Шло время. Уже год обучал Йозеф Дису. Упорства у неё было хоть отбавляй. А вот с уборкой и правда нелады. Но готовила она отменно. Так они привыкли друг к другу, что стал он её дочкой называть, а она его отцом.
Чтобы не раздражать хозяев и посетителей, как он утверждал, «противным визжанием», уходили они с Дисой в лес, или к реке, где их могла слушать только природа.
– А почему не в городе? – удивлялась девочка. – Ты же прилюдно играешь.
– Прежде чем людской слух удивлять, научись сначала с природой разговаривать.
Диса провела смычком по струнам и в уши ударил противный треск. Из кустов вылетала стайка птиц и бросилась врассыпную.
– Я, как ты, не смогу, – чуть было не заплакала девочка.
– А кто меня уговаривал остаться. Сейчас же уезжаю, – Йозеф направился в сторону поселения.
– Нет-нет, постой! – Диса стёрла слёзы с глаз. – Я готова. Продолжай урок.
– Хорошо, – музыкант вновь подошёл к девочке. – Не сжимай так смычок, не скалка тебе. Он должен быть невесомым, словно пёрышко. Расслабься. Тихо, не спеша.
Девочка вновь провела смычком. Звук стал легче, приятнее. Она улыбнулась.
– А когда я для людей играть буду? – спросила она.
– Как только научишься птиц не пугать, а музыкой к себе призывать, – улыбнулся мужчина. – Слышишь, как поёт.
Где-то на дереве звонко и переливисто пел соловей. Девочка вглядывалась в кроны.
– Никто его не учил, а слушать готов каждый, – продолжал музыкант. – И ещё запомни: слушать – это одно, а слышать – это другое. Слушать мы готовы почти всех, а вот выслушать – не каждого.
Девочка бодро несколько раз провела по струнам.
С дерева вспорхнула весёлая певунья и тут же улетела.
Диса опустила смычок. Слёзы вновь наворачивались на глаза.
– Музыка – это не просто красивые звуки, – вздохнув улыбнулся Йозеф, – это мир нашей души и сердца. Разумом музыку не понять. Её надо почувствовать. Это слова, которые никто никогда не скажет. Это тайные и запредельные мысли и чувства.
Йозеф взял у девочки скрипку и заиграл так, что ветер перестал шелестеть листвой, а из-за туч выглянуло солнце. Где-то в ветвях вновь запел соловей. А над головой закружились бабочки.
– Ты – волшебник, – восторженно проговорила Диса. – И я так смогу. Обещаю. Я научусь.
– Знаю, – Йозеф присел возле неё на корточки. – Вижу твоё упорство и горящие глаза, – он ласково смахнул слезинку с её щеки. – Не плачь. Дом не за один день строится. А про упрямство – забудь. Иначе уеду.
– Нет, не бросай меня, – девочка обняла его, уткнувшись носом в плечо. – Я с тобой уеду. Куда угодно. Лишь бы ты был рядом, – плакала она. – Никто меня никогда не жалел, никто обо мне не заботился. Все только прогоняли.
У Йозефа чуть у самого слёзы не полились. Вот то счастье, которое он всегда искал. Счастье детских обнимающих рук. Счастье, которое обеими руками прижать к себе можно. Пусть не родственная по крови, но родственная по душе.
– Я тоже один, – вздохнул он. – Всегда один.
– Нет, – девочка шмыгнула носом и взглянула ему в глаза. – У тебя скрипка есть, а у меня никого.
– Что ж, тогда нас уже трое, – улыбнулся музыкант.
– Папа… папочка… – Диса вновь повисла у него на шее.
Йозеф отложил на траву скрипку и поднял девочку на руки.
– Доченька ты моя любимая, – проговорил он. – Никуда я без тебя не уеду. Обещаю.