Глава 1. Мы не одни здесь
– Мы не одни здесь, – гнетуще шептало эхо в недосягаемой высоте подъезда нежилого дома. – Мы здесь не одни…
Крутая лестница с ободранными перилами, по который Лёша мчался вниз, тонула во мраке. Ступени её вовсе не на улицу вели его, нет. Загоняли они одержимого тревогами парня в подвал. Чтобы после долгого блуждания в лабиринте из захламлённых комнат, коридоров и пустующих кладовых в затерянной многоэтажке, застрял бы он наконец в непроглядной тьме собственных страхов и безнадёги, заметался в очередном приступе отчаяния и малодушия и ни за что уже не выбрался к живым.
Как вошёл сюда, Лёша, к ужасу своему, не помнил. Где выход, не представлял. Кто преследует его, и вообразить боялся. А сам уже точно знал, что за спиной.
– Смерть там, Лёх, знаешь ведь – это твоя смерть, – внушал он самому себе, ежеминутно оглядываясь и отирая испарину со лба. – Давно думаешь о ней, ждёшь. Сегодня точно за тобой! Беги теперь, найди уже дверь с домофоном или сдайся и умри.
Но вот Лёша всё же замедлился – как ни бодрился он, силы уходили быстро – и окинул взглядом плешивые стены. А потом и вовсе остановился и замер, уловив отголоски эха в высоте над собой.
– Мы не одни здесь, – предостерегающе гудело оно с верхних этажей. И тут же тревожно отзывалось само себе же с нижних: – Мы здесь не одни…
В том, кто эти невидимые «мы» и где именно находится такое вот сомнительное «здесь», Лёше пора бы уже разобраться. Только трезво мыслить именно сейчас не получалось, ведь он попал в такую передрягу, что теперь точно только чудом сможет уцелеть.
И тут ярусом выше закопошились, то и дело шаркая по полу и громыхая по батареям, и Лёша притаился в углу, ещё надеясь, что всё обойдется, и его просто не заметят. Но когда на макушку посыпалось крошево штукатурки, он без оглядки кинулся в сумрак очередного марша – не обошлось.
Спасаться бегством в незнакомом месте оказалось нелегко. Спотыкаясь, Лёша вновь и вновь налетал на повороты поручней, вышибая из себя воздух. Едва болезненная пульсация под рёбрами от таких побоев утихала, он пинал ногами стойки ограждений и снова бежал.
В груди трепетала паника, и как бы часто он не задирал голову, пытаясь рассмотреть преследователей в темноте, всё зря.
– Иди ко мне, – внезапно понёсся, словно ниоткуда, приглушённый женский голос. – Иди же ко мне, Алёшенька.
На чужой оклик Лёша не поддался и вот уже вылетел на следующую площадку лестничного марша. Он успеет, он найдёт нужную дверь.
– Ну и где же? – зло выговаривал он самому себе, не сбавляя темпа. – Где, где этот чёртов выход, Лёх?
Пробежав ещё два пролёта, он всё же остановился – дыхание подвело. Когда же обернулся, то замер на месте – по пяточку этажом выше кружила статная женщина в глухом чёрном платье. Сквозняк из окна слева трепал её чёрную вуаль, полностью скрывавшую лицо. Останки стекла при этом противно позвякивали от порывов ветра, а старая фанера, неумело прибитая к раме, поскрипывала.
– Иди ко мне, – отстранённо обронила женщина без лица. – Иди же, мальчик мой.
Она взметнула руками, и краска на исписанной граффити стене рядом с Лёшей потрескалась, съёжилась и скрутилась, как тонкая бумага от времени или от огня. Вот только огня не было, и времени тоже – был холод.
Податься вперёд и уцепиться за перила, было ошибкой – по ним тут же поползли трещины, кроша металл в рыжую труху. Ладонь парня мгновенно закоченела – она больше не слушалась и словно примёрзла к поручню, да и пальцы свело такой сильной судорогой, что хоть вопи. Зря Лёша задёргался, выворачивая онемевшее запястье, холод оказался проворнее, и в пару секунд присвоил себе часть его тела от кончиков пальцев до плеча.
Понять бы, что произошло, но Лёша всё не мог сосредоточиться. В отчаянии он бросился в сторону ещё раз, но напрасно. Тогда он с размаха ударил ногой в гнутые прутья ограждения. Они, скрипнув, дрогнули вместе с поручнем, и только тогда Лёша освободился. Он отскочил назад, но споткнулся, не устоял и, завалившись, ударился затылком о подоконник. Простонав, он перехватил обездвиженную пятерню – не чувствовал ничего. Поднялся – женщина без лица настигала. Она то и дело перегибалась через перила и всё повторяла:
– Иди ко мне. Иди ко мне, Алёшенька.
В висках застучала кровь, и Лёша вновь сорвался с места и понёсся прочь. Рядом мелькнуло ещё окно, на раме которого он мимоходом уловил символ – чёрный разорванный снизу круг. Секунда промедления, он оступился среди битых кирпичей и подвернул ногу, но не успел даже и ахнуть, как прямо перед ним обвалились ступени. Лёша отпрыгнул и вжался в стену, словно та спасла бы его, обрушься лестница целиком, и замер. Минута прошла. Потекла другая. Омертвевшая кисть лениво приходила в себя. Чувствительность возвращалась, а холод не уходил – больше и больше проникал под одежду и расползался по спине и левому боку.
Дыру в пролёте под ногами заволокло удушливой пылью. Ступени здесь осыпались и оставили после себя только ржавую арматуру. Скрутил её кто-то витками, загнул против всех законов физики и спрятал в плитах перекрытия.
– Какая сила способна так железо гнуть? – процедил парень, растирая по-прежнему недвижимую руку. – Мне бы хоть каплю такой силы.
Вот только делиться с ним выдержкой покорёженные прутки не спешили. Да и нужно ли всё это Лёше? В провале мрак и сырость, здесь холод. А дома только нескончаемые страхи. Ведь проклятые панические атаки прятались в потаённых уголках его сознания, когда за окном светло, и пожирали рассудок, когда темно. Не было ни сил, ни желания даже просто плестись дальше. И зачем?
– Иди ко мне, – провалился в пропасть посреди лестницы голос женщины без лица и понёсся по невидимому дну отстранённым отзвуком.
Нелегко было Лёше признаться самому себе, что он совсем выдохся и измотался, да к тому же глупо потерялся в обычной, на первый взгляд, запустелой высотке. Так ведь ещё и женщина без лица не отставала. Она неумолимо настигала и с каждой уходящей минутой всё увереннее брала верх над ним – издёрганным безумцем. Но как же Лёше теперь собраться? Как найтись в беспросветном «Выхода нет»? И при всём этом остаться в здравом уме? Как спастись?
– Сдался? Так просто? – не поверил он сам себе. – Нет, уж точно не так и не здесь.
Вот только храбриться было слишком поздно, ведь от пропыленного воздуха помутилось в голове, и Лёша упал на колени. Ссутулившись, он зажмурился и прикусил нижнюю губу, надеясь, что хотя бы боль поможет остаться в сознании. Когда же он снова открыл глаза, то вдруг ослеп. Его тут же охватил ужас. Завалившись в сторону, он скорчился, плюхнулся на живот и закопошился среди хлама вокруг себя.
– Не умер ведь я? – запаниковал он, шаря по невидимому полу руками. – Ведь не умер, правда?
В мгновение испуг сковал его горло так сильно, что голос оборвался. Лёша теперь только судорожно вздрагивал, царапаясь о куски кирпичей, чтоб наверняка наполниться вместе с болью и самой жизнью. Но едва он наткнулся на невидимые стальные штыри, как те впились в него и так глубоко рассекли ладонь, что Лёша вскрикнул и дёрнулся вперёд. Вот только руки его тут же провалились в разлом в полу, и в то самое мгновение пробудилась она – его одержимость.
Страх погибнуть в падении с высоты в секунду взорвал мозг, и Лёша рванул назад, опрокинулся на спину и тут-то и погряз в безумии. Глухо провыв, он скорчился на краю пролома и кинулся извиваться как в припадке. И хотя он снова и снова пытался остановить собственное помешательство, затыкая рот кулаком, чтобы заглушить себя, всё зря – оно не останавливалось. Но спустя полчаса беснований, Лёша так внезапно затих, что, скрутившись в комок, уткнувшись лбом в колени и впившись в волосы изодранными в кровь пальцами, только и смог выдавить из себя один единственный стон.
– Иди ко мне, Алёшенька, – вновь протянул из сумрака бесчувственный голос. – Иди…
– Тебе надо, ты и иди, – процедил он, понимая, что своё теперь уже точно отходил.
Нелегко было Лёше признать горькую истину, что храбрость и он несовместимы. И нигде не скрыться ему от малодушия. Как и встречи с женщиной без лица теперь уж точно не избежать. Ведь он – Лёша, совсем один непонятно где, некого позвать, никто ему не поможет – и вот теперь он уже совершенно точно умирает, чего, собственно, всегда и боялся. Допрыгался.
– Да прыгай же, Лёша! – раздался из сумерек впереди незнакомый звонкий голос. – Прыгай немедленно, или Пагуба расправится с тобой!