Глава 2. Белокурые бестии

Первенец Роберта, принцесса Адель, родившаяся на пару минут раньше сестры, умерла вечером, не приходя в сознание. Допросить не удалось. Как ни старались вейриэны продлить ее жизнь, но их целебная магия света оказалась бессильна, если не сказать – вредна для того существа, каким стала белокурая красавица.

Едва вейриэн Паэрт, создав целебный купол, извлек из нее парализующий сельт, принцесса забилась в судороге, а через миг ее тело расползлось черной гнилью, словно было мертво уже давным-давно. И в зловонной жиже плавал уродливый черный зародыш. Тоже мертвый.

– Еще один сын Дирха, – брезгливо скривился Таррэ. – Отвернитесь, ваше величество, и закройте глаза. Я тут почищу.

Я отвернулась и зажмурилась, едва сдерживая тошноту, а за моей спиной словно молния полыхнула, – глаза даже под закрытыми веками резануло ужасной болью. Запахло свежестью, как во время грозы.

Когда вейриэн позволил повернуться, каменный пол был безукоризненно чист. Какая экономия на горничных.

– Как могло с ней такое случиться? – тяжело дыша, спросила я. Голова кружилась.

– Она была слишком близка с темным.

– С Дирхом? Но ведь король Роберт…

– Вот потому его дар и нужно было очистить, – перебил Таррэ. – Хотя не только из-за одного случая. И бескорыстная жертва Роберта – лучший способ. Что касается Адель, то мы не знаем, чей в ней был плод. Как выяснилось, ваши старшие сестры часто были участницами черных месс, а на них являлись разные гости.

– Виола носит второго темного ребенка. Он такой же? – спросила я. – Неужели она так же… сгнила?

– Дети темных все одинаковые, как по отливке сделаны. За одним-единственным исключением, – и вейриэн бросил такой многозначительный взгляд, что меня передернуло. Уж он-то знал всю мою подноготную. – Различия у мальчиков появляются после семи лет. Но с принцессой Виолой может быть все иначе. Она же не участвовала в черных мессах, как ваши сестры Адель и Агнесс, не пила яды. И сейчас она проходит обряд айров со светлым лордом, на последнем этапе происходят удивительные вещи. Все будет зависеть от нее и Дигеро, а не от унаследованной ее ребенком крови.

И снова многозначительный взгляд. Мол, все в твоих руках, Лэйрин. Если ты выжжешь свою темную половину, то мы оставим тебе жизнь. Я помнила разговор с белоглазым мастером, состоявшийся в ночь Святых Огней, когда умирал Роберт, наполняя силой своей крови землю и небо королевства, каждое слово помнила.

Высший мастер Таррэ поставил мне ультиматум: либо я принимаю его, как официального опекуна и телохранителя, либо чахну на цепи в самой глубокой шахте Белых гор, а когда выйдет срок обряда, умираю быстро и безвредно для мира.

Я была не прочь умереть быстро. Это, наверное, не страшно. Но год на цепи впечатлил.

Моя надежда, что воин рылом не вышел, чтобы замахиваться на регентство над королем, не оправдалась: Таррэ, насмешливо улыбнувшись уголком рта, предъявил доказательства высокородности. Кто бы мог подумать, что высший мастер в прошлом был лордом, главой дома Антари! А значит, магом-риэном. И что ему не сиделось на лордском месте?

Регентский совет, перепуганный Темной страной и взятый белыми вейриэнами горяченьким, утвердил Таррэ в составе коллегии. И ведь не подкопаешься! А уже через неделю белоглазый горец возглавил этот треклятый совет. Роберт в гробу бы перевернулся, если бы в таковом лежал.


Многие из придворных сочли смерть принцессы в такой день плохим предзнаменованием.

Я с ними не согласна. Это благоприятное предзнаменование. Одной гадюкой меньше. Та, кто держал свою родную сестру Виолу за руки, пока несчастную насиловал темный мерзавец Дирх, доигралась в темные игры.

Теперь хорошо бы отправить туда же ее сообщников. Наверняка замешана и принцесса Агнесс, вдова герцога Магри, заточенная в монастырь Робертом. Близняшки всегда действовали вместе.

Пока знать в огромной трапезной опустошала в мое здравие последние винные бочки из королевского погреба, я лично побеседовала с кардиналом, так как толстяк категорически отказался встречаться с вейриэнами. И это было мне на руку, хотя ни на один вопрос я не получила ответ. Особенно меня интересовало, как получилось, что святая вода из священного, прошу заметить, сосуда превратилась в неведомую тварь, каким место лишь в Темной стране.

Кардинал Трамас возводил очи к небу, призывая его в свидетели, что церковь в этом заговоре не участвовала и ему ничего не известно ни о заговорщиках, ни о темных артефактах, превращающих святую воду в про́клятую. И свалил всю вину на хранительницу монастыря, под чьим наблюдением содержались сестры.

– И как же вы, ваше чистейшество, собираетесь поднимать престиж церкви после такого падения?

– На все воля божья, ваше величество.

– Но ведь и люди могут поспособствовать… – я в задумчивости зажгла одну из свечей стоявшего на столе канделябра, сняла огонек с фитиля, как бабочку, и играла, гоняя пламя с пальца на палец.

Сальные губы кардинала мгновенно пересохли, и он их облизал.

– У вашего величества есть какие-то идеи?

– Ночь Святых Огней и изгнание Темной страны не скоро забудутся, кардинал. Вы же не хотите, чтобы народ больше верил в силу огня, чем в силу воды?

– Нет! – сорвалось у толстяка, а по виску потекла капелька пота – такое напряжение им овладело. – Простите, сир, но вера в силу огня зиждется только на одном маге, и сила эта влита в слабое человеческое тело, пусть и с короной на челе.

Неприкрытая угроза. И о втором носителе огненной крови никто, кроме горцев, еще не знает. Что ж…

– Позволю себе напомнить, ваше чистейшество: весь восток верит в эту силу и без огненного мага на троне, и эта вера существует столько же, сколько живут на свете аринты. У них есть мощный аргумент, против которого вам сложно возразить. Любая магия – это пламя, горящее в Очаге, даже если это пламя – зеленое. Эальр существует, пока горят пять его магий, сотворяющих мир ежесекундно.

– Это лишь гипотеза, – отмахнулся жрец. – Магия – бесчеловечное наследие айров, возомнивших себя богами. Магия поставила одних людей над другими, которым не так повезло. Магия сделала своих хранителей бесчеловечными. Посмотрите на ваших любимцев ласхов: в них уже почти ничего человеческого не осталось. Маги никогда не завоюют любовь простых людей, ее лишенных, и только мы можем дать им утешение и надежду выжить в этом мире. Одно только явление Безымянного уничтожило айров и развеяло. Вода – основа жизни, потому Бог и благословил нас и тех, кто принимает его волю из наших рук. Люди не пойдут за магами, а за нами – пойдут. Ночь Святых Огней забудется, человеческая память угаснет быстро.

– Но вы можете воспользоваться ее плодами в своих интересах. Можете обратить любовь простых людей и их благодарность за избавление от темных в свою пользу.

– И как же?

– Признайте Роберта Сильного святым, и память о нем будет служить и вам, а не только мне и моей власти. Чудо он явил, не так ли? Так разве не по воле Безымянного оно свершилось? А я со своей стороны не буду сжигать в отместку за покушение на мою особу ни монастырь, где свили гнездо две гадюки – мои сестры, ни ваши личные владения, кардинал Трамас.

Вот так и живем. Он мне – угрозу, я ему – шантаж.

Кардинал вытащил платок из рукава мантии, промокнул вспотевший лоб.

– Боюсь, это невозможно, сир. Для таких решений нужно собирать конклав. Я же не глава церкви Безымянного, я лишь его наместник…

– Кто же этого не знает, кардинал. Ваша главная святыня и главный храм – на землях наших врагов, и ваш Первосвященник – инсей, что не может не беспокоить меня и равнинную аристократию. Вы боитесь, что за такую инициативу вас накажет Первосвященник? – проницательно заметила я. – Думаю, мой завтрашний запрет на беспошлинный ввоз любых товаров по линии вашего неприкосновенного прежде ведомства поможет в нашем с вами общем деле. Первосвященник будет только благодарен за вашу инициативу и решение возникшей проблемы.

Побагровевший Трамас смотрел на меня выпученными глазами, словно впервые увидел.

– Вы… Вы… Ва… ваше величество, вы же этого не сделаете? Регентский совет это не благословит! То есть не утвердит!

– Боюсь, тут вы останетесь в подавляющем меньшинстве. Весь цвет аристократии Гардарунта сильно зол на инсеев и мечтает вернуть украденное ими и их союзниками-шаунами.

– Я сделаю все, что в моих силах, сир. Но дело не быстрое… церковная бюрократия…

– …действует стремительно, когда дело касается прибыли. Я посчитал, что за неделю только на десятинной пошлине мы можем построить маленькую крепость. А за двадцать процентов – закупить продовольствие на месяц для небольшого городка.

– Двадцать процентов? – взорвался кардинал. – Это грабеж!

– Грабеж – это все сто. Меня устроит и половина.

Мы торговались еще полчаса и сошлись на том, что начну я все-таки с десятины, но каждый день буду поднимать пошлину на пол-процента, пока не дойду до пятидесяти, дабы поторопить Чистейших.


А там и Агнесс доставили.

Таррэ не позволил мне присутствовать на допросе лично.

– Мы зажжем для вас факел в допросной, – напомнил он о том, что белые воины знали некоторые методах шпионажа Роберта, а теперь и мои. Потому они никогда не зажигали живой огонь при важных беседах. – Мы не можем рисковать, у нее могут быть еще какие-нибудь темные сюрпризы от Дирха.

Но я столкнулась с ней на лестнице, когда Миар и стражники вели принцессу и сопровождавшую ее крупную женщину в украшенной кусочками зеркал одежде настоятельницы. Арестантка вскинула голову, и снова я увидела то же прекрасное, но перекошенное лицо в обрамлении белокурых локонов, испачканные слюной злые алые губы, а в потемневших от ненависти глазах – приговор себе.

– Я отомщу за Адель! – прошипела она, подавшись ко мне, но красавчик Миар бесцеремонно перехватил и подтолкнул ее, заставив ускорить шаг.

Как вас много, желающих моей смерти.

Я наблюдала за допросом, сидя в кресле, ероша теплую шерсть гончей Дорри и уставившись на огонь, зажженный в камине в моих покоях. Этому трюку – видеть сквозь любой горящий огонь так, словно ты сам им становишься и твоя душа плещется огненными сполохами – тоже Роберт научил. И он же сотворил фантомную собаку, ничем не отличимую от настоящей внешне, кроме способности жить в огне, как мифические саламандры.

Единственный недостаток такого наблюдения на расстоянии: невозможность выбрать удобный ракурс. Я ощущала себя подвешенным на стену факелом. Не самое приятное чувство и не самый лучший обзор, но это лучше, чем томиться от неизвестности.

Когда взгляд белокурой стервы падал на лицо Миара, в лице принцессы появлялась безумная алчная похоть. Ее воля, она бы сожрала вейриэна, предварительно изнасиловав, как Виолу. Интересно было бы столкнуть моих врагов. Увы, на Таррэ вторая после Адель шлюха королевства посматривала менее благосклонно.

Конечно, она все отрицала. Сестра, видите ли, с ней не делилась такими тайнами.

А потом белоглазый, которому надоела ее ложь, выпустил из ладони ей в лицо яркий луч белого света. Даже я на миг зажмурилась – так резануло глаза. Да что там глаза – словно меч в сердце вошел и провернулся. Миг, и все прошло, но пот страха потек по спине.

– Не надо! – Агнесс дико завизжала, вырвалась из рук стражника и покатилась по полу, царапая себе лицо и тело. Ужасное зрелище. Присутствующий тут же Миар с трудом ее поймал и, заведя ей руки за спину, поднял. Роскошная белокурая грива двадцатилетней женщины теперь свисала паклей, едва прикрывая пикантно обнажившуюся грудь. Когда она успела разорвать на себе платье, ловкачка?

– Разве не был проведен обряд экзорцизма, хранительница? – спросил Таррэ у женщины с рублеными чертами лица и большими, как у кузнеца, руками, привыкшими к тяжелой работе. Ее маленькие темные глаза ничего не выражали, но презрительно поджатые губы и гулявшие желваки на скулах говорили, что монашка не чужда страстей.

– Был, – коротко бросила она, одарив вейриэна брезгливым взглядом. Еще бы. На ее глазах свершалось святотатство: «белый дьявол» интересовался изгнанием дьявола из ее подопечной, невинной овечки!

– И кто проводил?

– Я.

Таррэ на миг онемел. Настоятельница отвернулась, ее глаза тут же уставились на торчавшие соски принцессы, и монашка непроизвольно облизнула мгновенно пересохшие губы. Да, этой богобоязненной женщине точно страсти не чужды.

Допрос закончился ничем. Агнесс все-таки принцесса. Монашка, когда Таррэ испытал на ней такой же луч, упала в припадке эпилепсии и поранилась зеркалами. Кому-то придется оправдываться перед кардиналом. Или, наоборот, допросить толстяка пристрастно. Я оставила Таррэ заниматься его любимым, похоже, делом. Высшего мастера, белого воина, стража Белых гор. Как-то иначе я представляла эту работу.

Поздно вечером, когда я уже ушла в тайное убежище, где только и могла работать, меня ждало еще потрясение: Дорри выхватила из камина и притащила в зубах записку от главы моей охраны.

«Ваше величество, король Лэйрин! – гласил текст. – Жду вас в ваших покоях. Срочно. Таррэ».

В моих покоях! Что скажут люди?

* * *

Горец стоял у окна, сцепив руки за спиной, и о чем-то говорил с повисшим в воздухе Эльдером. Таррэ тут же повернулся, услышав мои шаги. Снежный дракон, подмигнув мне, сразу убежал.

– Соблазняете моих вассалов? – усмехнулась я, усаживаясь в кресло. – Слушаю вас, мастер.

– Такие вассалы, как ваш личный ласх, еще и ваши телохранители, леди. И в некоторых вопросах они обязаны подчиняться моим приказам как начальнику вашей охраны. Я уже не говорю, что мне, как главе Регентского совета, обязаны подчиняться даже вы до вашего совершеннолетия. Но я не для того просил вас уделить мне время. – Таррэ плотно закрыл ставни окна, прошел ко второму креслу. – Вы позволите?

А если нет?

– Присаживайтесь, фьерр Антари.

Он дернулся, словно пропустил хороший удар в челюсть.

– Мастер Таррэ, – поправил он. – Фьерр – это к лордам, а я теперь представляю воинский клан. За моими плечами уже не стоит род Антари, потому я, как и все вейриэны, предпочитаю обращение по имени. Таррэ – вполне подойдет. У меня назрели два вопроса, леди.

Теперь уже дернулась я. Ненавижу, когда ко мне обращаются «леди», даже наедине. Этакая демонстрация его знания обо всех моих тайнах. Почти обо всех. Вейриэн, заметив мою реакцию, мстительно улыбнулся.

– Первый вопрос я вынужден задать, поскольку по договору с Робертом ответственность за судьбы ваших сестер лежит на вас, леди. Как вы смотрите на то, чтобы применить жесткие методы допроса к вашей упорствующей принцессе Агнесс?

– Нет.

– Так я и думал, потому не стал спрашивать заранее, – лицо вейриэна излучало полнейшую невинность. – Агнесс сейчас без сознания после попытки очищения от темного влияния. Будет три варианта. Первый, самый желаемый, но не самый правдоподобный, – она очистится. Второй, самый нежеланный, – восстановится в прежнем состоянии, если она уже полностью под властью Азархарта, но еще не выкачана, как Адель. То есть малые меры для нее уже не действенны. Или, третий вариант, самый реалистичный, – умрет, если разложение зашло так же далеко, как у ее сестры-близнеца.

– Что значит малые меры? И что представляют из себя большие?

– Вам не стоит это знать, леди. Не хочу пугать заранее, учитывая, что вы прямой потомок самого Азархарта. Напомню, мы ждем год. Если никаких изменений в вашей крови не произойдет под влиянием огненного дара, мы применим все градации очищения. Судьбу Адель вы видели.

Я сглотнула комок в горле.

– Но ведь при всей моей темной половине крови я не стала такой, как сестры!

– Вы росли в Белых горах, и до сих пор ваше состояние мы непрерывно контролируем, – напомнили мне. – Поверьте, Лэйрин, вы не первый, хотя и самый сложный темный ребенок, которого мы нейтрализуем. Война с Темной страной непрерывна, она идет на всех планах бытия, всеми методами и всяким оружием. То, что видят люди и цветные маги – лишь ничтожная часть. Итак, ваши старшие сестры покушались по наущению со стороны. Их, как ни печально осознавать, подставили именно под наши руки в надежде на то, что мы их устраним.

– Тут и гадать нечего. Жрецы Безымянного.

Белоглазый кивнул.

– Да. Зачем гадать, когда есть показания Агнесс?

– Вырвали?

– Добровольно получены, – и снова его лицо рассекла жесткая усмешка. – Заговор был беспроигрышный. Если покушение срывается, мы имеем что имеем: труп или все два, оскверненное убийством торжество вашей коронации и избавление церкви от позорных для нее «монашек», которые самим жрецам уже не по зубам. Если покушение удается, они устраняют столь мешающего им огненного короля, обладателя дара, противоположного сути их водной религии. Кто взойдет на трон после вас, им не принципиально, но только не Адель. Как служители, не чуждые магии, они понимали, что женщина сгнила заживо.

– Тогда зачем?

– Простое орудие, – пожал он плечами. – В случае вашей смерти темное убийство, случившееся на глазах у всех – служителей культа, знати, народа, ей никто бы не простил. Последовала бы казнь. Им не нужны зерна Темной страны на троне государства. Если и были какие-то планы, то явление Темной страны перепугало заговорщиков.

– У них еще Агнесс, – напомнила я. – Почему же они их не обвинили в колдовстве и не казнили?

– Какое колдовство, леди? Сами девочки не обладали ни малейшим даром. Они были развращены душой и телом, но их черные мессы совершались с применением темных амулетов, а такие вещи срабатывают даже в чистых, но неосторожных руках. Кстати, вы всегда почувствуете отравленную злом вещь. Состав крови у вас такой… интересный. Но это не все, что нам удалось выяснить.

– Подождите. Что будет с Агнесс, если выживет?

– Вывезем в горы.

– К нашей матери, миледи Хелине?

Вейриэн проигнорировал вопрос.

– Зачем вам Агнесс, Таррэ? – упорствовала я. У меня закралось страшное подозрение. Темное семя очень сильно, если даже моя мама, светлая горная леди, ничего не смогла со мной сделать. Если обе сестры спали с Дирхом… – Она тоже беременна, да?

Белоглазый нагло занялся чисткой ногтей кинжалом, нарисовав на морде скуку. Проигнорировал.

– Зачем вам темный ребенок Виолы, Таррэ? Что вы с ними сделаете?

– Леди, вам не нужно пока это знать, – он убрал кинжал и скрестил на груди руки. – Уверяю, что ничего страшного с ребенком Виолы не будет, я вам уже говорил, что тут возможно полное очищение. Родится, вырастет таким же нормальным с виду, как вы, если не подпускать к нему темных. С Агнесс сложнее, она поздно попала в наши руки. Мы не можем оставить ее тут.

– Без Адель гадюка потеряла зубы. Верните сестру в монастырь, ей там неплохо жилось.

– Так неплохо, что она соблазнила настоятельницу, половину монашек, и всех наемных слуг-мужчин, включая глухонемого мясника. Не только телом, но и тьмой соблазнила. Она одержима, леди. Она и не будучи черной ведьмой, распространяет зло, как прокаженный заразу.

– Не боитесь заразить горы?

– Что вы, они выдержали даже вас, – рассмеялся вейриэн.

Я и бровью не повела.

– Вы говорили, что это не все. Что еще?

Таррэ, перестав хохотать, словно он и не вейриэн, а пьяный дальег в трактире, потеребил белую прядь.

– Есть и еще, и гораздо серьезнее. Зреет заговор среди местной аристократии, леди. Мы ухватили самый кончик, с низов. На организаторов пока не вышли. Я буду ставить вопрос на Регентском совете о передаче под мою руку Тайной канцелярии. Граф… как его там… Жаонт? Оказался замешан аж в двух заговорах против короны. Просто ставлю вас в известность во избежание истерик.

Аппетиты у него растут не по дням, а по часам.

– Второй заговор – Берта? – и опять полное спокойствие, Рагар мной бы гордился.

Таррэ оценил. Даже в льдистых глазах мелькнула заинтересованность, мол, что бы такого еще сказать, чтобы я взорвалась и похоронила себя под вулканом?

– В том-то и дело, что наших сил и возможностей не хватает, и мы не можем вычислить, на кого делают ставку аристократы. Вряд ли Берта. Речь о реставрации старой династии, правившей в Гардарунте до огненных королей.

– От нее никого не осталось. Астарг еще полтораста лет назад всех нашел и сжег, когда брал власть, даже младенцев в колыбели.

– Ответ тут один: значит, не всех.

– А второй вопрос?

И тут он меня добил.

– Это касается вашей сети тайных убежищ, унаследованных от Роберта. Не дергайтесь так. Полтора века назад младший горный лорд Астарг, вор и убийца вашей прабабушки, белой королевы Лаэндриэль, бежал в Найреос. Так неужели вы думаете, что мы все эти годы сидели сложа руки и ничего не делали, чтобы выследить врага и вернуть украденный дар в горы? Конечно, мы знаем по узловым возмущениям сил местонахождение ваших убежищ.

Вейриэн сделал паузу, прогулялся до стола с подносом и налил себе воды из кувшина, отсалютовал и отпил. Кубок тоже хорошо бы переплавить на монеты. Кто его знает, какую магию применяют вейриэны, чтобы отслеживать мои разговоры в моих же покоях? Не нравится мне, как белоглазый ловко крутит кубок в пальцах.

– Весьма примерное местонахождение, леди. Астарг был неплохо обучен, на наши головы. Закладывая форпосты, он позаботился о системе магических фальшь-узлов. Но вообще-то это нам Роберт сказал о башнях, – Таррэ усмехнулся и вместо точки поставил на стол сосуд, чуть пристукнув ножкой по столешнице. – Когда он торговался с Рагаром за каждый пункт договора по вашей безопасности, то потребовал, чтобы мы не препятствовали вашему там пребыванию и поклялся, что вы там в полной безопасности. Я бы такой договор не заключил, леди, но я остался в меньшинстве. Скажите спасибо вашим… наставникам.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Но я еще не услышал второго вопроса.

– Мы заметили пока еще непонятное шевеление около южных границ. Шауны потерпели в Гардарунте поражение, но не успокоились. Они прекрасно осведомлены о состоянии ваших дел и наверняка воспользуются тем, что королевство не только ослаблено, но и правитель слишком молод и неопытен. Будьте предельно осторожны, если вам взбредет в голову посетить башни в тех краях. Не геройствуйте. Я не верю в абсолютную защиту башен Роберта. Если почувствуете что-то, немедленно возвращайтесь. Рассказывайте мне о малейших случаях прорыва силовой цепи, соединяющей башни. Или, как вы ее называете, огненной.

– И о муравьях? Они там ползают.

– В каких количествах?

– Не считал.

– Моя леди, – мстительно протянул белоглазый, зная, как ненавистно мне это обращение, – вы все играетесь. А я предупредил, что игры закончились. Я только потому мирюсь с вашими ночными походами, что там вы можете оказаться полезнее, чем здесь. Спокойной ночи, у вас был трудный день, – он направился наконец к выходу. – И да, чуть не забыл, – Таррэ оглянулся на пороге. – Поздравляю с вашим первым провалом: Трамас отписал сегодня своему хозяину о ваших угрозах и попросил усиленной защиты. Жрецы никогда не пойдут на то, чтобы включить огненного мага в сонм своих святых. Вы поторопились, Лэйрин. В следующий раз советуйтесь со мной. Зачем вы это сделали?

– Я имею право на месть, мастер.

– Вы не имеете право на ошибки. И я здесь для того, чтобы свести их к минимуму. Они отлично понимают, на чем держится сила огня, и не дадут вашей магии такой пищи, как любовь и память народа. Не надо было действовать в лоб.

Наконец, это невыносимо противоречивое существо оставило меня. Сегодня мне даже показалось, что он пока еще союзник. Я не понимала этого мага, и это страшно выбивало из колеи.

На следующее утро стало известно, что ночью Агнесс сбежала. Сделано это было, на первый взгляд, примитивно и опять же не без помощи церкви: на ежевечернюю молитву к Агнесс были допущены священник и уже отпущенная к тому времени на свободу настоятельница. Вот она и осталась в камере вместо принцессы, а в ее рясе ушла беглянка. Причем стражники клялись, что тщательно проверили гостей на входе и выходе, и лицо выходившей женщины никак не могло принадлежать принцессе.

Я сразу заподозрила, что вейриэны повели какую-то свою игру – не верилось, что из их лап можно так легко сбежать, но Таррэ казался искренне изумленным и расстроенным.

– Мы же не всемогущи, сир, и нас здесь слишком мало, чтобы за всем уследить, – с укоризной отмел он мое недоверие. И подарил тем самым надежду на то, что и мне удастся сбежать от своей участи.

Загрузка...