Было странное состояния души. Взмахнув пером, подвинула лист бумаги, и поехали-пошли строчки.
…Однажды ночью, в глуби анапского парка на спиленном бревне… стоп! Сразу между «на» и «спиленном» выклюнулось слово уточнение: «старом». И глазам предстало читать так, в таком виде: старом, спиленном бревне.
А вторая строка шустро таки побежала и, помыслив, заговорила так: «поэты и писатели базарили,…нет (перо застыла в раздумье!) лучше, пожалуй, «судачили о жизни жарко».
Вновь стопор (не расслабится никак душа!) и что-то мямлит, как с бодуна:…и, пишет: «макая языки в вине», уточняет: «смакуя суть её в вине»…
О какой такой сути?
Но, поэтическая душа, воткнув перо в потолок, вспоминает. О том, что ватага из поэтов и писателей уже по первому одноразовому стаканчику поторопилась…. «заложила за воротник» и градус откровенного разговора пополз вверх.
Перо торопливо уточняла суть сбора на старом, спиленном бревне.
Второй катрен гласил так.
Мерцали звёзды и не гасли.
Орёл, свидетель встречи…
И третий катрен расправлял крылышки Вот его мелодия.
Звучала музыка мажорно,
о жизни той, что от стола.
Из ресторана, выше орла, по вертикали разреза парка, в самом деле, пласталась, лилась вверх и вокруг мажорная мелодия любви.
…И ангел неба стал серьёзен!
после похмелья утром
***
В июне, ночью, в глуби парка,
На старом, спиленном бревне,
Судачили о жизни жарко
Случайные сокровища одне.
Звучала музыка мажорно
И улыбались в такт слова,
Расцеловав судьбу, им можно,
Была любовь всегда жива!
Войди любовь – сердца открыты,
И ангел страсти прилети.
Ты их пойми, пойми пиитов;
Их души к рифмам отпусти!
Оба черновика сложились в четверть листа и стали архивными товарищами Души. Если Вам, читатель сих строк, мой ангел души вложит в руки эти два листа, то не торопясь их прочтите. Строки писал так как мыслил. Писал себе. Возможно, они будут вашими. Надеюсь. Летите, строки.