Я часто встречал Лупетту возле редакции «Бизнес-Петербурга», недалеко от гостиницы «Советская»; мы ужинали в кафе, а потом шли куда-нибудь гулять. Не важно куда, главное подальше отсюда. Наверное, у каждого в городе найдется свой нелюбимый район. Я испытывал отвращение именно к этим улицам, и они отвечали мне взаимностью. Мрачная аура старых промышленных кварталов и загазованного Обводного канала смешивалась здесь с тошнотворными миазмами изнанки петербургской шинели. Недалеко отсюда был убит мой хороший знакомый Эрик, замечательный джазовый флейтист с грустными глазами взъерошенной птицы. Однажды утром он был найден задушенным в помещении маленького театра-студии на Рижском проспекте. Ночью Эрик записывал музыку к очередному спектаклю своих друзей, кто-то позвонил в дверь, а он зачем-то впустил незваных гостей… Убийц, разумеется, не нашли.
Что до моих демонов, они обернулись на Рижском проспекте бандой глухонемых. Светлым весенним днем рядом с «Советской» я был остановлен прилично одетым молодым человеком в интеллигентных очках. Он протянул мне бумажку с написанным на ней адресом, видимо желая, чтобы я объяснил дорогу. Ни одного слова произнесено не было: прохожий жестами дал понять, что он глухонемой. Почерк на бумажке был на редкость неразборчивый, и мне пришлось наклониться, чтобы разобрать написанное. В этот момент чьи-то сильные руки схватили меня за шею и профессиональным броском выкинули на проезжую часть. Не успел я ничего сообразить, как мир перевернулся в глазах, слетевшие с носа очки полетели под колеса машин, ушибленный об асфальт локоть взорвался пронзительной болью, а поганец уже садился в припаркованную рядом машину, засовывая в карман пальто мой бумажник.
И тут во мне проснулись неведомые ранее инстинкты. Вместо того чтобы смириться с потерей видавшего виды бумажника, в котором не набралось бы и нескольких сот рублей, я вскочил на ноги, дернул дверцу уже отъезжавшего автомобиля, которая случайно оказалась незакрытой, и мертвой хваткой вцепился в рулевое колесо. В машине сидело четверо глухонемых, вместе с нападавшим. Они возмущенно мычали и размахивали руками, показывая, что я сейчас получу удар монтировкой по голове, если не отпущу руль. Но я уже не соображал, что творю. Помню только, что не давал водителю отцепить свои пальцы и орал благим матом: «Верните деньги, гады!» Завершение драмы заняло буквально несколько секунд. Получив некую команду, мой обидчик резким движением достал из кармана украденный бумажник и выкинул его на проезжую часть. От неожиданности я ослабил хватку, водитель тут же сорвал мои руки с руля и с силой вытолкнул меня из машины. Взревел мотор, автомобиль сорвался с места и, как пишут в сводках, скрылся с места происшествия. Я сидел весь в слезах прямо на дороге, кашляя в облаке выхлопных газов, машины, сигналя, объезжали меня со всех сторон, прохожие удивленно оборачивались, заляпанные грязью очки торчали из кармана, а распухавшая на глазах рука крепко сжимала чертов бумажник, из которого не пропало ни копейки.
Я так до конца и не понял, почему вышел из этой заварушки победителем. Эти ублюдки запросто могли меня покалечить, если не убить, когда я бросился к ним в машину. По-видимому, план подобных ограблений составлен в расчете на фактор внезапности, и в случае возникновения нештатных ситуаций преступники просто сбрасывают добычу, не просчитывая другие ходы. Как-никак, «операция» проводится среди бела дня, и затягивание времени может привлечь к ней нежелательное внимание со стороны. Это всего лишь гипотеза – возможно, нашлись бы и другие причины, но к чему гадать? По правде говоря, я ринулся в бой отнюдь не из-за денег, а просто потому, что мне стало до боли обидно при мысли, что я спущу им с рук такое унижение. Если бы у меня просто и незаметно вытащили из кармана кошелек, я, быть может, даже поаплодировал бы в душе профессионализму карманника. Но в данном случае я был именно унижен и никогда бы потом не простил себе факт безволия. Даже с проломленным черепом я бы не пожалел о своем опрометчивом поступке – не важно, на том свете или на этом.
Все мои страхи, связанные с адскими кварталами вокруг «Советской», бесследно развеялись только после того, как я встретил Лупетту. Она стала для меня доброй феей, соседства с которой демонам моего прошлого было не вытерпеть. Они могли только злобно шипеть, брызгать ядовитой слюной и скалить клыки. Белым мелом своего обаяния Лупетта очертила вокруг нас магический круг, вход в который был им заказан. Но они умели ждать.