Эмили не нравилась вдумчивость, с которой Павел оценивающе оглядывал ее, откинувшись на спинку кресла, сложив руки на груди и вытянув под столом длинные ноги, скрещенные в лодыжках, представляя ее взору блестящие ботинки ручной работы.
Она никогда не видела человека в такой глубокой задумчивости. И это ее нервировало.
Вот он подался вперед, чтобы положить локти на стол, и сцепил пальцы в замок.
– Итак, мисс Ричардсон, вы думаете, что можете шантажировать меня и добиться того, чего хотите? Я не испугаюсь и не позволю сорвать сделку, которую готовил два года. – Его серые глаза сверкали ненавистью. – Я не капитулирую перед вашим требованием. И я заставлю вас исчезнуть, мисс Ричардсон.
Она выпрямилась и покачала головой, словно не веря собственным ушам:
– Что? А куда вы меня денете?
– Вы меня не совсем верно поняли. – Павел огорчился, увидев, как она побледнела. Вероятно, она считает его чудовищем. – Я не могу рисковать тем, что вы знаете специфику предстоящей сделки, поэтому мне нужно, чтобы вы исчезли на неделю. – И он знал идеальное место, куда ее отвезти.
Эмили в изумлении уставилась на него:
– Вы шутите?
– Я предельно серьезен.
– Я не сомневаюсь в этом. Но я никуда не поеду.
– Вы поедете. Я оправдаю вашего отца, а вы на неделю уйдете в подполье.
Раз она хочет восстановить доброе имя своего отца, так тому и быть. Из компании пропало сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Ее отец единственный, кто мог взять деньги.
У Эмили засосало под ложечкой, но она заставила себя рассуждать здраво.
– Я не могу просто так уехать, – сказала она. – На мне обязательства.
– Вы не думали о своих обязательствах, когда незаконно проникали в мой офис.
– Да, но я планировала потерять всего пару дней, если меня поймают. Я не думала, что вы меня застукаете. Мне сказали, вы в Милане.
– Вы действительно удивительно хорошо информированы.
Его роскошные губы изогнулись в подобии улыбки. Роскошные губы? Что с ней происходит?
– Но я узнаю, кто ваш осведомитель.
Она одарила его натянутой улыбкой, словно говоря «помечтай-помечтай». Эмили никогда не выдаст подругу, особенно такому опасному человеку, как Павел Вершинин, который ради забавы губит здоровье и репутацию людей.
Павел поднялся и посмотрел на часы:
– Я даю вам пять минут, чтобы принять решение: свобода вашего отца в обмен на вашу.
– А куда же я денусь? – спросила она. – Мне некуда ехать.
– Я знаю, куда вас отвезти. Там безопасно и уединенно.
Оставив Эмили в кабинете, Павел открыл смежную дверь и вошел в соседнюю комнату. «Она согласится». Он вытащил телефон и отправил электронное письмо своей секретарше, требуя перенести все его встречи на ближайшие двое суток. Потом он организовал отъезд Эмили из страны.
Сопроводив ее на остров Алина, он вернется в Европу через тридцать шесть часов. И все же Павлу не нравилось полагаться на случай. Он должен быть в офисе, если возникнут неожиданные проблемы, а не на другом конце света с воровкой и шантажисткой.
Дверь открылась, и Эмили ворвалась в комнату Павла, куда запрещалось входить даже его секретарше. Ее волосы растрепались, черные кудрявые пряди ниспадали на лицо и спину.
– Если я соглашусь на похищение, то мне нужны письменные гарантии того, что вы оправдаете моего отца, – выпалила она.
– Я уже согласился это сделать.
– Я хочу получить письменные гарантии. Я сомневаюсь, что он когда-либо вернется к работе, поэтому желаю, чтобы вы задним числом выплатили ему пособие, в котором ему отказывали, пока он находился в числе подозреваемых. Я хочу, чтобы вы заплатили ему четверть миллиона фунтов стерлингов.
Павел покачал головой, почти смеясь от ее наглости:
– Ваши требования смехотворны.
Эмили пожала плечами:
– Это мои условия. Если вы примете их, то и я соглашусь с вашими требованиями.
– По-моему, вы забыли, от кого здесь все зависит. На волоске висит судьба не моего отца.
– Согласна. Но ваша сделка с Плющенко тоже висит на волоске. – Эмили притворно-сладко улыбнулась. – Либо вы соглашаетесь на мои условия, либо я обо всем расскажу. Мы можем назвать нашу сделку взаимовыгодной. Но если определение «сделка» вам не нравится, пусть это будет взаимовыгодный шантаж.
Никогда еще Эмили не удостаивалась такого искреннего презрения. Но она отказывалась трусить. Ей наплевать, зачем Павел хочет выкупить фирму
Плющенко. Несомненно одно: для него это нечто большее, чем просто бизнес-решение. Либо так, либо этот человек сумасшедший, потому что никто не стал бы сопровождать сделку такой секретностью.
Вероятно, у Павла Вершинина личные мотивы. И если он использует эмоции Эмили, чтобы добиться своего, то и она вправе играть у него на нервах для собственной выгоды.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он резко кивнул:
– Я согласен на ваши требования в отношении вашего отца, но вы исчезнете до тех пор, пока я не заключу сделку. Если вы решили болтать и по глупости сорвете мне сделку, я лично уничтожу вас и вашего отца.
Павел подъехал к дому в пригороде Лондона по адресу, который назвала ему Эмили.
– Вы живете здесь? – Уютный домик, построенный в ложном стиле эпохи Тюдоров, был совсем не похож на жилище, которое представлял себе Павел.
– Это дом моего отца, – отрезала Эмили. – Я жила в квартире, но месяц назад вернулась сюда.
– Должно быть, ваши дела плохи, раз вы вернулись в родительский дом.
Она одарила его жестким взглядом:
– Не воображайте, будто знаете меня или мою жизнь. Мне нужно двадцать минут, чтобы уладить кое-какие дела и собрать вещи.
Павел открыл дверцу автомобиля и пристально посмотрел на Эмили:
– Я иду с вами.
– Ни в коем случае.
– Выбора у вас нет. Пока мы не приедем в место назначения, я с вас глаз не спущу.
Она с вызовом сверкнула глазами:
– Если вы скажете или сделаете что-нибудь, что побеспокоит моего отца, о нашем соглашении придется забыть.
– Тогда вы будете сами расхлебывать последствия.
– Как и вы. – Внезапно ее лицо преобразилось и стало почти по-детски мягким. – Пожалуйста, Павел. Ему сейчас очень плохо. Вы, вероятно, с ним не встретитесь, но, если вы его увидите, прошу вас, будьте с ним добрее.
Павла не беспокоили чувства ее отца. Однако он уступил ее искренней мольбе:
– Я не скажу ничего, что может его расстроить.
Выражение лица Эмили снова стало суровым, и она решительно выбралась из машины.
– Тогда пошли.
Павел последовал за ней через парадный вход в просторный, уютный дом.
– Папа?! – крикнула она, стоя у лестницы. – Это я. Я сейчас принесу тебе чай. – Не дожидаясь ответа, она направилась в большую кухню-столовую, включила чайник и протянула руку к трубке домашнего телефона.
Павел схватил ее за запястье прежде, чем она успела набрать номер:
– Кому вы звоните?
– Своему брату. Я говорила, что мне нужно уладить кое-какие дела. Отпустите мою руку.
Не доверяя Эмили, Павел все же подчинился и отошел, но недостаточно далеко для того, чтобы оказаться не в состоянии отключить телефон, если она что-то затеет.
– Джеймс? – сказала она в трубку. – Это я. Слушай, извини, что предупреждаю так поздно, но мне нужно, чтобы ты приехал и побыл с папой всю следующую неделю, а не только сегодня.
Судя по выражению ее лица, она была недовольна ответами своего брата.
Эмили была явно властной, но определенно любящей сестрой. Павел вполне мог представить, как она командовала братом с момента его рождения.
Он подумал о человеке, которого всегда считал братом. Это был именно тот человек, который скорее угробит унаследованный от отца бизнес, чем продаст его Павлу.
Если Павел открыто восхищался Маратом Плющенко, то тот никогда не скрывал своей ненависти к нему. Когда Павел серьезно заболел и оказался при смерти, Марат мечтал, чтобы мальчишка, которого он всегда называл кукушонком, умер.
В конце разговора Эмили произнесла:
– Мэнди побудет с ним днем, если тебе придется поехать в офис. Я прошу тебя пожить у него всего неделю. А потом отправишься в Амстердам.
Затем она сделала еще один звонок и попросила передать какому-то Хьюго, что берет недельный отпуск.
– Вы закончили? – спросил Павел, когда Эмили положила трубку.
– Да.
– Своему парню вы звонить не будете? – Он даже не пытался скрыть сарказм.
В ответ он впервые за тридцать четыре года жизни удостоился самого сурового взгляда.
– Нет. – Она отправилась к чайнику.
– Я люблю черный кофе с одним кусочком сахара, – сообщил ей Павел, когда она положила пакетик чая в кружку, налила в нее горячей воды, добавила немного молока и все активно перемешала.
– Вот и замечательно! – Она быстро прошла мимо Павла с кружкой.
– Вообще-то гостей принято угощать.
Она остановилась так резко, что чуть не выплеснула чай.
– В этом доме вы не гость и никогда им не будете.
На мгновение Павел всерьез подумал, не отказаться ли от обещания отвезти Эмили в безопасное место. Ее можно просто запереть в звуконепроницаемом шкафу на неделю.
Он пошел за ней следом вверх по лестнице. Когда они достигли верхней площадки, Эмили повернулась к нему и на этот раз заговорила шепотом, не скрывая ненависти:
– Там комната моего отца. Не входите. Увидев вас, он разволнуется.
– Тогда оставьте дверь открытой. Я хочу слышать, о чем вы говорите.
– Мы будем говорить на личные темы. – Постучав костяшками пальцев по двери, она распахнула ее и шагнула в полутемную комнату.
– Привет, папа, – сказала Эмили так нежно, что Павел удивился. – Я принесла тебе чай.
Павел наблюдал, как она подходит к окну и раздвигает шторы.
– Давай немного проветрим. – Она открыла окно. – Сегодня прекрасный день. Папа, ты бы вышел прогуляться. Наступила настоящая осень.
Благодаря зеркалу в полный рост на стене Павел отчетливо увидел неподвижную фигуру в постели.
Пока Эмили мило болтала, человек в постели медленно приподнял голову, а потом снова уронил ее на подушку.
Павел был изумлен. Малкольм Ричардсон изменился до неузнаваемости. За месяц он постарел на двадцать лет. Павлу стало не по себе.
Вскоре к нему вышла Эмили.
– Достаточно насмотрелись? – бросила она, проходя мимо.
Он ответил вопросом на вопрос:
– Когда приедет ваш брат?
Молодая женщина не преувеличивала. Ее отец действительно был в ужасном состоянии.
– Как только он закончит встречу.
– И он сумеет позаботиться об отце? – спросил Павел.
– Да. Он работает частным финансовым аналитиком и сам составляет свой рабочий график. Днем с отцом посидит соседка.
– Мы скоро уезжаем. – Павел старался приглушить чувство вины. Нельзя позволять Эмили остаться. Риск слишком велик. – Мы полетим на самолете.
– За границу?
– Да.
– А я думала, вы запрете меня в темнице.
– Очень заманчивая мысль.
С угрюмым видом она открыла дверь.
– Вы можете войти, но только потому, что я не хочу, чтобы вас увидел мой папа. – Эмили глубоко вздохнула и впустила Павла в свою комнату.
Он не сказал ни слова, а просто оглядел помещение.
Эмили, как могла, поддерживала порядок в своей комнате, которая прежде служила детской. Она тосковала по своей уютной квартире.
– Мне понадобится время, чтобы собрать вещи, – сказала она, мысленно одергивая себя. – Располагайтесь.
– И где мне можно присесть? – спросил он. Небольшое кресло в углу было завалено старой одеждой, которую Эмили планировала перешить.
– Присядьте на пол, – предложила она с притворной вежливостью, открывая дверцу шкафа и радуясь тому, что сумела скрыть пылающие щеки.
Ее комната не была неряшливой. В ней была куча очень дорогих Эмили вещей. И она скорее вырвет из груди собственное сердце, чем займет небольшой кабинет матери, где та занималась любимым ремеслом. Эмили уже не помнила, сколько часов провела вместе с матерью в том кабинете, пока та обучала ее моделированию и шитью одежды.
Игнорируя предложение, Павел взял с кресла кучу одежды и положил ее на пол, на аккуратную стопку журналов, которая тут же рассыпалась под тяжестью вещей. Подняв бровь, он осторожно присел.
– Какая погода будет там, куда вы меня отвезете? – спросила Эмили.
– Жара.
У нее вытянулось лицо.
Павел наклонился немного вперед, опершись локтями о колени и обнажая загорелые предплечья:
– Вы не любите жару?
– От нее у меня зудит кожа. – Смутившись, что разнервничалась при виде его предплечий, Эмили открыла ящик, взяла охапку одежды и бесцеремонно бросила ее в чемодан. Чувствуя, что Павел пристально следит за каждым ее шагом, она ощущала себя растрепанной и разгоряченной.
– Мне нужно переодеться, – сказала она, как только собрала достаточно подходящую одежду для жаркой погоды на неделю.
Спокойно посмотрев на нее, Павел наклонил голову и повернулся в кресле спиной к ней. В любом другом случае он вышел бы из комнаты. Но не сейчас.
Павел пытался не обращать внимания на звук расстегиваемой молнии и шелест снимаемой одежды. Он решил поразмышлять о сегодняшних ценах на акции, а не думать о том, что происходит за его спиной. У него пересохло во рту, и он сглотнул. Эмили покидает страну вместе с ним не по своей воле. Поэтому не стоит акцентировать тот факт, что она не замужем.
– Я готова.
Павел повернулся к ней.
Она надела длинное черное платье из легкой ткани с тонкими рукавами, а сейчас вешала деловой костюм на плечики.
– Вы все же умеете аккуратно обращаться с одеждой, – заметил он, когда Эмили закрыла шкаф.
Посмотрев в его глаза, она прищурилась:
– Он принадлежал моей матери.
– Ваша мать?..
– Умерла. – Она смотрела на него так, словно он был виноват в ее потере.
– Мне очень жаль, – искренне сказал Павел.
– Мне тоже. – Эмили поджала губы, давая ему понять, что не намерена продолжать разговор на эту тему. Она причесалась и снова уложила волосы в высокую прическу. Несколько прядей вокруг лица подчеркивали ее высокие скулы.
– Это действительно необходимо? – спросил Павел, когда она, присев на стул у туалетного столика, начала наносить макияж.
– Да. – Она ловко подвела глаза темным карандашом.
Он посмотрел на часы:
– Если вы не будете готовы через две минуты, я вынесу вас из дома.
– Попробуйте.
Она сурово посмотрела в его глаза через отражение в зеркале. На мгновение атмосфера накалилась, и по телу Павла пробежал чувственный трепет.
Эмили отвела взгляд и едва заметно нахмурилась.
– Каков предельный вес багажа? – спросила она, складывая косметику в несессер.
– Мы полетим на моем самолете, поэтому никаких ограничений.
– Хорошо. – Она снова открыла шкаф.
– Что вы ищете на этот раз? – Павел не на шутку рассердился.
Чем скорее он оставит ее на острове Алина, тем лучше.
– Свою швейную машинку. – Она вытащила большую квадратную коробку и поставила ее на кровать рядом с чемоданом.
– Вы не желаете, чтобы я захватил с собой раковину с вашей кухни? – спросил Павел.
Слабо улыбнувшись, она проигнорировала его замечание и нагнулась под кровать.
Вне себя от ярости, Павел опустил взгляд и вдруг обратил внимание на ее красивые пальцы ног, ногти, покрытые темно-синим лаком, и татуировку в виде маленькой бабочки на левой лодыжке.
Павел не слишком любил татуировки, но татуировка Эмили была изысканной и даже милой.
Из-под кровати она вытащила четыре большие картонные коробки.
– Что это?
– Ткани. – Увидев его вопросительный взгляд, она добавила: – Нет смысла брать швейную машинку, если не из чего шить.
– Возьмите с собой паспорт.
– Он у меня в сумочке.
Стиснув зубы, Павел встал и поднял тяжелый чемодан. Если бы он знал, что паспорт в ее сумочке, то сразу бы отвез в аэропорт, а не заезжал бы к ней домой. Он приказал себе подумать о том, какая выгода его ждет. Через неделю все закончится.
Через семь дней он полностью искупит свою вину.