1.
Обычно утро буднего дня начиналось с шума стройки. Переехав в новый дом, Никки рассчитывала в это утро проснуться, наконец-то, от пения птиц. Поэтому, когда утро выходного дня началось с крика петуха, она несколько, мягко говоря, удивилась. Открыв глаза, она перевернулась в постели и уставилась в потолок.
– Ку! Ка! Ре! Куууу!!!
Она поморщилась:
– Что за?.. – резким рывком она поднялась на постели, тряхнула головой и провела рукой по лицу.
– Ку! Ка! Ре! Куууу!!!
Никки встала с постели, подошла к окну и посмотрела наверх. Будто она могла что-то там увидеть. Это был последний этаж. Затем она посмотрела вниз и поняла, что из квартиры снизу явно раздавалось петушиное кукареканье.
– Что за черт? – тихо спросила она саму себя.
С каких пор в городских квартирах кто-то держит петухов? Конечно, все понятно, Израиль, страна чудес, но это странно даже для этого места.
Затем она явственно услышала, как мужской голос снизу матюгнулся по-русски и завопил:
– Заткнись-заткнись! Хоть в выходной день ты дашь мне поспать?!
После чего ку-ка-ре-ку прекратилось.
Никки недоуменно вытаращила глаза. Десять часов дня, что за нездоровый петух? Разве они не в пять утра должны просыпаться?
Не получив ответ на свой вопрос, она отправилась в ванную, совершать утренний моцион. Затем подошла к фитнесс-коврику возле кровати, сделала быструю разминку и пошла на кухню. Давида, её соседа, в эту пятницу не было дома, этот шаббат1 он проводил в армии. Поэтому, заваривая кофе, и, потихоньку просыпаясь от его бодрящего запаха, она не сразу поймала себя на мысли, а почему, собственно, в её ванной снова шумит вода из душа. Ещё когда она делала зарядку, там всё было тихо. Если Давид не в армии, то, во-первых, почему он моется в её душе, во-вторых, как он проскочил мимо неё, а в-третьих, он что, поёт по-арабски?
Переехав в Израиль, у неё не много времени ушло на то, чтобы начать различать иврит и арабский на слух. Как выразился один её друг, «арабский звучит так, будто человеку в глотку засунули несколько шаварм2 и он, не пытаясь их прожевать, пытается что-то сказать. Иврит в свою очередь похож на… на нормальный язык похож, мы же в Израиле, в конце концов. Но если быть совсем честно, на торговлю на рынке он похож.
Вся кухня была заставлена коробками с перевезёнными вещами, и она пыталась прикинуть, какую нужно открыть, чтобы взять что-нибудь тяжёленькое для самообороны. Поразмыслив немного, она поняла, что турка с горячим кофе тоже очень даже подойдёт.
Выставив турку перед собой на вытянутых руках, она двинулась в свою комнату в сторону ванной. Подойдя к двери, она прислушалась: поющий голос принадлежал явно не Давиду. На какое-то время Никки зависла. Что делать дальше? Распахнуть дверь с воплем «Агаааа!..» и выплеснуть кофе на незваного гостя? Вежливо постучаться и спросить, какого черта он решил помыться у них дома? А может просто вызвать полицию?
Последняя мысль была, наверно, самой правильной, но что ей делать, пока полиция едет? За это время моющийся маньяк может закончить свои гигиенические процедуры и убить её. Может уйти из квартиры и подождать у подъезда? А что, если это просто сумасшедший, который каким-то странным образом попал в их квартиру, решил помыться и потом уйдёт? А когда будет выходить из подъезда, она и не поймёт, что это он, она ведь пока не знает всех жителей этого дома. Полиция приедет, а в квартире никого нет и ей впаяют штраф за ложный вызов. А штрафы в этой стране, ой какие, не маленькие. Страна – еврейская, а цены-то антисемитские.
За раздумьями, Никки не заметила, что шум воды прекратился. Додумать она не успела, дверь ванной распахнулась и, от неожиданности, она выплеснула кофе на появившегося в дверном проёме.
Ошпаренный завизжал. Правда не от боли, а от недовольства. С круглыми глазами, ошарашенная Никки смотрела, как невысокий восточный мужчина, завернутый в ее розовое, подаренное бабушкой полотенце, с надписью «любимой внучке», оглядывает облитого себя, и приговаривает с сильным акцентом на русском:
– Ой-ва-вой, зачем обливаешь, а?! Только помылся, опять мыться придётся, ещё и полотенце испортила, такое мягкое и пушистое, меня не жалко, полотенце пожалей, подарок же, а?! Теперь прямо в полотенце мыться придётся, стирать же надо!
С этими словами, он развернулся к Никки спиной и захлопнул дверь ванной прямо перед её носом, скрывшись там снова. Никки так и осталась стоять с пустой туркой в руках.
Она не знала, что и думать: возможно гость и не опасен, раз так беспокоится о её имуществе? А может он и правда сумасшедший, о вещах волнуется, а человеческую жизнь ни во что не ставит? Сейчас постирает полотенце и им же её и задушит? С другой стороны, она усиленно пыталась вспомнить, есть ли у неё в Израиле неожиданно объявившиеся родственники, о приезде которых, ей забыли сообщить? На голове у мужчины она успела разглядеть еврейскую кипу-тюбетейку, какие здесь носят евреи-выходцы из арабских стран, что объясняет, почему он пел на арабском, но не объясняет, почему он говорит на русском. Хотя, может он из какой-нибудь бывшей восточной республики СССР?
– Не припомню у нас там родственников, – вслух сказала Никки, нахмурившись.
Распахивать дверь ванны она не решилась, дабы не лицезреть голого гостя, потому что, судя по звукам, он яростно стирал полотенце, а значит, был скорее всего без него.
– Эй, мистер, – обратилась она к закрытой двери, – вы когда закончите, я вам тут повесила на ручку двери сухое полотенце.
Раздававшееся из-за двери бормотание что-то вроде «вах-вах, дурной девушка, такой хороший кофе на такой красивый полотенце» сменилось на «вай, совсем другое дело» и Никки двинулась обратно на кухню.
Гость как раз вышел к тому моменту, когда она закончила варить новую порцию кофе.
– Кофе?
– Ай, спасибо, красивый девушка, вот это правильно ты делаешь! – заворковал восточный мужчина, присаживаясь за стол, – а то, что это такое, сразу кофе на гостя лить, ты сначала за стол усади, напои-накорми, а уж потом в драку лезь!
– Так! – Никки с грохотом поставила чашку с кофе на стол перед гостем, чуть не залив весь стол, – Ай, лысый мужчина, ты сначала в дверь постучись, поздоровайся, представься, а уже потом мыться в чужом душе начинай и наставления читай! – в его стиле выдала она.
Гость примолк. Большими и указательными пальцами обеих рук, усыпанных золотыми перстеньками, оттопырив остальные в стороны, осторожно взял чашку и сделал глоток.
– Сахар есть, дорогой девушка? – вопросил он.
– А. Все время забываю. Сама пью без сахара.
– Это правильно! – гость помешал кофе и снова сделал глоток.
Никки положила перед ним на тарелке печенье и стала терпеливо ждать, когда он закончит.
Съев последнюю печеньку и допив кофе, мужчина встал из-за стола, поправил полотенце на поясе, пригладил волосы на груди и витиевато взмахнув рукой, поклонился:
– К твоим услугам, о несравненная и строгая, вспыльчивая и знойная, но отходчивая и гостеприимная, джинн Абдулвахх̀аб, твой дарующий раб!
2.
В день, когда Никки с Давидом переехали на новую квартиру, она поставила свой велосипед на второй этаж. Место на первом было занято двумя старыми велосипедами со спущенными шинами. Никки прицепила на них записку с просьбой позвонить по оставленному номеру.
На следующий день, когда она возвращалась с работы и вновь ставила велосипед на втором этаже, из двери напротив, вышла старушка и стала ругаться с ней. Она не может оставлять здесь велосипед, это нарушает правила пожарной безопасности. Если люди будут быстро спускаться сверху, то они будут цепляться за велосипед. Она должна поставить его внизу, где стоят другие велосипеды. Никки объяснила, что она бы с радостью сделала это, но там стоят старые велосипеды и занимают все место. И что она ждет, когда хозяева перезвонят ей, чтобы решить этот вопрос. Кажется, старушку это не особо волновало и она продолжала настаивать на своём.
Куда девать велосипед, Никки не знала, поэтому махнула рукой, перетащила его на этаж выше, понимая, что вечно так таскать его не сможет – лестницы довольно узкие и это было тяжело и неудобно. История повторялась ещё несколько дней и Никки мысленно прозвала старушку – Бабулька Филч, в честь злобного завхоза из Гарри Поттера. Пока хозяйка старых велосипедов не словила ее на первом этаже и не сказала, что Никки может прицепить свой велосипед к её старым велосипедам, потому что пока, куда деть их, она не знает, но её велосипед ей не мешает.
Проблема была решена, война со старушкой со второго этажа закончилась. На днях, спустившись на первый этаж, Никки обнаружила ту самую старушку на лестнице, которая поднялась на пару ступеней. Возле её ног стояла объёмная сумка, а вид самой старушки говорил, что ей очень тяжело.
– Вам помочь?
– Да, нет, всё в порядке, я потихоньку подниму.
– Давайте я вам помогу.
Старушка, конечно, та ещё нудная бузилка, но пожилой человек есть пожилой человек, надо помочь.
Никки затащила сумку к её двери.
– Ой, спасибо большое!
– Вам занести внутрь?
– Я сама, но ты подожди, пожалуйста, здесь чуть-чуть.
Старушка скрылась в дверном проеме, уволочив за собой сумку. И вышла через пару минут, держа в руках маленький сверток.
– Это тебе, дорогая, за твою помощь. Ты помогла мне – а это – поможет тебе.
– В смысле, поможет мне? – непонимающе посмотрела на неё Никки.
– Он сам тебе всё объяснит.
Старушка помахала ей ладошкой и закрыла дверь.
Никки пожала плечами и стала спускаться вниз. Она закинула сверток в рюкзак, отцепила велосипед и поехала на работу.
Вечером, перед сном, она вспомнила про свёрток. Сидя на кровати, она развернула пакет и вытащила из него маленькую шкатулку, размером с ладонь, сплошь покрытую бусинками, бисером и камушками. Повернув застёжку, она открыла шкатулку. Внутри шкатулка была обита красным бархатом, но она была пуста. Никки повертела шкатулку в руках. Это была очень симпатичная вещица, которая производила впечатление старинной вещи, но сохранившейся в отличном состоянии. Чем ей могла помочь эта вещь и в чём? Продать в антикварный магазин? А может, это был талисман?
– Ладно, пусть пока полежит, красивая штука всё равно.
С этими словами, Никки положила шкатулку на столик возле кровати, выключила свет и легла спать.
3.
– Чего?
– Джинн, говорю.
– Какой еще джинн?
– Абдулваххаб.
– Это я поняла. Что значит джинн?
Ближневосточный Ипполит3 недоумённо взглянул на неё.
– В смысле, «что значит джинн»? Ты что, не знаешь, кто такие джинны?
Никки неопределённо махнула рукой.
– Да знаю я, кто такие джинны. Я не понимаю, что значит ты – джинн? Это что, фамилия такая? Или звание в какой-то системе, о которой я не в курсе?
– Дааа, – протянул Абдулваххаб, – раньше люди проще были. Говоришь им, что ты джинн – они сразу радуются, что их желания исполнятся. А тут… Ну и времена настали. Кто такой? Имена, явки, пароли. Пытки раскалённой кочергой, простите, горячим кофе… Прямо КГБ какое-то. Ты вчера соседке снизу сумку затащить по лестнице помогала?
– Помогала.
– Перед этим ругалась с ней из-за то, что ей не нравилось, что ты велосипед ставишь на лестничной клетке?
– Ругалась.
– Но всё равно ей помогла?
– Ну естественно. Пожилой же человек.
– Ну вот и она вспыльчивая, но отходчивая. Шкатулку с бусинками подарила тебе?
– Да.
– Ну вот! – довольно подытожил джинн, – а в ней – я!
Никки поджала губы, приподняла бровь, прищурила один глаз, склонила голову на бок, скрестила руки на груди – в общем, показала всем своим видом, что не верит ему ни на йоту. Она, конечно, слышала, что с сумасшедшими надо во всём соглашаться, но тут было не совсем понятно, сумасшедший он или с очень развитой фантазией.
– Поня-я-я-ятно, – протянула она, вставая, – ну, что ж, многоуважаемый Абдулмах… Абдулбах… короче, Аллах-Акбар…
– Абдулваххаб! – поправил её лысый.
– Именно. Было приятно познакомиться, не знаю, как вы домой пойдёте без одежды. В принципе, полотенце можете оставить себе, как-нибудь дойдете. Люди тут добрые, дурку вызывать не станут, максимум подумают, что вы городской сумасшедший.
Абдулваххаб посмотрел на неё сощурившись:
– Не веришь мне?
– Нет, ну почему же. Я верю, что вы искренне считаете себя джинном. На этом и разойдёмся.
Не говоря ни слова, Абдулваххаб встал из-за стола, щёлкнул пальцами в перстеньках и в тот же миг полотенце на нём сменилось восточным одеянием: чёрные шёлковые шаровары с атласным золотым поясом, ярко-бордовая, расшитая золотыми камнями, жилетка, золотые тапочки с загнутыми вверх носками и чёрный шёлковый тюрбан с золотым пером посередине.
Никки посмотрела на всю эту красоту и сказала:
– Замечательно. Я как-то была в мужском стриптиз-клубе на девичнике подруги и там один мужик тоже делал такой фокус, только наоборот.
– Не достаточно? – удивился джинн, – ладно.
Он снова щёлкнул пальцами и уже Никки стояла не в домашних майке и шортах, а в женских чёрных шёлковых шароварах с золотым атласным поясом, широком красивом чёрном бюстгальтере, расшитым золотыми камнями, золотых башмачках и с чёрным шёлковым тюрбаном на голове с золотым пером посередине. В целом наряд напоминал костюм Абдулваххаба, только женский вариант.
– Мда-а-а-а… – протянула Никки, оглядывая себя, – нам в таких парных костюмах только на Пурим4 идти. Классный фокус. Что ещё умеешь? Огненные лазеры из глаз?
– Нет, – буркнул джинн, – это умеют только джинны – повелители огня. Они слуги шайтана. Я – из рода Маликов, джинн воды.
– Ну, окей, – Никки безразлично взмахнула рукой, – Виноград из воздуха?
– Это делают джинны – стихии воздуха, – снова покачал головой Абдулваххаб, – Я же сказал, моя стихия – вода.
– А. Ну да.
На самом деле ей уже стало очень интересно, что ещё умеет этот странный лысый мужик. Такого шоу ей ещё не устраивали. В то, что он – настоящий джин, она, конечно, не верила, хоть это и было бы бесконечно круто.
– Что ты ещё умеешь? Раз ты джинн воды, сделай какой-нибудь фокус с водой.
Абдулваххаб поднял руки возле левого уха и хлопнул с ладоши раз десять, на манер лезгинки. Потом сделал манящий жест правой рукой, будто подзывая кого-то к себе.
Никки посмотрела в ту сторону, куда смотрел джинн и её глаза округлились. За окном, на абсолютно чистом небе вдруг возникло облако, которое приближалось к ним. Чем ближе оно становилось, тем более тёмный цвет приобретало. Облако-тучка залетело в распахнутое окошко и зависло между ней и Абдулваххабом. Джин щёлкнул пальцами, из тучки раздались раскаты грома и прямо на пол полился дождь. Никки протянула руку, и почувствовала мокрые капли, с силой ударившие в ладонь. Объяснить этот фокус она не могла. Сомнений не осталось – перед ней настоящий джинн.
Однако так быстро сдаваться она не хотела и сквозь шум дождя прокричала:
– И что, это всё?
Джинн нахмурился и взмахнул рукой.
Что тут началось! Туча раздвоилась, затем ещё раз и ещё, в кухне началась настоящая гроза, всё стало заливать водой, поднялся ветер, перепуганную Никки снесло ветром к окну, и она поняла, что там абсолютно чистое небо, никакого дождя, и только в её кухне настоящий грозовой балаган. Держась за подоконник, она завопила:
– Всё! Верю-верю, прекрати, пожалуйста!
Джинн удовлетворённо кивнул и в то же мгновение всё исчезло. Только Никки стояла вся мокрая и с неё стекала вода, как напоминание о том, что только что произошло. Оглядевшись, она сказала:
– Можно мне сухую одежду?
Джин кивнул и её мокрое черное одеяние превратилось в сухое, но уже не чёрного цвета, а белоснежного. И камни на одежде из золотых стали циркониевыми, а восточные золотые башмачки серебряными.
Никки завалила его вопросами:
– А как ты высушил кухню?
– Я её не высушил, я же джинн воды, а не воздуха. Повернул время стихии вспять, всё ушло обратно в облака.
– Так быстро?
– Люди не обладают способностью видеть время в замедленном состоянии. Так что для тебя это произошло быстро.
– А чего полотенце от кофе стирал, а не стер пятно магией?
– Люблю стирать руками – пожал тот плечами.
Никки набрала воздуха в грудь для нового ряда вопросов, но джинн остановил её жестом.
– Надо бы ещё чего-нибудь покушать. Что у тебя есть?
4.
Никки приготовила гостю яйца пашот, присыпанные зеленью и тёртым сыром, добавила к этому зерновые хлебцы и поставила на стол.
– Ещё кофе будешь?
Абдулваххаб подозрительно посмотрел на неё:
– Для питья?
Никки ухмыльнулась:
– Для питья, для питья.
– Давай, несравненная.
Пока варился кофе, она неожиданно вспомнила кое-что и хлопнула себя по лбу. Не сказать, что она особо верила в какую-то магию, но наличие толстого мужика в её квартире, творящего погодные чудеса, уже мог заставить поверить во что угодно. Она вскочила со стула, забежала в свою комнату, схватила шкатулку с прикроватного столика и вернулась на кухню. Поставив шкатулку на стол перед Абдулвахх̀абом, она вопрошающе уставилась на него.
– Ну?
– Что ну?
– Ты связан как-то с этой вещью?
– Связан ли я?!
Неожиданно Джинн вскочил со стула, перейдя на уровень звука больше нормальных децибел.
– Да, я просидел в этой шайтановой коробуське более 800 лет! Вчера, когда ты открыла её, я, наконец-то освободился!
– Поня-я-я-ятно, – протянула Никки, – То есть тебя засунула в эту шкатулку Бабулька Филч?
– Кто?
– Ну, моя соседка снизу.
– Нет, она не засовывала, луноликая. Меня засунула туда другая джинири, её бабушка.
Видя её непонимающий взгляд, он терпеливо прикрыл глаза и начал объяснять:
– Джинири – это джинния.
– Джинн женского пола?
– Всё правильно.
– То есть моя соседка – тоже джинн?
– Да.
– С ума сойти, – Никки не очень изящно плюхнулась на стул рядом, с шокированным видом, – И почему она тебя туда засунула? И почему она отдала шкатулку мне? И если ты джинн, то ты должен исполнять желания того, кто тебя выпустил?
Абдуваххаб взглядом показал ей, чтобы она налила ему кофе. Отхлебнув его, и, удовлетворённо причмокнув губами, продолжил свой рассказ:
– Джинны не все обладают магическими способностями. Точнее, мы, конечно, более развиты, чем люди, потому что нам доступны такие уровни знаний физики, которые не доступны вам. Например, управление погоды – нам было доступно уже очень давно, тогда как вы буквально, сколько, лет 30 назад, научились разгонять дождевые облака. И то, с помощью химии, а не сами по себе. Вы не можете влиять на погоду лично, для вас это может сделать ваш султан, но он почему-то использует эту способность для бесполезных дел, таких как, собрать толпу на праздник. Ну, мне, как водному джинну вообще этого не понять – гораздо лучше, когда на празднике есть дождь. А вы, как огня его боитесь.
– Есть пенные вечеринки – пожала плечами Никки, – правда, они не такие масштабные, как День города.
– В общем, для нас это даже не магические способности, а просто мы это умеем. Для меня это, как для тебя причесаться рукой. Но у каждого джинна есть свое предназначение. То, есть то, что ты умеешь делать лучше всего. Ты можешь все, но что-то тебе дается особенно легко и на высшем уровне. Я был свахой. Я отлично подбирал пары для женитьбы. Но для себя я никого найти не мог. Мне было уже около четырехсот лет, а я всё ещё был холост. Одному было одиноко. Не должен джинн быть один, он чувствует себя неполноценным. С тобой может быть сколь угодно интересно, и ты сам с собой можешь не скучать, но полностью счастлив ты можешь быть только в семье.
Абдулваххаб вздохнул и отпил ещё кофе.
– Я пошёл к одной старой джинири, известной в нашей деревне тем, что она мудра во всём. Я рассказал ей о своей печали, что нет подходящей женщины для меня, а ведь мне уже 400 лет. Она сказала, что время таких, как я, ещё не пришло. Но если я очень сильно хочу, она мне поможет, но это будет тяжелый путь, потому что мы, джинны – смертны. Мы живём дольше, чем люди, но у нас тоже есть свой срок. Я должен был ждать, но для этого ей придется запечатать меня в специальный сосуд, чтобы я мог переждать там времена.
– Подожди, а она что? Настолько могущественна, что ей не нужен был такой сосуд, чтобы самой дождаться этих времен?
– Нет, конечно. Шкатулку со мной тебе отдала, как я уже упоминал, её внучка. Она передавалась из поколения в поколение, и должна была быть открыта, когда наступит то самое время для меня, когда я смогу найти себе пару. Но шкатулка волшебная и условие выпуска из неё – я должен буду исполнить своё предназначение для создания, которое её откроет. Видимо время для меня наступило, и её внучка решила, что честь открыть шкатулку она передаст тебе. Она сделала тебе подарок, как я понимаю за то, что ты ей помогла.
На кухне наступила тишина, прерываемая только звуками отхлёбывания кофе джинном. Никки сидела в полной прострации.
– Ты – джинн, который помогает найти свою любовь?
– Именно, о несравненная.