– Ешь нормально, – мужчина поставил перед парнем тарелку манной каши и два бутерброда с маслом на доске для нарезки. – Если вздумаешь мне голодовку устраивать, буду тебя принудительно откармливать.
– Это как?
– Это когда тебя фиксируют, раскрывают рот и в горло пропихивают трубку до пищевода. А там заливают кашицу специальную, чтоб жевать не надо было. Это всё добро доходит до желудка и переваривается. А тебя держат связанным всё это время, чтоб не выблевал ничего. Ну что, будешь отказываться?
Сеня нахмурился, зачерпывая ложку каши и выливая её обратно. Подняв глаза на мужчину, он отодвинул тарелку и сложил руки на столе.
– Что ты смотришь на меня, как солдат на вошь? – мужчина опёрся ладонями о стол. На лице его играла лёгкая усмешка.
– Не буду я это есть.
– Каша чем-то не устроила? Я без комочков сварил, между прочим.
– Не люблю манку.
– А что любишь?
– А тебя ебёт?
– Ещё раз на «ты» обратишься, и я тебя рожей в эту самую манку и окуну.
Сеня прыснул.
– Вот это угрозы!
Правда, когда мужчина схватил его за волосы, сразу стало не до смеха. Каша-то была горячая, только сваренная. А обжечь лицо и, в особенности, глаза было страшно.
– Если ты до вечера не поешь, завтра я начну принудительное кормление. И, поверь, это будет очень неприятно.
Арсений чуть отодвинулся, стоило мужчине его отпустить.
Он жил в доме этого человека уже неделю. И большую часть времени его даже не трогали. На третий день даже цепь сняли. Жиль он в отдельной комнате, по дому перемещался в наручниках-шокерах, которые не ограничивали движение даже в рамках участка. Правда, если бы парню захотелось самовольно покинуть этот периметр, его бы сразу вырубило ударом тока, а его Хозяину поступило уведомление о том, что подопечный пытается совершить побег. И потом эти разряды бы повторялись с определённой периодичностью, лишая парня возможности уйти далеко. Но с возвращением в периметр разряды останавливались.
Поначалу мужчина закрепил их на запястьях парня, но эти массивные металлические браслеты с блоками питания были такими громоздкими и неудобными, что, по просьбе самого Сени, они были перевешены на щиколотки. Тоже не шибко удобно, но лучше, чем постоянно таскать на руках килограмм веса.
С ним почти не говорили, но исправно кормили три раза в день, давали доступ почти ко всему, что было в доме, кроме электроники, и никак не ограничивали. Если Сеня что-то просил или спрашивал, ему всегда охотно отвечали. За это время он успел выяснить, что в доме есть и другие пленники. Правда, их жизнь значительно отличается. Буквально вчера ему довелось быть свидетелем одной такой «тренировки», которые Хозяин регулярно проводил для людей, отправлявшихся на дальнейшую продажу. Да, этот вопрос пока был для него не совсем ясен, но из обрывочных объяснений он уловил, что его «Хозяин» занимается.. парень не мог подобрать подходящего названия. В общем, он готовил людей для дальнейшей продажи в сексуальное рабство. Правда, почему-то Арсений этой участи избежал. На него, очевидно, были другие планы.
Но их он понять пока что не мог.
– Я не голоден. Потом поем.
– До этого у тебя проблем с едой не было.
– Я боялся, что вы будете морить меня голодом.
– А-а-а-а, я понял. То есть, когда страшно, что не будут кормить, жрать надо от пуза, а если есть не просто дают, а ещё и угрожают, что будут откармливать, то надо судорожно впадать в голодовку? Хороший план, занятный.
Парень отвернулся и перевёл взгляд в окно, за которым падал лёгкий снежок. Сеня пытался сконцентрироваться на снеге, не обращая внимание на мужчину, стоявшего у него над душой. Но перед глазами невольно появилась картина, как его «Хозяин» выволакивает его на улицу за непокорность. Привязывает к дереву и оставляет на некоторое время так вот стоять на холоде.
По спине пробежали мурашки.
– А вы будете меня наказывать, как остальных?
– Каких остальных? Ты про тех, кого я на продажу готовлю?
– Ну да.
– Я их не наказываю, а воспитываю. Они – товар, который должен полностью соответствовать своим характеристикам. Я своего рода кинолог, который воспитывает послушных людей.
– А я? Я тоже товар?
– Нет, я тебе уже говорил об этом. Тебя я ни к чему не готовлю. Ты мой питомец домашний. Ты бы стал пинать свою кошку или выкидывать её на мороз? Или голодом морить?
– Нет, конечно.
– Ты сам ответил на свой вопрос.
– Я не хочу быть вашей псинкой.
– Ну, собак я не люблю, поэтому ты будешь моей кисой. От собак ждёшь бесконечной верности, а от кошек – ничего не ждёшь. Они любят тебя тогда, когда захотят, живут сами по себе и милы с тобой ровно настолько, насколько им это нужно.
– Я хочу быть человеком.
– А я – космонавтом. Но, как видишь, от нашего хотения ничего не меняется.
Сеня со злости швырнул тарелку, и каша растеклась, пачкая пол и ножки стола. Пусть парень был слабым и никогда бы не решился устроить бунт, но и молча принимать, что он – просто чей-то питомец, не мог.
Мужчина молча посмотрел на лужу каши и перевёрнутую тарелку, которая глухо подпрыгнула на деревянном полу, но не разбилась.
– Я не хочу! Не хочу! Найдите себе какого-нибудь умалишённого, которому будет такое нравиться, но я не буду! Я не секс-игрушка, чтобы мной так распоряжаться! Я свободный человек, я хочу нормальной жизни!
– А у тебя была эта нормальная жизнь-то?
– Была!
– Тогда почему ты нажирался в баре, как последняя свинья? Причём ты был там не первый раз. Я редко беру там смены, только когда хочется подцепить кого-то на свой вкус. Но даже так я видел тебя раз шесть или семь. Твоя мордаха успела мне приесться уже.
– Имею право выпить после работы.
– И кем же ты работаешь, напомни?
Сеня стиснул зубы.
– Это временная работа. Потом найду по профессии.
– Ах, ну да, а пока что ты с самой учёбы в вузе работаешь библиотекарем. Хотя закончил школу с золотой медалью, отучился на бюджете на международных отношениях, закончил с красным дипломом, но так никуда себя деть и не смог. Всё верно сказал?
– Да, – сдавленно шепнул парень.
– Живёшь в бабушкиной однушке, которая досталась тебе в наследство, мать у тебя в Москве, «деньги зарабатывает». А ты тут пытаешься выжить на свою зарплату. Опять не ошибся?
– Нет.
– Оу. Ну тогда, конечно, это просто прекрасная жизнь. Мечта, я считаю, а не жизнь. Конечно, стоит к ней вернуться. Интересно, на какие деньги ты в баре пил?
– Немного от бабушки осталось, немного от зарплаты.
Мужчина кивнул, поджав губы.
– Да, такую жизнь упускать нельзя.
– Хватит! Да, у меня не лучшая жизнь, да у меня нихрена никогда не бывает денег, но это не значит, что я страдаю! Если бы я хотел променять себя на деньги, я бы пошёл проституткой работать, или в вебкам, или в эскорт! То же бы самое было. Но я не пошёл! Поэтому глупо думать, что я буду под тебя стелиться за то, что ты мне там что-то якобы обещаешь!
Он это почти кричал, пытаясь показаться уверенным, а голос при этом предательски дрожал. И они оба это прекрасно слышали. Сеня храбрился, стараясь играть из себя крутого парня, которого хрен сломишь, но получалось плохо. Ему было так страшно, что он действительно готов был подчиняться, боясь гнева или боли. Хотя настоящей боли до сегодняшнего дня не было.
Но ведь это не означало, что её не будет в будущем. Кто знает, на сколько хватит терпения этого человека?
– Ты такой милый, киса. Весь дрожишь, но хорохоришься. Ладно. Уберёшь тут всё за собой, тряпка в ванной, тазик тоже. До обеда у меня дела, а потом я тобой займусь. Если всё-таки захочешь поесть, сам себе сообразишь что-то из того, что есть на кухне.
Сеня остался один, в совершенном смятении. Этот человек будто и не злился на него совершенно. Действительно, не будешь ведь злиться на котёнка, который цапнул тебя за палец, когда ты сам к нему лез. А что, если к нему относятся точно также? Как к забавному питомцу, который смешно шипит, но никогда не укусит?
Парень забрался с ногами на кровать и закутался в одеяло.
По правде говоря, он не был счастлив. Счастливые люди никогда не будут сидеть в баре и ужираться в свинью на последние деньги, зная, что потом они будут сидеть до конца месяца на огурцах и макаронах с кетчупом. Счастливые люди не ищут по ночам сто пятидесятую подработку, чтоб хоть немного заработать. Чтоб было, на что пить в баре.
Он не реализовался по жизни. Отличник с детства, у которого аттестат был самоцелью. И совсем не важно, на кого учиться. Бабушка и мама настояли на направлении, куда мечтал его отправить отец. А Сене было всё равно.
Вот только с этим «всё равно» очень сложно потом найти работу. Даже с красным дипломом. На работе нужен энтузиазм и желание, а у парня всегда был такой потухший взгляд, что любое собеседование заканчивалось вялым «спасибо, мы перезвоним вам». Но не перезванивали почти никогда. А если и перезванивали, то Арсений был к этому моменту уже либо снова пьян, либо в приступе апатии, в котором только и мог доползти до библиотеки напротив, чтоб там сидеть и со скучающим видом перебирать книжки и оформлять читателей.
Стимул работать просыпался только, если хотелось выпить или поесть, но тут парень привык быть неприхотливым.
И сейчас, лёжа на кровати и смотря в потолок, он вдруг подумал о том, что выспался. А ещё всю неделю хорошо ел. В смысле, прям хорошо. Нормальный завтрак, горячий суп на обед и на ужин мясо, а не очередная суррогатная тушенка, в которой от мяса только слово в составе на банке.
А ещё нет на утро головных болей после очередной пьянки, сна в одежде на неудобной кровати в душной комнате или ночной смены на один раз. И хотя тело побаливало после «игр Хозяина», не было гадкой тошноты и горечи во рту, которые не перебивали ни таблетки, ни еда.
Сеня поднялся и, перешагнув через лужу, пошёл в ванную за тазиком и тряпкой.
Вытирая кашу, он думал о том, что, наверное, идеально подошёл на роль жертвы. Он очень слабовольный человек, который больше руководствуется страхом, чем силой воли или чувством собственного достоинства. А ещё ему решительно на всё наплевать. Вернётся он к своей прежней жизни? И ладно. Хотя, наверное, будет скучать по горячему супу.
А не вернётся? Арсений остановился, глянув на колодку на ноге. Почувствовал, что вспыхнуло лицо, как перед истерикой. Его хотят здесь держать на правах шлюхи. Покорной шлюхи, которая будет сосать за лучшую жизнь. И при том без права выбора. Одно дело, когда это решение хоть сколько-нибудь твоё, и ты своими ногами идёшь на панель, а совсем другое – когда на неё самовольно затаскивают, говоря, что для тебя же лучше делают.
Сеня бросил тряпку в тазик, убедился, что пол чистый, не липкий, и отнёс всё обратно, чтоб промыть. Он чувствовал себя очень странно, потому что, вроде, не был пленником, как показывают в фильмах, когда живёшь в подвале, на дырявом матрасе, пристёгнутый цепью к стене. Но ведь и свободой это не было.
Желудок предательски заурчал, прерывая мысли и напоминая о том, что они не ели уже со вчерашнего дня. Парень вздохнул и, наплевав на свой бойкот, пошёл на кухню. Точно над ней располагалась комната, в которой его «Хозяин» тренировал пленников. Хотя Сеня там не был. Если он правильно понял, для него было отведено своё помещение, и все игрушки для него были его личными. Это было странно, но только подтверждало его особенный статус в этом доме. Хотя в полной мере его суть парень пока понять не мог.
В холодильнике было такое изобилие еды, что живот свело от желания съесть всё и сразу. Поэтому парень вытащил всё, что так или иначе можно было отнести к завтраку. Плавленый сыр, колбасу, ветчину, открытую пачку паштета, масло, красный перец, сырную заправку. Из шкафа достал лаваш, на столе нашёл чайник со свежей заваркой. Вся эта еда, от которой приходилось отказываться в пользу пьянства и каких-никаких удобств, сейчас захватила всё сознание парня. В отличие от каши, которую он и так ел постоянно: крупа была самым дешёвым продуктом в магазине.
Заварил себе чай, накрутил странных бутербродов в лаваш и чуть не на ходу жевал их. В эти минуты ему было плевать совершенно на всё.
Из мечтательности его вырвал голос со второго этажа:
– Ты можешь артачиться, сколько пожелаешь. Но я тебя всё равно сломаю. Сломаю и продам. Знаешь, сколько за тебя мне отвалил твой покупатель? Не знаешь? Ты таких денег в жизни не видел. И за них можно сделать всё, что угодно. Даже растоптать другого человека. И, поверь, я втопчу твою упертость в землю, даже не причинив тебе вреда. Сам не заметишь, как начнёшь выслуживаться, как собачка.
Хлопнула дверь, после послышались быстрые шаги на лестнице. Мужчина вымыл руки и зашёл на кухню выпить воды. Лицо его было каменным, на нём не было и тени той улыбки, которую Сеня видел каждый день. Сейчас этот человек казался бездушным зверем, готовым сделать всё за те деньги заказчиков.
Но это были лишь секунды, пока тот не заметил парня, похожего на хомяка, судорожно запихивающего в себя запасы еды. Сеня замер, не зная, как мужчина отреагирует на то, что он ест за «его» столом. До этого он ел только в своей комнате, но за одним столом с «Хозяином» – никогда.
– Ешь-ешь, киса, – мужчина взъерошил ему волосы, массируя за ушами. – Сделать тебе что-нибудь ещё, пока у меня перерыв?
Сеня потупил глаза и качнул головой. Ему сразу стало не хорошо от мысли, что он будет есть еду этого человека. Еду, купленную на его грязные деньги.
– Давай сразу решим наши планы на вечер. Я уже устал и к вечеру устану ещё сильнее, поэтому я не хочу смотреть, как ты ломаешься. Варианта два: либо ты ведёшь себя покорно, я отдыхаю, и мы оба довольны. Либо я спускаю на тебе свою усталость. Это будет не больно, но в стиле того, что ты уже испытывал. Можешь сейчас ничего не отвечать, ближе к ночи я загляну к тебе.
Он прошёл было к выходу, но остановился и склонился у самого уха Арсения.
– И не смей подглядывать за моими тренировками. Даже если дверь открыта. Я понимаю, что слышимость здесь хорошая, но я просто ненавижу, когда вторгаются в моё личное пространство. Если такое повторится, я заставлю тебя смотреть на каждое такое занятие.
– Простите.. – выдавил из себя парень, сам не ожидая от себя, что будет извиняться.
– Умница, – мужчина оставил на его щеке влажный поцелуй и снова ушёл на второй этаж.