Глава 6

Лили бросилась на землю и замерла, тяжело дыша.

Над ней было фиолетовое небо. Она перевела взгляд на дом. Где-то через минуту шторы задёрнули, и вновь стало темно. От тонкой трубы бойлера на крыше новой кухни в небо поднимался дымок и смешивался с облаками.

Лили вздрогнула: Уж скользнул у неё по ноге, по руке, и заглянул прямо в глаза.

– Тсс, ш-шуметь нельзя, – прошипел он.

– Спасибо, я уже поняла, – прошептала Лили, боясь шевельнуться.

Кротиха и Мышонок подошли поближе. Оба они держались от Ужа подальше.

Лили собрала остатки смелости и заглянула рептилии в глаза.

– Ты… ты меня укусишь?

Змеиный язык мелькнул и спрятался.

– Пока нет.

– Пока?

– Ну, в смысле, нет.

– Ну знаешь, «пока нет» и «нет» – большая разница, – сказала Лили.

– Ещё бы, – заметила откуда-то из-под её ног Кротиха. – В первом букв побольше.

– Ужей обычно все боятся, – подтвердил Ворон. – Но ты не пугайся, он хочет помочь.

Лили медленно приподнялась и села. Уж лежал себе тихонько и кусаться не спешил. Дом, холодный, с чёрными окнами, не подавал признаков жизни. Вот только кровь у неё в голове пульсировала, левый глаз дёргался, и она тяжело дышала.

Лили повернулась лицом к дому.

– А те… которые в доме, они родителей, что… убили? – едва слышно выдавила она.

В душе у неё ещё теплилась надежда – может, это всё-таки сон, который с рассветом растает, как туман.

Только до рассвета было ещё далеко, и стояла непроглядная тьма. Настолько непроглядная, что сад казался маленьким мирком, окружённым пустотой.

– Нет-нет, милочка, – успокоила Кротиха.

– Эти… занимают только пустые дома, – пояснил Мышонок.

– Незащищённые. Будь дома твои родители, они бы ни за что не вошли.

– Незащищённые?

Кротиха носом подтолкнула к Лили подкову, и та её подняла. Подкова оказалась тяжелее, чем, судя по размеру, вообще имела право быть. Шершавая на ощупь и похожа на старую географическую карту – до того заржавела: на тёмном металле расцвели оранжевые и белые архипелаги.

– Спрячь-ка в безопасное место, – посоветовала Кротиха. – А как всё закончится, снова повесишь над дверью чёрного хода. Они не любят железо.

Лили медленно и осторожно поднялась и пошла прятать подкову за пустыми банками от краски. На ближайшей была надпись: «Грунт серый». Грунт – вроде земля. Лили никогда не видела серую землю, к тому же в банке была белая краска. Она своими глазами видела эту краску на новых кухонных стенах, вот и поди разбери, почему белую краску называют «серой землёй».

В голове опять зароились мысли и угомонить их было невозможно, словно бегущий по камням говорливый ручеёк.

– Так… и что же мне делать? – спросила она.

– Войди в дом, – ответил Мышонок. – Выгони самозванцев. – Он потряс мечом-иголкой. – Твои родители не смогут их прогнать, и ребёнок, когда попадёт в дом, будет в опасности.

– Малыш мне безразличен. Он мне не нужен.

Слова вылетели машинально, она даже не задумалась о том, что говорит.

Прикрыла рот ладошкой, но было уже поздно.

Все просто посмотрели на неё, Мышонок, Кротиха, Ворон, и, гм, наверное, его зовут Змей.

– Я сказала, мне всё равно, что с Ма…

– Тсс, – ответил Уж. – Мы уже поняли.

– Зайди в дом. Борись с этими… И победи, – сказал Мышонок, сопровождая каждое предложение взмахом иголки.

Лили медленно втянула воздух.

– Но как?

– Как войти? Мы поможем. Мы летаем, роем тоннели под землёй и проникаем через щели. Вот три способа попасть в дом.

– Да я не об этом. Как их победить?

– Ответ ты найдёшь сама, милая, – сообщила Кротиха.

– Ой, – ответила Лили и оглядела себя. – От меня пользы как от козла молока.



Так иногда говорила бабуля Крикуля.

– А грубить не надо, – прихорашиваясь, заметил Ворон. – Мы здесь, чтобы помочь, а не мешать.

Лили потёрла глаза, размышляя.

– Про борьбу я ничего не знаю, – призналась она. – Но в дом войти хочется. Там, на кухонном столе, должна быть записка. В ней говорится, в какой больнице сейчас родители, где появится на свет Малыш. Может быть. И номер телефона. Если я заполучу письмо… то смогу к ним поехать. Родители сообразят, что делать.

– Неужели? – засомневалась Кротиха. – Это ведь они сняли подкову.

Лили не обратила на неё внимания.

– А ещё мне нужен Вилло.

Ей вдруг сильно захотелось в свою комнату, к своим вещам, так скучно, привычно, чудесно знакомым.

– Кто такой Вилло? – спросил Ворон.

– Кит.

– У тебя в доме кит? – спросила Кротиха.

– Не настоящий.



При этих словах Лили содрогнулась. В доме ещё была мать, тоже не настоящая.

Звери стали обсуждать китов, бывают ли у них имена, как у дельфинов, но Лили не прислушивалась. Она стояла в темноте, рассматривая новую кухню с мерцающим стеклом в торце, двустворчатыми дверями, запертыми изнутри. Но рядом с кухней был верхний конец буквы «Г»? Старая кухня, теперь кладовка. И тоже с дверью, с большим окошком для собаки.

– Кто-нибудь видел собаку? – спросила она.

Кротиха вздрогнула.

– Надеюсь, нет.

– Он всего лишь спаниель, – пояснила Лили. – Волчок. Спит в подсобке. У меня аллергия и я… ну, в общем, лучше держаться от него подальше. Папа говорит, что собаки любят малышей, а мама говорит, что у них течёт слюна, водятся блохи, от них воняет и…

Она замолчала, понимая, что опять болтает без умолку, словно журчащий ручеёк.

Потом вдруг защекотало руку: Мышонок карабкался к ней на плечо, от маленьких лапок с когтями по коже пошли мурашки. Он замер на плече, возле её уха, наблюдая за домом.



– Хочешь пройти через собачью дверь?

– Да, – слегка удивившись, ответила она. Наверное, об этом она и подумала.

– Здорово!

Он уколол её мечом в ухо, и она вскрикнула, но тихонько – не хотелось, чтобы услышали в доме.

– Первая кровь! – объявил Мышонок. – Пошли!

– Первая кровь?

Лили потрогала ухо. Больно.

– Да. На удачу. Меч должен почувствовать кровь.

Он помолчал.

– Мне так кажется.

– Тебе кажется?

– Извини, – прошептал Мышонок.

Небо затянули серые тучи, Лили стояла перед тёмным приземистым домом с выдающейся вперёд дверью кладовки с большим входом для собаки, в который вполне пролезет маленькая девочка.

Думать о том, как войти, и делать, оказывается, две разные вещи, и ей не хотелось переходить от одного к другому.

– А вообще… можно и тут остаться, – заключила она.

– Нет, – возразил Ворон, приземлившись к ней на другое плечо и мягко коснувшись крылом. – Нужно войти. А потом дом будет чист, вернутся твои родители с Малышом, ты окажешься под родной крышей с дорогими людьми, которые тебя любят.

Хорошо бы. Кроме Малыша, но… ну, если они вернутся домой, все, может, она не будет чувствовать себя сильно виноватой за свои слова.

Она снова вспомнила злые слова, которые сказала маме утром в другой жизни. И не могла признаться зверям, что всё это произошло по её вине.

– Ладно, – согласилась она и шагнула вперёд.

Тут мимо пролетела чёрная с белым сорока и исчезла за забором.

– Только этого не хватало, – всполошилась Лили. – Это ведь плохо? Примета такая?

– Что? – оглядываясь, спросила слепая Кротиха. – Что случилось?

– Одна сорока, – объяснила Лили. – Мама говорит: «Одна – к печали, две – к радости».

– Глупости, – заявил с плеча Ворон. – Не все птицы, что летают при дневном свете и при лунном, должны что-нибудь значить. Некоторые из них просто птицы.

– Ну, хорошо, – согласилась Лили и сделала ещё шаг.

Мимо пролетела вторая сорока, следуя за первой.

– Слава тебе Господи, – каркнул Ворон.

– Как? Вы же сказали, что это ничего не значит.

– Мы связываемся с уму непостижимой опасностью, – заявил он. – Осторожность – прежде всего. Теперь давай попробуем пролезть через ту дыру в двери.