Официальный telegram-канал: https://t.me/joinchat/AAAAAFRHdPwITILAbRXCTQ
Кабина пилота встретила меня смесью запахов предыдущих владельцев напополам с запахом пыли и плесени. Все здесь было старым, обветшалым. Обивка кресел пилотов, бордовая экокожа, давно засалились до черноты и покрылась дырами, через которые пробивался какой-то синтетический наполнитель. Обшивка стен и краска приборной панели, слой которой был явно далеко не первым, облупились, повиснув махровыми лоскутки. Ни о какой имплементационной системе управления здесь не могло быть и речи. Старые кнопки, пластик которых давно поплыл, то ли от температуры, то ли от банальной усталости материала, лампочки с поблекшей краской и рычаги управления – вот то, через что необходимо было взаимодействовать с кораблем.
РК-300У это была модификация третьего поколения РК, маленького маневрового корабля, в линейке всех звездолетов по размеру шедшего сразу после тактических истребителей. На вооружение в Космофлот такие начали поступать еще во время Первой колониальной войны, почти триста лет назад. Третье поколение вышло не многим позже, уже под конец боевых действий, да и по сути ни чем особым не отличалось от своего предшественника, просто имело как ряд устраненных технических ошибок, оставшихся с первого поколения, в совокупности с проблемами добавленными во втором поколении.
Буква «У» в названии данной посудины, расшифровывалась как «улучшеный», что означало, что корабль оборудовали гравитационным двигателем для сверхскоростного премещения в пространстве.
Максимально на этом корабле могла путешествовать совсем небольшая команда – два пилота и пассажир. По правому борту, на верхней палубе располагались две крошечных каюты, по левому – небольшая кают-компания. Нижняя палуба была сугубо технической и складской.
Я еще раз тоскливо оглядел свой “капитанский мостик”, после чего, не без брезгливости уселся в левое кресло, которое по распорядку космофлота считалось местом первого пилота и капитана судна. Да, это был не бог весть какой корабль, древний и отсталый, с ворохом архаических технологий, но зато доставшийся мне абсолютно бесплатно. При выпуске из Академии, всем закончившим с хорошим средним баллом выдавали такие в собственность на неограниченный срок. Поговаривали, что из-за каких-то юридических аспектов, Космофлот Единства не мог списать это рухлядь в утиль, потому что она считалась историческим памятником, из-за участия в колониальных войнах. Я не сильно разбирался в юриспруденции, так что допускал, что это могла быть просто шутка, превратившаяся в миф.
Средний бал у меня получился одним из лучших, хоть я и не сторонник придавать большого значения академической системе оценивая. Мне чудом удалось не подписать контракт ни с Космофлотом, как часто делают выпускники, которых вербовщики подлавливают прямо на выпускном баллу, и подсовывают контракты, ни с какой-либо корпорацией или компанией.
Космофлот – полностью военная государственная организация, с четкой схемой субординации и приписки к конкретному флоту. Платили они солидно. Столько, сколько на другой работе можно было бы начать зарабытвать лет через десять упорного труда. Но зато зеленых юнцов отправляли сразу на фронтир, в самую мясорубку локальных конфликтов, добивать остатки колониального сопротивления. Счастливчики, которым удавалось остаться живыми, возвращались домой только через пару лет, когда заканчивался контракт. Их счета были полностью набиты деньгами, потому что у них попросту не было времени и возможности их тратить во время службы. Богатство в придачу с ПТСР и увечьями не могло сделать их жизнь счастливее. Историями про спившихся, скурившихся или застрелившихся дома ветеранов давно перестали быть чем-то удивительным, и появлялись в Галоновостях почти каждый день.
С устройством же в крупные корпорации была иная проблема. Корпораты были требовательны к кандидатуре, просто отличное окончание академии – это был недостаточный критерий для получения работы. Нужно было обладать хоть каким-то минимальным опытом и хорошими оценками на бирже.
Последний вариант, куда мог податься начинающий пилот – это маленькие частные компании. В силу меньших масштабов деятельности, здесь редко могли предложить хорошую зарплату, часто обманывали наемных работников и, как правило, неопытным пилотам подкидывали не совсем законную работу, понимая, что в силу своей юности те вряд ли решатся возразить и потерять работу.
По этим причинам для себя я решил, что побуду пока “вольным стрелком”. Для начала попробую подыскать какого-нибудь пассажира, непритязательного к уровню комфорта. Подкину его за гроши до точки назначения и получу хорошую оценку. Одна хорошая рекомендация на бирже заказов – это уже считалось приемлемым для получения простых задач. Оставалась лишь одна проблема, найти такого пассажира.
Я прислонил свою левую ладонь с криптометкой к сканеру, который на РК появился то же видимо недавно, и выглядел чужим среди допотопного интерьера. Сканер пискнул засветился желтым “ожидающим” огнем обработки кода, потом на мгновение загорелся зеленым, подтверждая статус пилота и перешел в стандартный светло-голубой цвет. Это был цвет рабочего режима любого корабля, потому что таким цветом обычно светился голографический интерфейс управления, если в настройках не был указан иной цвет, из допустимых по медицинским требованиям. Однако на РК панель управления была физической и загорелась она желто-оранжевым цветом, создавай серьезный диссонанс и моментально начав меня раздражать.
Попробовав щелкнуть несколькими тумблерами на верхней панели, я впервые порадовался, что учебные материалы в сфере образования всегда отставали от актуальных технологий на несколько лет, что очень хорошо совпадало с отсталостью моего корабля, поэтому мне не доставило труда понять, как пользоваться физическими элементами управления.
Я запустил диагностику корабля. На удивления РК с точки зрения технического состояния, если не смотреть на общую технологическую отсталось, был в очень хорошей форме. Видимо техники Академии знали свое дело и не хотели отдавать новичкам, которых и без того опасно сажать за штурвал, еще и неисправные корабли. Цикл в реакторе был на уровне нормы, топливная система работала как часы, форсунки и сопла отрабатывали на отлично, выпуская струйки пара и раскаленного воздуха на стартовую площадку.
Внезапно раздался сигнал входящей связи. На экране появилась девушка в форме работника космопорта.
– Борт 12-3, вы что собрались взлетать? Почему не запрашивали разрешение? – Накинулась она на меня без всяческих приветствий.
– Никак нет. Я просто проверяю состояние корабля.
– И что? – Не унималась девушка. – По полетному протоколу, утвержденного Высшим советом, вы должны предупреждать о любой активности корабля. Откуда мы знаем, проверяете вы корабль или сейчас рванете на взлет, когда пространство занято каким-нибудь крейсером!
Я мысленно выругался на себя. Идиот. Почему не подумал про это? Ведь это же было чуть ли не первым правилом на курсе по пилотированию «Должно запрашиваться разрешение на любые действия и активность корабля, пока тот находится на стартовой площадке». Да, здесь на Малой-3, куда мне пришлось лететь через пол Единства для получения корабля, практически не было стартов. Маленькая планета относилась к тому типу миров, которые по простому называли чуланами или копилками. На территории находились склады корпораций или Единства, где базировались разного рода вещи для долгого хранения, да несколько небольших поселений с обслуживающим персоналом. На таких планетах, и на Малой-3 в том числе, ничего не производили, разве что какие-то продукты питания, для собственного обеспечения. Потому сюда практически никто не прилетал. Иногда, раз в два месяца, как раз столько заняло мое ожидание рейса, сюда ходил транспортник, привозил новых работников и хлам на хранение, и забирал какой-нибудь груз с собой. Потому девушка явно сильно преувеличивала, про возможность столкнуться с крейсером, небо было абсолютно чистым. Да и космопорт Малой-3 попросту не был рассчитан на прием кораблей потолочного размера.
Скорее всего скучающая работница космпорта попросту хотела хоть кому-то продемонстрировать свою маленькую, но все же власть.
– Прошу прощения. Запрашиваю разрешение на взлет. – я решил воспользоваться моментом, потому что иначе девушка вполне могла уйти на обед или еще по каким-то своим делам, и намеренно не принимать от меня запросов.
– Проложите курс взлета, и отправьте на подтверждение. После подтверждения взлет разрешаю. – Слега расстроено ответила девушка, и прекратила сеанс связи. Экран погас.
Я провел запрошенные операции. Благо дело траектория взлета тут была простейшей. Зеленого света посчастливилось ждать не долго. Усевшись поудобнее в кресле, я положил левую руку на специально ложе, находившееся на подлокотнике кресла, а правой взял рычаг управления, что размещался посередине, между ног.
РК с большим трудом, скрипя и трясясь как старая телега, оторвался от поверхности. Во время прохождения верхних слоев, корабль слегка побалтало, индикаторы на панели показали не критические ошибки в бортовых стабилизационных двигателях. Видимо рано было хвалить университетских техников. Возможно, что в состоянии покоя датчики контроля работоспособности корабля просто не работали, выводя последнюю имеющуюся информацию, но при появлении нагрузок пробудились, скинули многолетнюю пыль и стали верещать о проблемах. Хорошо хоть проблемы были не такими критичными.
Наконец, спустя тридцать минут полета я оказался на орбите.
В терминале навигации я выбрал ближайший космический хаб, станцию “Кюри”. До самой близкой обитаемой планеты было достаточно далеко, копилки как правило размещали на отшибе обжитых секторов, подальше от трафика. Кроме того, при посадке на мало-мальски заселенные планеты необходимо было проводить досмотр корабля. Хоть в атоматическом режиме, хоть в ручном, это занимало не менее получаса, а время стоянки в планетарном космопорте стоило денег, и чем богаче планета – тем дороже. А с финансами у меня все обстояло не лучшем. Потому космические станции, где по правилам брать деньги с не торговых кораблей, были лучшим для меня вариантом.
Поиск нужного маршрута у компьюетера занял добрых пять минут. Ближайшая точка погружения к счастью, находилась не так далеко, однако расчетное время погружения составляло по до двадцатичетырех стандартчасов . Это было достаточно много, хотя в Академии я слышал истории и о куда более затяжных перелетах.
Определение времени погружения – это одна из важнейших задач в астро навигации. На крупных серьезных кораблях, как и тысячи лет назад, ею занимался выделенные специалист – штурман. Хотя в наше время ему помогали не звезды и ветер, а высокопроизводительные компьютеры. Механизм рассчета нам объясняли на занятиях, но я если честно, ничего толком не понял. Кажется, проводился анализ текущих гравитационных возмущений, эти данные комбинировались с аналитикой собранной за все время космических перелетов на гравитационных движках, что в совокупности могло дать предположительное время погружения. Хотя, как я понимал, это были веротяностные значения, которые все равно могли по итогу очень сильно отличаться от реальности.
Долетев до места, я запустил режим прыжка. В кормовой части корабля что-то активно загудело, все внутренности корабля затряслись мелкой дрожью. Пространство вокруг РК стало искажаться. Лучи света от местной звезды, стали вдруг искривляться резко меняя направление. Многие звезды так же поползли куда-то вверх, оставляя за собой белые следы, превращаясь в росчерки за стеклом. Поверхность Малой-3, которая оставалась позади корабля и была до селе не видна, внезапно стала пузырем вползать в мое поле зрение, будто так же стремилась улететь в след за звездами. Внизу живота появилось то ощущение, которое появляется, когда на машине или на велосипеде резко спускаешься с крутой горы на скорости, будто кто-то щекотал внутренности и тянул за кишки вниз.
Все это были эффекты работы гравитационного двигателя. Его изобрели когда стало понятно, что для нормальных путешествий по галактике скорости света не достаточно, а преодолеть ее законными путями не представляется возможным. Тогда ученые придумали иной способ, который быстро получил название гравитационный трюк. Суть его была не в том, чтобы ускорять корабль, но изменять само расстояние между двумя точками пространство. Я никогда не был особо силен в астрофизике, знал лишь то, чтобы было необходимо знать пилоту на прикладном уровне. Но на сколько мне удалось понять, гравитационный двигатель увеличивал массу корабля и всего содержимого многократно, из-за чего тот начинал продавливать собой пространство, словно миниатюрная черная дыра, по сути проделывая свою собственную кротовую нору и проваливался в нее. Падение в кротовой норе могло быть бесконечным и не контролируемым. В это время корабль каждую долю секунды оказывался в разных частях галактики или даже вселенной, будто бы летая под поверхностью пространства. Чтобы понять, в каком месте нужно было “выходить” существовала система маяков, которые размещались около звезд в системах освоенных Единством. Они постоянно передавали вокруг себя сигнал содержащий их индивидуальный опознавательный код. Как только автоматика навигационной системы принимала код маяка, находившегося в конечной точки путешествия, начиналась процедура выхождения, и корабль выпрыгивал из кротовой норы в нужной ему точке. Погрешности были, но как правило в пределах системы не значительные.
У такого способа конечно же были свои недостатки. По сути, корабль “падал” произвольно, никак не контролируя перемещения в норе и просто ждал получения необходимого сигнала. Иногда перемещение между соседними звездами могло занимать часы или даже дни, а между секторами – пару секунд. Кроме того, переместиться таким образом в системы, где не было маяков было не возможно. Для экспансии, Единство отправляло к потенциально интересным местам автоматизированные зонды, которые доставляли на место маяк, которым потом смог бы воспользоваться космофлот. Но вот зонды летели, как это говорилось у пилотов “пешком” до нужного места от ближайшего к нему маяка и занимать это могло десятилетия.
В смотровом окне пространство уже расплылось в странную мазню. Наверное ценители современного искусства могли бы принять это за творения какого-нибудь модного художника и отдать кругленькую сумму за такую картину.
Я знал, что в лучшем случае, в ближайшие часы, а то и не раньше чем через сутки, этот пейзаж никак не изменился, застыв до самого моменты выхода. Потому, переведя системы в автоматический режим оповещения, я покинул своем место, отправившись осматривать корабль.
❖
Осматривать правда было особо нечего. Кают-компания представляла из себя крохотную комнатку, похожую на кухню, с оборудованием для хранения и разогрева пищи, а так же экраном для просмотра новостей.
Каюта пассажира была одиночной, а вот пилотам было выделено общее помещение, больше похожее на купе доисторического поезда, найти которые сейчас можно было только что в музеях. Две полки закрепленные друг над другом на правой стене, небольшой рабочий столик, иллюминатор, кресло в углу и монитор под потолком.
Сразу при входе слева я увидел умывальник, над которым висело небольшое зеркальце. С него на меня глядел тридцатилетний седоволосый мужчина. Уставшие серые глаза внимательно осматривали меня в ответ.
Я попытался пригладить растрепанные волосы, но они как и обычно отказались меня слушаться, взъерошившись пуще прежнего. Цвет моих волос был всегда объектом пристального внимания и обсуждения окружающих. Это была какая-то особая генетическая мутация, решившая себя ловко проявить именно на мне, миновав мать, отца и Алису. В Академии эта особенность часто играла мне на руку, в основном при общении с противоположным полом.
Усевшись за стол, я запустил через неироинтерфейс сеанс связи, чтобы просмотреть накопившиеся за это время видеосообщение. Во время погружения онлайн связь не работала, да и вообще, нормально она функционировала только на планетах или оживленных станциях. Потому чаще проще было обмениваться видеопочтой, которая подгружала сообщения в фонов режиме, как только система связи ловила стабильный сигнал.
В почте меня ждало только одно сообщение, и я обрадовался, поняв что оно от Алисы. После запуска, в пространстве передо мной появился небольшой виртуальный экран. Встроенный интерфейс работал на принципах дополненной реальности, имитируя присутствие графических элементов в реальном пространстве.
Улыбчивая двенадцатилетняя девочка, с россыпью веснушек на лице и огненными кудрями рыжих волос радостно замахала мне рукой.