– А я, стало быть, на диване в гостиной.
– Хорошо устроились, – тут же парирую. – Спихнули своего ребенка на бедную помощницу и сбежали спать в гостиную, чтобы не слышать криков. Имейте в виду, я собираюсь не давать вам спать, если мне потребуется ваша помощь.
– Все так серьезно?
– Это ваш ребенок!
Меня от негодования едва ли не рвет на части, а он, кажется, даже не замечает. Спокойненько планирует себе отсыпаться в гостиной. А дальше?
– Вы будете искать няню?
– Я нет, няню будешь искать ты, – снова рассказывает мне о моих непрямых обязанностях, потому что в прямые входит совсем другое и никак не поиск нянь, но за пятнадцать лишних процентов я могу даже маму для ребенка поискать. Где, кстати, она?
– А что с мамой Булочки? – спрашиваю.
– Нет у нее мамы. Не будет, точнее, скоро.
– Это как? – ужасаюсь, не представляя себе жизнь без мамы.
Я злилась на отца, потому что его не было рядом с нами, потому что маме не было на кого положиться в тяжелые времена. Но представить себе жизнь только с отцом я не могу. А как же то самое материнское плечо? Поддержка? Для девочки это по-особенному важно. И никакая няня этого не заменит.
– Вот так. Бросила она дочку.
Статьи в интернете говорят как раз об обратном. Что это господин Громов бросил и ребенка и актрису, потому что не признал, якобы, что беременность от него. Но ребенок в моих руках говорит об обратном.
– И что… теперь вы будете ее воспитывать?
– А что? Думаешь, не справлюсь? – хмурится, глядя на меня явно недовольно.
– Пока не производите впечатления человека, который может справиться с ребенком.
– Это пока. Я научусь. Я ведь не умею ничего, мне даже на руки ее страшно брать, чтобы ненароком не придушить, но в будущем, когда она подрастет…
– Ага, да… станет старше, пойдет, заговорит, научиться сама есть и говорить, что у нее болит, – перечисляю. – А первые два года вы как собираетесь участвовать в жизни дочери? Материально?
– Слушай… – он явно недоволен тем, что я устраиваю ему допрос, да я и сама не рада этим вопросам, потому что обычно я себя так не веду. Это все маленькие глазки-бусинки, глядевшие на меня так проникновенно, что сердце сжималось ещё несколько минут назад. – Я знаю, что не произвожу впечатление классного папы, но я им быть и не планировал. По крайней мере, так скоро. Я вообще не знаю, мой это ребенок или нет.
– То есть как?
Он приподнимает одну бровь и смотрит на меня, по всей видимости, своим фирменным взглядом «Да ладно?!».
– Тебе ли не знать, как это происходит?! – ерничает.
– В каком смысле?
– Ты сейчас где быть должна? У жениха своего, если не ошибаюсь. А ты в моем номере ребенка нянчишь.
– И при чем тут…
– При том… Я не идиот же, прекрасно понимаю, почему вдруг посреди ночи ты оказалась в отеле. И даже не думай говорить, что это не то, что я подумал и ты просто не застала жениха дома – не поверю, – добавляет, замечая, что я собираюсь что-то сказать. – С другой его застукала?
– Как вы хорошо разбираетесь в мужских изменах! – не удерживаюсь от колкости. – Наверняка, на личном опыте знаете, но женщины… женщины не такие, как вы!
– Да ладно?! – обмирает Матвей. – Ты же несерьезно!
– Еще как серьезно и вообще…
– Женщины изменяют так же, как и мужчины, – хмыкает. – Если не чаще.
– Я в своей жизни никогда никому не изменяла!
– Это исключение из правил, – хмыкает. – Ты не показатель. У тебя работа другая, а Эвелина – селебрити. Вокруг нее множество соблазнов. Вряд ли она хранила мне верность.
– Вот, значит, у вас как… если есть возможность, то все обязательно изменяют, а если нет, то…
– Отчасти, так и есть.
– Знаете, Матвей Романович! А спокойной ночи! – отправляю его в гостиную, чтобы не мельтешил у меня перед глазами и не нервировал меня. Если еще хоть немного с ним поговорю, то не выдержу и перейду с шепота на крик, а нам уж точно не стоит будить Булочку.
Босс уходит в гостиную, тихо прикрывает дверь, а я еще некоторое время лежу на кровати и трясусь от негодования. Какой же он все-таки! Нахал! Вот точно маме девочки стоило держаться от его наглой морды подальше, глядишь, и семья была бы счастливая, а не вот так… Булочка такая хорошая, маленькая и вкусно пахнущая. Не представляю себе, как ей будет сложно, если родители не смогут поладить. А если это правда, и ее мама действительно от нее отказалась? Надеюсь, у Матвея хватит ума не рассказывать дочери об этом. Уж лучше придумать легенду о том, что мама где-то далеко-далеко, но не может приехать, чем вот так погружать ребенка во все тяготы этого мира.
Ночью мне приходится только раз проснуться и готовить для Булочки смесь, но благодаря тому, что я заранее приготовила кипяченую воду, теперь достаточно ее только нагреть и быстренько все сделать, так что я даже Матвея не заставляю помогать, хотя обещала.
Так получается, что я один раз просыпаюсь ночью, следующий в шесть утра, а вот на третий раз я распахиваю глаза не от детского плача, а от женского крика и стука в дверь. Первого не слишком слышного, зато второго очень отчетливого. Булка рядом тихо сопит, а стуки всё не прекращаются.
Я наспех поднимаюсь с кровати и, укутавшись в халат, выскакиваю вначале в гостиную, а затем и в прихожую, где у двери, стоит Матвей. Значит, он слышит стуки и вопли женщины, но не открывает? Наконец, до меня долетают сказанные ею слова:
– Впусти меня, скотина, я хочу забрать своего ребенка!