Много разных интересных мест посетил я в своей жизни, не покидая «одной шестой части суши». В основном не по собственной воле, по началу за казённый счёт, в полевой форме украшенной погонами цвета «светло-синего неба», после в такого же цвета, раскрашенной яркими эмблемами стройотрядовской тужурке. Ещё чаще по служебной необходимости, удовлетворяя ненасытный аппетит на приборы и механизмы, грандиозного градообразующего «места моего кормления» и производства электроэнергии.
Такая двигательная активность не осталась незамеченной сверху, и я по логике бытия все же нашёл не слабое приключение на ничего не подозревающую часть тела, которой русский человек измеряет осмысленность своего существования.
Один раз студентом «политеха», во времена раннего «великого» пятнистого реформатора, прожил я в Старо-Лежнево, небольшом южно-уральском селе три месяца. Родная альма-матер направила меня на производственную практику и как-то забыло про моё существование, хотя мне твёрдо обещали в деканате телефонограмно оповестить о начале учебного года. В те времена начало семестра зависело от «битвы за урожай», а она в свою очередь от погодных условий в нашем гранд-королевстве. А они, эти условия, в тот год не радовали, поэтому созвонившись с секретарём деканата и получив подтверждение обещаний, я притих, наслаждаясь красотой здешних мест…. И не плохим заработком, я исполнял обязанности электрика сразу на нескольких объектах: на мех-току, на летней дойке и киномехаником в местном клубе. Хозяйство к которому принадлежало село как его производственное отделение переживало свой экономический бум, молока было залейся, зерна засыпайся, тучи красно-пестрых буренок маячили, украшая ландшафт, рабочих рук естественно не хватало и мне были рады. Конечно по началу не все. Мужская часть остатков молодёжи, не сумевшей устроиться в городе, была явно не в восторге, но до поры до времени. Причины общеизвестны, попробуйте догадаться с первого раза. Реакция местных на меня была на уровне инстинкта, и хоть я всем видом показывал, что здешние красавицы меня вообще не задевают своим провокационным поведением, «доморощенные» «отеллы» никак не хотели признавать мою невинность. Пришлось включать им мозги в ручном режиме. После этого события, отхромав неделю, а они отлежавшись положенное время, мы вдруг стали хорошими друзьями. Вот уж действительно загадка нашей русской души!
Старо-Лежнево мне казалось теперь лучшим место на земле, я даже задумывался, а не распределиться ли мне сюда грешным делом по окончанию учёбы. Суровый аскетизм по отношению к местному девичьему «бомонду» объяснялся моей «душевной травмой» после последнего приключения по имени Надежда. Моя «надежда» не оправдалась, несмотря на целый год скоропостижной любви и сумасшедших отношений. Родители моей Надюхи оказались «номенклатурными» и мгновенно восстановили статус-кво, едва до них дошли новости. А мы эгоцентрично не замечали ничего вокруг, находясь под великолепным наваждением и в конце концов прозевали опасность.
Надежда исчезла, её увезли родители, а я получил в деканате «шкворень» за чудовищные пропуски и уведомление, что лишён стипендии за три хвоста после заваленной сессии. События эти надо сказать случились перед последним курсом и ничего хорошего не сулили.
Наш куратор группы, Алексей Михайлович Красиков, кандидат технических наук, человек с большим жизненным опытом, ободряюще похлопал меня по плечу и изрёк назидательную максиму – «перемелится – кисель будет». Тут же послал нас троих неудачников за этим киселём аж за 260 километров от областного центра и даже в другую область, в знаменитый колхоз «Заветы Ильича» на летнюю практику. Мы должны были практиковаться и заодно подготовить дипломные проекты по теме: «Усовершенствование системы электроснабжения механической зерносушилки мощностью две тысячи тонн в сутки».
Двое моих собратьев «по несчастью», с нашего потока, но из других групп были уже полностью «урбанизированными», то есть горожанами не первого поколения и деревенская жизнь их не впечатлила ни своими экзотическими бытовыми прелестями, ни героическими трудовыми буднями и ни эксклюзивным «разнообразием» местных видов досуга. Поэтому пробыв две недели в шоковом состоянии, отчего ни разу не просыхая, они как-то договорились с местным начальством и испарились, да я на них и не обижался, мне наоборот всё нравилось. Нравилось до утра дежурить на току и усталым на заре мыться в остывшей летней бане, неторопливо есть оставленный на столе под чистым полотенцем ужин или поздно обедать, смотря в окно веранды на пустынную улицу. После обеда выезжать на дойку, и готовить в одиночестве систему, прокачивая её воздухом и водой, ждать когда из-за горы вывалится «курганец» с открытыми окнами из которых лилось «вот кто-то с горочки спустился». Представляете в здешних местах даже ещё пели в то время! Поднимался человеческий гвалт и весёлый шум. Первый гурт входил в ограждение дойки и коровы привычно, самостоятельно разбивались на группы. Я нажимал на кнопку пуска, моторы натужно жумкали…. и понеслось! Минут через сорок мне приносили литровую банку парного молока и большой ломоть свежего хлеба. Это было, наверное, счастье, честное, солёное от крепких шуток и веселья совместного труда.
Между прочим легендарных «супердоярок», а-ля «особенности национальной охоты», я не видел ни разу. Обыкновенные девушки, молодые женщины и не очень молодые, но очень симпатичные и даже красивые.
Почему-то уже вечером, в клубе, пробираясь между танцующими и наблюдающими в свою «кинобудку», я их даже не узнавал, это были совершенно другие люди, ничем от городским неотличимые, и даже более того, некоторые женские персонажи могли заткнуть любую городскую модницу по части нарядов по выкройкам «бурды моден» и килограммам макияжа на лице. После киносеанса у меня было два выбора или мехток на дежурство или, если не моя очередь, намахнув стаканчик «плодово-яблочного» в аппаратной с моими обретёнными друзьями и по братски раскурив по сигарете, я, по «английски» подавался домой на квартиру, выспаться перед утренней дойкой. Жил я на квартире у Останиных, когда-то большой и шумной семьи, а теперь разбежавшейся по свету. Старики остались одни в большом доме и мне сдавалась маленькая комната с отдельным входом с веранды. Хозяин Михаил Алексеевич был уже на пенсии, но всё равно продолжал работать трактористом на ферме, а Антонина Александровна домохозяйничала и содержала в образцовом состоянии дом и мужа, и всё подворье, а оно было не слабым, там разнообразно хрюкало и кукарекало, беекало и гоготало и даже мычало на три тембра и подмукивало на шесть! Обычно, я, видел одновременно обоих хозяев только через день на другой и то утром за завтраком, остальное время, они были заняты вне большого дома, как и я. Однажды только, за всё лето, вернувшись из клуба, я обнаружил, что в доме было народу непродохнуть.
Большой стол стоял посреди веранды и ломился от съедобного разнообразия и питьевого разнокрепия. Вокруг сидело непомерное число гостей, оказалось у хозяйки был день рождения и слетелась в одно место вся семья, а детей было семеро, со своими половинами и детьми, и все кумовья и сваты, вообщем пол деревни точно. Тем не менее, за столом нашлось место и мне, а дальше не помню! Очнулся я только вечером следующего дня. Нужно было идти снова в клуб исполнять обязанности киномеханика.
Между прочим, мне даже не зачли это пропуском на мехтоке и дойке, так как по местному обычаю причина была более чем уважительная. Дружественная мужская солидарность опохмелила меня в киноаппаратной под чудовищные огурцы – полусеменники с кожурой в палец толщиной, принесённые заботливыми побратимами. По местному обычаю в Старо-Лежнево употребляли только такие, видимо в целям борьбы с кариесом. После киносеанса я всё таки очухался и остался ночевать в клубе из соображений самосохранения, у Останиных в сегодняшний вечер наступал самый апофеоз гуляний. Голова стала лёгкой, но сон не шёл, поворочавшись с час на твёрдом монтажном столе, на меня напал всем известный дядюшка-жор. Огуречные монстры, посыпанные крупной солью оказались кстати и я в течении сорока минут успешно прошел, все стоматологические испытания. По окончанию трапезы я вздохнул облегчённо, пошёл умылся под краном большого сорокалитрового бачка и уже собрался размещаться на монтажном столе вновь, как увидел, что кто-то стоит в углу и смотрит на меня. Надо сказать, что я не «робкого десятка» и до сих пор все действия проделывал в полуосвещённом помещении клуба. Дело в том, что на улице светил прожектор прямо в окна здания и мне не было необходимости включать свет, но тут я мгновенно стал человеком проходящим сквозь двери, можете представить как меня вынесло в зрительный зал к выключателям. Даже съеденные огурцы запротестовали, я же помню, что пока их ел в комнате никого не было и дверь была закрыта изнутри на щеколду! Волосы на голове зашевелились, когда я увидел, что она родимая валялась на полу в проходе между рядов!
Наконец-то белые люминисцентки разгорелись в полную силу, а звук трансформаторов в пустом зале привёл меня в чувство. Подняв щеколду я смело ввалился в «кинобудку» и…. никого там не обнаружил! Я включил свет в комнате, постоял в тишине и махнув рукой взял первую ко мне тубу, вынул коробку с плёнкой и стал заряжать кинопроектор. Потом щелкнув тумблером пуска, я оживил пустой клуб звуком и изображением. Только теперь надо было пройти в зал и вылючить верхнее освещение. В это время на громадном экране мужественный Серёжа Варчук спасал Тасю Иванову, оказалось пригласил, я, себя на фильм «Не могу сказать прощай».
Выключив лампы, по дорожке света, бьющей из открытой двери аппаратной я поднялся на последнюю ступеньку, пошарил по карманам сигареты и закрывая дверь взглянул на экран. На первом ряду сидел зритель… Девушка!
Когда, прошло оцепенение я понял, что мне не мерещится, там действительно кто-то сидит! Медленно, начал, я спускаться со ступенек обратно в зал. Видение не исчезло. Когда приблизившись к выключателю я начал к нему тянуться, девушка спокойно оглянулась и приятным тембром сказала.
– Не включай. Интересно же.
– Фу ты, – облегчённо вздохнул я и двинулся к незнакомке.
Я подошёл к ней, когда Серёжа смело вылазил из Тасиного окна, зрительница была занята происходящим на экране и я смог её рассмотреть. Жгучая брюнетка, немного вздёрнутый носик, колос косы, даже колосище, укладка очень уж мудреная, видимо городская, местные дамы не имеют таких возможностей. Это я знал по своему опыту, напротив нашего общежития стояли два огромных рекламных щита с приглашением быткомбината в сеть салонов «Светлана» и весь учебный год я мог их лицезреть каждый день.
Девушка была в джинсах, кроссовках и фирменной футболке «Addidas», вообщем упакована. От происходящего на экране она не отрывала глаз, меня даже удивило, неужели ни разу не видела, «Не могу сказать прощай», фильм «бомба» и не видеть в таком возрасте, было даже не прилично, он уже пятый год светился на белом экране. Я, например, приберёг его до субботы, чтобы «срубить» приличную кассу, зал гарантировано на нём был полон.
Один только раз блиснув в мою сторону чёрными глазами, девушка демократично пригласила присесть рядом, откинув сиденье кресла. Уговаривать меня не надо было! Краем глаза стал, я разглядывать красавицу. Она это заметила, улыбнулась и секунды три смотрела в мою сторону.
Но тут как назло, встретилось моё похмелье с местными огурцами и как воспитанному человеку, мне пришлось встать и отойти.
Между прочим было двенадцатое сентября и лето давно закончилось, а незнакомка сидела в пустом зале в одной футболке и у меня зародилась мысль. Как раз в тот момент, когда Таисия Иванова разогревала двигатель «ЗИЛа», чтобы «земельным соком» благословить, весёлую свадьбу, переключился второй проектор и надо было идти заправлять следующую часть. Через минуту я вернулся со своей студенческой курткой и протянул незнакомке. Она молча взяла и одела полностью, в рукава.
Гостья безотрывно смотрела на экран и я сев подальше на два сидения хорошенько её теперь рассмотрел. Нет, среди местных я её не видел, да и невозможно было бы такую не заметить. Она несколько раз стрельнула в мою сторону своими глазами, но смотрела уже на меня задумавшись!
Более благодарного зрителя я не видел, и ещё четыре раза сходил в проекторную заправлять очередную часть. Сам я тоже был одет по летнему и немного продрог, я скрестил руки на груди чтобы согреться и немного задремал. На секунду…. очнулся я на монтажном столе от стука по стеклу. За окном был уже день! Я спустился со стола понимая, что мне всё приснилось. За ночь я хорошенько околел на деревяшке, поэтому быстренько пробежал через зал, фойе клуба и в тамбуре с усилием выбил тяжёлый крюк, которым вечером закрывал за зав. клубом дверь.
Перед крыльцом тарахтел знакомый трактор «Беларусь», а из-за угла появился Михаил Алексеевич.
– Ну что же ты тёзка потерялся? Хозяйка моя всю плешь проела, съезди в клуб, да съезди!
– А что тут такого дядя Миша, ну переночевал здесь?
– Нельзя так. Что люди скажут, пустили на квартиру Останины, а парень в кинобудке ночует!.
Он прикурил сигарету и выпустил сильную струю ароматного дыма.
– Давай домой иди. Наши уже собираются на автобус, спрашивают где Мишка, да где Мишка. Пусть нам на дорожку фокус покажет, – подмигнул улыбнувшись Михаил Алексеевич.
Меня молнией прожгло, значит всё таки куролесил по пьянке. Надо сказать, что перебор ароматическими углеводородами, всегда производил меня в необычное состояние, – я показываю фокусы. Честно скажу, на утро не помню ни себя, ни фокусы, но теперь, уважаемый человек, ехидно смеялся в усы окутавшись дымом. А мне было стыдно!
– Ладно дядя Миша сейчас приду, – уныло побрёл я в клуб одевать куртку.
– Да и чёрт с ним, сами виноваты, не надо было столько наливать, – наконец решил я, махнув рукой с досады.
Однако в проекторной куртки не было, я огляделся, вроде все было в порядке, как вчера вечером. Три контейнера с фильмом стояли у стола, на одном была солонка с крупной солью, рядом лежали «тыльные» части «кариесных тренажёров».
– Ну да, ел вчера, – пробормотал я и прикоснулся к мотору проектора.
Он был тёплый! Второй тоже!
Я спустился в зал, на первом ряду было откинуто кресло и в нём лежала моя куртка. От неё струился лёгкий аромат женских духов….