Пистолет-пулемет в руках генерала пророкотал, выдав короткую очередь. Кун перенес огонь на следующие мишени и стрелял по ним, пока не кончились патроны в магазине. Тир наполнился запахом сгоревшего пороха. Генерал положил пистолет-пулемет на стол.
– Любопытное оружие, – сказал подошедшему Федору. – Легкое, ухватистое, в руках лежит, как влитое. Отдача по сравнению с винтовкой невелика. Как у него с кучностью?
– На дистанции в сто саженей пули укладываются в грудную мишень, – сообщил Федор. – Если бить короткими очередями. С длинными – разброс больше. Прилично для пистолетного патрона.
– Слабоват он все же. ГАУ не понравится.
– Вероятно, – не стал спорить Федор. – Но, начнись война, – с руками оторвут. Автомат прост в выделке – можно сделать в мастерской. Дешев – не дороже винтовки.
– А патроны? – возразил генерал. – Они же заграничные. Где их взять в войну? И расход велик – магазин мигом опустел.
– В Туле есть патронный завод.
– Он коммерческий, – покачал головою Кун. – Выпускать станет, если будет спрос. А какой он на патрон от «маузера»? Редок этот пистолет в России. Если б ГАУ заказало патроны… Но оно не станет.
– На сегодня – так, – кивнул Федор. – Но война изменит. Мы должны к ней подготовиться. Был я на патронном заводе, говорил с владельцем. Он не возражает. Если сделать им оснастку, изготовят опытную партию. Технологию освоят. В случае войны запустят производство. Продавать нам будут по пятачку за десяток – это вдвое меньше, чем сейчас.
– Почему так дешево? – удивился генерал.
– Я там кое-что усовершенствовал. Капсюль от нагана, гильза с оболочкой пули – омедненные, стальные. Сердечник из свинцовой проволоки. Ну, и сам процесс… Показал им чертежи. Сразу ухватились.
– Ну, еще бы! – усмехнулся Кун. – Знаменитый оружейник им подарок преподнес. Кто ж откажется? Про патент хоть не забыли?
– Заявку отослали в Петербург. Но патронному заводу отдам за боеприпасы. Столько, сколько нужно, чтобы обучить и снарядить роту.
– Благодетель вы, Федор Иванович, – усмехнулся генерал. – Ладно, дело ваше. Что хотите от меня?
– Разрешения на изготовление оснастки на заводе. Работы оплачу. Еще нужно сделать партию пистолетов-пулеметов.
– Сколько штук?
– Двести.
– За оснастку, так и быть, платите, – согласился генерал. – А оружие – за счет завода. Эти траты я смогу обосновать. Капитан Кошкин изобрел новинку, ее нужно испытать. Только двести много, для начала – сотню.
– Благодарю, ваше превосходительство!
– Рад помочь, – хмыкнул Кун и направился к выходу из тира. Следом устремился адъютант. К Федору подошли Рогов с Куликовым.
– Что, добился своего? – усмехнулся Рогов. – Продавил свою трещотку?
– Автомат, – поправил Федор. – Полноценное оружие, между прочим.
– Но винтовку не заменит, – продолжил капитан. – Что такое двести метров на войне? Пистолетная дистанция.
– На такой и будут драться, – сообщил Федор. – Даже ближе. А еще – в траншеях. Там с винтовкой развернуться невозможно.
– Да не будет никаких траншей! – хмыкнул Рогов. – Современная война – маневренная. Все об этом говорят – и у нас, и за границей.
– Вскрытие покажет, – улыбнулся Федор.
– Хватит вам! – вмешался Куликов. – Клаузевицы вы наши. О другом поговорим. Где делать автоматы? У меня в цеху?
– Если вы не против, – отозвался Федор.
Куликов взял лежащий на столе пистолет-пулемет. Отсоединил магазин, передернул рукоятку заряжания и нажал спуск, после чего вдавил кнопку на затыльнике. Автомат разложился, словно книга. Капитан вытащил затвор и возвратную пружину, рассмотрел ударно-спусковую группу.
– Проще револьвера, – заключил, собирая автомат. – Хотя кое-что я бы изменил. Например, приклад. Почему он раскладной, да еще из стали? Надо ставить деревянный. Он дешевле и практичней. Не болтается, как этот, – он подергал металлический приклад. – Внутрь шомпол поместим – составной, конечно, ершик и масленку. Да и в рукопашной пригодится – там прикладом бьют.
– Не подумал я об этом, – раздалось в голове у Федора. Это Друг проснулся. – ППС был разработан для разведчиков-десантников, да еще танкистов. Там длина оружия важна. Пехота воевала с ППШ. Капитан дело говорит, придется переделать. Кнопку для разборки вверх перенесем вместо той, что отпирает приклад. С деревянным, к слову, кучность возрастет. Ход затвора длинный, вес его большой, импульс кинетический существенный. Жесткость будет к месту.
– Поменяем, – согласился Федор с Куликовым.
– Кожух и коробку отковали на оправке? – продолжил капитан.
– Да, – ответил Федор. – Нет здесь нужных прессов для штамповки. Заготовку вырезал вручную, подгонял фрезой.
– Точечная сварка, – продолжил Куликов, вертя в руках оружие. – Это можно – аппараты есть. Для чего вот это? – ткнул он в компенсатор.
– Чтобы автомат не задирало при стрельбе. И еще от грязи защитит, если в землю ткнуть нечаянно стволом.
– Проще кожух удлинить, – заметил Куликов. – Край косым сделать – сверху вниз.
– Как у ППШ, – хмыкнул Друг. – Голова наш капитан! С лету ухватил.
– Изменю, – кивнул изобретатель.
– Остальное – без проблем, – закончил Куликов и вернул оружие на стол. – Сделаем мы эти пистолеты-пулеметы. Или же трещотки, как Миша говорит, – улыбнулся, посмотрев на Рогова. – Ты не хмурься, капитан! Федор дело знает. Он еще ни разу не ошибся. Будешь возражать?
– Нет, – ответил Рогов. – Только непривычно. Как игрушка, – указал на автомат.
Куликов улыбнулся и извлек из кармана портсигар. Угостив куревом друзей, сунул портсигар обратно и вытащил зажигалку. Откинув крышку, крутнул колесико. Офицеры прикурили.
– Это тоже – как игрушка? – продолжил Куликов, подкинув зажигалку на ладони. – Маленькая, легкая. Сколько за нее тебе накапало? Поделись!
– Больше тысячи, – смутился капитан. – В прошлом месяце.
– Мне аналогично, – улыбнулся Куликов. – У нас равные паи. А ведь он ее придумал, – указал на Федора. – Помню: кто-то сомневался. Мол, не станут покупать. Ну, и что теперь? Мне Арефьев жаловался – одолели лавочники. Дескать, дай побольше! Из Москвы купцы зачастили. Предлагают поставлять им зажигалки. Весь товар хотят выкупить вместе с мастерской. За большие деньги, между прочим.
– Вот еще чего! – возмутился Рогов. – Мастерскую им отдай. Хрена! Обнаглели толстопузые.
Куликов захохотал, Федор усмехнулся – прижилась его идея. По пути из Петербурга Друг внезапно вспомнил о зажигалках – в войну они стали очень популярны. Удивляться нечему: спички могут отсыреть, да и вспышку их головки ночью разглядишь издалека. Тут же пуля прилетит… Зажигалки в этом мире были, но какие! Здоровенные, тяжелые и безумно дорогие. На столе стоять – куда ни шло, но в карман такую не положишь.
– Будем делать «зиппо», – сообщил голос в голове. – Ниша-то пустая, рынок их не видел. Вещь необходимая, в очередь за ними встанут.
Воротившись в Тулу, Федор изготовил штампы и отвез их на патронный завод. Заказал там заготовки, оплатил наличными. Почему у них? Друг так посоветовал, наказав не городить барьеры. Есть завод, где тянут гильзы из латуни – значит, налицо кадры и металл. Прессы тоже есть, как же там без них? Получив заготовки корпусов, Федор собрал десяток зажигалок. Было бы скорее, но проблемой стал кремешок, из которого колесико высекает искры. Никакого камня в нем, конечно, нет, это сплав железа с редкими металлами. Кремешки делали в Германии и ввозили их в Россию небольшими партиями. Пришлось поискать и купить задорого. Но зато зажигалки вышли безотказные. Федор их проверил и продемонстрировал друзьям.
– Полагаешь, будут брать? – усомнился тогда Рогов.
– С руками оторвут, – улыбнулся Федор. – Просто и надежно. Кремешки закупим, а бензин в аптеках продается.
– Почему такая маленькая? – не отстал Рогов.
– Под карман в жилетке. Специально рассчитал.
– Какова себестоимость? – подключился Куликов.
– При большой партии – копеек двадцать пять. Может, тридцать. Продавать же будем по полтине.
– Не возьмут за столько, – не поверил Рогов. – Это пятьдесят коробок спичек.
– Спички есть у всех, – сказал Федор. – Зажигалка – не у каждого. Статусная вещь.
Рассудить их спор пригласили родственника жены Куликова по фамилии Арефьев. В Туле он владел мелочными лавками. Арефьев повертел «зиппо», высек пару раз огонь, примерил зажигалку к жилетному карману и кивнул:
– По полтине заберу – тысячу для пробы.
– Продавать по сколько будете? – не замедлил Федор.
– Для начала – по рублю, – сообщил купец.
– Это что же получается? – возмутился Куликов. – Нам двугривенный за штуку, а тебе полтина?
– Можем лучше поделить, – не смутился гость. – Если долю выделите. Третья часть моя.
– Рожа-то не треснет? – фыркнул Куликов. – Тридцать три процента? Мы – товар на блюдечке, он торгует, но получит больше. Сами продадим.
– За прилавок, что ли, встанете? – хохотнул купец. – Не забудьте ордена надеть.
– Я тебе! – поднялся Куликов.
– Погодите, Николай Егорович! – вмешался Федор. – Ерофей Семенович отчего-то вдруг решил, что других купцов в Туле не имеется. Мы отыщем компаньона. Поумней и не такого жадного. Вот на этом, – указал на зажигалку, – можно состояние составить.
Арефьев засопел и сник.
– Ваше слово? – выдавил уныло.
– Двадцать пять процентов. Нас тут четверо, значит, доли равные. Но при этом все берете на себя. Начиная с выделки и торговлей завершая. Мы лишь контролируем процесс. А еще готовим инструмент и обучим кадры. Ну, так как, согласны?
– Ладно, – пробурчал Арефьев.
– Приходные книги буду проверять, – не замедлил Куликов.
– Проверяй, конечно, Николай Егорович, – выдохнул купец. – Я за то не беспокоюсь. Не найдешь ты человека, кто б тебе поведал, что Арефьев обманул. Ладно, господа хорошие, по рукам!
И Арефьев развернулся. Не прошло недели, как подряженные им мастеровые выдали продукцию. За кремнями он послал приказчика в Германию. Тот скупил у производителя товар и оставил впечатляющий заказ. Заплатил наличными. Немцы возбудились и сказали: «Данке шен!». Обещали производство нарастить. Федор дал команду не скупиться. В случае войны границу перекроют, нужно создавать запас. Друг припомнил, что в Великую войну, кремни стали дефицитом, их ввозили контрабандой…
– Федор?
Офицеры смотрели на него.
– Да задумался чуток, – отрешился он от воспоминаний.
– Снова об оружии? – улыбнулся Куликов. – Что на этот раз?
– Нет, о барышнях, – не замедлил Федор.
– Будет тебе врать! – фыркнул Куликов. – Да какие барышни! Скоро ночевать будешь на заводе. Прямо сам себя изводишь. Неужели Соколову не забыл? Где она сейчас?
– Говорят, в Тамбове служит классной дамой. В институте благородных девиц.
– Ты откуда знаешь?
– Сообщили, – напустил туману Федор. Не хотел рассказывать друзьям, что послал запрос в Министерство просвещения. Через две недели получил ответ. Догадаться, что сбежавшая невеста станет вновь учителем, не составило труда.
– Я надеюсь, что в Тамбов ты не поедешь? – не замедлил Куликов.
– Нет, – ответил Федор. – То, что было, отгорело.
– Вот и славно! – подключился Рогов. – Приглашаем тебя в гости. Завтра воскресенье, нужно отдохнуть. Посидим у Николая. Дети по тебе соскучились. Говорят: где дядя Федор? Почему нам вкусненького не несет? – засмеялся капитан. – Приучил ты их. Так что приходи! Надо бы отметить наше «зажигательное» дело. Жены рады будут. Я Варвару приглашу. Ты не возражаешь?
– Нет, – ответил Федор.
– Значит, завтра в полдень…
В мастерской Федор спрятал автомат и достал чертежную доску. Набросал эскиз нового затыльника и крепления приклада. В понедельник передаст на производство. Испытает и запустит в серию, к Рождеству будут автоматы. Что потом? Друг подскажет. Завершив работу, снял эскиз и глянул на часы – время уходить. За окном темнеет – осень на дворе. В мастерской он был один, уходя, закроет дверь на ключ. Это помещение выделили ему в личное пользование. Притащили несколько станков, подключили к электричеству. Работай – никто не помешает. Федор иногда привлекал мастеровых, только большей частью обходился сам. Сняв мундир и надев халат, трудился за станком. Офицеру, вроде, не к лицу, но он так привык, и к этому на заводе относились с понимаем – изобретатель как-никак. Пусть хоть молотом машет, лишь бы дело спорилось.
Затворив дверь, Федор спустился с крыльца и зашагал между пыльными корпусами. За кирпичными стенами работали станки, их гул и визг металла заполнял окружающее пространство. Меж цехов витал запах лака и веретенного масла, а от кузниц несло дымом от сгоревшего угля. Пахло железом. Тот, кто говорит, что металл не пахнет, никогда не видел производства. Это запах обработанных деталей и готового оружия. Он въедается в металл и стены корпусов, и даже если их освободить от оборудования, остается на года.
Миновав проходную, Федор двинул к дому. Шел неспешно, погруженный в думы. Год с лишним миновал, как он обзавелся Другом. Неприкаянная душа, подселившись в голову мастерового, изменила его жизнь. Токарь стал изобретателем, а затем и офицером. Отличился на границе, получив «Георгия». Вместе с ним – потомственное дворянство. Сирота, подкидыш из приюта… Он теперь богат и знаменит, уважаем на заводе – и не только. Почему же на душе тоскливо? Дело в Соколовой? Да, обидела сбежавшая невеста. Только не соврал он офицерам – отболело. Отчего ж душа грустит, а в сердце пустота?..
– Забежим в трактир? – раздалось в голове. – Поедим и выпьем. Автомат мы сделали, полагается отметить.
– А, пожалуй! – согласился Федор.
Не прошло и часа, как он, сытый и довольный, подошел к подъезду. Воротясь из Петербурга, он не стал менять квартиру и остался в комнате, которую снял, перебравшись из Москвы. Капитану, вроде, не по чину, но искать другую было влом. И привык он к этому дому.
Дверь ему открыл швейцар.
– Добрый вечер, ваше высокоблагородие, – поприветствовал жильца. – Вам письмо.
Федор взял протянутый конверт. Почерк незнакомый, на конверте – прихотливый герб. Адресовано ему: «Капитану Кошкину, дом Хвостовой в Туле». Наградив швейцара пятаком, Федор двинулся к себе, где и вскрыл конверт.
«Здравствуйте, господин капитан. Сообщаю новость. Государь соизволил подписать мое прошение о приеме Вас в мой род. Но при этом сохранил Вам прежнюю фамилию. Полагаю, что причиной стал Ваш дар Зеркального щита. Его нет ни у кого из родовых. Сути дела это не меняет. Вы отныне мой наследник, князь Юсупов-Кошкин. В воскресенье, 6 октября, я устраиваю прием. Приглашены главы родов Москвы и некоторые – из Петербурга. Извольте непременно быть. Я представлю Вас гостям.
Князь Юсупов».
– Твою мать! – произнес вслух Федор, опускаясь на кровать.
– Недоволен, Федя? – раздалось в голове.
– Ты же уверял: до такого не дойдет, – отозвался Федор. – Или князь умрет, или царь откажет.
– Не срослось, – посетовал Друг. – Обмишулился чуток. Ладно, не грусти. Ну, побудем мы князьями. Делу не помеха.
– Хорошо бы так, – не поверил Федор. – Но ведь многое меняется. Отношение друзей, коллег, начальства. Трудности предвижу.
– А наплюй! – раздалось в голове. – Титул – это чепуха. Помнишь, говорил про войну и революцию? Если здесь случится, титулы отменят, и дворянство – тоже.
– Хорошо бы так, – вздохнул Федор.
– Ладно, отдыхай! – получил в ответ. – В церковь завтра загляни, свечечку поставь. Исповедайся попу, он грехи отпустит. Как родишься заново, господин Юсупов-Кошкин.
– Ну и шутки у тебя! – не замедлил Федор. – Балаболка!
Друг захохотал…
В полдень следующего дня Федор подкатил в коляске к дому на Петровской улице. Заплатив извозчику, поднялся на второй этаж. В гостиной к нему устремились дочки Куликова и сынок Рогова. Федор наделил их конфетами, вручив каждому кулек. Получив «Спасибо!» с обнимашками, подошел к взрослым. Приложился к ручкам дам, минуя Варвару – незамужним руки не целуют, – поздоровался с друзьями.
– Приглашаю всех к столу! – огласил немедля Куликов. – Глафира, подавай!
Ожидавшая кухарка занесла в гостиную поднос и стала расставлять блюда на столе. Рыжики в сметане, осетрина, ветчина… А еще свежайший хлеб, вина и ситро. Напитки полились в бокалы, кушанья заняли место на тарелках. Куликов поднял бокал.
– Предлагаю тост за Федора! – объявил с улыбкой. – За его голову и руки золотые. Мы, все трое, получили выплаты. Так удачно вложить деньги без него не смогли бы. Дело развивается, как сказал Арефьев, есть нужда в новых мастерских. Нынешняя не справляется. Это означает, что доходы возрастут. За тебя, Георгиевский кавалер!
Все присутствующие выпили и набросились на закуски. Несколько минут слышен был стук ножей и вилок о посуду. Долго это не продлилось – Куликов предложил вновь наполнить бокалы. Кухарка подала жаркое. Застолье набирало обороты. Федор ел и пил, не замечая вкуса. Погрузившись в мысли, он не принимал участия в разговоре, что не ускользнуло от внимания сидевших за столом.
– Что с тобою, Федор? – поинтересовался Куликов. – Не случилось ли чего?
– Есть такое, – ответил свежий князь и достал вчерашнее письмо. Протянул его хозяину. – Ознакомьтесь, господа.
Куликов взял листок, пробежал его глазами. Хмыкнув, протянул жене. От нее письмо попало в руки Рогова и его супруги. Последней ознакомилась Варвара. Покачала головой и вернула адресату. За столом воцарилось молчание, все уставились на Федора.
– Вот не надо, а? – буркнул он, кладя письмо в карман. – Ничего не поменялось. Буду я по-прежнему такой же Федор, инженер Тульского завода. Остаюсь здесь жить, трудиться. Назовет кто сиятельством – рассержусь. Как-то так.
– Это князь Юсупов ожидал тебя в Москве? – спросил Куликов. – Ну, когда мы на вокзал приехали?
– Да, – ответил Федор. – Там и сделал предложение. Я не сразу согласился. Только он уговорил. Трудно отказать отцу, потерявшему наследника…
– От твоей руки, – хмыкнул Друг.
– Я поставил лишь условие: не меняю ничего, – продолжил Федор. – Буду жить, как прежде. Князь не возражал. Только попросил два-три раза в год навещать его в Москве, выходить с ним в свет. Это посчитал необременительным.
– Нам об этом не сказал, – покачал Рогов головой.
– Откровенно говоря, думал, что не выйдет у Юсупова – государь к нему не благоволил. Отказал бы в просьбе – что бы обо мне подумали? Дескать, хвастунишка, пустобрех. Не хотелось выглядеть таким. Если уж начистоту, я ошибку совершил. Только не сейчас, а год назад. Мне не следовало рваться в офицеры.
– Почему? – удивился Куликов.
– Лучше быть простым мастеровым. Изобретать оружие не мешает. Но зато остался бы свободным. Это самое дворянство, а теперь и титул вяжут по рукам. Масса всяческих условностей. Так себя веди, а другое не моги…
– Но зато теперь вы родовой.
– Не один такой, – ответил Федор. – Вот, Варвара Николаевна из рода Оболенских. Алевтина Григорьевна по рождению… – он сделал паузу.
– Фон Аш, – подсказала Рогова. – Баронесса. Титул потеряла, выйдя замуж. Не могу сказать, что очень сожалею. Быть женою капитана мне куда приятней.
– Как и мне остаться просто Федором, – улыбнулся Кошкин. – Ну, так как? Договорились?
– По рукам, как говорит Арефьев, – согласился Куликов. – Но в своем кругу. На людях не положено. Так что или милостивый государь, или все же сиятельство.
– Разберемся, – улыбнулся Федор.
Застолье воротилось в берега. Завязались разговоры, Федор тоже подключился. Новость словно позабыли, хотя некоторое напряжение ощущалось. Чтобы снять его, Федор сел за пианино и сыграл несколько мелодий. Прибежали перепачканные шоколадом дети и стали танцевать – то есть прыгать и вопить. Взрослые смеялись. Федор подключился к шалостям детей. Бросив пианино, силой дара поднимал детишек в воздух и кружил их по гостиной. Те летали, словно птички. А еще визжали и махали ручками. Расшалились так, что едва не сбили с ног кухарку, заглянувшую в гостиную. Увидав это, Алевтина велела прекратить полеты и с женою Куликова увела детей. Мужчины, извинившись, отошли курить. Воротившиеся жены офицеров подсели к Варваре.
– Ну, что скажешь, дорогая? – спросила Алевтина. – Твой-то князь теперь.
– Да какой он мой? – вздохнула девушка. – Нет у него ко мне влечения. Только хуже стало. Если раньше и была надежда, то сейчас исчезла. Князь Юсупов разрешения на брак не даст. Я ведь изгнана из рода.
– А ты сделай так… – сказала Алевтина и, склонившись, зашептала.
– Что ты ей советуешь? – возмутилась Куликова, когда та смолкла. – Содержанкой стать?
– Экономкой, – уточнила Алевтина. – И подругой. Князь Юсупов стар и, как знаю, нездоров. Его смерть развяжет руки Федору. Вот тогда и обвенчаются. Сколько случаев таких! Иногда годами ждут.
– Если князь его не женит.
– Федора-то? – засмеялась Алевтина. – Он лишь с виду мягкий, а внутри стальной. Ты же слышала сама, на каких условиях он принял предложение Юсупова. Полагаю, если князь насядет, Федор сам из рода выйдет. И плевать ему на титул.
– Ну, а дети? – не отстала Куликова. – От Варвары? Ведь они случатся. С ними как?
– Усыновит и примет в род, – сказала Алевтина. – Никаких проблем.
– Ну, а если не захочет?
– Федор? – улыбнулась Алевтина. – Плохо его знаешь. Не забыла, как он твоих девочек вместе с Игорьком кружил? Я порой ревную его к сыну. Он ведь «дядю» обожает. Дети чувствуют любовь. Если Федор так к чужим, то к своим – тем более.
– Ну, а ты что скажешь? – Куликова посмотрела на Варвару. – Неужели согласишься?
– Да вприпрыжку побегу, – отозвалась девушка. – Он необыкновенный человек. Вот, смотрите, князем стал. Кто другой бы воспарил – отдалился бы от нас. Дескать, больше не ровня. А ему неловко, чуть не извинялся. Стать его подругой – это счастье. А женою – так вдвойне. Только не захочет, – всхлипнула Варвара.
– Слезы убери, княжна! – приказала Алевтина. – Улыбайся и шути! Ты ведь родовая. Нас чему учили? Чувства сохранять внутри. Только так добьешься, чего желаешь.
– Хорошо, что я не родовая, – вздохнула Куликова. – Понимаю Федора. Проще жить мастеровым. Поступай, как хочешь, никаких условностей. Зря он дворянином стал.
– Соколову повстречал, – объяснила Алевтина. – И влюбился в дочку офицера. Думал стать ровней. Вот же дура! – хмыкнула она. – Была бы сейчас княгиней. Я ведь сразу поняла: не подходит она Федору! Ветер в голове. Вот возьми Варвару. Ты бы укатила с Осененным, бросив жениха?
– Федю? Ни за что!
– Он в ту пору не был офицером, – сказала Куликова. – Техником всего.
– Все равно, – ответила Варвара. – Пусть хоть мастеровым.
– Поняла, подруга? – усмехнулась Алевтина. – Вот меня возьми. Кем мой Миша был, когда мы поженились? Подпоручик, бедный, словно крестьянин. Я ему под стать – изгнанная родом бесприданница. Ну, и кто теперь? Капитанша и высокоблагородие. Деньги появились, Миша дом присматривает. Человека нужно выбирать, а не чин и титул. Как-то говорила с Федором, он мне и скажи: «Чтобы генеральшей стать, замуж нужно выйти за поручика». Может быть, и стану, почему бы нет? Если Коля твой не опередит.
– Он-то постарается, – подтвердила Куликова. – Муж такой.
Дамы хохотнули, Варвара поддержала. Так, смеющимися, и застали их вернувшиеся мужчины.
– Веселятся тут без нас, – заметил Куликов. – Ну, а мы грустим. Спрашивается, почему? – сделал он загадочное лицо. – Потому что пулярку не отведали. А ведь та готова, ждет в духовке. Глафира, подавай! С нею – коньячку. Два графина.
– А не много будет? – нахмурилась жена.
– Под пулярку – в самый раз, – ответил Куликов. – У нас праздник – дело принесло доход, Федор князем стал. Большой грех не отметить это!
– А тебе лишь бы повод, – хмыкнула супруга. – Греховодник старый.
– Это мы посмотрим: старый или нет, – ответил Куликов. – Гости как уйдут…
– Вот охальник! – возмутилась Куликова. – А ведь дворянин.
– Бывший мещанин, – парировал супруг. – Мой отец мастеровой, мать – крестьянка. Так что извините, капитанша, парвеню.
– Стоит только выпить – и язык как помело, – вздохнула Куликова. – Брал бы с Федора пример. Он-то вежливый, культурный.
– Это здесь, в гостях, – не замедлил офицер. – Дома, может быть, другой. Так ведь, милостивый государь? – подмигнул он Федору.
– Дома я молчу, – отозвался свежий князь. – Не с кем говорить.
– Это ненадолго, – сказала Куликова и, смутившись, покраснела.
– Господа, к столу! – возвысил голос муж…
Час спустя Федор провожал Варвару. Шли пешком. День стоял погожий, теплый, отчего б не погулять? И идти недалеко.
– Вам придется переехать, – сообщила вдруг Варвара. – Снять квартиру побольше или вовсе дом. Титул того требует.
– Это вы серьезно? – удивился Федор.
– Сами говорили про условности. Люди не поймут. Вы не просто князь, вы Юсупов. Богатейшая фамилия. Жить Юсупову в комнатенке моветон. Нужен дом, выезд и прислуга. Так положено.
– Вот ведь незадача! – огорчился Федор. – И когда мне этим заниматься? Дел полно.
– Поручите это управляющему или экономке.
– Где же их искать?
– Можно, я спрошу?
– Да, конечно!
– Кто я вам?
– Друг, – ответил Федор, не задумавшись. – Близкий и надежный.
– Так доверьте это дело мне.
– Взять вас экономкой? – Федор уточнил. И продолжил, получив кивок. – Я не возражаю. Только как быть с вашей репутацией? Люди посчитают вас моей любовницей. Иль похуже – содержанкой.
– Пусть считают! – не замедлила Варвара. – Кое-кто, возможно, позавидует. Мне, чтоб вы знали, нечего терять. Бывшая княжна, изгой. Я вас очень уважаю и хочу помочь – снять с вас хлопоты по дому.
– Я согласен, если так, – ответил Федор. – Только слово «экономка» не подходит для княжны. «Управляющий» – тем более, это для мужчин. Как же вас назвать? – он изобразил задумчивость. – Разве что «домоправительница»? Вы не возражаете?
– Мне подходит, – рассмеялась вдруг Варвара. – Хорошо звучит: домоправительница Оболенская.
– Домомучительница фрекен Бок, – раздалось в голове у Федора. – Ох, примучит она нас! Словно Малыша.
– Не тушуйся, Алексей Сергеевич! – мысленно отозвался Кошкин. – Нас ведь двое. Я промашку дам – тут же и поправишь. Ведь Варвара дело предлагает – снять с меня заботы.
– А потом – штаны, – хмыкнул Друг.
– Ты охальник, словно Куликов. Опьянел от коньяка.
– Будто я один.
– Ладно, завершили.
Федор обернулся к Оболенской.
– Приступайте, Варвара Николаевна. Это на расходы, – он достал бумажник и извлек несколько купюр.
– Отчитаюсь о затратах, – сообщила Оболенская, пряча деньги в сумочку.
– И держите меня в курсе. Адрес вам известен. Дом, квартиру мы посмотрим вместе. И прислугу подберем. Горничную, например. Может, Фросю мне сманить? Девка молодая, расторопная. В доме, где живу, работает. Предложить ей чуть побольше?
– Обойдемся, – возразила Оболенская. – Молодая не годится – ветер в голове. Ухажеров наведет. Лучше нам семейных брать – трезвых, обстоятельных.
– Занимайтесь, – согласился Федор. – Вы – домоправительница.
Так и распрощались. Кошкин, не спеша, отправился к себе. К дому, пребывать в котором осталось недолго.
– Заживем, как олигархи, – пробудился Друг. – Дом, прислуга, выезд. Яхту, что ли, прикупить? Или девок для утех? Завести гарем. Князь ты или погулять вышел? Жаль, с гаремом не получится. Варвара Николаевна та еще штучка, Фросю вмиг отшила. Зачем ей конкурентки?
– Варя добрая и милая.
– Но характер у нее – ого! Я всегда таких боялся. Приберет тебя к рукам – и забудешь обо мне.
– Никогда! – ответил Федор. – Нам с тобой такое предстоит… Сам же говорил. Друг ты мне или нет?
– Друг, конечно, – отозвалось в голове. – Это я ворчу. Старый стал совсем.
– Никакой ты не старик! – Федор улыбнулся. – Очень даже молодой. Мне с тобою хорошо.
– Как и мне с тобою. Ты мне словно сын. Там у меня не было детей, здесь же появился. Поступай, как знаешь. Эта жизнь – твоя.
– Я охотно разделю ее с тобой…