибюле кивнул проводнику и пропустил его на второй этаж, где Линсона уже дожидался Генрим, против обыкновения выскочив в коридор. Чего это он? Боится, что подельник забудет нужную дверь?

Но разодетый толстячок с пробивающейся на макушке лысиной и впрямь выглядел не на шутку встревоженным, переминаясь с ноги на ногу и нервно потирая руки.

Что всё это значит? Нас раскрыли? В кабинете уже сидит городской дознаватель в компании отряда стражников и дожидается его, Линсона? Или главарь одной из преступных группировок Эркона прознал об их деятельности и желает взять прибыльное дело под своё крыло?

Генрим заметил появившегося в коридоре напарника, но не спешил подавать какие-либо знаки. Не убегать, не притворяться обычным сотрудником, явившимся узнать, нет ли новых заказов.

Уж не решил ли толстяк сдать напарника? Нет, вряд ли. А если вдруг что, дорогу вон к тому окну в конце коридора никто не преграждает, и улицу внизу никто не караулит – Линсон проверил это перед тем, как войти в здание.

Едва проводник приблизился, настороженно вслушиваясь в тишину за дверью кабинета, Генрим сгрёб его за плечо и привлёк к себе. Осмотрелся, нет ли в коридоре посторонних, и зашептал в самое ухо:

– В общем, так. У меня в кабинете сидят ма'аари и голем. Самые настоящие! И не какие-нибудь мелкие сошки, а официальные посланцы Кеварина и Сат-Харима. Оба, да, представь себе! Так что веди себя учтиво, не забудь поздороваться как надо! Уж не знаю, чего им понадобилось в Турте, но нам лучше сдохнуть обоим, чем провалить такой контракт! Всё понял?!

Ах, так вот в чём дело. Никакой западни, никаких заговоров. Слишком уж разошлась твоя фантазия, Линсон. Мог бы и сам догадаться, что в мире существует лишь одна вещь, способная заставить Генрима обливаться потом и трястись, словно в лихорадке – это звон золотых щитов. Толстяк боится, что крупный куш убежит у него из-под носа, вот и нервничает, как на первом свидании.

Зря боится. Кто бы ни ждал там, за дверью, но если эти ребята и впрямь хотят сунуться в мёртвый город, то общение с необразованным доходягой они уж как-нибудь переживут.

Вежливо, но настойчиво отпихнув толстячка в сторону, Линсон толкнул дверь кабинета и вошёл внутрь.

Кабинет директора туристической фирмы «Г.Н. Галарой» был достаточно просторным и мог безо всякой давки вместить в себя дюжину посетителей. Два громадных окна щедро заливали в помещение потоки света, выставляя на обозрение заказную мебель, мягкие стулья и богатую отделку стен.

Своё рабочее помещение Генрим содержал в куда большем порядке, чем самого себя. Бумаги сложены аккуратными стопками, ящики задвинуты, стулья составлены впритык друг к другу вдоль стены, кроме двух, выставленных в центре кабинета специально для гостей. Впрочем, оба посетителя предпочли остаться на ногах.

Первая гостья стояла, привалившись к дубовому столу у левой стены и скрестив руки на груди. Бегло осмотреть её не представлялось возможным, взгляд невольно останавливался на всём: на симпатичном, гордо вздёрнутом личике, на белых, словно снег, волосах, о каких могли только мечтать самые белокурые из городских красавиц, на точёной фигурке и горделивой осанке, на обтягивающей походной одежде, вышитой серебряными нитями…

И на двух жуткого вида крыльях за спиной. Жуткого, потому что Линсону на миг показалось, будто на него опять свалилось утреннее наваждение, и часть этой очаровательной девицы он видит через призму смерти и разложения. Крылья усохли, скукожились, давно растеряли перья (если те вообще были) и в целом выглядели так, будто их обладательница уже месяц как лежит в гробу, а не стоит напротив, живая и здоровая, смеривая вошедшего человека безразличным взглядом.

Если верить слухам и заверениям самих ангелов, то у них на родине эти крылья вполне себе работают и позволяют своим владельцам летать не хуже птиц, но в Энкоре редких гостей из Кеварина Линсон видел только такими – с двумя усохшими тряпками за спиной, годными разве что отгонять комаров да обмахиваться в жару.

Второго клиента можно было по ошибке принять за декоративный доспех, если бы не странное решение проектировщика поставить декорацию лицом к окну. Рыцарь, с ног до головы закованный в тёмно-коричневые латы, стоял неподвижно, ничем не выдавая наличия под слоем брони живого человека.

Потому что никакого человека там не было.

Големы Сат'Харима не имели живых тел и представляли собой вот такие ходячие груды металла. Молва гласила, что они не нуждались ни в еде, ни в отдыхе, и могли жить вечно.

Опять же, всё это было известно Линсону лишь по слухам. В детские годы, когда молодой воришка жил в густонаселённой столице, его интерес к людям и иным народам измерялся возможностью срезать у них кошелёк или стащить что-нибудь съестное, а не выяснять, что находится внутри латных доспехов.

После гибели Турты пятнадцать лет тому назад новой столицей Бартелиона стал Монрон – крупнейший восточный город королевства, а чудом спасшемуся Линсону пришлось перебраться небольшой городок, находившийся в нескольких часах пути от сгинувшей столицы. Эркон, хоть и заметно разросся за прошедшие годы, так и остался среднего размера городишком и редко принимал в свои стены гостей из соседних стран. Если улицы Турты прямо-таки кишели представителями всех известных народов, то в Эрконе заезжих ангелов, големов и дурдов можно было перечитать по пальцам, да и те не горели желанием выдавать первому встречному секреты своих соплеменников, так что большинство горожан знало о них больше по картинкам да выдуманным россказням.

Голем повернулся на удивление тихо, не скрипнув ни единой железкой, только сапоги глухо ударили паркет. Наверное, внутри и правда не имелось ни пряжек, ни кольчуги. На лицевой пластине шлема были выплавлены символические изображения глаз, рта и носа. Никаких прорезей в них Линсон не заметил, только на месте зрачков поблёскивали две маленькие линзы.

– Привет, меня звать Линсон. Линсон Марей. Будем считать, что я поздоровался по вашим обычаям и сделал, что там ещё полагается, – радушно произнёс бывший вор, закончив осмотр будущих клиентов.

Из-за спины тут же выскочил Генрим и подобострастно затараторил:

– Не сердитесь, прошу вас! Парень рос на улице, ни воспитания, ни образования. Откуда же ему знать правила этикета достопочтенных ма'аари и граждан Сат'Харима? Но не сомневайтесь – проводник он первоклассный. Ещё ни один из клиентов Линсона не пострадал во время похода, все вернулись в Эркон целыми и невредимыми!

«Вообще-то, один всё-таки помер», – припомнил про себя Линсон, неспешно поедая украденную косичку, пока взволнованный напарник без устали чесал языком. Но твоя правда, Генрим – новым клиентам знать об этом ни к чему. К тому же, тот парень сам был виноват в своей кончине.

– Позвольте вас представить! – толстяк шагнул ближе к девушке и повернулся к напарнику, но та резко оттолкнулась от стола и выступила вперёд, заставив банкира испуганно отскочить.

– Мы в состоянии сами себя представить, господин Галарой, – не терпящим возражений тоном заявила крылатая дева. – Я – представительница народа ма'аари, что проживает под небом Кеварина, по рождению названная Сайтеми. Как член элитной гвардии Серебряных Крыльев, по решению совета Эл'таро и с молчаливого дозволения Ва'лара я была отправлена в город, называемый Туртой, с миссией особой важности.

«Сайтеми», – запомнил Линсон. Прочие заумные термины и звания его не касались.

– Учитывая опасности, что таит в себе, как вы его называете, мёртвый город, я не могу рисковать успехом миссии, отправляясь туда в одиночку, и вынуждена прибегнуть к услугам проводника. Насколько удалось выяснить нашим агентам, единственным человеком во всём Бартелионе, оказывающим подобные услуги, являетесь вы, Линсон Марей.

– Вы всё правильно поняли, – кивнул Линсон. – А теперь давайте поподробнее, что у вас за миссия. И никакой секретности – я буду отвечать за вашу безопасность в Турте и должен знать, чем нам предстоит заниматься.

– Будь это секретом, мы бы сейчас не разговаривали, – резонно заметила дева. – Народ ма'аари крайне обеспокоен аномальным колдовством, поглотившим целый город, а также полным бездействием властей Бартелиона в данном вопросе. Вот уже пятнадцать лет Турта отрезана от остального мира, а вы, люди, и пальцем не пошевелили, чтобы разобраться в происходящем. Как будто этого было мало, ваш невежественный правитель посмел отказать послам Кеварина в проведении полноценной исследовательской экспедиции, вынудив нас действовать тайно. Что же касается конкретных задач, мне поручено совершить общее исследование аномальной зоны внутри городских стен, а также провести эксперимент с семенами священного древа нар'силен, привезёнными из Кеварина. Для простоты понимания на ваш язык это название можно перевести, как «древо жизни».

– Жизнецвет. Так лучше звучит, – подсказал Линсон.

Сайтеми кивнула.

– Моя задача – высадить семена в разных районах погибшего города и проследить за результатом их роста. Это означает, что одним походом мы не ограничимся, и возможно, что ваши услуги потребуются мне повторно. Конечно же при условии, что первый поход окажется успешным.

Теперь и у Линсона ёкнуло сердце, разве что скрывать своё волнение он умел лучше, чем пузатый подельник. Несколько вылазок! Если все они пройдут без происшествий и ангел не кинет с деньгами, то можно будет сразу сворачивать лавочку и отправляться на заслуженный отдых! А если она и правда посланница своего крылатого царька, или кто там у них правит, то и ценник можно вздёрнуть минимум вдвое. Теперь понятно, чего Генрим так трясётся.

И, словно решив добить и без того взволнованных собеседников, крылатая дева озвучила цену вопроса:

– С учётом выделенных на мою миссию денежных средств, за первую вылазку в Турту я готова заплатить пять тысяч золотых щитов.

Линсон так и крякнул, раскрыв рот.

Тут уже не было смысла скрывать восторг и строить серьёзную мину. Ангелы не дураки, и, раз уж смогли прознать про их с Генримом тайную деятельность, то и людские расценки им должны быть хорошо известны. Пять тысяч золотых – это же целое состояние! Простой работяга таких денег и за всю жизнь не заработает, даже если перестанет есть. Да и Линсон, хоть и брал за свои услуги весьма недёшево, больше тысячи за вылазку ещё не видел.

При таком раскладе уже незачем думать о втором походе, на который так надеялась дева. С пятью тысячами за пазухой можно будет в тот же день собирать манатки и укатывать на солнечные берега Вендарлена, и пускай ангел дальше сам разбирается.

Но пора взять себя в руки. Хоть пять тысяч, хоть десять, отрабатывать их придётся одинаково. С ангелом всё было ясно: провести в Турту, поводить по улицам, подождать, пока крылатая сажает свои зёрна. Не сильно-то и отличается от привычных походов, когда богатых клиентов тянуло на экстремальный отдых или охоту за сокровищами. Город уже пятнадцать лет как вымер, а глупцы всё так же верят в сказки про валяющиеся на дороге волшебные артефакты.

– По рукам. Теперь послушаем голема.

Линсон повернулся к живому доспеху. За всё время беседы с ангелом тот ни разу не шевельнулся и не издал ни единого звука. Когда из-под шлема зазвучал его приглушённый металлический голос, стальная маска осталась бесстрастной и неподвижной.

– Алмейтор зен Калхуар. В прошлом меня знали как известного учёного и члена Палаты Мудрецов, ныне же я – посланник и доверенное лицо Палаты Владык Сат-Харима, посланный в Турту с целью сбора душ моих соотечественников.

– Сбора душ? – переспросил Линсон.

– Беспокоиться не о чем. Лично вам ничего делать не придётся. Сбором и поиском я займусь самостоятельно, от проводника же требуется лишь провести меня в город.

– Это понятно. Не могу же я искать то, о чём впервые слышу. Но что это за души такие, и откуда они взялись в мёртвом уже полтора десятка лет городе?

– Откуда взялись?.. – в стальном голосе, звучавшем из-под маски, промелькнула задумчивость.

Голем говорил о вещах, привычных и очевидных для его народа, но человек – да и ангел, пожалуй, тоже – понятия не имели, о каких таких душах идёт речь.

– Ах, ну да. Мне следует прояснить данный момент. Души големов не «взялись» в Турте – они оттуда никогда и не пропадали.

– Всё равно не понимаю, – буркнул проводник.

– Я иду за душами соплеменников, оставшихся здесь в тот злополучный день, когда на столицу Бартелиона обрушилось губительное бедствие… А также всех тех, кто предпринимал попытки попасть в город после, но так и не вернулся обратно.

Здесь удивляться было нечему. Порча не щадила ни плоть, ни металл, не отличала живые расы от волшебных тварей, и ходячие доспехи, оказавшиеся в густонаселённой столице в день катастрофы, пали вместе с остальными. Нередко Линсон, шныряя по развалинам города, натыкался на ржавые обломки големов, рассыпавшиеся от времени, что двадцать лет тому назад резко ускорило свой бег в этом месте.

– И ты… вы, големы, верите, что спустя столько лет в руинах что-то сохранилось?

– Нам не нужно верить, ибо мы знаем. Души големов бессмертны, господин Марей… Чего нельзя сказать о наших каркасах, не устоявших перед разрушительной силой проклятия. Именно поэтому я, обладая практически неуязвимым телом, тем не менее вынужден прибегнуть к вашим уникальным услугам. Цена моя та же, что и у посланницы небесного народа – пять тысяч золотых.

Линсон задумался – не о душах големов, а о предстоящей работе. Если для ангела было достаточно обычной прогулки с остановками для посадки семян, то с големом дело обстояло чуть сложнее. Если он ищет определённые предметы, то захочет пройти в определённые места. А Турта – это вам не проходной двор, она не позволит бродить где вздумается.

Но пять тысяч – это пять тысяч.

– Хорошо. – Линсон хлопнул в ладоши. – Я узнал всё, что нужно. Теперь пора ознакомить вас с условиями договора.

– Нам придётся что-то подписывать? – подняла бровь Сайтеми.

– Подписывать? Нет, вовсе нет, – вмешался в разговор Генрим. – Наша с Линсоном деятельность, как вы понимаете, не совсем… согласована с властями. Так что при заключении сделок мы обходимся без официальных бумаг. Это, конечно же, вовсе не означает, что мы намереваемся вас обмануть, но также не означает и того, что клиенты пойдут в столь опасное место без предварительного инструктажа.

– Хорошо, мы слушаем.

– В таком случае, условие первое, – начал Линсон. – Оплата за услуги проводника производится сразу и полном объёме, здесь и сейчас. Никаких «половина сейчас, половина потом», и, уж тем более, никакого возврата средств, если вас вдруг что-то не устроит.

Дева нахмурилась, голем, если и был недоволен, не имел возможности это выказать.

– Поверьте, я бы и сам рад предложить более мягкие условия, – как бы оправдываясь, добавил проводник, – но тогда меня самого надувал бы каждый второй клиент. Деятельность не узаконена, к судье в случае чего не пойдёшь, а выбивать долги силой я как-то не научился. Не тот профиль, знаете ли.

На лице ангела по-прежнему читалась подозрительность.

– Но чтобы наше сотрудничество оставалось более-менее честным, за вами, в случае обмана с моей стороны, остаётся право тихонько прирезать меня в тёмном переулке.

– Или меня! – азартно добавил Генрим, словно предлагал нечто весёлое. – Линсон-то, может, и спрячется, ищи его потом по подворотням, а уж я никуда не денусь. Каждый рабочий день как штык здесь, в своём кабинете.

– Ладно, мы поняли, – вздохнула дева. Говорила в основном она, голем же молча стоял в стороне. А ещё Сайтеми то и дело произносила «мы», как бы отвечая за двоих сразу. Похоже, перед встречей оба посланца успели как следует пообщаться и войти друг другу в доверие. Потому, наверное, и цена у них так совпала.

Один, значит, нёс с собой больше, но решил не платить больше второго. Такие мысли сами собой закрутились в голове проводника, но он быстро прогнал их. Денег и так навалят с горой, не о них сейчас следует переживать.

– Ещё какие-нибудь условия? – спросила Сайтеми.

– Второе, куда более важное, так как от него будут зависеть уже не деньги, а ваши драгоценные жизни. На время пребывания в Турте вы оба должны беспрекословно подчиняться моим командам и в точности исполнять всё, что я потребую.

Разгладившееся было лицо ангела вновь прорезали недовольные морщинки.

– Не беспокойтесь, я не заставлю вас раздеваться или плясать себе на потеху. Но один шаг не в ту сторону – и я даже не возьмусь собирать ваши бренные косточки, чтобы отправить на родину. Так что, если я говорю стоять – значить стоять, говорю бежать – значит бежать. Говорю, что мы не можем пройти вон по той просторной и чистой улице – значит не можем. Это ясно?

Клиенты согласно кивнули.

– Третье и последнее. Я приложу все усилия, чтобы вы выполнили, что там собирались выполнять, и вышли из Турты на своих двоих. Но если вдруг по каким-то причинам один член группы будет ранен – например, ослушается моего приказа и залезет в ловушку, – возиться с ним никто не станет. Если один из нас не сможет двигаться дальше, остальные пойдут без него. Если вляпаетесь в неприятности оба – я возвращаюсь в Эркон и считаю работу выполненной. Есть вопросы?

– Не скажу, чтобы я была рада озвученным условиям, – протянула Сайтеми, переглянувшись с големом, – но выбирать не приходится. Мы согласны. Когда отправляемся?

***

Анорен широко расправил крылья, замедляя падение, и приземлился на белокаменную мостовую жилого квартала. Несмотря на всю возможную аккуратность, ноги больно ударились о твёрдый камень, и старый ма'аари едва не покатился по дороге.

Он был уже слишком стар для полётов. Пройдёт ещё месяц-другой, и придётся, того и гляди, передвигаться пешком, по-человечьи. Над городом парили в небе десятки крылатых силуэтов – молодые, полные жизни, способные хоть целый день напролёт не касаться земли. Анорен им завидовал, но не смел спорить с судьбой. У всего есть своё начало и свой конец, и жизнь дряхлого ма'аари, отсчитавшего уже восьмой десяток лет – не исключение.

Морщась от боли в стопах и коленях, старик проковылял к крыльцу и вошёл в невысокое двухэтажное здание с круглыми стенами, где вместе с Нерони успел прожить добрых полсотни лет. Теперь в этом доме остался лишь один хозяин.

Некогда уютный гостевой зал был невыносимо пуст. Не задерживаясь, Анорен поплёлся вверх по лестнице, радуясь, что в своё время не ограничился дырой в потолке, как любила делать легкомысленная молодёжь.

Поднявшись на второй этаж, он остановился, опираясь рукой о перила. Верхняя комната словно застряла во времени, ничуть не изменившись за прошедшие годы. Солнечный свет, с трудом пробиваясь сквозь алые занавески, почтительно сохранял в круглом помещении лёгкий полумрак.

По городу ходили слухи, будто старый вдовец превратил комнату почившей жены в настоящий музей, и, чего таить, так оно и было. Тумбы, кресла, диван и овальный письменный стол стояли в строгом соответствии с тем, как расположила их тогда ещё живая Нерони. Это место стало для Анорена святилищем, пожалуй, даже более ценным, чем Небесный Престол Ва'лара.

Старик не смел ничего здесь менять и переставлять, даже уборку он проводил со всей осторожностью, боясь хоть на дюйм сдвинуть вазу на столе или флакон на прикроватной тумбе. У Анорена не было гостей, а если бы кто и зашёл на бутылочку коньяка, то ни за что не был бы допущен на верхний этаж, дабы не нарушить неприкосновенность столь дорогих сердцу стен. Появление посторонних в комнате жены вдовец счёл бы святотатством.

Вот уже шесть лет в эту часть дома не ступал никто, кроме самого хозяина да, быть может, призрака любимой Нерони. Не то чтобы старый ма'аари верил в потустороннее, но слух, не оставивший Анорена с годами, то и дело улавливал доносящиеся сверху странные звуки. То стук, то шорох, то, поднявшись в пустую комнату, случалось заметить лёгкое колыхание покрывала на кровати.

Вот и сейчас, бегло осмотрев комнату, намётанный глаз уловил изменение – столь мелкое и незаметное, что никто другой не обратил бы внимания. Край шторы у правого окна чуть изогнулся, нарушив идеальную симметрию.

Покачав головой, Анорен приблизился к окну и поправил ткань. Теперь всё было на своих местах.

Старик ещё раз обвёл взглядом комнату, тяжело вздохнул и, вернувшись к лестнице, стал спускаться, осторожно нащупывая каждую ступень. День в столице Кеварина шёл своим чередом.

Глава 3. Правда о стальном народе

Пятеро подростков сошлись в круг в середине комнаты. Свечей не было, и хотелось успеть с ритуалом, пока свет заходящего солнца ещё проникал в сломанное окно покосившейся лачуги на окраине Турты. Меж ними на видавшей виды табуретке лежал ломоть чёрствого хлеба, горстка заляпанных медных монет и порванный ботинок.

Было зябко. Осень вступала в свои права, и это, как всегда, сулило тяжёлые времена для уличных беспризорников.

Арамео, вожак шайки, вытянул перед собой руку; меж сжатых пальцев поблёскивал крохотный пузырёк, внутри что-то шевелилось. Вил и Линсон приложили свои кулаки. Следующим в них уткнулась здоровая ручища Тореса – содранные костяшки ещё не зажили после драки с бандой беззубого Филигала. Завершил этот круг маленький кулачок плоскогрудой Перри, втиснувшийся между Торесом и Линсоном. Всего их было пять, и в каждом поблёскивал таинственный пузырёк.

– Мы собрались здесь, дабы перед лицом друг друга принести клятву беспризорника, самую нерушимую из всех клятв. – Молодой главарь силился придать своему хрипловатому голосу напыщенность, подчёркивая значимость момента. – Стоя над тремя символами суровой уличной доли, мы клянёмся: стать единым целым, никогда не предать и не потерять друг друга, а если потеряем, то найти любой ценой, чтобы воссоединиться вновь.

– Клянёмся, – тихо вторил нестройный хор четырёх голосов. Приходилось почти шептать, чтобы не привлечь взрослых с улицы – ведь всенепременно посмеются и, чего доброго, разгонят глупое сборище.

– Клянёмся, что останемся собой, что никто не посмеет повелевать нами, указывать и переделывать нас на свой лад. Клянёмся не согнуться пред злой волей жестокого мира, а если один из нас оступится на долгой дороге, подать ему руку и вернуть на истинный путь.

– Клянёмся.

Воля жестокого мира… Долгая дорога… Истинный путь… Стоило отдать вожаку должное – Арамео не только где-то вычитал, но и умудрился запомнить мудрёные слова, чтобы без запинки зачитать их в день клятвы.

– Клянёмся ни через год, ни через целую жизнь не изменить своим идеалам, не забыть дней, проведённых на улице. Клянёмся прожить свой век и умереть ровно такими, какими стоим мы здесь и сейчас.

– Клянёмся.

– Мы выживем. Если потребуется, выпьем из этого мира все соки – все до последней капли, но не дадим ему себя уничтожить! Посмотрите друг на друга. Запомните лица товарищей, отлейте их сталью в своей памяти. Запомните этот момент. Отныне и навсегда мы – одна семья, и имя нам…

***

Сайтеми не терпелось приступить к выполнению своей миссии; голему, наверное, тоже, если бы только Линсон мог что-нибудь прочитать на неподвижной стальной личине. И обоих клиентов ждало разочарование, когда проводник объявил, что их экскурсия должна выглядеть как можно правдивее, а значит, начать придётся с осмотра эрконских достопримечательностей, и только потом, когда у самого обычного тура по городским улицам наберётся достаточно свидетелей, можно будет отправляться к месту назначения.

Ближе к вечеру, закончив вынужденную игру в туристов, группа из двух заграничных гостей и проводника вышла за ворота Эркона и отправилась на «экскурсию» по окрестностям города. Так значился их поход в договоре, лежащем сейчас на столе у Генрима, и официальная его стоимость составляла по «двадцать золотых с человека (ма'аари, голема, дурда), нужное подчеркнуть». Пока клиенты под бдительным надзором Линсона будут исследовать мёртвую столицу, пухлый директор турфирмы оформит денежные переводы и раскидает деньги по разным банковским счетам через подставных лиц, а часть обналичит и рассуёт по тайникам.

Бумажная работа в их паре всегда лежала на плечах Генрима, и толстяк отлично знал своё дело. Из нескромных доходов, которые не спрячешь дома под подушкой, не пропадёт ни одна монета, и ни один стражник не сможет подкопаться к прогулкам Линсона и его клиентов.

Покинуть город через ворота, навернуть крюк по окружным трактам, попасться на глаза как можно большему числу зевак – вот, мол, гуляем по округе, осматриваем достопримечательности, если вдруг стража станет чего разнюхивать. А потом, через рощи и перелески, ближе к темноте вырулить на заброшенный и заросший тракт, ведущий в мёртвую столицу.

Едва оказавшись за стенами Эркона, проводник проверил вооружение своих спутников. Вопреки слухам, Турта была не таким уж мёртвым городом, и умение махать мечом могло здорово пригодиться. У Сайтеми на бедре покачивался в ножнах тонкий изящный клинок; Алмейтор казался невооружённым, но в ответ на претензию Линсона поиграл массивными стальными кулаками и заверил, что способен постоять за себя. Удовлетворённо кивнув, проводник повёл группу по незаезженному тракту – восточная дорога, кроме руин заброшенной столицы, вела разве что в пару мелких селений.

Спутники шагали позади и, как велел Линсон, старались почаще вертеть головами, изображая праздных туристов. Стальные сапоги голема глухо вбивались в почву и стучали по брусчатке – как бы не попортил дорогу такими мощными шагами. Ангел же шагала настолько тихо, что иной раз проводнику приходилось оборачиваться и проверять, не отстала ли дева от группы.

Первое время шагали молча – профессионалу не пристало утомлять клиентов бесполезной болтовнёй, но час спустя Линсон, истратив все резервы, пал в неравной борьбе перед собственным любопытством:

– Слушай, ангел, – он на ходу развернулся и зашагал задом наперёд, дорога была ровной и чистой. – Можно задать вопрос?

– Про то, как называется моя раса? – с напускной приветливостью ответила Сайтеми. – Ма'аари. Я слышала, что вам, людям, плохо даются столь сложные термины.

– А я слышал, что вы жутко беситесь, когда вас называют ангелами, – ухмыльнулся Линсон. – Вот только не вспомню, откуда. Но твоя правда – если буду пытаться выговорить это ваше ма-а-а-ари, то к Турте уже сломаю себе язык, а без языка проводник из меня, сами понимаете, будет неважный.

– Называй, как хочешь. Мы не испытываем предрассудков относительно людского жаргона. И всё же я не ангел и не творю никаких чудес.

– Ну а крылья – чем не чудо? Если, конечно, ты их не для красоты носишь.

Уже в который раз бывший вор мысленно щёлкнул себя по губам. Договоришься ведь, Линсон: придушит тебя эта ангелесса и бросит в кусты. Будешь с того света смотреть, как счастливый Генрим в свои два подбородка проедает ваши совместные накопления. Но что поделать – не привык он общаться со столь важными персонами, а для городских девок такие подколки – прямой пропуск в под одеяло.

– Уж не хотите ли вы сказать, что мои крылья – не настоящие? – удивилась Сайтеми столь неожиданному вопросу. Дабы развеять сомнения проводника, дева шевельнула правым крылом – обрывки кожи за спиной мотнулись, словно развешанное бельё на ветру.

– Да я верю, что не на гвозди прибиты. Но что-то я до сих пор не видел тебя парящей в небесах. Или, может, они ещё не выросли?

Линсон снова осёкся, но девушку, кажется, его слова даже позабавили.

– Это вы, люди, способны прижиться где угодно, словно крысы, – звонко вымолвила Сайтеми, получив лишний повод зацепить человека. – Вам что холод, что жара, что грязь, что сырость. Лишь бы было чем набить желудки, остальное неважно. Оттого и расплодились по всему континенту, прибрав к рукам большую его часть.

В этом с девой было не поспорить. Кеварин – небесный край, где обитали ангелы – занимал северо-западную часть Срединного Континента; големы теснились на северо-востоке и уже не раз сужали свои границы, уступая часть земель Бартелиону; дурды и вовсе прятались в подземельях под непролазными горными массивами на восточных окраинах материка. Людские же королевства без лишней скромности заняли всю центральную и южную часть континента, но даже на этих просторах не могли как следует уместиться, то воюя между собой, то выпрашивая у големов Сат-Харима очередной кусок владений.

– А вам, значит, требуются для жизни особые условия? – догадался Линсон.

– Верно, – кивнула Сайтеми. – Крылья ма'аари – это вам не сорняк в огороде, они не станут распускаться где попало. Нам бы вообще не следовало покидать священных земель Кеварина, но обстоятельства – и иногда праздное желание повидать мир – заставляет небесный народ покидать границы родного края и оказываться в таких неприглядных местах, как ваше королевство.

– И что не так в Бартелионе? Полы редко подметаем?

Тут в разговор вмешался Алмейтор:

– Крылья ма'аари, имеющие волшебную природу, способны полноценно функционировать лишь в условиях облагороженного воздуха, что достигается благодаря особым свойствам уже упомянутого растения, на кеваринском языке именуемого нар'силеном. Проще говоря, ма'аари способны летать лишь там, где произрастают их священные деревья.

Манера речи этого существа была схожа с заумными формулировками учёных мужей, чего Линсон никак не ожидал от говорящей машины.

Сайтеми недобро зыркнула на голема, прервавшего её напыщенную речь, но затем вздохнула и призналась:

– Господин зен Калхуар говорит правду. Наличие в воздухе чудотворной энергии, излучаемой ветвями нар'силена, является неотъемлемым условием для здорового состояния наших крыльев. Поэтому, как только ма'аари переступает границу людских владений, его крылья начинают стремительно увядать, пока не превращаются в то, что вы видите в данный момент перед собой.

Сайтеми стыдливо отвела взгляд, не испытывая ни малейшего удовольствия от того, что пришлось раскрыть человеку свои слабые стороны.

– Да уж, не хотел бы я полагаться на волшебные штуковины, которые перестанут работать из-за нехватки каких-то особых деревьев, – хмыкнул Линсон.

– Не сомневаюсь. На этой земле они превратились бы в бесполезный мусор.

– Значит, всё это время вы странствуете по миру на своих двоих только из-за того, что больше нигде не растёт этот ваш жизнецвет. – Линсон покосился на ангела, и взгляд его упал на притороченный к поясу Сайтеми мешочек с семенами. – Постой, а что тогда мешает вам просто насажать этих деревьев по всему миру и спокойно себе летать, где вздумается?

– Не что, а кто. Ты очень плохо знаешь свою расу, человек, если думаешь, что твой правитель вот так просто позволит ма'аари летать по своей стране.

– Должен заметить, то же самое относится и к остальным королевствам Срединного континента, – подал голос шагающий справа голем. – И их опасения вполне резонны. Ни один правитель не хотел бы увидеть, как на его границы надвигается армия летающих воинов, от которых не спасут ни рвы, ни замковые стены.

– Вы совершенно правы, – с нескрываемой гордостью отозвалась Сайтеми. – За всю историю ма'аари ещё никому и никогда не удавалось одержать верх над войсками Кеварина. И именно поэтому любые попытки моего народа вырастить нар'силен на чужой территории всякий раз воспринимались в штыки.

– А между тем, в данный момент вы шагаете по территории Бартелиона с котомкой, полной семян нар'силена. И я крайне сомневаюсь, что король либо местные власти были должным образом об этом уведомлены, – напомнил Алмейтор. – Помогая вам в подобной миссии, наш проводник грубейшим образом нарушает законы своей страны.

– Я не несу с собой никаких тёмных помыслов! – возмутилась дева. – Этот проклятый город – гнойник на теле всего континента, и мы, ма'аари, как никто другой заинтересованы в изучении и искоренении проклятия, пока трагедия не повторилась где-нибудь ещё. Поверьте, Порча, царящая в Турте, заботит нас куда сильнее, чем возможность летать. К тому же, находясь здесь с сумкой запрещённых для ввоза семян, я и сама немало рискую.

– Если кто-то из вас вдруг забыл, то проникновение в Турту – уже само по себе преступление, – непринуждённо ответил Линсон. – Так что, если посторонние лица прознают о нашем походе, то мне так и так светят долгие годы в темнице. Хорошо хоть, компания будет интересная – когда ещё доведётся посидеть в одной камере с ангелом и големом?

Несмотря на эти заверения, в другой ситуации Линсон непременно потребовал бы доплаты за дополнительный риск. Но просить добавки к пяти тысячам золотых – это уже какое-то свинство. Крылья, полёты… Какая, к чёрту, разница? Если случится такое, что его стараниями ангелы и впрямь вторгнутся в Бартелион, сам Линсон к тому времени будет уже очень далеко отсюда – потягивать вино из хрустального кубка и слизывать желе с живота смуглой красотки на солнечных берегах Вендарена.

– Раз уж мы с вами, друзья мои, так разговорились, то, может, и ты, голем, поведаешь что-нибудь интересное о своей расе? Надеюсь, вы-то свои доспехи не из-за деревьев носите?

– Хотел бы посмеяться, – прогудел из-под шлема голос Алмейтора, – но, во-первых, не могу по понятным вам причинам, а во-вторых… если нар'силен и впрямь обладает столь жизнетворным действием, как расписывают ма'аари, то с его помощью наша раса, возможно, и впрямь смогла бы избежать своей страшной участи.

– Вы абсолютно правы! – поспешила вставить Сайтеми. – Энергия нар'силена уберегает от болезней, облагораживает землю и атмосферу и, без сомнений, сумела бы нейтрализовать тёмное колдовство. Если бы ваши правители чуть меньше предавались паранойе о вторжении ма'аари и позволили нам посеять нар'силен по всему миру, то жители Бартелиона могли бы сохранить Турту, а Сат-Харима – выстоять во время чумы.

– Чумы? – переспросил Линсон.

– Это случилось три с половиной столетия тому назад, – поведал Алмейтор. – В Сат-Харим пришла эпидемия, а наши учёные, слишком увлёкшиеся созданием машин и механизмов, оказались бессильны перед телесной хворью. Мор выкашивал города один за другим, а немногочисленные алхимики лишь разводили руками. Палата Владык приказала нам придумать что угодно, подсказать любое, даже самое безумное и невыполнимое решение, лишь бы оно не позволило народу Сат-Харима исчезнуть с лица земли. Ни выбора, ни времени на этот выбор действительно не оставалось, и мы показали владыкам то, что прежде вынуждены были держать в секрете – Каркас Души.

– Самые головастые умы Сат-Харима, вместо того чтобы хвастать своими гениальными поделками, держат их в секрете, – задумчиво проговорил Линсон. – Прямо чувствую, как от этой истории чем-то попахивает.

– Не только воры из трущоб промышляют незаконной деятельностью, господин Марей. Каркас Души – который, кстати, вы прямо сейчас видите перед собой, – позволяет вынуть душу из умирающего тела и поместить её в доспех. Для испытания устройства, как сами понимаете, нам требовались души. А так как учёные не могли рисковать, помещая свой бесценный разум в непроверенное устройство, необходимо было использовать… не стану лгать, называя их добровольцами.

– Намёк понятен, – хмыкнул Линсон. – Вы похищали людей для своих опытов.

– И я не стану оправдываться за подобные поступки. Но…

– Никаких «но»! – замахал руками проводник. – Как уже сказала ангел, во всём виноваты наши недалёкие короли, владыки и прочие, побоявшиеся ангельских зёрнышек в своём огороде. Ну а вы, в конце концов, спасли свой народ, пусть и превратили его при этом в громыхающие железки.

Линсон обвёл взглядом шагающий доспех:

– Так это правда? Там, внутри, нет никакого тела?

– Только душа, помещённая в стальной каркас, – кивнул голем.

– И что, этих «каркасов» хватило на всех? Страна-то, небось, в те времена была немаленькая.

– На всех? Нет, конечно же нет. В Сат-Хариме проживало шесть миллионов человек, а на создание одного каркаса у одного мастера могла уйти целая неделя. На момент отчёта перед Палатой Владык у нас едва набирался десяток готовых каркасов. Остальные пришлось делать в спешке, подключив все без исключения кузницы и мастерские по всей стране.

В столицу еженедельно присылали сотни готовых каркасов, а чиновники, генералы, вельможи и богатейшие из купцов чуть ли не дрались за право вторыми сохранить свои души. Вторыми, ибо первой была Палата Владык, присвоившая себе начальную партию каркасов. Нам удалось настоять хотя бы на том, чтобы первыми шли те, кто уже успел заболеть. Чума убивала тело в среднем за два месяца, так что у здоровых оставалось достаточно времени, чтобы дождаться новых поступлений.

– И почему я не удивлена? – фыркнула Сайтеми. – Големы Сат-Харима – бесспорно, достойный народ, но и вы когда-то были людьми – такими же, как и все остальные. Урвать свой кусок, спасти свою шкуру. И плевать на тех, кто погибнет, не дождавшись спасения.

– Легко быть достойным, когда вместо тела у тебя неуязвимый доспех, – вставил Линсон. – И посмотрел бы я на ангелов, когда к вам придёт чума, а лекарство найдётся одно на десятерых.

– Мы выберем достойнейших представителей своего народа! – невозмутимо ответила дева. – А не тех, кто дорвался до высоких званий.

– А разве это не одно и то же?

На проводника упал недобрый взгляд воительницы, и Алмейтор поспешил продолжить историю, пока эти двое вконец не разругались:

– И всё же становилось ясно, что всех не спасти. Кроме высших сословий, мы успели перенести в каркасы немалое число писцов, ремесленников и творцов искусства, а затем, как видите, обратились сами.

Что до простого люда… Уже став големами, мы продолжали мастерить каркасы так быстро, как только могли. Были приставлены к работе все обращённые, согласившиеся на время забыть про свой высокий статус и взяться за станок. Но число погибающих людей было несоизмеримо с темпами производства.

– А конфисковать доспехи у армии? – озвучил Линсон первое, что пришло на ум.

– Не несите ерунды, – буркнула Сайтеми. – Даже мне ясно, что каркас голема и солдатская броня – две совершенно разные вещи. Доспех должен быть устойчив сам по себе, без опоры в виде живого тела, а также поддерживать связь души с каждой из конечностей, чтобы двигаться по воле хозяина.

– Именно так, – кивнул Алмейтор и продолжил: – Работая без сна и отдыха, в коих более не нуждались, мы успели смастерить ещё несколько тысяч каркасов и спасти незначительную часть слуг и рабов, но к тому времени чума окончательно вступила в свои права по всей территории Сат-Харима. Очередным утром, подготовив за ночь новую партию каркасов, мы вышли в город, чтобы выбрать очередных счастливчиков, и поняли, что живых больше не осталось. За те три года, что потребовались чуме для полного уничтожения Сат-Харима, нам удалось спасти сорок тысяч душ. Остальные погибли.

– Всего сорок тысяч… – сокрушённо пробормотала Сайтеми.

– Да, маловато, – согласился Линсон. – И всё же на месте нашего досточтимого короля Иория эти сорок тысяч неуязвимых железок, не знающих боли и голода, беспокоили бы меня куда больше, чем армия ангелов, хоть бы и летающих. Тех хоть подстрелить можно.

– Здесь вы правы, – прогудел Алмейтор. – В настоящий момент на всём Срединном континенте нет солдат сильнее големов Сат-Харима. Вот только и в войнах мой народ более не заинтересован. Нам не нужны земли для расширения, потому что големы не рожают детей. Не нужна еда. Не нужно вообще ничего – каркас почти полностью автономен. Именно в этот нюанс упёрлись те немногие, кто предложил задействовать бессмертные тела для военных целей. Ни один из инициаторов войны не сумел внятно ответить на вопрос, что собирается делать с захваченными землями. А позже, несколько десятилетий спустя, мы и сами охотно поделились частью своей территории с Бартелионом и Кеварином, ибо для всех стало очевидным, что границы прежнего Сат-Харима слишком широки для столь малого числа выживших.

– И всё же, как мы видим, многим из вас этих границ не хватило, и бедняг потянуло на приключения.

– Проживите триста пятьдесят лет на одном месте – и без труда их поймёте. – Голем, как мог, выразил иронию. – Жизнь в родных городах быстро наскучила не знающим плотских развлечений механизмам, в коих превратились выжившие граждане Сат-Харима. Многие отправились в странствия, польстившись на мнимую неуязвимость металлических тел. Не подумайте – я ни в коем случае не стремлюсь опорочить собственное изобретение. Каркасы и правда способны выдерживать почти любые условия. Им нипочём дождь и снег, а схватки с бандитами и дикими зверями обходятся парой вмятин, в очень редких случаях – сорванной конечностью. Рано или поздно странники возвращаются домой, уходят на ремонт и полировку, заменяют потерянные детали и снова отправляются постигать мир. Но случается и такое, что иные из них пропадают без вести – как поодиночке, так и целыми группами. И тогда такие, как я, отправляются на поиски пропавших.

– Так ты – что-то навроде ищейки?

– Нас зовут собирателями, ибо наша задача – разыскать, собрать и вернуть домой души, повредившие свой каркас и неспособные вернуться самостоятельно.

– Погоди, но ты же вроде как учёный? У вас там не нашлось никого помельче статусом, чтобы шнырять по миру и искать сломавшихся собратьев?

– Уже в который раз вы упускаете одну и ту же деталь, господин Марей. Триста пятьдесят лет. Три с половиной столетия. Шесть-семь полных человеческих жизней. За столь долгий срок даже самый безграмотный слуга не только научится читать и писать, но и сумеет стать достойным кандидатом в Палату Мудрецов. Чтение – одно из немногих удовольствий, оставшихся не знающим голода и усталости каркасам. Теперь мы все – учёные. В Сат-Хариме больше нет черни. Нет ни слуг, ни рабов. Но всё ещё есть работа, и кто-то должен её выполнять.

– И почему же ты вызвался на неё, если не секрет?

– Просвещённых умов в Сат-Хариме хватит и без меня, чего не скажешь о желающих стать собирателями. Многие боятся повторить судьбу своих пропавших собратьев и оттого не решаются отправиться в места, где уже сгинули другие каркасы.

– Кто, если не мы, так? – усмехнувшись, вспомнил Линсон крылатую фразу.

– Именно так, – кивнул голем.

Последний подлесок остался позади. Группа вышла к пологому спуску; у горизонта показались серые стены и шпили мёртвого города, а впереди разлеглась безжизненная равнина, не считая пары видневшихся на пути заброшенных селений да небольших подлесков. Насколько удавалось разглядеть, дома по большей части развалились, а деревья превратились в высохшие коряги. Здесь можно было не опасаться случайных свидетелей – никто в здравом уме не сунется так близко к Турте, ибо даже за стенами города Порча фут за футом вступала в свои права.

Подождав, пока спутники насладятся зрелищем, проводник уверенно зашагал вниз по склону.

Глава 4. Персик и яблоко

Настало время принимать меры предосторожности. Сместив защёлки, Линсон аккуратно снял устройство с головы и протёр стекло чистой тряпицей. Шагавшие позади клиенты не заметили неуловимого движения, поменявшего местами подделку и спрятанный за пазухой колдовской механизм.

Шестерёнки вновь легли на лоб, дужки плотно сошлись на носу и ухе, линза выдвинулась в круглое отверстие, и левый глаз проводника увидел мир в полном его упадке.

То же самое видел правый.

Здесь, перед мёртвой столицей, мрачное будущее и столь же мрачное настоящее мало отличались друг от друга. Этот город уже встретил свой судный день и стал ровно таким, каким показывала его волшебная линза. Ни мелькания патрульных на стенах, ни дыма из труб, ни единого звука с той стороны.

Но даже здесь линза по-своему предупреждала об опасности и уберегала владельца, не позволяя ему стать частью видимого по ту сторону стекла погибшего мира.

– Позвольте полюбопытствовать, в чём состоит назначение устройства у вас на голове? – послышалось из-за плеча гудение Алмейтора.

– Увеличительная линза, – выдал проводник заготовленный и отрепетированный ответ. – У меня, знаете ли, проблемы со зрением – многолетнее хождение по проклятым местам не прошло бесследно. Раньше носил обычные очки, а потом приметил эту штуковину в лавке у знакомого дурда. Я в тот день как раз возвращался с очередного похода, в карманах звенело, вот и решил порадовать себя покупкой. Если мохнатый не врёт, то поделка прямиком из твоего Сат-Харима.

– Ясно, – коротко ответил голем и больше не задавал вопросов.

Две пары кожаной обуви и два стальных сапога шагали по запылённому тракту, справа и слева неспешно проносились заброшенные, давно покосившиеся деревянные хижины. Сайтеми с любопытством разглядывала жилища, несвойственные для небесного народа. Краска если и была, то давно облупилась, и теперь доски и брёвна являли взору свой природный цвет. Коричневое, коричневое, коричневое… Серое.

Крылатая дева резко остановилась. Повернулась к одному зданию, потом к другому. Что-то было не так. Слишком сильно эти два дома отличались. Один был заброшен, как и все жилища пятнадцать лет тому назад, но второй… Посеревший и рассыпающийся, он выглядел так, словно простоял здесь уже несколько поколений.

– Добро пожаловать на границу! – Линсон заметил её недоумение. – Эта избушка пока в порядке. Заброшена, конечно, уже много лет, но Порча до неё пока не добралась. Если вдруг что, здесь и от дождя можно укрыться, и остановиться на день-другой. А вот эта, – он кивнул на серый дом, – уже поглощена. Чихни – и развалится.

И правда, следы времени на двух, стоявших почти вплотную зданиях разнились так, словно их разделяли сотни лет, а не десять футов земли. Дальше, на дороге, уходившей к городу, все жилища были сплошь серого цвета, многие уже давно обвалились и являли собой груды истлевших досок.

– Не думала, что граница окажется столь чёткой, – пробормотала Сайтеми.

– Чётче не бывает. Тут ты жив, а тут – мёртв. Так наша Порча и работает.

Проводник подошёл к одинокой яблоне, растущей у самой «границы», разглядел краснеющий в листве плод, ухватился за крепкую ветку и подпрыгнул. По приземлении в его руке поблёскивало свежее яблоко. Обтерев его о куртку, на глазах у ошеломлённых клиентов Линсон отгрыз смачный кусок.

– А это не опасно? – обеспокоенно произнесла Сайтеми, всматриваясь в сочную белую мякоть.

– Фто? – спросил Линсон, продолжая жевать. – А, ты про это? Навываетфа яблоком. Не внаю, фъедобно ли такое для ангелов…

– Я знаю, что это! Фрукты и овощи составляют основу рациона ма'аари. Готова поспорить, многое из того, что растёт на плантациях Кеварина, вы и в глаза не… А, неважно! Но эта яблоня – она же растёт на самой границе. Вам не страшно употреблять её плоды?

Проводник проглотил мякоть и повертел надкусанный фрукт в ладони.

– Думаешь, отравлено? Нет, Порча такой мелочёвкой не занимается. Если захочет что-нибудь взять, то возьмёт целиком и не подавится. А раз ещё не взяла, значит, можно есть. Попробуй, не стесняйся.

Линсон протянул яблоко Сайтеми. Оставалось ещё больше половины, но дева лишь брезгливо поморщилась и отвернулась. Взгляд её упал на яблоню, где среди листвы краснело ещё несколько плодов. Задумавшись, Сайтеми всё же подошла к стволу и, резким прыжком взмыв в воздух, играючи сорвала фрукт, за которым Линсону пришлось бы влезать на дерево.

– Фрукт с самой границы Порчи… Для отчёта лишним не будет, – пояснила она после грациозного приземления, сдув пыль и осторожно пробуя плод на вкус.

Линсон расправился со своим яблоком и бросил огрызок под дерево, после чего повторно осмотрел яблоню и две хижины, словно хотел запомнить это место.

– Идёмте дальше, – бросил он, взяв направление к мёртвому городу.

Придорожное поселение заканчивалось развалинами некогда двухэтажного здания, о чём свидетельствовала единственная сохранившаяся стена. Должно быть, при жизни оно было трактиром. Проходя мимо него, проводник вдруг замер на месте.

– Чувствуете? – Линсон прислушался и настороженно поднял палец, призывая спутников остановиться.

– Нет, – честно ответила Сайтеми после тщетных попыток ощутить что-нибудь, кроме царящей здесь атмосферы смерти и уныния.

Алмейтор не стал и пытаться: его искусственные органы чувств могли слышать и видеть, но уж точно не «чувствовать».

Если говорить на чистоту, Линсон тоже ни слухом, ни нюхом, ни осязанием не улавливал ничего необычного – куда ему, простому смертному. Но правила игры требовали прикинуться, будто именно шестое предостерегло опытного проводника.

Из-за стены развалившегося трактира, словно гигантский сорняк, тянулись к дороге извилистые белые ветви. Их тонкие линии можно было принять за растёкшуюся земле краску, пролитую неуклюжим маляром.

Из всей компании только Линсон с Окуляром на глазу мог видеть эти корни, протянувшиеся от трактира аж до середины тракта, и только он знал, что это и есть та самая Порча, способная обратить во прах всё живое, что к ней прикоснётся.

Несмотря на суеверия, по большей части Турты и её окрестностей можно было разгуливать без опаски, но ступи в переплетение белых лент – и рассыплешься столетним стариком быстрее, чем успеешь осознать свою ошибку.

Время от времени происходили Жатвы – так Линсон называл аномальные явления, когда белый узор разрастался до гигантских размеров и обращал во прах целые мили пространства. Затем ленты отступали и скукоживались обратно в небольшие узелки, оставляя после себя новые участки вымершей земли. Природа данных явлений оставалась загадкой для бывшего вора, но он не сомневался, что тогда, двадцать лет назад, в Турте произошло не что иное, как первая и самая крупная Жатва, разом захватившая целый город.

Через линзу Окуляра губительные корни были отчётливо видны и не представляли опасности, но для тех, кто не носил волшебного устройства, слепое блуждание среди руин было сродни самоубийству. Так он, Линсон Марей, стал единственным в мире человеком, вхожим в мёртвую столицу и, что важнее, способным выйти обратно.

– Давайте-ка подадимся в сторонку, – проговорил он, осторожно обходя белый узор по левому краю дороги и следя, чтобы напарники не наступили на собственную смерть. Уговаривать не пришлось: полностью доверяя нанятому за внушительную сумму проводнику, ангел и голем обошли невидимый для них кусок Порчи по ещё более широкой дуге.

Сплетения белых ветвей виднелись то тут, то там по всей равнине на пути к Турте. Магическим узорам не было разницы, где нести свой гибельный пост – на голой ли земле, на деревьях или на останках людских жилищ. Ещё несколько хорошо заметных узлов Линсон различил на городской стене. Чудо, что она до сих пор не рассыпалась, хотя на иных участках виднелись обвалы.

Встречать путников было некому. Турта распростёрла объятия распахнутых настежь и никем не охраняемых ворот, приглашая путников распоряжаться брошенной столицей, как им заблагорассудится.

Последний раз обернувшись к безжизненной равнине и пока ещё живым лесам на горизонте, Линсон задержал взгляд на том месте, где недавно полакомился свежим яблоком. На миг проводнику показалось, будто меж деревянных строений что-то мелькнуло, но, продолжая вглядываться, больше он ничего не заметил.

Спутники стояли в ожидании. Не желая более отвлекаться и тратить время, Линсон шагнул за границу городских стен, на территорию мёртвого города.

Внутри его встретил приевшийся до боли пейзаж: брошенные, полуразвалившиеся дома, лавки и мастерские, местами ещё стоявшие на подгнивших опорах, но чаще полностью разваленные.

– Итак, начнём нашу экскурсию, – театрально заявил Линсон, шагнув вперёд. – Перед собой вы видите Проспект Жизни. – Проводник простёр руку к уходящей вглубь города широкой улице. – Но мы туда не пойдём, а возьмём другой маршрут, дабы не пропустить ни одной достопримечательности столицы славного Бартелиона. Моё предложение: сделать три круговых обхода по окружным улицам Турты. Сначала вдоль внешнего периметра, буквально в паре кварталов от городских стен, затем посередине, и под конец навернём небольшой кружок вокруг центра.

Каждое здание выставляло напоказ мастерство либо бездарность работавших над ним строителей и архитекторов. Вот здесь уцелела лишь несущая балка, у того дома невесть каким образом самой стойкой оказалась задняя стена. Вон та кирпичная постройка сумела пережить не только время, но и Порчу, чьи голодные корни прямо сейчас обвивали ровно подогнанные бурые брикеты. Ну а эта груда обломков, как мы видим, строилась по принципу «лишь бы ветром не сдувало».

Содержимое проспекта недвусмысленно напоминало, что столица Бартелиона, как и любой город, состояла не только из дорог и строений. Вдоль выщербленной мостовой тут и там валялись скелеты – в основном человеческие, реже с двумя лишними конечностями за спиной. Трудно было не заметить их поразительного сходства с крыльями Сайтеми, обветшавшими и обтянувшими кости. Вне всяких сомнений, то были скелеты ангелов – Порча настигла их в злополучный день первой Жатвы.

Дева медленно подошла ближе и склонилась над мёртвым соплеменником. Какое-то время она сидела возле него, осматривая останки и водя пальцами по голым костям в обветшалой одежде, словно они могли дать ответы. Но ответов не было – этот представитель крылатого народа умер пятнадцать лет назад вместе с остальными беднягами, чьи кости щедро усыпали проспект.

– Он не успел убежать… – еле слышно проговорила Сайтеми, положив руку на твёрдый череп. – Оставалось совсем чуть-чуть, всего два десятка шагов…

– Ступил в Порчу, и разом постарел на несколько лет, – зачем-то пояснил Линсон. – Потом во вторую, третью, и к выходу приковылял уже дряхлым стариком. Последний заражённый участок его добил. Тут дело не в скорости, а в удаче. Этому не повезло.

Дева встала и приосанилась, прогоняя мрачные мысли:

– Идёмте, не будем терять время.

***

Первое приключение случилось на удивление скоро. Не успела группа, свернув направо от проспекта, преодолеть и двух кварталов, как далеко впереди раздался высокий гортанный звук, напоминающий протяжное кудахтанье гигантской птицы.

– Луркер, – спокойно ответил проводник на невысказанный вопрос. – Тварь мерзкая, но не слишком опасная. Втроём управимся без проблем.

– Он нас уже заметил? – спросила Сайтеми, настороженно всматриваясь туда, откуда доносился звук. Ладонь воительницы легла на рукоять меча.

– Пока нет, но обязательно учует запах, если завернёт на эту улицу. Прикончим его сразу – не хочу ждать атаки с тыла.

– К тому же, в том направлении находится первая душа, – прогудел Алмейтор. – Ведите, господин Марей.

Линсон не стал задавать очевидных вопросов и лишь позавидовал живому доспеху, способному запихнуть в себя любое устройство. Никаких тебе линз на глазах и прочих привлекающих ненужное внимание штуковин, но где-то внутри, под толстым слоем металла пощёлкивает шестерёнками волшебный механизм для поиска големьих душ.

Вынув из ножен короткий меч, Линсон двинулся дальше по улице. По старой привычке проводник двигался бесшумно, чему немало способствовал грохот шагов стального голема, надёжно скрывающий все прочие звуки.

Клинок Сайтеми был тоньше и длиннее, серебристый цвет указывал на особый сплав, едва ли известный людским кузнецам. Дева также не издавала ни звука, но кеваринская сталь блестела так, будто над головами светило яркое полуденное солнце, а не сгущались вечерние сумерки. Ещё один повод забыть о скрытности.

Алмейтор, в отличие от спутников, не спешил демонстрировать своё вооружение. Латные перчатки голема оставались пусты, но за этого клиента Линсон беспокоился меньше всего. Такой, если надо, и голыми руками кого хочешь придушит.

На самом деле, из всех троих опасность угрожала разве что Сайтеми. Стальное тело Алмейтора не пахло мясом и внимание хищников могло привлечь разве что своим грохотом, а Линсона, как он давно заметил, обоняние луркеров улавливало крайне неохотно. Видимо, за прошедшие годы проводник настолько пропитался ароматами смерти, витающими в мёртвой столице, что перестал выделяться среди костей и развалин. Так это или нет, но во время одиночных вылазок луркеры его не трогали – достаточно было не маячить на виду, – а вот в компании клиентов то и дело приходилось отбиваться от голодных тварей.

– Будут какие-нибудь инструкции? – негромко спросила Сайтеми, напряжённо ступая рядом с клинком наизготовку.

– Ничего особенного. Тварь шустрая и остролапая, но тупая и предсказуемая. Проткнуть в нужном месте – и готово. Отправится обратно в Подмирье прежде, чем успеешь вытащить клинок.

Луркер не заставил себя ждать. Слух чуткой твари уловил шаги голема и разговоры не таившихся чужаков, и вскоре тощий человекоподобный силуэт показался на крыше одного из уцелевших домов. Тварь не носила одежды, ростом на две головы превосходила человека, а пальцы рук оканчивались тонкими, чуть изогнутыми когтями длиной в половину локтя.

Монстр открыл пасть и неспешно, словно всё ещё сомневался в своей удаче, издал единственное известное ему слово:

– Крррррраааааааа!

Затем тварь прыгнула – оголодавшему хищнику было не до пафосных представлений.

Линсон крепче сжал рукоять меча.

Слева мелькнули тряпки-крылья, проводника обдало ветром. Сайтеми метнулась вперёд и взмыла в воздух – ещё выше, чем когда прыгала за яблоком. Сверкнуло серебристое лезвие, и изготовившиеся к бою проводник и голем встретили на земле уже полумёртвую тварь. Луркер беспомощно шлёпнулся на мостовую, его бок был рассечён до самого позвоночника.

Тварь хрипло стонала и пыталась куда-то уползти, но сил хватало только скрести когтями по брусчатке; тёмная жидкость щедро разливалась по камням. Сайтеми грациозно приземлилась, серией коротких круговых взмахов сбрызнула кровь с лезвия и вернулась к спутникам.

– Не так уж он опасен, – произнесла дева, остановившись над поверженным врагом. Луркер не подавал признаков жизни.

– Так и есть, – Линсон убрал меч в ножны. – Вид у твари жуткий, но охота на крупную дичь ей даётся так себе. Даже не представляю, чем эти бедняги здесь питаются.

– И тем не менее, они выживают в этих развалинах на протяжении уже пятнадцати лет, ведь так? – уточнил Алмейтор у проводника, когда группа двинулась дальше. Тот кивнул: монстры донимали Линсона ещё с первых вылазок в Турту. – Значит, у существ, которых вы назвали луркерами, имеются и другие источники питания. Да и почему я, собственно, говорю «другие»? Быть может, этот экземпляр и не собирался употреблять нас в пищу, а лишь защищал свои владения.

– Уж извиняйте, мне как-то не довелось этого проверить, – усмехнулся проводник. – Надо будет на досуге кинуть ему шматок мяса и посмотреть, станет ли жрать. Кстати, насчёт питания. – Он повернулся к Алмейтору. – Вы, големы, вроде как тоже ничем не питаетесь. Но ты, как я вижу, вполне себе жив и здоров, и от голода помирать не спешишь.

– Если вы думаете, что каркас голема полностью автономен, то глубоко заблуждаетесь. – Алмейтор положил ладонь на стальной живот. – В полости моего доспеха установлены два портативных хранилища энергии. Не буду пускаться в глубокие объяснения наших технологий, но данные запасы позволяют каркасу, в зависимости от интенсивности эксплуатации, функционировать до пяти лет, после чего голему надлежит вернуться в Сат-Харим для замены питающих элементов.

– А если…

– А если случится такое, что голем израсходует всё до последней капли, то ему останется лишь ждать спасения от собирателей вроде меня, созерцая местные красоты и проклиная свою неосмотрительность. Однажды я отправился на поиски пропавшего соотечественника и обнаружил его на тракте у восточных границ Бартелиона. Несчастный спешил домой, но, как вы уже догадались, израсходовал энергию и встал на середине пути, перегородив собой дорогу. Крестьяне оттащили каркас к обочине, и со временем он стал чем-то вроде местной достопримечательности.

– И что дальше? Тебе пришлось тащить его на своём горбу?

– Я не мог себе этого позволить, даже если бы захотел. В моём списке было ещё три души, потерявшихся в подземельях Дурдека, и, сами понимаете, я не мог заниматься поисками с чужим каркасом на плече. Невзирая на протесты и уговоры несчастного, я вынужден был извлечь его душу, а по прибытии в Сат-Харим ему пришлось раскошелиться на новый каркас.

– А со старым что? Так и оставили стоять на дороге?

– Не знаю, это была уже не моя забота. Обычно големы сами возвращаются за своими каркасами, если, конечно, те к тому времени не попадают в лапы разбойников или учёных, жаждущих заполучить секрет извлечения души.

– А как она вообще выглядит, эта душа? Что-то вроде призрачного духа, или можно просто взять в руку и унести?

– Скоро вы сами всё увидите. Вон там, – Алмейтор указал на двухэтажный дом в конце квартала, – находится наш первый голем. Я чувствую его присутствие.

– Не так быстро, – Линсон обогнал голема и предостерегающе выставил руку. Проводник придирчиво осмотрел дорогу и осторожно шагнул вперёд, разыгрывая свой привычный спектакль. – Не уверен, что мы здесь пройдём.

– Что на этот раз?

– Всё то же самое. Пойдёшь по этой дороге – рассыплешься грудой металлолома и будешь сам ждать очередного сборщика.

– При всём уважении, господин Марей, – вмешалась в разговор Сайтеми. – Дорога абсолютно чиста. Мне начинает казаться…

– Что я вас разыгрываю, – закончил за неё Линсон. – Что изображаю из себя незаменимого проводника и таскаю доверчивых клиентов по безопасным улицам, заливая им в уши сказки о Порче, на самом деле сгинувшей отсюда уже много лет назад.

– Я не это хотела сказать… – замялась дева.

– Именно это, дорогой мой ангел, и знаете что? Начнёте слепо верить каждому встречному проходимцу, и ваши пять тысяч в тот же день уйдут на прокорм мошенникам. Скажи-ка мне лучше, есть у тебя с собой что-нибудь съестное?

– Эм, да… – Вопрос несколько озадачил Сайтеми. – Персики, сушёное мясо двурогов, сок каприльи.

– Не угостите персиком? Очень, знаете, потянуло на фрукты после того яблочка.

Всё ещё озадаченная, Сайтеми пошарила рукой в рюкзаке и протянула Линсону шершавый оранжевый плод.

Проводник надкусил сочный фрукт, с удовольствием прожевал, откусил ещё раз и, повернувшись, швырнул остаток в то самое место, куда не позволил пройти голему.

На глазах у трёх путников катящийся по мостовой плод начал стремительно усыхать и распадаться. Мякоть отвалилась, потемнела, скукожилась и рассыпалась, и спустя считанные секунды на дороге осталась лежать лишь одинокая косточка.

– Быстро, правда? – обернулся Линсон с самодовольной ухмылкой. Подобная демонстрация проводилась с каждым клиентом, дабы ни у кого не осталось сомнений в сверхъестественном чутье проводника. Как правило, после этого они умеряли свою подозрительность и больше не задавали вопросов.

– Прошу прощения, что не верила вам, – незамедлительно произнесла Сайтеми. – Но как вы это делаете? Почему ни я, ни голем не можем ничего почувствовать?

– Хотел бы я знать, – пожал плечами проводник. – Я просто смотрю вперёд и понимаю, что туда идти нельзя. Наверное, дело в том, что я всё детство провёл в этом городе и лично застал тот день, когда Турту накрыло Порчей. Хотя… остальным горожанам ничто не помешало одному за другим сгинуть в таких вот местах. Они ничего не замечали, как и вы, и просто заходили в свои собственные могилы. Я видел это, но не успевал предупредить… Был слишком занят спасением собственной шкуры…

Сайтеми почтительно замолчала, проникшись печальной историей. Как и трюк с персиком, этот выдуманный рассказ согрел уже не один десяток ушей.

– Но не будем о грустном! – взбодрился проводник. – Посмотрим, получится ли обойти.

Аккуратно подступаясь к опасному участку, Линсон бочком попятился вправо и прислонился к обшарпанному зданию с вывалившимися на дорогу окнами.

– Давайте попробуем. Прижмитесь к стене, как я, – распорядился он, тем временем отчётливо различая растянувшиеся на дороге ветви Порчи. Между зданием и узором белых корней оставалось три фута свободного пространства.

Вытерев стену крыльями Сайтеми, группа подошла к дому, в который хотел попасть Алмейтор. Проводник заглянул внутрь и осмотрелся. Тишина, запылённая мебель, стол с подломившейся ножкой, узкая лестница у правой стены, скелет на стуле у окна. Обычное, ничем не примечательное жилище Турты. Белого узора нигде не было видно.

– Всё чисто. Давай, ищи свою душу.

Голем не мешкая направился на второй этаж, но потрёпанная временем и колдовством лестница не разделила его уверенности. Ступеньки треснули под стальными сапогами, и шестипудовый живой доспех с грохотом рухнул на пол.

– Что не съест Порча, то доломают големы, – прокомментировал проводник, пока посланник Сат-Харима выбирался из-под пыльных обломков. – Ждите-ка лучше здесь, я сам туда сползаю.

– Не беспокойтесь, я не так неуклюж, как может показаться, – поспорил Алмейтор, примерился и с силой оттолкнулся от пола. Мощные латные рукавицы ухватились за край второго этажа и без видимых усилий вытянули тяжеленную махину наверх.

– Как бы такими прыжками ты ещё пол не сломал, – пробубнил себе под нос Линсон, после чего взбежал по стене и взобрался вслед за големом. Сайтеми, уже никого не удивив, вскочила на семифутовую высоту без помощи рук.

Пропавший соотечественник Алмейтора нашёлся быстро. Не нужно было обладать волшебными устройствами-искателями, чтобы заметить валяющуюся на полу груду металла, некогда бывшую цельным латным доспехом.

Глава 5. Нар'силен

Алмейтор нагнулся над сломанным товарищем, без лишних церемоний разломал обмякший металл и извлёк на свет небольшое устройство странного вида.

Линсон встал рядом, осматривая находку своего клиента. Душа голема оказалась небольшим металлическим предметом размером с детский кулачок и по форме напоминала человеческий череп; во все стороны из него торчали провода. Два выходили из отверстий спереди, где у человека предполагалось бы наличие глаз. Следуя сравнению с настоящей головой, ещё два торчали из «ушей», один изо «рта», а из шеи свисал вниз целый пучок медных шнурков.

– Так это и есть душа?

Алмейтор кивнул, бережно держа черепок на ладонях и проверяя, нет ли на нём повреждений.

– И как она работает?

– Технология работы Портативных Сосудов Души, ровно как и Каркасов, является интеллектуальной собственностью Сат-Харима и не подлежит разглашению в присутствии посторонних лиц, – проговорил голем, не сводя взгляда с предмета.

– Разве это не очевидно? – вклинилась в разговор Сайтеми. – Провода соединяют душу с доспехом и обеспечивают передачу сигналов в обе стороны. Два отвечают за зрение, два за слух и один за способность говорить. Нижние пять проводов, как я понимаю, заменяют собой позвоночник и приводят доспех в движение. Их количество также говорит само за себя: два к рукам, два к ногам и последний, вероятнее всего, к торсу. Я угадала?

– По большей части да, – признал голем.

– Надеюсь, теперь тебе не придётся прикончить нас обоих? – на всякий случай уточнил Линсон. – Раз уж мы посмели разгадать вашу сверхсекретную технологию.

– «Мы»? – с иронией переспросила Сайтеми.

– По правде говоря, не проходит и пары месяцев, чтобы чья-нибудь душа или каркас не были похищены, чтобы позднее всплыть у людей или дурдов. Что, кстати говоря, нередко приводило к конфликтным ситуациям, – рассказал Алмейтор. – Но скажите, много ли вы встречали големов, сотворённых за пределами Сат-Харима?

Ответ был очевиден всем присутствующим. Голем продолжил:

– Общие представления о способах связи души и каркаса сумеет составить любой…

– Дурак, – закончил Линсон.

– Пусть этот термин останется на вашей совести, господин Марей. Но одних лишь украденных экземпляров, как видите, оказалось недостаточно для воспроизведения столь сложной технологии. Без наличия инструкций, формул и чертежей, над разработкой которых трудились целые поколения, любые попытки создания каркаса или сосуда обречены на провал. А подобные знания, могу вас заверить, хранятся в строжайшей тайне и за долгие века существования стального народа ещё ни разу не попали в чужие руки.

– Вот прямо ни разу? – недоверчиво покосился проводник. – Откуда такая уверенность?

– Голема невозможно подвергнуть пыткам, – невозмутимо прогудел Алмейтор. – Стальные каркасы не испытывают ни боли, ни других неудобств, присущих живой плоти. Подкупать нас тоже нечем – у големов крайне мало потребностей. Подводя итог: да, я не вижу такой ситуации, в которой голем мог бы раскрыть главную тайну своего народа.

– Ну а просто взять и стащить чертежи? – не унимался Линсон. – Неужто никто из гостей не пытался забраться в хранилища?

– Пытались, как же без этого.

– Но что-то им помешало.

– Видите ли, хранилище намного легче защитить, если… – Алмейтор замялся, – если в нём не планируется появления живых существ.

– Ах, теперь понимаю. – Проводник одобрительно закивал. – Ни ловушек, ни сигнализации. Просто распылил в воздухе яд – и готово.

Голем смущённо опустил голову.

– К сожалению, не всех это останавливает. Даже по прошествии веков, когда слава о неподступности Сат-Харимских хранилищ достигла самых отдалённых уголков континента, персонал то и дело извлекает из шахт и коридоров мёртвые тела незадачливых грабителей. И, если вам интересны подробности, большинство из них – люди.

Линсон гордо усмехнулся:

– Вот уж ни секунды не сомневался!

Пока проводник выметал из головы идеи о проникновении в нетронутые Сат-Харимские сокровищницы, Алмейтор наконец нашёл то, что искал. Стальной палец чуть надавил на затылок металлического черепа, раздался негромкий щелчок, и предмет с жадным скрежетом втянул в себя все десять проводов. Снаружи остались торчать лишь твёрдые наконечники.

Теперь, когда душу не закрывали спутавшиеся витки, на её темени Линсон заметил гравировку: «Фентар». Наверное, имя. Проводник привстал на цыпочки и зачем-то осмотрел макушку самого Алмейтора – там ничего не было.

– Он видит нас? – поинтересовалась Сайтеми.

– Нет, но сейчас услышит.

Алмейтор нащупал что-то у себя под мышкой и потянул. Левая грудная пластина отъехала в сторону, обнажив внутри пустой отсек с четырьмя пазами, по размеру совпадающими с сосудом души. Затем голем вытянул два штырька из «ушей» собрата и вставил в гнёзда одного из пазов.

– Ты слышишь меня, Фентар? – прошептал он, бережно удерживая черепок в ладонях. – Моё имя – Алмейтор. Твоим страданиям пришёл конец. Я нашёл тебя, и скоро мы будем дома. Потерпи ещё немного.

– А ты уверен, что он до сих пор живой? – спросил Линсон, многозначительно кивая на разваленные доспехи.

– Полагаю, вы не слишком внимательно меня слушали, господин Марей. – Голем повторил процедуру с двумя «глазными» проводами, позволив собрату увидеть заброшенную комнату. – Каркас – это инструмент, с помощь которого душа передвигается по миру и защищается от внешних угроз. Настоящий Фентар находится здесь, – он ткнул пальцем в череп, – и нигде больше.

– И что? Ведь черепок валялся тут же. С какой бы стати ему не сгнить вместе с остальными железками?

– Душа голема помещена в необработанный осколок адамантита внутри «черепка». Необработанный, потому что ещё не выявлено способов подвергнуть данный металл коррозии, разложению или физическим деформациям. Он неуязвим, господин Марей. Даже для Порчи.

– О, вот с этим я бы поспорил, – покачал головой Линсон. – Ты не задавался вопросом, на кой я все эти годы рискую своими филейными частями и таскаю по городу клиентов, когда мог бы преспокойно грабить руины? Ведь здесь, в Турте, валяются без присмотра горы бесхозных драгоценностей, хоть мешками выноси, а я – единственный из живущих людей, способный за ними прийти.

– Давайте угадаю: Порча уничтожила все ценные металлы и минералы, – предположила Сайтеми.

– В точку! Ни алмазов, ни бриллиантов, ни монет, ни даже завалящей серебряной цепочки. Всё, что я мог толкнуть подороже, рассыпалось в пыль. Вот будто знала Порча, что я сюда приду, и подчистила всё ценное!

– А Порча умнее, чем мы думаем. Может статься, что это не просто стихийное бедствие, – с довольным видом заявила дева, но вдруг осеклась и умолкла, а проводник и голем вернулись к своему спору.

– Ну так что, ты можешь проверить, цел ли этот, как его, мандатитовый стержень, или будем собирать души наобум, не имея понятия, живы они или нет? – спросил Линсон.

– Уже проверил, – отозвался голем, продолжая держать черепок с тянущимися внутрь себя проводами. – Мой детектор прямо сейчас улавливает волны активности из данного сосуда, а значит, душа до сих пор жива, что бы вы ни говорили. Стальной корпус утратил былую прочность, провода того и гляди обломятся, но стержень внутри цел и невредим – в этом нет никаких сомнений. Но вы поделились крайне занимательной информацией. Выходит, что Порча не просто ускоряет процессы разложения, а делает это выборочно, подбирая различную скорость для разных материалов?

– Выходит, что так, – пожал плечами Линсон. – Я не сравнивал. Знаю только, что брюлики мне потаскать не светит, вот и пришлось на свою голову связаться с Генримом и его турфирмой.

Убедившись, что гнёзда подсоединены как надо, голем снова нажал потайную кнопку, позволяя проводам натянуться, и медленно ввёл душу в паз – череп встал на место как влитой. Затем Алмейтор задвинул пластину, надёжно оградив душу собрата от внешних воздействий.

– Так у них там на каждого отдельные глаза и уши? – присвистнул Линсон.

– Нет, что вы. Это было бы безрассудной тратой энергии. Связные каналы из восьми пазов в моей груди соединяются здесь. – Алмейтор постучал пальцем по шлему. – С этого момента Фентар видит и слышит то же, что и я.

– Ты сказал: «видит и слышит». А говорить он может?

– А как вы отнесётесь к тому, что через мой динамик начнёт болтать целая свора соскучившихся по общению персон? – задорно прогудел голем.

– Твоя правда, – усмехнулся проводник. – Что насчёт остальных душ? Уже знаешь, где они?

– Узнаю, когда мы окажемся рядом. Желательно обойти все районы города. Учитывая размеры Турты и радиус действия моего радара, предложенных вами трёх кругов должно хватить для покрытия всей площади столицы.

Сайтеми тем временем выглядывала наружу, перегнувшись через оконный проём под обвалившейся крышей.

– Знаете, здесь вполне подходящее место для посадки первого семени, – сообщила она, вернув беловолосую голову в помещение. – Проверьте, безопасно ли снаружи.

Линсон встал рядом и выглянул в окно. Внизу располагался небольшой, огороженный литым забором дворик. Когда-то здесь гуляли по густому травяному ковру, а в центре журчал небольшой фонтанчик. Воды в нём давно не было, как и травы вокруг. Осталась лишь сухая земля да пыльные скамейки вдоль забора.

Ближайшее скопление Порчи пристало к стене трёхэтажного здания через дорогу, ещё одно расползлось дальше по дороге. Двор был чист.

Получив утвердительный кивок, Сайтеми ступила запылившимся сапогом на подоконник и выпрыгнула наружу. Обрывки крыльев затрепыхались в воздухе, когда притяжение потянуло деву вниз. Обманчиво тонкие ноги врезались в усохшую землю, без труда приняв вес приземлившейся хозяйки.

Линсон полез следом, свесившись с другой стороны и присматривая, где помягче падать. Сегодня он узнал, как выглядит душа голема; теперь пришло время увидеть священное кеваринское древо. День обещал стать не только прибыльным, но и познавательным.

Пока проводник спускался, стараясь не переломать себе ноги (а голем – не пробить дыру в земле), дева вынула из сумки зёрнышко и вырыла небольшую ямку в земле. Семя нар'силена имело форму шарика размером с монету, гладкая белая поверхность излучала едва заметное сияние.

Поместив его в лунку и засыпав землёй, Сайтеми достала ещё один предмет – стеклянную бутыль с прозрачной жидкостью внутри.

– Родниковая вода из Танниоранского источника, – пояснила она. – Впитав её благословенные соки, нар'силен вырастет быстрее. Я намереваюсь полить каждое из семян.

– А не легче посадить все сразу в одном месте? – спросил Линсон.

Сайтеми наклонила бутылку, и священная влага тонкой струйкой потекла на присыпанный бугорок.

– Мы не знаем, остаётся ли природа Порчи одинаковой по всей площади Турты, поэтому – для чистоты эксперимента – следует посеять нар'силен в разных частях города и проследить за ростом каждого древа. – Отмерив жидкость на глаз, Сайтеми закрутила крышку и выпрямилась. – А ещё священному древу не пристало тесниться и делить с кем-то земные соки. Нет большего неуважения к семенам нар'силена, чем сеять их близко друг к другу. Таковы традиции моего народа.

– Ладно, понял. И когда нам ждать первых ростков?

– Материальная оболочка оформится через две-три недели, но духовные ветви появятся уже сейчас. Давайте подождём, вы сами всё увидите.

Разномастная троица встала полукругом посреди запустелого двора и уставилась на земляной бугорок, под которым было зарыто священное семя. Вскоре из-под почвы заструилось лёгкое серебристое сияние. Оно стало изгибаться и вытягиваться к небу, принимая форму тонкого ствола. От мерцающей поверхности отделилась ветвь, затем вторая – один за другим кривые прозрачные отростки тянулись в разные стороны, образуя своим переплетением контуры невысокого призрачного деревца.

– Ты говорила, что ангелы могут летать, когда рядом есть это дерево, – припомнил Линсон, праздно наблюдая за ростом духовной ипостаси нар'силена.

– Как всегда, вы плохо слушали, – ответила Сайтеми. – Нар'силен очищает атмосферу вокруг себя, но крыльям нужно время, чтобы восстановиться. Пройдёт не меньше недели, прежде чем они поднимут меня в воздух, и всё это время мне придётся сидеть возле древа. А едва я покину это место, не пройдёт и пары суток, как крылья снова завянут. И это при условии, что нависшее над городом проклятие не исказит чудотворных свойств нар'силена.

– Ну а когда мы рассадим семена по всей Турте, и они, предположим, вырастут как надо?

– Я бы не стала загадывать так далеко вперёд… Постойте, что это с ним?

И человек, и голем без труда разглядели, как призрачные ветви дрогнули и начали оседать вниз, словно древо увядало, не успев толком распуститься. В мёртвом городе не было места для жизни, кроме той, что способна прийти, взять нужное и спешно покинуть гибельное место.

– Он исчез… – тихо произнёс Алмейтор и тут же поймал озадаченный взгляд проводника. Белёсые ветви никуда не делись, вот же они – завяли и опали на землю. Неужто голем их не видел? И отчего они так навязчиво напоминали…

– Назад!!! – закричал проводник, резко дёрнув Сайтеми за руку. Дева не удержалась на ногах и упала на землю.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась она.

– Назад! Выполнять приказ!

Ослушаться команды проводника никто не посмел (и не рискнул). Крылатая дева резво попятилась к стене дома, откуда недавно спрыгивала, на ходу поднимаясь на ноги. Рядом, не отставая, пятился голем.

Спина упёрлась в стену, пальцы тронули облупившуюся штукатурку. Линсон сверлил взглядом умирающее растение, всецело доверяя своим глазам. И правому, видящему лишь три дорожки следов на сухой земле, и левому, через волшебную линзу наблюдавшему за белыми корнями, что устилали землю и щупали край скамеек. Ошибки быть не могло – вокруг призрачного древа расползалась Порча.

– Может, объясните наконец, что происходит?! – потребовала Сайтеми, переводя взгляд то на проводника, то на одинокий бугорок земли в пустынном дворе.

– А разве это не очевидно? – фыркнул Линсон. – Я это ощущение ни с чем не спутаю. Твоё священное древо, красавица, чуть не отправило всех нас на тот свет.

– Что за вздор?! Нар'силен – древо жизни и процветания, благословлённое волей Ва'лара. – Дева задыхалась от негодования. – Не вашим грязным губам порочить…

– Персики ещё остались? – прервал Линсон её тираду.

Если это был сарказм, то ангелу было вовсе не до шуток. Метнув в проводника злобный взгляд, Сайтеми достала ещё один плод, надкусила его, словно это стало некоей негласной традицией группы, и кинула в середину двора.

По мере того, как упавший на землю плод скукоживался и усыхал, глаза и рот ангела, напротив, становились всё шире.

– Да не может… такого быть… – беспомощно лепетала она, разом растеряв всю свою величавость. – Это же… нар'силен… древо жизни…

– Если не веришь несчастному персику, можешь проверить сама, – бросил Линсон, не разделявший её ошеломлённости. И всё же нельзя было не признать, что происшествие с ангельским семенем заинтриговало проводника. Могла ли магия Кеварина иметь связь с гибелью Турты? И если могла, то почему за все эти годы он не повстречал среди развалин ни одного живого ангела?

– В словах ма'аари есть смысл, – вставил своё мнение Алмейтор. – Земли Кеварина усеяны тысячами экземпляров нар'силена, но подобных катастроф там не происходит. Скажите, – он повернулся к Линсону, – а это не может быть всего лишь совпадением?

– Имеешь в виду, могла ли Порча совершенно случайно, вот прямо сейчас, приползти в это самое место? – Линсон задумчиво мял подбородок, подбирая слова и поглядывая на белую кляксу во дворе. Призрачные ветви нар'силена, ставшие корнями смерти, насытились небольшим участком в середине двора и дальше пока не тянулись. – Нет, определённо нет. Когда Порча мигрирует, или растёт, или что там с ней происходит… В общем, когда она так или иначе появляется там, где её раньше не было, то захватывает сразу целые кварталы, только успевай уносить ноги. И ваше счастье, что вам не дано этого почуять. Ощущения, прямо скажем, не из приятных, – добавил он небольшую ложь. – А чтобы появиться вот так, одним небольшим клочком из ниоткуда – на моём веку такого ещё не случалось.

– Что ж, в таком случае мы можем считать, что исследования ма'аари принесли свои первые плоды.

Если таким образом Алмейтор хотел подбодрить ангела, то у него явно ничего не вышло. Сайтеми стояла с таким лицом, будто у неё на глазах только что вырезали всю семью. Наконец взяв себя в руки, она медленно выдавила:

– Идёмте… дальше. Нужно проверить… в разных местах…

– Уже темнеет, – сказал Линсон, посмотрев на небо. – Пора решать, где будем укладываться на ночлег.

– Не сомневаюсь, у вас давно намечены подходящие для этого места, – сказал Алмейтор.

– Дело тут не в месте. Ветра и дожди нам здесь не страшны. Местному зверью тоже не подобраться – будем по очереди нести дозор, а скрытно подкрадываться они не умеют. Главная опасность – вот.

Проводник указал пальцем на невидимое для спутников сплетение белых ветвей.

– Владения Порчи не лежат на одном месте и постоянно смещаются. Можешь выспаться в уютном домике, а месяц спустя уснёшь в том же месте – и больше не проснёшься. Так что спать будем, где придётся, хоть бы и под открытым небом.

Проводник и двое клиентов двинулись дальше.

Потерявшая былое великолепие, в нынешние дни Турта могла поразить разве что своим однообразием. Куда бы ни свернул путник, везде его встречали лишь полуразвалившиеся дома, засохшие стволы деревьев и вездесущие скелеты, украсившие своими костями улицы и бульвары мёртвой столицы. Прежнее богатство отдельных районов выдавали разве что размеры зданий да ширина дорог.

Когда группа вышла на пустырь, сплошь заваленный обломками, Линсон пояснил, что раньше здесь располагались трущобы. Жалкие халупы, сколоченные из всего, что подвернулось под руку, не имели и шанса выдержать натиск Порчи и развалились все до единой, устлав землю ковром из сгнивших досок и балок. Ступать приходилось осторожно: на узких улочках, где и раньше-то было не разминуться, теперь и вовсе некуда было поставить ногу из-за вездесущих обломков.

– Надо бы расчистить как-следует хоть одну тропинку, – размышлял вслух проводник, когда краем глаза заметил слева какое-то движение. В той стороне, в трёх кварталах к западу, над трущобами возвышались уцелевшие здания храмового района во главе с обрушенным храмом божьей пары, и на их крышах что-то происходило. Нет, то был не луркер и не другая тварь, прижившаяся в мёртвом городе. По району, извиваясь тысячами змей, ползло и разрасталось громадное переплетение белых корней. Языки Порчи целиком покрывали здание, облизывали угол второго, поглощали его и тут же переползали к третьему. Дома белели один за другим, словно команда невидимых маляров решила облагородить заброшенный город.

Начиналась Жатва.

Проводник уже в который раз за сегодня подивился собственной удаче.

Как и всякий раз при обсуждении местных аномалий, Линсон лукавил, скрывая свои настоящие способности и познания о Порче. Охочие до чужой жизни белые узоры никуда не двигались – они оставались на месте крупных выплесков и со временем пропадали, чтобы вновь появиться, когда Порча выйдет на очередную Жатву. Процесс был регулярным и повторялся каждые несколько часов в разных частях города, и чудо, что за этот день группе ещё ни разу не пришлось убегать от расползающихся по кварталам ненасытных белых покрывал.

В этом и состояла главная опасность Турты. Если выплеск застанет тебя во сне – пиши пропало, даже кошмар увидеть не успеешь.

Зато если останешься жив, то можешь быть уверен: в ближайшие сутки в этом месте и соседних кварталах тебя не ждёт внезапных появлений Порчи, что делало зоны недавних Жатв наилучшим местом для ночёвки.