бог. Берлин
В январе в Берлине хорошо. Снег убирают почти каждый час – по Унтер-ден-Линден проносятся шумные стеклянные машины и разбрасывают снег по тротуарам, а пешеходы маются от безделья, перенося свои тучные тела от бара к бару, от универмагов с сезонными скидками до огромных пивных Bierstube.
Несмотря на это, я не люблю Берлин. Ну, разве только если зайти в пивную с самого утра и не выходить до позднего вечера, чтобы не видеть этого бесконечного веселья и радости. Неясно даже из-за чего она больше – из-за низких цен на одежду или в честь длительных выходных.
Я идеально провёл понедельник. С самого утра, а точнее, с самого раннего для меня времени суток, я направился в Brauhaus Georgbraeu, что прямо на берегу чёртовой Шпрее. Да, цены там кусаются, как сам немецкий язык, но расположение пивной не оставляет мне выбора. Тихий уголок, практически в центре, но далеко от шумной толпы. Там я обычно заказываю вепрево колено; наверное для меня уже освежевали не меньше дюжины этих тварей. Иногда удаётся отдохнуть и просто напиться, но чаще всего редактор настойчиво намекает на дедлайн, и тогда приходится писать бесконечные запросы на комментарии в фейсбуке и телеграме, ждать безмозглых пиарщиков и тупоголовых спикеров. Хотя, чего уж, тут на порядок приятней, чем в Одессе, где пиво стоит всего в 3 раза дешевле, а воду отключают в 20 раз чаще.
Ещё мне полюбилось это место из-за близости метро. Если вечером я в состоянии дойти до U-Bhf. Klosterstraße, то буквально через 15 минут я уже на Hausvogteiplatz, где по пути в квартиру меня радушно встречает небольшой Лидл. Там я делаю кассу усталому ночному продавцу, взяв ещё литр-два забродившего пойла.
Как правило, попадание домой стирается из памяти. Странная штука. Я точно знаю, как оттуда выйти, но ещё не разу не попадал туда в трезвом уме. Кроме первого раза – тогда я был почти трезв и жирная 40-летняя хозяйка, кажется Эмма, взяла с меня за 2 месяца вперёд. Это мне ещё повезло, что она не заставила меня подписывать чёртов договор и регистрироваться где-то в государственном ведомстве, которому есть дело до того, где в Германии останавливаются иностранцы. Но речь, к счастью, пойдёт не об Эмме. И даже не обо мне.
В тот вечер я пришёл домой раньше обычного, поскольку забыл отправить редактору комментарий какой-то важной шишки из министерства связи или чего-то подобного. Дедлайн уже был в полной заднице и тянуть было просто невозможно.
– Трезвость делает тебя злым и раздражительным. Попробуй не надираться в стельку хоть пару дней, – когда-то сказала мне одна из немногочисленных подружек. – С тобой невозможно разговаривать. Я устала. Мне невыносима сама мысль, что я проведу с тобой ещё день.
– А почему бы тебе не заткнуться, не собрать свои вещички и не съехать в общежитие.
Когда она наконец прекратила истерику и собрала чемоданы, ко мне внезапно пришло вдохновение, и я дописал статью, за которую не брался уже больше месяца. Так я понял, что бросать пить для меня смертельно опасно. Я потеряю и себя, и работу.
С тех пор девушки, которые ко мне приходили, не говорили глупостей. Молча делали, что полагалось, брали деньги и сваливали на все четыре стороны.
Я разумно решил, что сосиски и булка хлеба – уже ужин чемпионов, да и про пиво говорят «жидкий хлеб». Поэтому я развалился на мягком диване, арендованном в мебельной компании, и принялся за работу. Умение вовремя нажать Ctrl+S может сохранить вам миллионы долларов. А мне это сохранение позволило не потерять работу всего вечера. Спустя пару часов я отложил ноутбук и заснул.
Звонок, противный и писклявый, выдернул меня из активной фазы сна. А я в ней как раз изучал особенности телосложения одной официантки из бара «Диалог» возле Центрального стадиона в Николаеве, который лет 12 назад посещал гораздо регулярней, чем университет.
Кого бы это принесло в такой час.
Краем глаза я успел заглянуть в ванную. Вроде соседей не затопил. Чего кому-то не спится.
Звонок не переставал звонить, и я наконец, добрался до двери, попутно включив свет в коридоре. Я с силой нажал на замок, дверь подалась вверх и мягко открылась.
Передо мной стоял мужчина, почему-то мокрый от дождя и снега, хотя вечером не обещали осадки. Его лицо было знакомым, но я не сразу его узнал. Чёртовы немцы настроили лампочку так, что она горела еле-еле. «Во всём важна бережливость», – шептал Лютер на ухо каждому из них.
Гость молчал, но не излучал враждебность.
Тогда я попробовал взболтнуть головой, как делают лошади или собаки после купания. Купание тут, разумеется, было ни при чем, просто я не сразу поверил, кого вижу на своём пороге.
– Борис Борисович?
– Да, очень приятно, когда тебя узнают в чужой стране.
– Проходите, а как Вы…
Он не дал мне закончить фразу:
– Всему своё время, мой друг. Как Вас зовут?
– Андрей.
– Андрей, Вы предложите мне зайти или мы так и будем стоять на пороге и будить уважаемых бюргеров, пока они не вызовут полицию?
– Конечно нет. Это было бы точно некстати. Проходите, я просто…
– Я понимаю, Вы не ожидали увидеть меня без гитары.
– Да нет. Я Вас вовсе не ожидал увидеть. Я и услышать Вас никогда вживую не ожидал.
– Мы не всегда ожидаем того, чему суждено произойти с нами, верно?
– Это да, конечно.
– Вот Вы, вероятно, сейчас планировали возлюбить ту худенькую официантку из бара, как его, запамятовал…
– «Диалог».
– Точно, «Диалог». А принять гостя в доме как полагается в русских традициях – не планировали. Найдётся ли у вас что-либо выпить: чай, мате, кофе без кофеина, джин, например.
– У меня только пиво.
– Ну да и Бог с Вами. Пиво так пиво. Только несите сразу, я ненадолго.
Я принес остатки запасов из Лидла и захотел узнать, что за чертовщина тут творится. Но он опять перебил меня.
– Я понимаю, что Вас интересует в данную минуту. Однако, давайте подумаем вместе, что Вас беспокоит безотносительно настоящего времени. Быть может, такое рассуждение принесёт большую пользу и Вам, и мне. Вот Вы, к примеру, много пьете.
– Это Вам Лиза что ли нажаловалась, эта сумасшедшая дура?
– Побойтесь Бога, не знаком я ни с какой Лизой, это и так видно. Кровать неубрана, в комнате пустые бутылки и мусор, сами Вы давно не бриты и чая в квартире нет – налицо все признаки запустения. Я много раз видел, как заканчиваются такие судьбы.
– Сейчас Вы заведете песню о моём образе жизни, который обязательно приведёт к распаду личности и прочей херне? Не стоит. Мне такое говорят с ранней юности.
– Конечно, это мне известно. Да вы и сами ежемесячно, прям в аккурат каждого 20 числа, вспоминаете фразу вашей подруги Екатерины, что эмигрировала в Швецию. Помните, что она сказала?
– Что во мне много жидкости.
– Вот именно, а жидкости с тех пор, надо сказать в Вас прибавилось.
– Вы пришли читать мне морали?
– Зачем?
– А зачем тогда Вы тут?
– Трудно сказать однозначно, скорее всего мы всегда там, где должны быть.
– И где же должен быть я?
– Вероятно, в Одессе, рядом с любимой девушкой.
– Почему Вы решили, что она мне любимая?
– Но ведь Вы думаете о ней? Нет, не тогда, когда засыпаете и вспоминаете официантку, а наяву. В той иллюзорной реальности, которая именуется жизнью. Вы же понимаете, что рано или поздно Ваш импровизированный отпуск от реальности закончится и Вам придётся вернуться. Мне можете не врать, я никому не скажу, даже друзьям.
– Ну конечно, отпуск закончится. Но когда-нибудь, не сейчас. Сейчас мне и тут хорошо. Я сам себе хозяин, делаю что хочу, пишу, когда хочу, пью, когда хочу.
– С этим трудно поспорить. Но этому легко возразить. Вы сами себе надсмотрщик.
– «Сам себе пастух и сам дверь», – это же Ваша фраза.
– Верно, я рад, что Вы правильно её поняли. Это не всем дано.
– Так, по-вашему, я себе пастух?
– А как Вы сами считаете? Если выбирать из двух вариантов – быть себе пастухом или дверью – Вы предпочли бы какой?
– Дверью.
– Так и что Вам мешает?
– Я не могу позволить себе то, что хочу. А раньше, когда был молодым, не хотел себе позволять то, что мог.
– Понимаете, Андрей, мы никогда не насытимся своей свободой, пока не поймём, что поводок только у нас в голове. Вы не задумывались, какова длина Вашего… ?
– Поводка?
– Да, поводка. Вы можете себе позволить то, что хотите?
– Конечно. Я могу жить вволю. Ни в чём себе не отказывать, пить, веселиться, употреблять наркотики.
– А героин пробовали?
– Нет, это стрёмно, и можно умереть.
– Значит Ваш поводок не достаёт до героина?
– Выходит, так.
– А вот мой достаёт
– И Вы употребляете?
– Зачем мне это? Мне достаточно, что я могу.
Он тепло прищурился, провёл левой рукой по редкой бороде. Затем открыл окно и ударил правой ногой о плиточный пол кухни.
– Прощайте, Андрей. Я вдоволь поговорил с Вами.
– Так что же мне делать со своей жизнью?
– Жить.
В следующее мгновение он уже летел по ночному небу Берлина.
