1
За полчаса до нашей встречи
я уж в кафе сидел и, плечи
согнув над столиком, горячий
пил кофе мелкими глотками.
Вокруг меня студенты ели,
работая так желваками,
словно сказать они хотели,
что институтская еда
скудна калориями. Да.
2
Но кормят ведь бесплатно – это
невероятно нынче. Ректор
так позаботился иль где-то
нашлись сегодня филантропы —
не знаю я… Я в институте
заочно обучаюсь, чтобы
не видеть при любой минуте
всю эту молодёжь и ум
не удручать печалью дум.
3
Я думал, как ЕГО я встречу
и что скажу. Что его речи
мне нравятся, ещё замечу,
что я земляк его, что много
у нас с ним общего, что надо
издать роман его и строго
пересмотреть кой-что, что радость
была большая для меня
прочесть его роман. Два дня
4
я наслаждался его вещью.
И хоть талант его не блещет
богатством слов, боюсь, что вещий
имеет взгляд он. Да, отмечу,
что я земляк его. Так странно,
что мы с ним раньше этой встречи
не виделись. Но может рано
тогда бы было. А теперь
после иллюзий и потерь
5
всех жизненных, не много надо
нам, чтоб понять друг друга. Ладно,
посмотрим, как пойдёт. Досада,
что я не взял свою книжонку
ему в подарок. Там поэмка,
которую довольно тонко
назвал я, автор, Филипенко
Олежек, «Повестью о Де-
моне», которую везде
6
сую, налево и направо,
своим, чужим и тем, кто, право,
и не читает вовсе. Славы
всё хочется, а не приходит,
проклятая. Но не об этом
сегодня речь. Мысль моя бродит
вокруг опального поэта,
чья рукопись через друзей
ко мне попала. Ей-же-ей,
7
так много общего меж нами,
что я был поражён. Словами
не передать, как я о драме
его догадывался. Это
понятно лишь поэтам. Впрочем,
не будем делать мы секрета
из опыта, что и рабочий
имеет в тридцать лет, но всё ж
поэт чуть-чуть другой. А то ж!..
8
Три ровно. Лишь от циферблата
глаза отвёл я, как, ребята,
вошёл АНДРЕЙ, спокойным взглядом
окинув зал. Я догадался,
что это он, по тем приметам,
которые он постарался
мне о себе сказать, но это
излишне было, – понял я,
что это он, взглянув скользя.
9
Он был одет настолько модно
и дорого, что я свободно
его бы за кого угодно
принять мог: коммерсанта или
банкира, но никак, простите,
не за поэта. Говорили,
что он таков, но всё ж увидеть
мечтал другого я: чуть-чуть
несчастней что ли… Но не будь
10
так романтичен, братец. Хватит.
Он подошёл ко мне, во взгляде
светился ум, который, кстати,
не главным был в нём. Было что-то
во взгляде твёрдое, что сразу
сказало мне о многом. Кто-то
меня не понял, но я разом
вам не готов то объяснить,
что эмпирическим постичь
11
путём возможно… Я поднялся
ему навстречу, догадался
сказать приветствие и мялся,
не зная, как начать. Мы сели.
Он предложил мне сигарету.
Я отказался. В самом деле,
как дать понять ему, поэту,
что он мне близкая душа?
Он зал окинул не спеша
12
с брезгливой и высокомерной
усмешкой. Думает наверно,
что я такой же. Впрочем, скверно,
что это так меня волнует.
Ведь он ничем меня не лучше.
Он помолчал и начал: «Ну и
с чего начнём? С кем меня случай
свёл нынче? Вы поэт?» «Поэт», —
ответил я с улыбкой. «Нет
13
стихов своих с собою?» «Нету».
«Неважно. Ладно». Сигарету
вторую прикурил, при этом
всё более скучая. «Что же
заставило вас позвонить мне?»
«Мне кажется, что мы похожи», —
сказал я веско. Было видно
как он серьёзен стал. Потом
он наклонился через стол
14
ко мне и, чуть глаза прищурив,
в зрачки мои глядеть стал. Ну и
дела. Смутился я, на стуле
заёрзал задом. Наконец-то
он сел на место. С любопытством
меня рассматривать стал. «Где-то
я видел вас». Тут говорить стал
я про его стихи, про то,
что земляки мы. Он, в пальто
15
засунув руки, со вниманьем
меня выслушивал. Со знаньем
вопроса отвечал, с стараньем
слова подыскивая, что-то
о постмодерне. Здесь сошлись мы
во мнении. Но вот зевота
им овладела вновь, и жизни
не взвидел я: так он меня
стал раздражать. Но вот, тая
16
свою угрюмость, я любезно
ему сказал: «Для нас полезно
сотрудничать, коль век железный
настал в поэзии, иначе
сожрут другие нас». На это
он усмехнулся, озадачив
меня, и твёрдо рёк: «Поэтом
быть не желаю. Стыдно, брат.
Работать надо. Я богат
17
не так, чтоб очень, но хватает
на жизнь. Я, в общем, понимаю
тебя, но всё-таки другая
жизнь у меня уже. Быть может,
ты прав, а я всего лишь этот…
ну, конформист, но мною прожит
твой путь уже. Та песня спета.
Свобода, брат, она в деньгах.
Иль деньгах. Остальное прах.
18
Не знаю я твоих творений,
но будь ты дважды, братец, гений,
тем хуже для тебя, тем терний
ты встретишь больше на дороге.
Я не хочу. Не вижу смысла.
Вот я купил себе заводик
и выпекаю хлеб, и мысли
мои от музы далеки,
писать стихи мне не с руки.
19
Так что пойми… К тому ж не очень
мне нравится, что озабочен
ты славою. Иного хочет
моя душа от тех, кто выбрал
поэта путь. Не обижайся.
Я понимаю всё. Но ты бы
другим занялся. Попытайся.
Вопросы есть ещё?… Старик,
не обижайся…“ „Я привык,
20
нет, ничего», – сказал печально
я и рукою машинально
стучал по стулу. «Но банальный
вопрос задать позволь?» «Конечно».
«Роман правдив твой?» «Да… Быть может, —
он засмеялся. – Можно встречный
вопрос задать тебе, – ты тоже
поэт ведь, – Гоголь прав иль нет,
когда заметил, что поэт
21
не выражает шестой части
своей души в творенье?“ „Мастер
был прав», – сказал я, весь во власти
всепонимающей улыбки
Андрея. «Вот, ты сам ответил.
Так что вот так… Мои ошибки
пусть Бог рассудит на том свете,
но я хочу жить так, как я
сейчас живу… Рад, что моя
22
работа ходит в списках, рад был
с тобою пообщаться, дабы
чужое мненье знать, но слабый
я человек, нет больше силы
поверить в то, что потеряло
смысл для меня. Вот так вот, милый.
Прощай. Прости, коль был я мало
с тобой. Нет времени. Пошёл
я. Может быть, ещё
23
увидимся…» И он покинул
меня. Я с раздраженьем двинул
ногою стул и всех окинул
угрюмым взглядом. Чёрт с ним. Ладно.
Пусть катится. Передо мною
лежал его роман, с досадой
его открыл я и, к покою
придя душевному, читать
невольно стал его опять.