Поднявшись на борт «Чайки», я увидел удручающее зрелище. Палуба была забита отчаявшимися и возбужденными мужчинами и женщинами; они все за последние полчаса потеряли свое имущество, а многие – друзей и родственников. Бри варил котлы с кофе, потому что утренний воздух холодный, а почти всех этих людей вытащили из воды, и наши сердца были полны жалости к беднягам, мы пытались утешить их и подбодрить, насколько это в наших силах.
Столкновение произошло в двадцать минут шестого утра, и к шести все спасенные были на палубе «Чайки». Мы подобрали двести восемнадцать человек из трехсот двадцати семи пассажиров и членов экипажа злополучного «Катамата Мару». Сто девять человек, включая японских офицеров, сознательно оставшихся на корабле, погибли.
В девять утра на горизонте показался пароход «Нагасаки Мару» и в одиннадцать он подошел к нам. Я утверждаю это, несмотря на неточные отчеты в газетах, в которых говорится, что «Нагасаки Мару» присутствовал на сцене трагедии и помогал «Чайке» спасать потерпевших.
«Нагасаки Мару» принадлежал той же компании, что погибший «Катамата Мару»; всех спасенных быстро переправили на его борт; и это было хорошо, потому что наш корабль слишком маленький, чтобы везти всех с удобствами; к тому же мы не обязаны были делать больше того, что сделали. «Катамата Мару» шел в Японию, а «Нагасаки Мару» – в Сан-Франциско, поэтому он должен был оставить спасенных пассажиров и экипаж погибшего судна в Гонолулу, где их подберет корабль, идущий на восток.
Когда «Нангасаки Мару» отходил, все выжившие пассажиры собрались на палубе и благодарили нас криками, и этой благодарности нам было вполне достаточно.
Когда я стоял у поручня и смотрел на быстро уменьшающийся «Нагасаки Мару», Джо тронул меня за локоть.
– Ланч готов, Сэм.
Тут я вспомнил, что с раннего утра ничего не ел, кроме чашки кофе Брионии, поэтому быстро пошел вниз. Мы уже шли по курсу, и над головой ярко светило полуденное солнце.
В кают-компании собрались все офицеры корабля, за исключением второго помощника капитана старого Эли Трента, который был на вахте на палубе, и во время еды мы, естественно, обсуждали события утра.
Я почти закончил есть, когда наш стюард Нукс прошептал у меня над плечом:
– Китаец хочет увидеться с тобой, мастер Сэм.
– Какой китаец, Нукс? – удивленно спросил я.
– Раненый, мастер Сэм. Он в передней каюте.
Я вопросительно взглянул на отца.
– Мы взяли пассажира, Сэм, – сказал капитан, спокойно намазывая тост маслом. – Китаец, которого ты спас в катастрофе, знатный мандарин, принц или как-то еще, и он хочет как можно быстрей попасть в Китай, потому что тяжело ранен.
– Обычно мы ведь не берем пассажиров, – задумчиво заметил я, – но если этот парень ранен и тоскует по дому, наш долг сделать для него, что возможно.
– И это немного, – добавил грубоватый голос за мной, и врач с «Катамата Мару» сел за стол и принялся есть. Мы несколько мгновений молча смотрели на него. Потом я спросил:
– Ваш пациент очень плох, доктор…
– Гейлорд. Меня зовут Гейлорд. Я англичанин, хотя плавал на этом проклятом японском корабле. И мой пациент принц Кай умирает. Он больше никогда не увидит Китай.
– О! – воскликнул я, очень расстроенный. Остальные разделяли мои чувства.
– Его зажало между балками, – объяснил доктор Гейлорд, продолжая есть. – И хотя трое его слуг окружили его и пытались своей смертью спасти, принца зажало, и он, вероятно, проживет не больше одного-двух дней. Жаль, – добавил он, качая поседевшей головой, – потому что Кай Лун Пу был только что назначен одним из пяти вице-королей империи, он отличный молодой человек с многообещающим будущим. Возрождение Китая, джентльмены, связано с такими потомками знатных родов, обучавшихся в колледжах Англии и Америки. Они впитали современные, прогрессивные идеи и со временем отбросят древние предрассудки «Процветающей империи».
Он повернулся и внимательно посмотрел на меня.
– Это вы тот молодой человек, что вытащили нас из катастрофы?
Я кивнул.
– Принц уже дважды просил о встрече с вами. Эти образованные китайцы очень вежливы и щепетильны. Он не хочет умереть, не поблагодарив вас за небольшую услугу.
– Я должен идти один? – неуверенно спросил я.
– Да. Идите немедленно. С ним «Голова Смерти», – добавил враг с пренебрежительным фырканьем, которого я не понял.
Поэтому я неслышно повернул ручку двери каюты и вошел. Не очень приятно навещать умирающего, и я хотел как можно быстрей с этим разделаться.
Передняя каюта на «Чайке» большая, почти просторная, и мы ее тщательно подготовили на случай какого-нибудь важного гостя на борту. До сих пор она использовалась только раз, и я огляделся, чувствуя боль из-за того, что теперь это сцена смерти и что винить в этом можно несчастного китайца.
На стуле рядом с занавешенной койкой сидел китайский служитель, который поднялся на борт вместе с принцем и врачом. Я сразу понял смысл выражения доктора Гейлорда: лицо и выражение этого китайца были воплощением мистического ужаса перед смертью. Точнее было бы сказать – отсутствие выражения, потому что это лицо было неподвижно, как сама смерть, оно серо-зеленого цвета, и кожа плотно, как пергамент, натянута на скулы и вокруг тонких губ. Глаза темные и яркие, но в них ни разума, ни выражения, – глаза как стеклянные. Этот китаец чопорно одет в черный костюм из тонкого сукна лондонской работы.
Когда я вошел, служитель встал, как робот, отдернул с койки занавеску и что-то коротко сказал по-китайски.