– Давай-ка, раздевайся, – прозвучал голос из кошмарного сна.
– Нет, я не переживаю за то, как буду выглядеть, – нашла в себе силы ответить и посмотреть в глаза этому мужчине.
– А что так? Струсила? – гаденько засмеялся этот мерзавец.
– Просто не стану делать это сейчас, – наивно верила, что до вечера у меня будет возможность что-то придумать. Как-то избежать публичного позора и падения на самое дно.
Еще утром казалось, что жизнь не может быть хуже без родителей. Как же я была глупа! Тогда это еще было хоть и жалким, но существованием. И постепенно все вошло бы в русло. Я бы смирилась с утратой и свыклась с тоской. Теперь же моя реальность стремительно превращалась в настоящий ад.
– Хер с тобой. Некогда мне возиться с разными… Отвези ее к Энджел. Пусть приведут в товарный вид. А то пока смотреть страшно. На такую встанет только у извращенцев.
– Будет сделано, Баз.
И снова меня куда-то потащили. Запихали в здоровый внедорожник и зажали с двух сторон. Будто я могла куда-то сбежать от этих машин смерти.
По дороге до моего очередного места пыток я думала о том, как там баба Шура. Пришла ли в сознание? А если нет, то вызвал ли ей кто-нибудь скорую? И если так, то наверняка меня уже объявили в розыск. Значит, очень скоро меня отыщут и спасут из этого рабства. Потому что вычислить машину по видеокамерам в наше время не проблема. Нужно только переждать, и все будет в порядке.
Энджел оказалась эффектной девушкой лет тридцати, с большим бюстом и накачанными губами. Разговаривать она со мной не стала. Посмотрела на меня и тут же воткнула в уши наушники, разложив меня на кушетке и отдирая сахарной смесью волосы с моего тела.
Пытки продолжались несколько часов. Мне даже сделали маникюр и педикюр. Мастера менялись, но никто не обмолвился со мной и словом. А мне хотелось кричать о помощи. Но, видимо, я не первая такая бедолага, которую силой притащили в притон к Базу.
Под конец мне сделали макияж, подчеркнув орехового цвета глаза, а мои длинные каштановые волосы закололи в высокую прическу.
Когда я вышла к своим похитителям, захотелось провалиться сквозь землю.
– Энджел, а че шмотки ей не выдала? Она так и будет ходить в этом мешке? – крикнул Борзый хозяйке салона, в то время как бородатый пожирал меня глазами.
– Я вам не магазин. Нужны шмотки – иди и купи, – впервые за весь вечер подала голос блондинка. – К тому же,они ей будут не нужны.
– И правда, – загоготал бритоголовый. – А че? Если под мешком окажется такой же зачетной, то я б вдул.
– Слышал же, целка. Бабок не хватит расплатиться, – пробурчал бородатый и, снова схватив меня за руку, потащил на выход.
Когда мы вернулись в притон, меня сразу же привели за кулисы. Десятки девушек бегали из стороны в сторону практически в чем мать родила. Их прикрывали лишь тонкие полоски, украшенные блестящими камнями и пайетками, на головах у многих из них было что-то похожее на шапки из перьев, а каблуки у босоножек казались такими высокими, что я не понимала, как они могут не просто ходить, но и танцевать в таком образе.
– Эй, ты! – подошла ко мне женщина лет сорока в обтягивающем золотистом платье, с выбеленными, практически до седины, волосами и алыми губами. – Пианистка? – ткнула в меня длинным черным ногтем.
– Да.
– Иди за мной, – отвела меня в закуток, где сидели девушки с инструментами.
В отличие от меня, они смеялись и переговаривались, кое-кто просматривал ноты.
– Возьми ноты. “Feeling good” Нины Симон знаешь? – спросила женщина.
– Да, играла пару раз, – растерянно смотрела на нее.
– Вот и отлично! Сегодня играешь только ее, – тут же потеряла ко мне всякий интерес. – Так, девочки! Найдите обувь новенькой и выдайте ей костюм. И чтобы через сорок минут были за кулисами! Поняли?!
– Поняли, Виола! Поняли! – хором ответили девушки.
– Эй, ты! – позвала меня миловидная брюнетка, похожая на Лайзу Минелли. – Иди сюда, – поманила меня к вешалке, откуда свисала гора бус.
Она сняла с оттуда что-то похожее на кучу жемчужных нитей.
– Держи! – вручила мне. – Костюм.
– Что? – шокированно хлопала глазами, переводя взгляд с нее на бусы и обратно. – Вот это костюм?
– А что ты думала? – рассмеялась она. – Что тебе вечернее платье выдадут?
– И вы правда играете обнаженными? – до конца не верила в абсурдность происходящего.
– Конечно! Кто платит деньги, тот и заказывает музыку!
– А все остальное?
– А что остальное? – лукаво сощурилась она
– ВИП… – не смогла даже озвучить эту мерзость.
– Кто-то да, кто-то нет. Каждая вправе сделать выбор. Но когда слышишь суммы, предлагаемые всего лишь за час в компании серьезного мужчины, то сомнения отпадают.
От подобных заявлений я совсем пала духом.
– Значит, нет шанса избежать обнажения? – затряслись губы, и подкатили слезы.
– Не вздумай плакать. Виола и Баз потом три шкуры спустят и оштрафуют. Давай лучше покажу, как это надевать, – забрала у меня из рук костюм, выжидающе смотря на меня.
– Что? – не понимала, чего она от меня хочет.
– Раздевайся! – закатила она глаза. – Или как я должна это на тебе крепить? Я оглянулась на девушек. И, убедившись, что никому нет до меня дела, робко начала расстегивать блузку.
– Приехал! – забежала в раздевалку высокая рыжая красотка. – Приехал!
– Уже? – всполошились мои подруги по несчастью.
– Он никогда не приезжал так рано, – начали они выглядывать за дверь, будто тот, о ком они шептались, мог в любой момент зайти.
– Я так волнуюсь, – покусывала палец рыжая.
– Да не волнуйся. Сегодня он тебя явно не выберет! – усмехнулась шатенка, игнорирующая всеобщее возбуждение и спокойно красящая губы.
– Он два раз уже приглашал меня! Значит, я его фаворитка, – зыркнула на нее рыжая.
– Два раза ты, два раза другая. Подумаешь, достижение!
– Что происходит? – я посмотрела на свою новую знакомую. – О чем они говорят?
– Барон приехал, – взволнованно произнесла брюнетка.
– Барон? – нахмурилась. Я уже слышала от База это прозвище, но не сильно придала этому значение.
– Да, Драго Ибраев-Плахотин. Его называют Бароном. Все это принадлежит ему, – обвела она глазами раздевалку.
– Этот бордель?
– Это не бордель! Кабаре! – оскорбилась девушка. – И не только. Полгорода его.
– Но почему девушки так ему рады?
– Попасть к нему в благосклонность – большая радость. Он задаривает девочек подарками, осыпает деньгами и обеспечивает протекцию.
– И что? Все они хотят к нему в ВИП-комнату?
– Конечно! – изумленно посмотрела на меня брюнетка. – К тому же он такой красавец!
– И ты?
– И я.
Больше мы не разговаривали. Она помогла мне избавиться от одежды и закрепила на шее жемчужный ошейник, от которого расходились нити к рукам и закреплялись на запястьях. Нити падали бусами на грудь, живот, спину и бедра. – Пока можешь накинуть халат.
Когда мы прошли за кулисы и девушки начали раздеваться, меня заколотило. Мне стало так страшно, что я не могла даже пошевелиться.
– Не тормози! – торопила меня новая знакомая, стягивая с меня халат и выталкивая на сцену, где уже стояли инструменты.
К счастью, она оказалась отвернута от зрителя и нас отделяла от зала перегородка. И стоило мне опуститься на стул, как сцена пришла в движение и вместо темного закулисья мы оказались в центре света прожекторов.
Я чувствовала на себе сотни глаз, но не могла даже пошевелиться. Пульс участился, на лбу выступила испарина. Еще немного, и я потеряла бы сознание.
Но заиграл саксофон. Я понимала, что дальше начинается моя партия, и словно на автомате положила руки на клавиши. Пальцы жили своей жизнью, играя такую знакомую каждому мелодию. Где-то позади пела солистка. Но я ее слышала будто сквозь вату и собственное тяжелое дыхание.
Последний аккорд, глубокий вдох. Я впервые решилась поднять взгляд в зал и попала в капкан черных, беспросветных глаз, обещающих мне погибель.
Я не знала, кто этот мужчина, сидящий по центру зала. Не видела толком даже его лица, потому что он не разрывал зрительного контакта со мной. Но отчего-то поняла: это Он.
И он. Меня. Заметил.