Лети ко мне - читать онлайн

© Тронина Т., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Редактор серии Валерия Горюнова

Художественное оформление серии Елены Куликовой

Над большим городским прудом в золотистых апрельских сумерках кружился огромный черный дракон, красивый и одновременно страшный – своей матовой, глубокой чернотой, которая буквально «всасывала» в себя остатки вечернего света.

Дракон то взлетал, то опускался ниже, изгибал шею и хвост, как будто рисуя ими причудливые иероглифы, а его огромные крылья почти закрывали небо. Время от времени дракон изрыгал пламя – нестерпимо яркое, красновато-оранжевого, с оттенками рыжего, цвета. Пламя шло мощной струей, конец которой разлетался снопом изящных завитков.

Тогда зрители на берегах пруда издавали торжествующие крики, хлопали в ладоши, свистели одобрительно.

Зрелище это привлекло столько народу, что Карри теперь едва протискивалась сквозь толпу. На самом деле она была не Карри, а Карина, но отцовское прозвище намертво прилипло к ней. Ее уже все так звали – и близкие, и в соцсетях, и на афишах тоже писали – «Карри».

Но она не пожалела, что сегодня отправилась именно этим маршрутом, иначе бы так и не увидела дракона. Свободного времени у Карри не было. Работа и уход за отцом, работа и уход…

Жители и гости большого города давно привыкли к тому, что все вокруг меняется – улицы, площади, дома, парки, стремительно разрастаются линии метро… Но к уличным голограммам еще не все успели привыкнуть, это новое городское «украшение» собирало толпы любопытствующих.

«Как живой!» – вздрагивая от криков вокруг, подумала Карри. Она не отрывала взгляда от черной голограммы над прудом.

Дракон выглядел абсолютно реальным, причем со всех сторон и со всех ракурсов – это достигалось с помощью 3D-эффекта.

Не так давно в разных частях города появились объемные голограммы. Дракон – вот здесь, над прудом; еще огромный супергерой из какого-то нового блокбастера по мотивам компьютерной игры теперь зависал по выходным над рекой, протекающей через город (одной ногой на одном берегу реки, другой на другом), отчего речные трамвайчики проходили как раз между его ног. А следующая голограмма изображала былинного богатыря и вальяжно «прогуливалась» по центральной площади.

Поначалу голограммы пугали население, в соцсетях много спорили – разумно ли подвергать население подобному стрессу… Не всякому человеку может понравиться, что где-то на улице, а то и прямо за окном мельтешит какая-то огромная фигура.

Были звонки в скорую и в полицию, репортажи с испуганными горожанами, но любопытство и тяга к зрелищам перевесили людские страхи.

Теперь активные граждане из разных уголков города требовали, чтобы своя голограмма появилась и в их районе.

Дети обожали голограммы – особенно с тех пор, как появились небольшие мобильные проекторы, которые можно было установить в любом дворе, актовом зале, да и просто в комнате.

Сказочные 3D-персонажи стали завсегдатаями детских праздников и выпускных. Вот сколько длится праздник – столько и «работает» арендованная на время голограмма.

Но уличная городская голограмма – пока еще редкое удовольствие, к тому же требующее согласований, хотя никто не исключал, что подобные голограммы, возможно, скоро заполонят многие площади и скверы.

Потому что они, эти проекции, обходились дешевле, чем установка монумента из мрамора или гранита. В любой момент голограмма выключалась; одну виртуальную композицию, висящую в воздухе, без проблем заменяли на другую, и никаких специальных работ при этом проводить не требовалось.

Карри же сегодня впервые увидела 3D-голограмму дракона столь близко.

Оказалось, что это жуткое, прекрасное и завораживающее зрелище…

Люди всю историю человечества испытывали интерес к драконам, но лишь теперь эти сказочные существа ворвались в повседневную жизнь буквально. Вон же он – висит в воздухе почти рядом…

Жаль только, что на таком драконе нельзя покататься, нельзя прикоснуться к нему – ведь это всего лишь проекция. На самом деле нет никакого летающего чудовища, и сноп искр из его пасти – не настоящий, он не в состоянии зажечь и спичку.

Тем не менее Карри очень понравился этот матово-черный ящер, иногда косящийся на зрителей янтарным глазом с узким зрачком. В этом существе чувствовалась грация и сила… Недаром же в фэнтези драконы могли превращаться в людей. В мужчин, например. Фэнтези с главным героем-драконом пользовались среди зрительниц и читательниц популярностью.

Карри не являлась поклонницей фэнтези, она не находила ничего привлекательного в историях о волшебных мирах, где рассказывалось о принцессах и страшных чудовищах, которые иногда превращаются в прекрасных мужчин.

Это же выдумка. Это сказка. А сказки не имеют никакого отношения к реальности – к этому миру, к этому городу, к людям вокруг. К жизни самой Карри.

А влюбиться в дракона (даже в человеческой его ипостаси) – ну это вообще что-то невозможное, глупое и даже извращенное…

Карри выбралась из толпы, добежала до перекрестка, затем свернула налево. Одна улица плавно перетекла в другую, а там уже подземный переход вел к следующей. Улицы сплетались в тугую паутину, роскошные фасады сменялись задними двориками, прячущими изнанку большого города: там теснились мусорные контейнеры и высились островки строительного хлама, который вывезут теперь уже только ночью… И трубы, много труб самого разного диаметра и размера. Из вентиляции неслись соблазнительные ресторанные ароматы, иногда на задний двор выскакивал кто-то из обслуживающего персонала – уборщица с полными мешками спешила к мусорным контейнерам или повар выходил на короткий перекур и устало падал на скамейку у запасного выхода…

Карри свернула в очередной двор, где с грузовика рабочие доставали ящики с товаром и вереницей спускались с ними в подвал ресторана. Того самого, в котором работала и Карри.

А вот и незаметная дверь с надписью «Служебный вход».

Карри приложила к считывающему устройству на двери свою карточку, затем вошла внутрь помещения, поздоровалась с вежливым и всегда очень внимательным охранником, который знал весь здешний персонал в лицо.

Далее Карри оказалась в просторном полутемном холле-атриуме под стеклянным куполом; в холле за мерцающей слюдяными чешуйками стойкой сидела Вера, официально носившая звание администратора, а по сути, девушка выполняла обязанности секретаря на ресепшене, распорядительницы, менеджера, решала все мелкие вопросы… Может быть, именно оттого, что ей постоянно приходилось быть начеку и быстро решать самые разные проблемы, Вера всегда выглядела немного замученной.

Вот и сейчас Вера устало улыбнулась Карри, помахала ей издалека. Карри махнула в ответ и скрылась в ближайшем коридоре, где в одном из помещений располагалась ее гримерная.

В этом ресторане правила для работающих здесь были и простыми, и сложными одновременно. На первый взгляд – полная свобода и непринужденность, а вот если присмотреться – то сотрудники вели себя в строго очерченных рамках, не позволяя себе ни лишних слов, ни лишних движений.

Персоналу не возбранялось появляться там, где ходили клиенты, никаких запретных зон не существовало, но за пустую болтовню и несделанную вовремя работу увольняли.

Хотя, в сущности, Карри – не совсем обслуживающий персонал.

Она исполняла перед посетителями ресторана музыкально-танцевальные композиции. Кроме Карри на здешней сцене выступали и другие музыканты. Иногда вечерами играл небольшой джазовый оркестр, еще сюда приходил импровизировать известный саксофонист.

В этих стенах не звучало никакого шансона, попсы, и уж тем более на сцену не выскакивали с плясками и визгом полуголые девицы в бикини…

Поскольку основными посетителями ресторана являлись небедные и, что называется, «продвинутые» люди, владельцы ресторана сделали ставку именно на них. Пьяных скандалов тут почти не случалось, а если они и происходили, то скандалистам вход сюда был уже закрыт.

Это место – клуб, клуб для своих, но без жестких правил и иерархии. Место для умных, «тонких» людей. Жены богачей не беспокоились за своих мужей, решивших посетить это место без них, – сюда не приходили с девицами легкого поведения, здесь не «снимали» и не знакомились (если только между собой, на равных, что называется), здесь не было так называемых «номеров», здесь не играли тайно в азартные игры и не употребляли запрещенные вещества.

Об этом ресторане шла слава как о тихом, спокойном и очень достойном месте, где отсутствовали пошлость и эпатаж – в интерьерах, обслуживании, названиях подаваемых блюд и музыкальной программе. Здесь можно было перекусить, не тяготясь окружением, в отличие от других модных и известных мест, пообщаться с друзьями либо провести за столиком какие-то неформальные переговоры – но именно неформальные, поскольку закрытых зон здесь не существовало.

Конечно, здешняя простота и доброжелательность являлись чисто внешними, но для многих постоянных посетителей и одного этого уже хватало. Сюда шли за «атмосферой», и шли именно те, кто понимал правила игры и мог легко следовать им.

Люди «с улицы» сюда попасть не могли, поскольку этот уголок окружали со всех сторон шлагбаумы, а рядом с ними стояли приветливые, но непреклонные охранники, да и таблички с надписями «Прохода нет» издалека отпугивали незваных гостей, столики тоже резервировались заранее и только постоянными клиентами.

…Карри переоделась в бело-розовое платье (отрезная талия, короткая пышная юбка до колен), заколола волосы повыше, закрепив пряди специальными «крабиками» с маленькими атласными бантиками. На ноги – пуанты розового цвета и с розовыми же лентами, завязанными тоже в банты.

Получился образ на грани, невинный и порочный одновременно… Этого и требовалось – люди пугаются откровенного эпатажа, но зато любят небольшие провокации.

Уже третий вечер Карри выступала здесь не в закрытом помещении, а на летней веранде, поскольку конец апреля радовал неожиданным теплом.

Карри взяла в руки электроскрипку (тоже необычной, провокативной формы, напоминающей резной лук для стрельбы) и покинула гримерную.

В одном из помещений вскочила на помост, нажала на кнопку, и вместе с круглой тумбой и изящным стулом неподалеку помост (он же сцена) поехал в сторону занавеса, состоящего из сплошных лент.

Еще пара секунд – и вот уже Карри, стоя на помосте, оказалась на улице, во внутреннем дворике ресторана, перед большой летней верандой, замощенной разноцветной плиткой. Уже сгущались весенние сумерки, и пространство дворика освещали огни светильников.

Здесь под стеклянным навесом за столиками ужинали посетители.

На появление Карри вместе с движущейся сценой никто не отреагировал, так незаметно и тихо работали механизмы. А Карри взмахнула смычком и едва слышно начала играть знакомую всем мелодию из цикла Вивальди про времена года.

Только это был не совсем Вивальди, Карри исполняла музыку, что называется, «в обработке». Играла нечто знакомое, но приближенное к сегодняшнему дню, видоизмененное… Непростой публике требовалось что-то новое, другое, неожиданное, а не знакомая классика, казавшаяся некоторым привередам теперь почти той же попсой – от слишком частых исполнений. Но и новомодных мелодий никто не рвался слушать. Какой выход у музыканта? Исполнять кавер-версии известных мелодий.

Вот Карри и исполняла на скрипке свой вариант «Времен года».

Поначалу Карри почти не двигалась, работая лишь той рукой, в которой держала смычок. Но постепенно ее тело стало оживать, двигаться. Карри играла на скрипке и выполняла танцевальные па. Наклоны, повороты. Временами Карри поднималась на пальцы ног, как балерина.

Мелодия звучала громче, движения Карри становились все размашистей, ее танец все больше напоминал своеобразный балет.

На публику Карри не смотрела, она косилась лишь на свое отражение в зеркальной витрине сбоку. Наблюдала за собой, своими чуть заторможенными, рваными движениями.

Карри видела перед собой игрушку. Куклу. Хорошенькую механическую куклу, вертящуюся на одном месте, танцующую и играющую на скрипке одновременно.

Танец Карри, ее наряд, та мелодия, что она исполняла, – работали на этот образ.

Но иногда, поворачиваясь, Карри все же позволяла себе наблюдать за посетителями, которые сидели за столиками. За спинами гостей мелькали официанты с подносами, чуть дальше за мраморными колоннами соседнего здания была открыта обзору часть улицы…

Впрочем, эти картины не вызывали у Карри особого интереса, она больше следила за своими движениями и той музыкой, что исполняла.

Отец когда-то говорил, что она, Карри, страдает ерундой. Разбрасывается. Ведь надо выбрать что-то одно – либо танцы, либо игру на скрипке. Да еще дочь и вокал взялась изучать, и акробатику зачем-то!

Надо ведь сосредоточиться на каком-то одном занятии… Недаром же есть пословица: за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Так рассуждал отец.

А Карри хотелось всего и сразу.

Они с отцом постоянно спорили. Не скандалили и не ссорились, и то хорошо. Но эти споры выматывали Карри, она и в жизни чувствовала себя куклой – механической игрушкой без чувств и желаний.

Еще отца раздражало, что у Карри нет постоянного места работы, а есть одни лишь «подработки». Он рассуждал так: приличные девушки должны выступать с ансамблем или в труппе какого-нибудь театра, а не развлекать в одиночку ресторанную публику. В тридцать один год дочери уже пора сделать хоть какую-то карьеру… А у Карри ни диплома нет (одни курсы какие-то, и даже музыкальную школу дочь толком не закончила), ни уважаемой профессии, ни перспектив. И ни в один коллектив дочь не сумела вписаться.

И хорошо, если Карри приличного жениха себе найдет, но и с этим тоже проблема: дочь – дикарка и интроверт, не способная общаться с людьми и завязывать отношения. К тридцати одному году опять же – всего два коротких романа!

Отец всерьез предполагал, что Карри закончит свою жизнь одинокой старой девой, да еще и в нищете. Что будет с дочерью, когда он умрет?! Страшно представить. И что, неужели в том «кабаке», где выступает вечерами дочь, нет ни одного приличного мужчины, с которым можно познакомиться? – недоумевал он. «Нет, папа, таких мужчин там нет!» – отвечала она отцу.

…Карри, не переставая играть на скрипке, легко вскочила на круглую тумбу, что стояла на сцене.

Тумбой можно было управлять, она крутилась вокруг своей оси то быстрее, то медленней. Карри вертелась на ней, продолжая музицировать, и краем глаза все-таки косилась на сидящих на веранде. Теперь люди за столиками не отрывали от артистки глаз, иногда с одобрением кивали. Кто-то и вовсе забыл о еде и о беседе.

Карри не интересовали эти люди, ее волновала только их реакция на ее выступление. Они все чужие в том зале, зачем о них думать, ждать от них чего-то? У них своя жизнь, у Карри своя.

Хотя вон тот мужчина, что сидел за столиком слева, – уже успел запомниться Карри. Она видела этого человека несколько раз. Не запомнить его сложно… Он слишком экстравагантный. Вычурный, необычный.

Этот человек – с грацией артиста, что ли… а вот его возраст? Мужчина на вид и не молодой, и не старый. Его длинные белые волосы зачесаны назад, часть удивительно прямых прядей переброшена на грудь… И у него густые черные-черные брови. Прозрачные светло-серые глаза. Или тоже черные? Синие?! Нет, серо-синие, похоже. Четко очерченные скулы выделяются на лице… Как будто что-то восточное временами отдаленно мелькает в чертах этого человека, но потом вдруг отчетливо проступает откровенно европейский тип внешности.

У этого мужчины широкие плечи и узкая талия. Руки… как красиво эти руки управляются с ножом и вилкой! Рубашка то ли темно-зеленого, то ли темно-синего цвета, как тот край неба, что нависает над стеклянным куполом.

Мужчина привлекал Карри неуловимой сказочностью, исходящей от его облика. Впечатление от гостя – как от эльфа из фильма в жанре фэнтези, наверное? Да он не просто эльф, а король эльфов – вот он кто. Слишком прекрасен. Эта история хороша опять же для фэнтези, но не для этого мира.

Мужчина теперь уже постоянно поглядывал на Карри, а иногда буквально не отрывал от нее взгляда, когда она исполняла особо сложные па.

Этот мужчина любит искусство, он знает толк в музыке, он понимает, как это сложно – играть на скрипке и танцевать одновременно? Ему нравится зрелище или она сама, Карри?

Теперь ей казалось, что она видела этого мужчину и много-много раньше, просто не особо зацикливалась на мыслях о нем. А в последнее время гость буквально перед сценой садился – вот потому и врезался, в конце концов, в память Карри.

И он сейчас смотрел на нее так, как мужчина смотрит на женщину, которая ему нравится. Или Карри это опять только кажется?

Ну не настолько же она бесчувственное создание, чтобы не понимать происходящее вокруг себя, не понимать людей вообще?

У Карри имелась странная, довольно редкая особенность характера. Если ей кто-то нравился (пусть оно и случалось нечасто), то она не терялась, а, наоборот, концентрировалась и выкладывалась по полной.

Вот и сейчас она чувствовала азарт и то, как адреналин выбрасывается ей в кровь.

Карри играла на скрипке и выделывала невероятные пируэты, в один момент даже сделала сальто – и тем вызвала бурное оживление среди зрителей.

…Акробатике ее учил один старый циркач – словно копия тех отвратительных клоунов, что иногда рисуют в злых карикатурах.

Низкорослый, приземистый, лысый старик с суставами, которые напоминали шарниры, а руки и ноги обладали способностью изгибаться в любую сторону. Он был прекрасный преподаватель, тот цирковой акробат, хотя выгоняли его отовсюду, откуда только можно – за пьянство и приставания к женскому полу. Время от времени, забываясь, словно следуя привычке, он позволял себе недвусмысленные поползновения в сторону Карри, и тогда она яростно хлестала его по щекам. (Это была его просьба, кстати.)

Старый циркач мгновенно приходил в себя, просил у Карри прощения и продолжал урок как ни в чем не бывало. Рассудком он понимал, что делает что-то недопустимое, но его мужская сущность непроизвольно вырывалась иногда наружу. Именно в этих случаях акробат просил бить его по щекам. Дрессировка, как у животных. Акробат утверждал, что жесткий отпор действует на него лучше, чем обычные уговоры и нравоучения. Потому что мужчину, в котором кипит тестостерон, словесными увещеваниями невозможно успокоить. «Я старый Приап, меня не перевоспитаешь, только если кастрировать», – мрачно заявлял циркач.

Он научил Карри многому, умолял ее всерьез заняться акробатикой («Ты далеко пойдешь, детка!»), но Карри никогда не хотела останавливаться на чем-то одном. Она брала еще уроки игры на скрипке у одного музыканта, училась вокалу – в частной студии, и не понимала, зачем посвящать целые годы жизни обучению в вузе, зубря все подряд – то, что может пригодиться, и то, что никогда не понадобится, а после окончания вуза все равно придется переучиваться заново.

Карри сама выбирала себе учителей, сама довольно быстро находила нужные материалы. Она брала только необходимое, искала только конкретику в источниках информации и безжалостно отсеивала все лишнее. Кому-то действительно требовалось высшее образование – как некая организующая мозг система, но именно Карри в этом не нуждалась. Ей не требовались знания «вообще».

Отец считал, что романтизма и доброты в дочери нет ни капли. «С виду такая хорошенькая, такая симпатичная девочка… А ведь и вправду кукла бездушная, одни расчеты в голове, слова доброго от тебя не дождешься…» – часто ворчал он.

…Мужчина с длинными белыми волосами и льдисто-синими глазами завороженно глядел на Карри.

А она тем временем незаметно и быстро подтянула ногой стул, все это время стоявший неподалеку. Перекинула его на крутящийся постамент и встала на пуанты – теперь уже на сиденье стула. При этом, разумеется, не забывая играть на скрипке.

Потом она одной ногой оперлась о спинку стула. Раз – и ловким, незаметным движением чуть качнула стул, и уперлась другой ногой в край сиденья.

Карри теперь балансировала на двух ножках стула. Потом еще одно незаметное движение – и она стояла двумя ногами на спинке стула. Миг – и вот она уже балансировала на спинке стула – на одной ноге, только на кончиках пальцев, продолжая при этом играть на скрипке.

Это был высший пилотаж ее исполнительского мастерства. К таким приемам она прибегала нечасто и лишь по вдохновению. По особым случаям.

Гости забыли о еде, официанты замерли на местах с подносами.

Еще пара секунд невероятной балансировки – и Карри, не выпуская из рук скрипки, спрыгнула вниз, поклонилась и убежала за занавес. Только там, в отдельном от общей веранды помещении, она смогла перевести дух. Снаружи доносились бурные аплодисменты, громкие голоса и даже одобрительный свист.

Что ж, ей сегодня удалось впечатлить чопорную публику.

И того блондина наверняка тоже.

Карри переоделась у себя в гримерке, отцепила от волос заколки и бантики. Она снова была самой собой – невысокой худенькой барышней со слишком серьезным выражением лица, за которое ее когда-то часто ругал тренер-акробат.

Говорил при этом еще, что публике не нравятся постные физиономии, артист должен всегда сиять позитивом и расточать публике непрерывные «комплименты» (то есть кланяться, улыбаться, посылать в зал воздушные поцелуи, лицом и телом изображая восторг).

Но изображать восторг уже после выступления, за кулисами – как-то уже избыточно, разве нет?

Карри выскользнула из заднего входа ресторана в проулок, где при свете ярких прожекторов рабочие таскали полные контейнеры к мусоровозу.

Только тогда Карри вспомнила о том, что их с блондином из зала разделяет пропасть. Он реально «белая кость», а она всего лишь девушка «из служебного входа» – особа со сложной судьбой и старым капризным отцом на руках.

И вот зачем такая Карри богатому человеку? Разве что из любопытства… Богатые выбирают в пару себе ровню. Значит, если и случится роман между Карри и блондином, то, скорее всего, их отношения не продлятся долго. Да даже если и долго… Этот мужчина непременно изменит, «у них» (у богачей) это принято.

И Карри будет больно. Возможно, это даже убьет ее – вот так она боялась измен и ненавидела их.

Отец не спал, ждал ее.

– Уже за полночь, а ты где-то бродишь, – с раздражением произнес он, встречая дочь в прихожей.

– Такая работа, – пожала Карри плечами, сбрасывая в прихожей туфли.

– Так найди другую работу! – Отец побрел следом за Карри на кухню.

– Другой нет, – коротко ответила она. Вымыла руки, поставила на плиту чайник.

Отец сел за стол напротив. Седые лохматые волосы, морщинистое лицо, слишком сухая, потрескавшаяся кожа на тыльной стороне ладоней. Карри – его поздний ребенок.

Отец – уже старый человек, к тому же больной, это все говорит не он, а его болезнь, его возраст, на отца не надо сердиться. Карри и не сердилась… Но вот странно – когда она была далеко от отца, то скучала по нему, ей хотелось сказать ему что-то доброе. А как только они оказывались вместе, слова любви у Карри пропадали напрочь, оставалось лишь одно привычное раздражение. И тоска еще.

– Ну что ты говоришь, остальные же музыканты где-то работают, как-то они устроены в жизни! – возмутился отец.

– Все изменилось. Мир изменился – и профессии тоже, – спокойно возразила Карри.

– Да как изменился-то мир?! Есть музыка, есть музыканты, которые ее исполняют, есть люди, которые хотят слушать музыку… Ищи ансамбль, ищи группу какую-нибудь, с которой можно выступать. На гастроли ездить! А на гастролях и жениха себе найдешь…

– Пап, ты этого, может, и не заметил, но в мире произошла цифровая революция. Сегодня продажи альбомов и синглов не способны даже окупить затраты на запись музыки, не говоря о прибыли. А гастроли – это тоже дорогое удовольствие, и они перестали окупаться. И вообще, жизнь «на колесах» – это кошмар. Да и как я тебя брошу, ты думал?

– Я справлюсь, – поджал губы отец.

– Как ты справишься, если у тебя кожа на руках постоянно трескается, ты ничего ими не можешь делать… – Карри налила в кружку кипятка, бросила в него пакетик чая. – Рынок перенасыщен музыкой и музыкантами. Развитие технологий тоже поспособствовало упадку творческих специальностей. Сейчас все работают на компьютерах, большинство людей в состоянии оборудовать дома настоящую музыкальную студию – это не так уж и дорого, кстати. Сейчас «делать» музыку может любой желающий. Так что ты мне не говори про группы и ансамбли, я тебя умоляю. А нейросети? С помощью нейросетей можно создавать любые мелодии, и музыкального образования не требуется.

– Тогда зачем ты вообще выбрала такую невыгодную профессию? – не унимался отец.

– А я делаю стримы. Участвую в ивентах. Сочиняю каверы – они очень популярны. Я выступаю на корпоративах и в клубах. В ресторане по вечерам выхожу на сцену с номерами, вот как сегодня… Я постоянно веду соцсети. Трачу деньги на рекламу, рассылаю коммерческие предложения арт-директорам заведений и ивент-агентств, – терпеливо объясняла Карри.

– Каверы, стримы, ивенты… – фыркнул отец. – Нормальных русских слов не осталось.

– Согласна, пап, но я за слова не отвечаю, – устало выдавила из себя Карри.

– А твое имя? Карри! Разве ж это человеческое имя?

– Ты меня всегда так называл, – напомнила Карри.

– Так это было домашнее прозвище! А теперь оно у тебя на афишах написано. Будто ты приправа какая-то. Из тех, что продаются в пакетиках, в отделе бакалеи.

– Пап, это не прозвище, а сценический псевдоним. У многих музыкальных групп и музыкантов такие псевдонимы… Напоминающие приправы, пряности и специи, да. Всякие «острые перцы», «перчинки» и прочее… Ты же видел их рекламу? Вот и я свою рекламу строю на основе сценического псевдонима.

– Свои деньги на рекламу тратить… смешно, – не унимался отец, привычно свернув уже на тему денег.

– Пап, сейчас все так делают. Писатели, художники, музыканты… Людей искусства стало слишком много: если себя не рекламировать, то о тебе и не узнают. И потом, заметь – продюсера у меня нет, я сама себя продвигаю!

Отец некоторое время сидел, насупившись, сведя брови, явно придумывая, к чему бы еще придраться (как ребенок совсем!), а потом все-таки выдал:

– И скрипка у тебя странная, мягко говоря! На скрипку даже и не похожа!

– Но это именно скрипка, – бесстрастно произнесла Карри, чувствуя, что у нее кончаются последние силы. – У обычной скрипки звучит весь корпус, а у моей – пьезоэлемент. Электроскрипке вообще корпус не нужен. Зато я на своей могу исполнить хоть рок, хоть металл, хоть кантри, хоть джаз… И диапазон у моей больше. Но мало того… Я своей электроскрипкой дома никому не мешаю – ни тебе, ни соседям! Надела наушники, куда звук идет, – и все дела. Мне мою музыку слышно, окружающим – нет.

– Ну не знаю, – пожевал губами отец. – Какое-то у вас, молодых, все искусственное, ненастоящее.

Карри ничего не ответила. Допила чай, выкинула пакетик с заваркой в мусорное ведро, ополоснула чашку под краном, поставила ее на полку.

– Я ведь о тебе беспокоюсь, – бурчал отец. – Что с тобой без меня будет? Ненадежная жизнь у тебя, детка, со всеми этими ивентами да стримами… Как бы я хотел выдать тебя замуж, чтобы с рук на руки… Мне бы так спокойнее было, честно. Не сердись на меня.

– Ты это уже говорил много раз! А ладно, пап, я на тебя не сержусь. Ты свои лекарства выпил? Ложись, я тебе руки мазью намажу. Только не трогай ими лицо, как в прошлый раз, умоляю!

Уложив отца спать, Карри легла и сама. Но сон не шел, перед глазами стояло лицо давешнего блондина. Лицо принца из сказки… Эльфа!

Карри уже давно ни в кого не влюблялась. Ничего хорошего из ее влюбленностей не выходило, одни разочарования. Все кончалось ничем. Но зато она четко распознавала начало влюбленности. Отслеживала тот момент, когда в ней только возникало ощущение любви…

Вот только утром была равнодушна и не думала о человеке, а тут один он, этот блондин, в голове.

Интересно, а можно ли подавить эти ощущения в самом зародыше, пока все еще не зашло слишком далеко?

…На следующий день Карри поехала за город, в санаторий, выступала там на закрытой вечеринке вместе с другими музыкантами, исполняла рок-композиции.

На другой день Карри «зажигала» в баре, где собрались байкеры, играла уже для них – какие-то громкие и агрессивные мелодии (и образ, кстати, сменила, превратившись на время в какую-то демоническую особу в черных нарядах). Выступать пришлось опять на адреналине, на драйве, Карри потратила много сил… И да, ей, кажется, удалось забыть принца-эльфа.

Когда на третий день Карри вновь вышла на сцену «своего» ресторана, затерявшегося в центральных переулках большого города, то первым, кого она увидела в зале – это того мужчину с длинными белыми волосами.

Он сидел за одним из близких к сцене столиков и смотрел только на нее, на Карри.

Вот тогда она поняла, что все ее усилия пошли прахом. Ей так и не удалось выбросить из головы и из сердца этого странного незнакомца.

Она влюбилась в него.

За свою жизнь Северин Ромашин успел повидать много ресторанов премиум-класса.

Все они обещали уникальный стиль – в интерьере, в выборе деликатесов, обслуживании, атмосфере, музыкальном оформлении, сервировке стола…

Но Северин считал, что главное для хорошего ресторана – это его местоположение. Локация! Чтобы никаких жилых домов рядом или рынков с магазинами. И чтобы по территории не шлялись какие-то посторонние личности.

Другой важный момент – чтобы у ресторана имелась хорошая парковка и присутствовал швейцар, который встречал бы у входа гостей и открывал им дверь. То есть для Северина было важно добраться от машины, в которой он ехал, до столика – без накладок, недоразумений и, что очень важно, без столкновения с какими-то «левыми», сторонними людьми.

От большинства столкновений и недоразумений Северина спасал Герман, личный помощник. Он же охранник, и он же исполнял обязанности секретаря…

Но накладки непременно происходили, пусть Герман и оберегал своего хозяина изо всех сил. Это бесило Северина – вот опять что-то случилось! Даже со стороны, даже издалека наблюдать за подобными «шероховатостями» Северину не нравилось.

Едой же его было трудно удивить, например разнообразием меню или сложностью приготовления блюд, какой-то особой подачей… Северина уже давно не волновали ни крылья ската, ни морские ежи, ни черная икра, ни блюда молекулярной кухни. Все пошлость, дайте филе судака и картофельное пюре. И обязательно чтобы филе было свежим и строго без костей (иначе ни ногой туда больше, в это заведение), а пюре – приготовленное только по классическому рецепту.

Интерьеры? Да ну… дивиться в наше время мраморным статуям на входе, антикварным креслам и античным вазам или подлинным интерьерам девятнадцатого века в ресторане даже как-то неприлично. Это тоже пошлость. За аутентичными интерьерами, чтобы полюбоваться ими, лучше идти в музей, да и не верил Северин в подлинность обстановки ресторанов премиум-класса. Не волновали его эти моменты, совсем не волновали…

Требовать от ресторана каких-то особых видов из окна? Роскошных панорам? Да ладно вам… И это тоже пошлость – требовать «вид». Тем более человеку, который объездил все самые красивые места мира и у которого в распоряжении есть свои собственные «виды»…

В этот ресторан Северин попал случайно. Давно, еще прошлой осенью. Заведение – обычный, крепкий премиум-класс, да. Ничего особенного. Зато расположение самое правильное, в центре, в точке пересечения всех дорог.

И еще атмосфера. Приятная, без позолоты и вычурных кулинарных изысков.

К тому же неплохое музыкальное сопровождение вечерами – то джаз, то саксофон, то на скрипочке играют… Хотя на сцену Северин особо и не смотрел, поскольку приезжал сюда на встречи, беседовал с нужными людьми – место уж очень удобное.

Для серьезных обсуждений, для важных мероприятий Северин выбирал другие места, из всех возможных вариантов он предпочитал тогда собственную территорию, из всех поваров – доверял абсолютно только своему.

Но.

Современный человек, хозяин своего дела, тот, чья продукция предназначена для людей, не должен от этих самых людей скрываться. Хороший тон нынче – вести соцсети (это для широкой публики, и не самому, конечно, это делать) и показываться своему кругу на глаза время от времени. Здороваться с сильными мира сего, перекидываться парой слов с теми, от кого можно ждать инвестиций и партнерства во многих вопросах. Потому что связи решают все.

Словом, с какого-то момента Северин привязался именно к этому ресторану в центре большого города, именно это заведение показалось ему наиболее удобным местом для «выхода на люди».

Так получилось, что Северин невольно заинтересовался одной из здешних артисток. Она и на скрипке играла, и танцевала… Занятно. В духе полузабытой Ванессы Мэй… Той, которая исполняла классику в современной обработке. Кстати, Линдси Стирлинг, Дэвид Гаррет, когда-то популярные, – из той же «оперы» музыканты… Да и не они одни, поди, этим занимаются.

В последнее время ресторанная артистка-скрипачка выступала в новом образе – куколки-игрушки. Карри – так звали эту девушку, где-то на афише было написано.

Когда-то давно, в детстве, Северину подарили шкатулку с «секретом». Открываешь эту шкатулку, а там кружится на выдвигающемся постаменте вокруг своей оси маленькая куколка-балерина с воздетыми вверх руками. И при этом играет мелодия, напоминающая перезвон хрустальных колокольчиков…

Карри напоминала ту куколку из шкатулки.

Но Карри-девушка еще и умела танцевать – да так ловко, что Северин ощущал давно забытое чувство искреннего удивления и восторга, когда наблюдал за ней из зала.

Последние дни Северин просил Германа бронировать столик в этом ресторане именно в те дни, когда там выступала эта девушка. И обязательно поближе к сцене.

Карри почти не смотрела в зал, на посетителей ресторана. Она была словно погружена внутрь себя, окружающее ее не волновало. А Северин уже осознанно пытался поймать ее взгляд. Ему в какой-то момент даже стало интересно, откликнется она или нет на его внимание?

Кажется, в последний вечер Карри все-таки посмотрела на Северина. И как будто играла на своей скрипке только для него. И что она вытворяла тогда на сцене, ох…

Сегодня же Северин осознанно пришел посмотреть на Карри. Но в филе судака ему попалась косточка, впервые за долгое время. Уколола язык.

Северин положил косточку на край тарелки, мысленно отметил этот неприятный момент и мгновенно принял решение: больше сюда ни ногой… Но тем не менее он продолжил любоваться Карри.

Она играла на своей странной скрипке (совсем не похожей на скрипку) и опять косилась куда-то в сторону. Куда угодно смотрела, но только не на Северина. Танцевала, изгибалась, вертелась… При этом в любой позиции она уклонялась от встречи со взглядом Северина.

Девушка не являлась красавицей. Хорошенькая, да, но – обычная. Ну и что, что похожа на игрушку из детства… И вообще это проявление слабости – цепляться за воспоминания детства.

Северин собрался написать в мессенджере Герману: «В рыбе была кость». Меньше всего Северину хотелось беседовать с официантами или специально звать администратора, еще как-то объясняться с какими-то скучными людьми, слушать извинения, оправдания, обещания – повара уволят, компенсируют неудобства и т.д. и т.п.

Проще взвалить проблемы на помощника. Герман все решит и все сделает, вздрючит кого надо. Вон он сидит сзади и чуть сбоку, в холле, за толстым стеклом, неотрывно, словно пес, смотрит на хозяина. Поймал взгляд Северина, поднял подбородок, замер, впившись глазами: «Жду приказа!»

Герман был предан Северину абсолютно, он понимал своего босса с полуслова, о лучшем помощнике и мечтать глупо. Да, имелись у Германа свои особенности, странности, но это тоже все мелочи.

«Смысл предъявлять хозяину ресторана претензии? Все равно я сюда больше не приду, это мой принцип, – равнодушно подумал Северин и отвернулся. – В городе полно других кулинарных «точек». Так что бесполезно что-то выяснять… Этот мир не изменишь. Ну выгонят они здешнего повара, другой-то чем лучше будет? Все, лимит доверия исчерпан, в данное заведение я больше не приду».

Северин не испытывал никаких иллюзий относительно людей и этого мира вообще. Он уже давно понял, что может полагаться только на себя. Только себя можно изменить и только свою жизнь…

Около восемнадцати лет назад Северин решил заняться фармацевтическим бизнесом. Сначала у него был небольшой ларек в одном из спальных районов большого города, затем, через пару лет, появился другой ларек, потом Северин стал владельцем небольшой сети аптек.

Но конкуренция в этом виде бизнеса усилилась, и Северин с трудом удерживал свои позиции. Назрела необходимость дальше как-то расширяться, придумывать что-то новое…

И тогда Северин основал небольшое предприятие по производству биологических добавок. Как производитель, он никогда не скрывал, что выпускает именно добавки, а не лекарства. Его препараты позволяли людям легче засыпать, уменьшали их аппетит, добавляли им бодрости и усмиряли разбушевавшиеся нервы, имея при этом минимум противопоказаний.

Разрабатывал препараты Николай, биохимик, которого многие всерьез считали гением. Николая все время хотели переманить к себе конкуренты. Но почему Николай и не думал сбегать от Северина?.. А потому, что Северин позволял ученому проводить самые невероятные эксперименты. Хотя это, кстати, в наше время большой риск – производить принципиально новые препараты, поскольку уже существовала альтернатива – в виде давно разработанных, проверенных средств.

Дешевле и проще придумать аналог уже существующего лекарства, чем выпускать на рынок нечто неизведанное. А Николай – новатор, жизни не мыслил без экспериментов. Вот почему только у Северина он мог чувствовать себя свободным. Ведь свобода для некоторых людей важнее денег.

…В какой-то момент Северину показалось, что он достиг потолка в своих свершениях, дальше расширяться у него уже нет возможности.

Но тут государство разрешило удаленную торговлю сетям, у которых было не меньше десяти офлайн-точек, имелся свой сайт и служба доставки.

Северин получил возможность заниматься онлайн-торговлей своими препаратами, он так же продавал их на всех известных маркетплейсах. Рынок безрецептурных препаратов невероятно расширился.

Люди привыкли покупать лекарства в интернете.

А потом в международной торговле стали происходить сбои, какие-то препараты оказались недоступными для населения, зато Северин с его собственным производством и собственными оригинальными рецептами получил возможность взлететь еще выше. Вот удивительно – что бы ни происходило вокруг, Северин ловко оборачивал все в свою пользу.

Вскоре и вовсе разрешили онлайн-продажу рецептурных лекарств.

Северин стал богатым человеком, особенно по здешним меркам, но этого ему было мало. И дело тут даже не в количестве денег… а в чем? Во власти? Но что та власть… Северин в свои сорок два года всерьез хотел завоевать мир. Стать не просто главой корпорации, а одним из тех, кто имеет возможность руководить всеми корпорациями.

Стать полноправным членом мировой закулисы.

Это была безумная, невероятная, невыполнимая мечта… Северин, являясь реалистом по характеру, прекрасно это понимал.

Но однажды у него, кажется, опять появился шанс осуществить эту мечту.

«Николай прибыл», – в мессенджере пришло сообщение от Германа.

Северин, не оглядываясь, кивнул. Он знал, что помощник заметит это его движение.

Через пять минут на летней веранде появился Николай. Не спрашивая разрешения, плюхнулся на стул напротив Северина.

Гений и есть гений – в какой-то растянутой кофте, потертых джинсах, небритый, с довольно длинными, наполовину седыми космами…

– Ну что, как успехи? – приветливо спросил у Николая Северин.

– Времени мало. У нас два года осталось, а дальше даже смысла нет возиться, – сморщившись, махнул рукой Николай. И бросил подошедшему официанту: – Водички мне принесите…

– Как ты мог проверить, что осталось всего два года? – понизив голос, спросил Северин.

– Биохимия крови… Мониторю ее постоянно у нашего Капитана. Состав меняется. И судя по темпам, через два года состав крови Капитана полностью изменится. Спасибо, братец… Нет, я сам себе налью, иди уже, иди… – Николай открыл бутылку, которую принес официант, плеснул в стакан воды.

– Капитан умрет? – вздрогнул Северин.

– Нет. Он станет обычным человеком. У него просто закроется способность к трансформации, – сказав это, Николай залпом выпил всю воду.

– Печально, – усмехнулся Северин, мельком взглянув на сцену. Сегодня Карри исполняла «Лунную сонату» Бетховена. Сильно измененная, но все же знакомая мелодия. Она угадывалась сразу же, с первых нот. Жаль, что из-за дурацкой рыбьей кости больше не получится послушать еще раз Карри… Северин кивнул на сцену: – Как тебе?

– Что? Кто? Девушка или музыка? – Николай с недоумением уставился на скрипачку, танцующую на вертящемся постаменте. – Я вас умоляю… Мне, честно, не до того. У Максима еще какие-то безумные идеи…

Максим – другой гений, но только совсем еще молодой ученый, которого Северин нанял в помощники Николаю.

После секундного раздумья Северин отправил Герману сообщение: «Разузнай все про девушку на сцене». Затем спросил собеседника:

– Так, а что предлагает Максим?

– Да экстрим какой-то… Или вот еще – а что произойдет, если Капитан влюбится, вдруг именно это повлияет на его гормональный фон, и наш Кэп получит возможность переродиться.

– Влюбится? – переспросил Северин. – В кого?

– Наверное, надо устроить Капитану смотрины невест, – усмехнулся Николай. – Но любовь еще сложнее придумать, чем подстроить какие-то экстремальные обстоятельства, которые должны вызвать небывалый выброс адреналина…

– А что, если Капитану ввести адреналин искусственно?

– Система трансформации в организме может и не заработать. Все должно произойти само, – покачал головой Николай. – Я иногда думаю, что нам не удастся перехитрить природу. В сущности, способность к трансформации, то есть к абсолютному изменению своего внешнего вида – атавизм, эта особенность не так часто встречается в природе, нечто подобное осталось в основном лишь у насекомых. Гусеница, куколка, бабочка… Разные формы одного и того же живого существа.

– Куколка… – пробормотал Северин, глядя на сцену.

«В сущности, я тоже редкое создание, поменявшее свою форму. Был никем, стал… нет, не всем, но превратился, надо признать, в довольно значимую фигуру. Жил в доставшейся от бабушки однушке на окраине провинциального городка, сейчас же владею элитной недвижимостью в большом городе и за его пределами. Свою весьма среднюю, заурядную внешность я тоже сумел преобразить. Ну да, да, в том числе и с помощью пластической хирургии, но чего тут стесняться, если и все сильные мира сего тоже к этому прибегают, взять вон того же Илона Маска… Говорят, и он воспользовался помощью пластических хирургов. Таковы реалии современной жизни! А имя? Я себе и имя поменял, превратился из Сергея, коих не счесть, в уникального Северина!»

– Значит, Капитан – последний из людей, кто обладает подобными способностями? – усмехнувшись своим мыслям, продолжил Северин.

– Боюсь, что да, – кивнул Николай. – Судя по крупицам тех сведений, которые нам удалось собрать, раньше таких, как он, существовало много больше. Но природа идет по пути постоянного опрощения. Ушли динозавры и мамонты, исчезли другие виды животных, тут еще и неблагоприятные условия окружающей среды виноваты… То, что мы вообще когда-то обнаружили, «вычислили» Капитана, – это уже чудо.

– И главное теперь – суметь этим чудом воспользоваться, – согласился Северин.

– Точно, это удача, что мы нашли Капитана.

– Мне всегда везет. Да! И говоря это, я не боюсь сглазить удачу, – усмехнулся Северин. – Я сам и есть удача. Я не человек.

– Север, вы от скромности точно не умрете…

– Но это правда, Николай, а я правды не боюсь. Я Илон Маск – но от фармацевтики.

– Вот любите вы Маска приплетать по любому поводу…

– А с кем еще я могу себя сравнить?! – почти закричал Северин. – Те, кто открывает, изобретает новые вещества, способные вылечить страшные болезни, – они гении, те, кто их производит и делает эти лекарства доступными, – они тоже молодцы. Все врачи и хирурги – молодцы и замечательные люди, но только я дам миру лекарство, аналога которого еще не существовало!

– Ну как бы не только вы, но все мы, вся наша команда тоже к этому будет причастна, – хмыкнул Николай. – Но не забываем и о китайских ученых… не исключено, что они тоже ведут разработки в этом направлении. Слышали, что они, например, работают над искусственной маткой, способной выносить ребенка? Это тоже будет ого-го какой прорыв в медицине, между прочим!

– Это другое, – отмахнулся Северин. Он почувствовал, что устал от Николая, его развязности и бесцеремонности. Но Северин никогда не показывал своих чувств, он прекрасно понимал, насколько он зависит от этого ученого. – Ладно, мне пора… Тебя подвезти?

– Нет, у меня еще кое-какие дела в городе. Пока-пока! – Николай распрощался и ушел.

Северин еще некоторое время наблюдал за танцем Карри, затем, не оглядываясь, махнул рукой – это был знак Герману, что пора ехать.

Герману вообще можно было ничего не говорить, он все понимал и без слов. И помощник никогда не позволял себе никаких шуточек и подколок в адрес хозяина, подобное даже представить себе было невозможно.

И еще Герман всегда молчал, никогда не начинал говорить первым – ну разумеется, кроме ситуаций, когда обязан был немедленно донести информацию до хозяина.

Вот и сейчас они ехали в машине молча, Герман за рулем, Северин на заднем сиденье.

– Узнал? – когда выехали за кольцевую, нашел в себе силы спросить Северин.

– Да.

– И что там?

– Никакая она не Карри, а обычная Карина… – забубнил помощник, не отрывая взгляда от дороги перед собой.

– Я догадывался! – засмеялся Северин.

– Короче, ее полное имя, адрес и прочие сведения уже у меня, но там абсолютно ничего интересного нет. Не была, не состояла, не участвовала. Очень приличная девушка. Живет с отцом, тот сильно пожилой человек, больной, она за отцом ухаживает. Друзей нет, возлюбленного тоже нет. Никого у нее нет, словом. Да и был ли кто-то хоть когда-то – тоже вопрос.

– Может, ее стихия – соцсети? Иногда человек тише воды, ниже травы на вид, но зато в виртуальном пространстве его очень много, даже чересчур иногда…

– Это я тоже проверил. В сетях Карри присутствует только по работе. Ролики, где она музыку играет, трансляции выступлений… Одна реклама.

– Какая серьезная девочка, – с иронией произнес Северин.

– Ну так-то ей уже тридцать один год, – заметил меланхолично Герман.

– Что ты сам о ней думаешь? Твоя интуиция что подсказывает? – с интересом спросил Северин.

– Да непонятная она. С «секретом». Очень скрытная. На своей волне постоянно, что называется. Может всю жизнь одна прожить и даже этого не заметить. А может влюбиться и весь мир перевернуть.

– Как это поэтично ты завернул! – засмеялся Северин. – Но Карри – талант, каких мало. Я бы хотел, чтобы она у меня работала. Выступала со своими номерами. И гости были бы в восторге. Придумай, как это все организовать.

– Да, Северин, сделаю.

В этот вечер принц-эльф не явился.

Карри отработала свой номер кое-как, играла без души – а все потому, что злилась на себя. Она не хотела думать о красавце-блондине, но он упрямо не шел у нее из головы.

Как это странно – не владеть собой, своими чувствами… И ведь чем больше пытаешься заставить себя забыть о человеке, не думать о нем, тем сильнее эти мысли, тем неотступнее.

Карри переоделась в гримерной и покинула ресторан.

На улице темно, довольно холодно еще, а тут, ко всему прочему, стал слепить белыми огнями какой-то ревущий мусоровоз. Главное, не поскользнуться на какой-то дряни, которая вывалилась из контейнера, и увернуться, когда машина будет давать задний ход в полутьме…

– Карри!

– Да? – Карри оглянулась, увидела бегущую следом администраторшу Веру в расстегнутом длинном плаще.

– Сегодня раньше отпустили. Ты пешком? Пошли вместе, – Вера подхватила ее под руку. – Тем более у меня к тебе дело.

– Какое? – спросила Карри, думая при этом об отце – тот опять, наверное, не ложится спать, ждет ее.

– Мне один человек дал визитку, просил тебя ему позвонить. Хочет предложить тебе работу.

– Какую работу?

– Выступать у него перед гостями…

– А, отлично, – Карри взяла визитку, сунула ее в карман куртки. – А как он выглядел? Впрочем, не важно. Но почему он сам ко мне не подошел?

– Ты что! Кто ж так поступает сейчас. Переманивать персонал у всех на виду… Такие вещи делаются только через посредников, да и то не всегда. Да и я бы не согласилась тебя с кем-то сводить, просто помню, что ты в вечном поиске заказов.

– Спасибо, – вежливо ответила Карри и почему-то подумала о принце-эльфе. Если бы это был он! Да, это точно он, он так смотрел на нее все последнее время…

– Ты когда-нибудь мечтала о чем-нибудь? А о чем? – усталым голосом, видимо, уже из последних сил, болтала Вера. И тут же продолжила сама, не дожидаясь ответа: – А я сейчас только об одном мечтаю – выспаться.

– Так странно. Раньше, в древности, люди мечтали о богатстве. О том, чтобы не думать о куске хлеба. Боялись холода и голода… А теперь мечтают о том, чтобы выспаться. И похудеть!

– Ну, допустим, люди и сейчас холода и голода боятся. И что воды вдруг перестанет хватать, – не согласилась Вера. – А о какой древности ты говоришь? О том, что было лет сто назад?

– Еще раньше. Очень давно. Я, наверное, о тех временах, когда существовали настоящие принцы, живущие в замках… Путешествующие трубадуры и рыцари.

– Ты о Средневековье, что ли? Но вообще они и сейчас существуют, Карри! И принцы есть, и трубадуры – в виде реконструкторов. И замки тоже никуда не исчезли. А, я поняла! – Веру озарило. – Ты мечтаешь попасть в сказку!

– Наверное, – улыбнулась Карри.

– Я вот что тебе скажу – сейчас такое время, когда люди сами вокруг себя создают сказку, придумывают волшебный антураж.

Карри вдруг вспомнила летающего над прудом дракона – черного, огромного, дышащего огнем. На вид абсолютно реального.

Действительно, в последнее время мир все больше напоминал причудливую сказку. Иногда страшную, иногда очень красивую.

– О, видела эти фонари?! Идем, пока никого! – Вера словно забыла о своей усталости, потащила Карри за собой. – Днем к ним не пробиться, а я давно мечтала посмотреть, как это все работает.

На небольшой площади перед старинным особняком стояли фонари – высокие, с трехэтажный дом, наверное. Видом они напоминали сложенные зонтики наподобие тех, что использовались в уличных кафе.

Карри с Верой подошли к светильникам, и они разом, медленно, открыли свои капюшоны-зонтики, словно цветы распустились. В глубине розовато-малиновых лепестков мерцал свет.

Карри с Верой отступили назад – и цветы закрылись. Девушки подбежали обратно – и цветы вновь распустились.

Смеясь, подруги носились вокруг уличных светильников. Зарядил мелкий весенний дождь, эта морось тоже переливалась разноцветными огнями на фоне призрачного городского освещения.

Карри окончательно потеряла чувство реальности, бегая с Верой туда-сюда по площади. Потом опомнилась – папа же ждет! Быстро распрощалась с Верой и направилась домой.

Отец встретил Карри ворчанием, более сильным, чем обычно, уж слишком поздно дочь явилась сегодня. Позвонить ей, как выяснилось, у отца не получилось – невыносимо болели пальцы, он даже телефон в руки не смог взять.

«Я должна либо бросить работу, либо нанять сиделку для отца… – засыпая, думала Карри. – Но как бросить работу? Жить на одну отцовскую пенсию? И потерять все свои достижения, связи? А сиделки нынче стоят дорого. Получается, я буду работать только на сиделку?!»

Но утром отец, как иногда случалось, почувствовал себя лучше. В такие периоды он мог сам за собой ухаживать.

Вот и сегодня он спокойно умылся, побрился, даже приготовил кофе. Заявил дочери, что сейчас отправится в сквер, что напротив дома, на прогулку.

По-хорошему, Карри должна была этим обстоятельством пользоваться, и трудиться именно в это время… Но увы, утренние концерты не пользовались популярностью, все подходящие выступления проходили вечером. А вот зато по вечерам, как назло, состояние отца резко ухудшалось.

Карри нашла визитку, которую ей вчера передала Вера, набрала указанный номер.

– Карри, доброе утро, спасибо, что позвонили, – отозвался низкий мужской голос. – Меня зовут Герман, готов обсудить условия вашей будущей работы… Сразу предупреждаю – потребуется ваша полная занятость.

– Да, хотелось бы узнать эти условия, – ответила Карри. Спохватилась: – Только вот с полной занятостью у меня не получится. Дело в том, что у меня есть кое-какие личные проблемы…

– Я в курсе, вы ухаживаете за своим отцом, – довольно невежливо перебил ее Герман. – Мы все уладим. Наймем персонал для ухода за ним.

– Но папа не любит чужих рядом… Он устает от посторонних!

– Не беспокойтесь, у вас в доме этажом выше пустует квартира, туда поселим сиделку, будет являться к вашему папе по первому зову.

– Даже так… – растерялась Карри. – Что от меня потребуется?

– Вы будете жить в загородном доме. Выступать иногда с музыкальными номерами перед хозяевами и гостями. Все лето, по крайней мере. А потом уж как пойдет.

– Но я могу приезжать…

– Да ну, перестаньте, – опять перебил Герман. – Пока доберешься… Да и нет точной даты и времени, когда предполагаются концерты, их не спланируешь. Вы должны быть почти всегда под рукой. Здесь люди серьезные, вас никто ждать не собирается.

Карри стало не по себе.

– Нет, к сожалению, меня эти условия не устраивают, – сказала она.

– А что насчет гонорара? – хмыкнул Герман, сделал небольшую паузу, а затем сообщил Карри, сколько ей собираются платить. Эта сумма произвела на нее ошеломляющее впечатление. Карри глубоко задумалась.

– Кроме того, вы в любой момент можете отказаться от работы, если вас что-то станет напрягать, – брюзгливо добавил Герман. – Это ж не плантация, где рабы от зари до зари пашут! Работа непыльная, не каждый день, повторю, будет и возможность в город иногда съездить, отлучиться по необходимости, если надо… Жить на всем готовом. Ничего делать не надо, только на скрипочке иногда играть. За папашей вашим присмотрят, я гарантирую.

– А для кого я буду выступать? – наконец очнулась Карри. – Кто эти хозяева?

– Ой. Уж это я вам пока не могу сказать, и вам тоже лишних вопросов задавать не советую, – довольно грубо произнес Герман. – Если пойдете к нам работать, то придется молчать в тряпочку. Ни словечка никому, ни одного запроса в интернете о тех, кого здесь увидите.

– И жить мне там придется? – спросила Карри.

– Ну да. Я ж сказал. С выходными, само собой, тогда уж можете папашу вашего повидать… Если вы про какой харассмент думаете, то это вообще глупо.

– Я ничего не думаю, – ответила Карри. И выдохнула решительно: – Я согласна.

– Хорошо, тогда за вами часа через три заедут. Пока собирайтесь.

В трубке раздались короткие гудки.

«А почему нет, – с обреченным спокойствием подумала Карри. – Из-за каких-то страхов терять столь выгодное предложение? Провести лето в загородном доме – это большая удача. И папа отдохнет от меня, и я от папы!»

Когда с прогулки вернулся отец, Карри уже успела собрать все необходимое для жизни на новом месте. Костюмы, инструменты – эти вещи и так у нее всегда были сложены в специальные кофры.

Известие об отъезде дочери раздосадовало отца, как и то, что за ним будет ухаживать какой-то чужой человек.

Вскоре в дверь позвонили – это явилась сиделка.

Невысокая, очень полная женщина средних лет в мешковатом брючном костюме, с абсолютно лысой головой. Вся в татуировках – и открытые части рук, и шея, и бритая голова… Назвалась Натусей, на ухо шепнула Карри, чтобы та не пугалась ее лысой головы: «Я в хосписе до того работала, брила волосы из солидарности с пациентами, а потом привыкла… Это так удобно – без волос, о прическе думать не надо!»

Отец пытался спорить с Натусей, явно на ходу придумывал поводы для того, чтобы сцепиться с ней, но сиделка оказалась не так проста… Одновременно и строгая, и веселая, печальная и серьезная женщина. Натуся не собиралась специально никого очаровывать, судя по всему. Она была просто собой. Как выяснилось, ее тоже наняли этим утром, и имени своего нанимателя она тоже не знала. Откровенно призналась Карри, что ей предложили хорошие деньги и она не смогла отказаться.

И Натуся действительно собиралась поселиться этажом выше. Ей уже переслали с курьером ключи от той квартиры и коротко обрисовали ее обязанности – в сообщении, пришедшем на электронную почту.

«Интересно, кто они – те, что решили взять меня к себе на работу? – задумалась Карри. – Или это она? Нет, скорее всего – он. Решения всегда принимает один человек, по нынешним временам это пока еще мужчина. Наверное, он очень непростой человек, раз вынужден так шифроваться. Но почему я?! Почему он выбрал именно меня? И предпринял столько усилий, чтобы я согласилась… Если учитывать то, что человек этот увидел меня в нашем ресторане (визитку-то через Веру мне передали), то наверняка это он. Тот эльф с белыми волосами. Кто он такой, кто? Но говорила по телефону я не с ним, а с его помощником…»

Почему Карри была так уверена в своем предположении? Она и сама не знала. Наверное, просто очень хотела оказаться ближе к человеку, в которого влюбилась.

Раздался звонок в домофон. Карри подбежала к трубке и услышала:

– Карина? Это водитель… я за вами приехал. Спускаетесь? Или вам помочь?

– Да, пожалуйста, поднимитесь, – попросила Карри.

Через минуту порог квартиры переступил водитель – бородатый парень в джинсах и кожаной куртке. Мгновенно сориентировался, подхватил багаж Карри – все эти кофры и чемоданы, затолкал их в лифт, перед тем обещав ждать девушку в машине внизу…

– Ну все… – вернувшись в комнату, сказала Карри. Обратилась к Натусе: – Звоните, если что, номер мой знаете.

– Обязательно, – согласно мотнула бритой головой Натуся и отвернулась к окну.

Карри обняла отца:

– Папа, не скучай.

– Можно подумать, тебя это волнует, – фыркнул тот. – Вот куда ты едешь, зачем… А все потому, что ты вовремя не задумалась о своей жизни, и теперь, точно девочка на побегушках, куда позвали, туда и мчишься.

– Папа… – сдерживая слезы, проговорила Карри. Взяла себя в руки и сказала: – Ладно, папа, пока. Я позвоню завтра утром!

Поцеловала отца в сухую холодную щеку и покинула квартиру.

Внизу у подъезда стоял большой черный джип. Водитель вышел из машины, помог Карри сесть в нее.

– Долго ехать? – спросила она, пристегиваясь ремнем безопасности.

– Нет, не очень, если пробок не будет, часа за полтора доберемся.

Других вопросов Карри не стала задавать. Да и смысл, раз уж все решено.

Когда авто выехало из города, небо затянуло тучами, заморосил дождь. До места назначения добрались уже поздним вечером.

Карри так и не поняла, куда они приехали и что это за место – поскольку было темно, оранжевые фонари прятались за мокрыми деревьями. А за ними маячил силуэт большого дома, к нему вела дорожка – блестел золотом мокрый асфальт.

Пахло весенней сыростью, землей. Водитель шел впереди, тащил чемоданы Карри. Сама она шагала следом, глядела себе под ноги и думала об отце. Интересно, справится ли с ним Натуся? Не начнет ли отец конфликтовать с сиделкой? Какое-то шестое чувство подсказывало Карри, что нет, не начнет, на эту сиделку можно положиться.

– Вот, прошу, – водитель открыл перед Карри входную дверь.

Карри оказалась в уютном холле – паркет из разноцветных досок, уходящий вглубь коридор, по бокам которого тяжелые резные двери… По коридору навстречу уже спешил крупный мужчина с серьезным и мрачным лицом.

– Здравствуйте, Карри, я Герман, – представился мужчина. – Витя, ты отнеси вещи в кладовку, дальше я сам все девушке объясню. Короче, Карри, – вот эта часть дома, вернее, вот этот сектор – полностью доступен вам. Но дальше его вы никуда не сможете пройти. А, ну и часть сада перед этим сектором – тоже в вашем распоряжении. Отдыхайте, гуляйте, наслаждайтесь… Идемте за мной. Вот кладовка, ваши чемоданы уже тут стоят. Дальше комнаты персонала, эта – ваша.

Герман распахнул перед Карри дверь, пропустил в большую комнату, обставленную просто, но уютно.

– Все, что может понадобиться, тут есть, – продолжил Герман. – Ну а если чего не хватит – вон там, на столе, кнопка – вызывайте горничную. Завтрак, обед и ужин вам привезут. Связи тут нет, если надо кому позвонить – обращайтесь тоже к горничной, она отведет вас в переговорную.

– А если мне кто-то решит позвонить? Папа, например… – спохватилась Карри. – Вдруг что-то срочное, он уже в возрасте, и вообще…

– Вас тоже сразу вызовут в переговорную, вот там и болтайте сколько хотите, – сказал, словно отрубил, Герман. Вблизи от него как-то странно пахло. Чем-то очень горьким и не совсем приятным. Полынью? Желчью? Это не одеколон, но это и не запах нечистоты, это, скорее, про болезнь. Карри завороженно смотрела на мужчину, стоящего перед ней. И цвет лица у него какой-то странный, желтовато-серый, но в то же время и смуглый будто.

Он чем-то болен? Но на вид – такой сильный, большой… Если это и болезнь, то вряд ли слишком серьезная?

– Не проще ли было отобрать у меня телефон? – пробормотала растерянно Карри.

– Ой, это не наш метод, – поморщился Герман. – Мы никого не обыскиваем и ничего не отбираем… Просто тут нет связи, да и вообще чужие устройства не работают. Ну сами понимаете, вдруг кто захочет фоточки отсюда переслать, на диктофончик записать, о чем здесь люди говорят… Да просто сделать селфи – у вас и этого не получится.

– Об этом меня не предупредили, – растерянно заметила Карри. – Хотя я и не собиралась ничего такого делать, но… Сейчас в телефоне у человека – вся его жизнь! А я, получается, теперь полностью под колпаком?

– Каким колпаком?! – возмутился Герман. – Тут даже видеокамер нет. Это другая жизнь, понимаете, совсем другая! Другой уровень, другие люди. Серьезные и настоящие.

– Ладно, я поняла, что у меня в комнате нет видеокамер, и на том спасибо, – попыталась пошутить Карри.

Но Герман как будто еще сильнее рассердился:

– Тут нигде нет видеокамер! Ни в доме, ни в саду! Ни связи, ни интернета, ничего вообще тут нет… Кому позвонить надо или в интернет заглянуть, тот идет в переговорную. Но ничего лишнего и там себе не позволяйте – все ваши действия и запросы в сети будут известны. И даже если в город поедете в выходные – и там не надо в сети ничего лишнего искать, кстати. Про нас искать, я специально уточняю, а там чего хотите, то и творите, переписывайтесь с кем угодно, звоните кому хотите.

Карри помолчала ошеломленно, потом у нее вырвалось:

– Э-э… Как же тут жить? Я слышала, можно домашнюю сеть сделать. Тогда точно никакая информация наружу не выйдет.

– Ха! А если шпион в доме? Или даже не в доме, а где-то снаружи… Хакер! Взломает домашнюю сеть, увидит и услышит все, что тут происходит. А человеческий фактор? Ну как кто-то в доме по неразумению напутает что… Не-не-не, когда люди серьезными делами занимаются, то даже домашняя, отдельная сеть не защитит. Короче, Карина, то есть Карри, делайте тут, что хотите, вас никто не заснимет, тут людям полное доверие с одной стороны. А с другой – чтобы и соблазна даже не было ни у кого слить информацию на сторону. Информацию о том, что здесь происходит.

Карри хотела спросить – так кто же тут хозяева и чем таким секретным они занимаются, но быстро подавила в себе этот порыв. Уже поняла, что от Германа ничего не добьешься, о дальнейшем поведает сама жизнь.

Герман ушел.

Карри оглядела свою комнату внимательней: она напоминала номер в хорошей гостинице: все нужное и ничего лишнего, симпатичные занавески, цветы в вазе на столе, забавные светильники в каждом углу.

Ванная и туалет сверкали чистотой, и пахло в них тоже приятно, в шкафчике на полках было разложено все то, что могло понадобиться молодой женщине.

Через полчаса в дверь постучали. Это была горничная в униформе – добродушная тетушка с азиатскими чертами лица. Она предложила Карри ужин – запеченную рыбу, салат, чай, пирожные.

Карри согласилась. Горничная вкатила в комнату столик на колесиках, попросила, по возможности, после ужина выставить его в коридор.

Карри с аппетитом съела все то, что ей принесли, послушно выкатила столик с тарелками в коридор, оглядела его – пусто, тихо. Вернулась в комнату, открыла дверь, ведущую на небольшую веранду.

В лицо повеяло свежестью, молодой зеленью, сырой землей. Сад – мокрый, темный, тихий. Карри прогулялась бы сейчас в этой части сада, которая, как она поняла, была доступна ей, но побоялась промочить ноги.

Она еще раз обошла комнату, а затем решила ложиться спать.

Проснулась поздно, на удивление хорошо выспавшейся и отдохнувшей – опять от стука в дверь. Это принесли завтрак. И тоже очень вкусный, Карри съела его весь, не оставив ни крошки. «Да что ж это такое, я так танцевать не смогу, в свои костюмы не влезу – если столько есть!» – с веселым раскаянием подумала она.

До обеда Карри гуляла по саду, уже высохшему после ночного дождя, обед проспала и открыла глаза только к вечеру. Она чувствовала себя так, словно отдыхала целый месяц. Полное умиротворение… Карри даже забыла о том, с какой целью тут оказалась. Что на нее так благотворно подействовало – долгий сон или полное «отключение» от интернета? Или то, что не надо все время беспокоиться об отце?

В восемь вечера заглянул Герман и с порога заявил:

– Через полчаса – выступление. Будьте готовы к этому времени.

– Что исполнять? – подобралась Карри.

– Да что хотите. В смысле, на ваше усмотрение. Только не веселое, тут балагана не любят. Что-нибудь серьезное, короче.

– А сцена? Покажете ее?

– Да что там показывать, сцена как сцена, поздно уж что-то придумывать! Я через полчаса зайду.

Герман ушел, оставив после себя густое облако горечи.

Карри, заглянув перед тем в кладовую, переоделась в белую тунику с неровным, словно рваным краем, заколола волосы у висков, чтобы они не лезли в глаза, достала из футляра скрипку.

– Готовы? – вновь появился Герман. – За мной тогда… – тяжело ступая, он повел Карри по длинному коридору, открывая двери перед собой с помощью обычного ключа, висевшего у него на запястье на цепочке.

За последней дверью оказался выход из дома. Дорожка с мерцающей подсветкой уводила в глубину сада.

Днем было тепло, и, видимо, опять прошел дождь – теперь в сумерках клубился туман, отчего пейзаж вокруг казался немного нереальным, сказочным.

– Дальше сами найдете, там выход на эстраду, – Герман пропустил Карри вперед. – Играете на скрипочке, пляшете – пока хозяин не уйдет. Со сцены тоже не сходить до того времени, ни с кем не разговаривать, если только не спросят.

– Поняла, – кротко ответила Карри.

Волнение покинуло ее, она собралась, словно готовясь к бою.

Поднялась по ступенькам и оказалась внутри большой полукруглой беседки, обращенной открытой стороной к дому, это и была сцена, судя по всему. Метрах в десяти находилась полутемная веранда. Там сидел за столом человек в накидке с капюшоном. Лица его было не разглядеть, поначалу Карри даже не поняла, мужчина это или женщина. Потом заметила, что плечи у фигуры довольно широкие… Наверное, все-таки мужчина. Да и Герман сказал – «хозяин».

На столе перед загадочным незнакомцем стояли блюда с закусками, большой бокал с прозрачным содержимым, скорее всего, белым вином. Бокал светился золотистыми мерцающими искрами – это отражались огни небольших светильников, расположенных по бокам веранды.

Карри поклонилась своему единственному слушателю, затем взмахнула смычком и принялась исполнять на скрипке Адажио Альбинони – мелодию популярную, ставшую в некоторой степени даже попсовой, но еще не успевшую надоесть публике.

Это адажио окутывали тайны и мистификации – то ли сам Альбинони, монах и композитор восемнадцатого века, когда-то сочинил ее, то ли другой музыкант, но уже в наши дни, вернее, в веке двадцатом… Впрочем, какая разница? Все устали от неопределенности и от переизбытка информации, мешающего понять истину, ну и Карри тоже.

Она уже давно не думала об истории создания этой мелодии, она просто исполняла ее – когда приходилось выходить на сцену. Сейчас Карри с помощью адажио «говорила» с человеком, который сидел перед ней на веранде.

Она рассказывала ему о том, какой странный и непонятный этот мир. Спрашивала – есть ли еще счастье в нем или уже нет, впереди одни сумерки? Она, Карри, хочет верить в то, что все-таки счастье есть. Даже когда ночь, когда холодно и тоскливо и ни одной звезды не видно в небе.

Играя на скрипке и медленно танцуя в такт мелодии, Карри поведала незнакомцу и о себе. О том, как она любит музыку и с ее помощью хочет сделать этот мир красивей, привнести в него гармонию.

«А кто ты? – наконец обратилась мысленно Карри к человеку на веранде. – Ты тоже ищешь счастья, ты тоже хочешь сделать этот мир лучше? Если так, то мы поймем друг друга… Мы вместе!»

В своей обычной жизни, общаясь с окружающими, Карри отличалась застенчивостью и робостью («Интроверт, ну что с тебя взять!» – не раз с досадой восклицал отец, настойчиво пытаясь вытянуть у дочери хоть какие-то сведения о ее жизни). В соцсетях она тоже не особо открывалась, публикуя на своей странице лишь информацию о себе, как об исполнительнице музыки… Одна реклама, по сути!

Но, выступая, Карри словно получала возможность говорить с людьми с помощью игры на скрипке и танца. Она увлекала публику за собой – в прекрасные волшебные миры.

Вот и сейчас Карри на языке музыки вела беседу с человеком, который пригласил ее к себе в дом. Она окружала незнакомца мелодией, она вела его в незримом вихре, унося вместе с собой к небесам. Ведь там, за тучами, пряталось чистое небо, усыпанное далекими светилами – они тоже вели хороводы, сплетаясь в созвездия, там мерцала золотом луна, и пролетали в праздничном фейерверке кометы. Карри с помощью музыки пыталась увлечь незнакомца в бесконечные дали Вселенной.

…Она доиграла мелодию, опустила смычок и скрипку и медленно поклонилась, ощущая, как постепенно тают в ночном весеннем воздухе последние отголоски волшебного адажио. «Улыбайся, кланяйся, улыбайся, изображай изо всех сил радость!» – учил когда-то Карри старый клоун заканчивать выступления.

Человек, сидевший на веранде, встал из-за стола, откинул капюшон, захлопал в ладоши и отчетливым мужским голосом, звонким и низким одновременно, воскликнул:

– Браво!

Это был он.

Тот самый мужчина с длинными белыми волосами, что присутствовал на всех последних выступлениях Карри в ресторане. Не зря она чувствовала, что если кто и решил пригласить ее на работу к себе, то это именно он, тот мужчина, с которым, как ей казалось, у нее образовалась незримая связь.

Именно для него Карри сейчас играла на скрипке и танцевала. И она не ошиблась, интуиция не подвела ее.

Карри не изображала радость, она по-настоящему радовалась, кланяясь своему единственному слушателю.

Но продолжения не случилось – похлопав в ладоши еще немного, мужчина повернулся и ушел с веранды в дом.

Судя по всему, на том «ужин с музыкальным сопровождением» и завершился. Карри тоже покинула эстраду, по светящейся дорожке направилась назад, к другому входу.

В первый момент она испытала разочарование – как, все так быстро закончилось? И ни словечка ей хозяин не скажет? И даже его имени она не узнает?

Но потом Карри успокоилась, напомнив себе, кто она и кто он. Она тут что-то вроде прислуги. А он – хозяин, приказавший нанять ее. Нет уж, пусть сохраняется дистанция.

У дверей ее встретил Герман, молча проводил через анфиладу коридоров к комнате. На прощание лишь буркнул:

– Неплохо. Ну до завтра.

– Спокойной ночи, – приветливо ответила ему Карри перед тем, как закрыть за собой дверь.

Следующий день оказался холодным, ветреным. Карри узнала у горничной, что в секторе дома, где она живет, есть спортзал, и отправилась туда.

Часа два провела, в одиночестве занимаясь на тренажерах, затем гуляла в саду. Во второй половине дня отправилась в переговорную – узнать, как дела у отца.

Карри общалась с ним по видеосвязи.

Выглядел отец бодрым, сообщил, что утром ездил с Натусей в медицинский центр, ему там выписали лекарства и замечательную мазь для рук. На Натусю отец не жаловался, что само по себе уже являлось хорошим признаком.

Эта беседа очень успокоила Карри. Она окончательно убедилась в том, что поступила правильно, согласившись на эту работу. Да, это работа, никакой романтики, но так оно даже лучше. Карри честно себе призналась, что не готова к переменам в личной жизни.

Во второй половине дня и весь следующий день Карри присутствовала при оборудовании специальной сцены в большом зале. Монтажом руководил Герман – он давал указания рабочим, а Карри уточняла – как и что она хотела бы видеть на этой сцене. Главный элемент – крутящаяся тумба.

Потом появилась немолодая дама – Нина, представилась дизайнером интерьеров, сообщила Карри, что проходила стажировку в Италии, теперь ее задача – следить за домом Северина.

Так Карри узнала, как зовут хозяина.

Нина собиралась украсить сцену цветами и еще какими-то деталями – светильниками, гирляндами, небольшим фонтаном. Карри и с ней поделилась несколькими пожеланиями по устройству пространства.

…На следующий день Карри выступала на вечере при гостях. Репертуар в этот раз был строго согласован с Германом – сначала сыграть что-то очень легкое, ненавязчивое, чтобы не отвлекать гостей от беседы, особых чудес акробатики тоже не показывать, зато потом, под конец выступления, уже можно развернуться и вовсю удивлять публику.

Сцена благодаря ухищрениям Нины представляла собой вариант райского сада. Цветы, лианы, уютное мерцание светильников разных форм и размеров среди зелени; а украшал композицию водопад в каменном гроте. Поблескивала струящаяся вода, слышалось успокаивающее журчание…

Карри, в длинном полупрозрачном платье, напоминающем греческий хитон, перехваченном на талии широким поясом, с открытыми плечами, подобранными вверх волосами, полулежала на специальном изогнутом кресле в глубине сцены. Кого Карри сейчас изображала? Нимфу, дриаду, волшебницу… Словом, какое-то сказочное существо.

Полулежа в кресле, Карри играла на скрипке классику, не слишком «попсовую», но и не академически-сухую.

А тем временем в большом зале, украшенном цветами и светильниками, потихоньку собирались гости. Они лишь мельком бросали взгляд на сцену, где музицировала Карри, а затем погружались в оживленную беседу, чокались бокалами, смеялись, что-то бодро обсуждали с хозяином.

Северин.

Теперь это имя казалось Карри прекрасным и загадочным.

Северин сегодня опять был в белом – и костюм, и рубашка, и ботинки, все белое. И эти его белые волосы на белом фоне…

Человек пятнадцать мужчин и пять женщин. Одеты по-вечернему, но не слишком вычурно. Общались неформально, но это была и не встреча друзей, судя по всему. И не семейная вечеринка – у Карри возникло впечатление, что люди пришли сюда без пары.

Карри оценивала происходящее с формальной точки зрения, просто для того, чтобы не слишком выделяться.

Она понимала, что и она сама, и музыка, которую она исполняла, – лишь фон сегодняшнего мероприятия.

Северин на Карри не смотрел вообще, он целиком посвятил себя гостям.

Звон бокалов звучал все чаще, смех становился чуть громче, гости принялись разбиваться на группы, кто-то вышел на балкон курить…

У Карри затекла спина, она сменила позу. Потом незаметно поднялась с кресла и заиграла на скрипке уже стоя.

Гости, обсудив самое главное, немного заскучали, им теперь явно хотелось расслабиться.

Поэтому Карри позволила себе исполнять более яркие, живые мелодии. Скрипка в ее руках звучала все громче.

Карри начала пританцовывать на месте.

Какая-то немолодая дама за столом, улыбаясь, протянула к Карри обе руки, подзывая к себе.

Карри скользнула ей навстречу.

– Сыграй, куколка, что-нибудь такое… из Нино Рота, пожалуй, – добродушно произнесла дама.

И Карри заиграла «из Нино Рота», мелодию из старого фильма, к которому написал музыкальное сопровождение композитор Нино Рота, эта музыка неожиданно размягчила присутствующих, заставила улыбаться.

Карри не вела себя, как ресторанные музыканты, навязчиво скользя от гостя к гостю (не тот формат), но она и не избегала этого.

Не напирая и не привлекая к себе внимание, тем не менее Карри сумела сыграть для каждого. Да, она еще и умудрялась танцевать при этом, самозабвенно кружась по залу.

В какой-то момент Карри поняла, что она в центре внимания. Стоп, это нехорошо, это не ее вечер.

Карри потихоньку отступила к сцене, легко вспрыгнула на небольшой постамент. Постамент медленно закружился вокруг своей оси – так Карри превратилась в ожившую скульптуру и словно бы «исчезла» из фокуса всеобщего внимания.

Часть гостей вновь принялись беседовать, но другая часть – все еще продолжали смотреть на Карри, лишь изредка переговариваясь между собой.

Вечеринка закончилась внезапно, гости быстро разошлись. Проходя мимо сцены, они кивали и одобрительно хлопали Карри.

В зале осталась лишь она, да официанты скользили между столами, вынося посуду.

Только сейчас Карри поняла, насколько устала.

Она уже не играла, просто сидела в кресле, смотрела на струи льющейся в фонтане воды.

Появился Герман.

– Ну все, отбой, – сказал он. – Все по палатам.

Карри добрела до своей комнаты, а там рухнула на постель и сразу же уснула.

…Утром ее разбудил стук в дверь.

– Да, войдите, – оторвав голову от подушки, отозвалась Карри.

– С добрым, – в комнату буквально вдвинулся, словно шкаф, Герман, распространяя вокруг себя «аромат» горечи, от которой у Карри запершило в горле. – Через полчаса – в саду, на веранде. Я там двери открыл, мне некогда, сами дойдете. Ничего специального придумывать не надо, попроще. И что-нибудь оптимистическое сыграйте, душеподъемное. Ну утро же как-никак, не надо никого грузить…

Сказав это, Герман исчез за дверью, обдав напоследок Карри облаком едкой полыни.

Карри быстро умылась, надела легкое длинное платье, сверху накинула короткую курточку из джинсовой ткани, на ноги – белые тряпичные кеды. С волосами не стала ничего делать, просто взлохматила их руками. Утро же, никакой формальности, как ей объяснил Герман.

…Сад блестел и переливался – это раннее солнце отражалось в росе, покрывавшей молодую листву. Но ветер был еще прохладным, весенним.

Карри поднялась на сцену-беседку, поклонилась уже сидевшему за столом на веранде Северину. На нем был спортивный костюм с капюшоном. Белый-белый костюм.

Карри взмахнула смычком. Сегодня она исполняла одну из симфоний Малера. Начало симфонии – легкое, словно пронизанное утренним светом. Музыка, которая лилась из-под смычка, рассказывала о том, как пар идет от земли в весенний день, а небо при этом прозрачное и ясное. Весеннее утро прекрасно и немного тревожно, но это не та глухая тревога, что рождает тоску, нет. Так будоражит кровь весенний ветер. Музыка обещала, что сегодня сил хватит на все задуманное.

Вот о чем пела скрипка в руках Карри, а сама она, полузакрыв глаза, в этот момент медленно кружилась по сцене.

Стук вилки. Кажется, хозяин уже позавтракал и собирался уходить. Карри плавно закончила музыкальную фразу, опустила скрипку и поклонилась.

– Карри. Карри, спасибо, – раздался низкий и одновременно звучный голос хозяина. – Подойди ко мне.

Карри послушно спустилась по ступеням со сцены, поднялась на веранду.

Северин указал на кресло рядом. Его волосы на солнце казались слишком белоснежными и яркими, кожа – идеально-ровной, словно натянутой, а брови – какими-то уж чересчур темными и густыми. Вблизи было заметно, что Северин не так уж и молод и что над его внешностью, не исключено, «поколдовали» пластические хирурги.

Но Карри подобные подозрения никак не трогали, потому что она посмотрела в серо-голубые глаза Северину и буквально «утонула» в них.

Он сказал:

– Я не знаю, как это объяснить, но у меня ощущение, что ты слышишь меня. Ты угадываешь все мои мысли, ты в курсе, чего я хочу. Ты волшебница, Карри.

– Спасибо, – неуверенно ответила она. – Но это не я, это музыка…

– Ты говоришь со мной на языке музыки, да, – улыбнулся Северин. – На этом языке со мной еще никто не говорил. И я понимаю его, вот что удивительно!

– Как мне к вам обращаться? – вдруг спохватилась Карри. Вероятно, Герман просто забыл проинструктировать ее на этот счет?

– Называй меня Северином. И давай на «ты». Тебе здесь нравится? Тебя все устраивает?

– Да, – без всяких раздумий ответила она.

– Отлично. Как ты смотришь на то, чтобы полетать?

– Полетать? – переспросила Карри, не в силах оторваться от небесных глаз Северина. – Как птицы летают?

– Почти. Полетать на вертолете.

– Почему нет… Я хочу полетать на вертолете. Хотя… страшновато, – с улыбкой призналась она.

– Не бойся, Карри. За штурвалом буду я.

По идее, Северину надо было гордиться тем, какое впечатление он произвел тогда на гостей, пригласив на вечер Карри. Сама девушка и та музыка, что она исполняла, – оказались идеальным фоном для неформального ужина.

Но гости (в основном деловые партнеры) – уж слишком активно выражали свой восторг от выступления Карри.

Эта девушка все-таки перетянула на себя все внимание. В первую очередь запомнилась именно она, а не все те серьезные и важные для бизнеса темы, что время от времени поднимались за ужином. Серьезные вопросы как-то задвинулись на другой план. О Карри так или иначе партнеры и друзья Северина вспомнили и на следующее утро (судя по сообщениям в мессенджере).

Северин немного просчитался. Карри оказалась слишком хороша для всех этих мероприятий.

Но Северин не собирался расставаться с этой девушкой, он решил ее оставить – для себя. Но не в качестве любовницы, а как волшебную игрушку, дарящую радость и восхищение своему обладателю.

В остальном Карри ничем не разочаровала его, она казалась очень милой – серьезной и простой одновременно, и, главное, очень живой.

Карри нравилась Северину даже тем, что она ничем не напоминала Лауру, его жену.

Лаура была до такой степени зажата и неестественна, что Северин очень быстро начинал уставать от нее. Что интересно, внешне Лаура не выглядела зажатой, это проявлялась неявно. Окружающим Лаура казалась медлительной – потому что продумывала каждое свое слово и каждый свой жест. Но иногда в ее словах все-таки предательски проскальзывало застарелое, мучительное беспокойство, которое, казалось, составляло суть ее натуры.

Лаура являлась, что называется, «тревожным» человеком, а от подобных людей хочется быть подальше – даже если они все делают идеально и выглядят респектабельно.

Еще Лаура, как подозревал Северин, никогда не испытывала животного чувства расслабления во время супружеской близости.

Лаура мучилась и как мать – изводя себя беспокойством за их с Северином сыновей. И сыновья это чувствовали, кстати. В младенчестве реагировали постоянным криком на ее присутствие рядом, потом безудержным, отчаянным баловством, позже, в младших классах, мальчики при Лауре утыкались в свои смартфоны, лишь бы не видеть ее и не слышать.

Северин не собирался разрушать свою семью, но и ломать себя (и сыновей) – он тоже не хотел. Поэтому он, как глава рода, «развел» всех по сторонам. Сыновей с некоторых пор отправлял почти на весь год в элитную закрытую школу, а свое общение с женой свел до минимума. Совместный ужин с женой – раз в неделю, близость с ней – раз в месяц, совместный отдых по теплым морям на яхте, длящийся ровно неделю и ни днем больше, – раз в год.

Северин организовал свой быт так, чтобы как можно реже пересекаться с супругой, объяснив это своей занятостью.

И никто из окружающих и даже сама Лаура не могли упрекнуть Северина в том, что он плохой муж и отец. Он просто очень занятой человек, который буквально «горит» своим делом.

С Карри начинать общение было легче. Она казалась Северину подругой, с которой он познакомился в далеком детстве, потом жизнь развела их в разные стороны, а спустя много лет – вновь свела.

Они с Карри ничего не знали друг о друге, но они все равно были как будто соединены какими-то волшебными мирами прошлого, которые ощущались прочнее всех прочих связей.

…Северин как-то катал Лауру на вертолете – так та буквально окаменела тогда во время полета и еще долго потом не могла прийти в себя. Она не доверяла мужу, она вообще никому не доверяла, прикованная навеки к своим страхам и замученная постоянным беспокойством.

Вот так и получилось, что Северин привык летать один (Герман не считается), иногда – с друзьями.

Карри, судя по всему, тоже немного побаивалась, когда Герман привел ее на вертолетную площадку, что находилась неподалеку от дома, на большом поле. Интересно, понравится ли ей этот совместный полет, сможет ли девушка избавиться от своего страха? Это ведь вопрос доверия… Доверится ли Карри Северину?

Герман, строго насупившись, поместился на заднем сиденье. Северин, уже сидя в кабине, помог пристегнуться Карри, показал ей, как правильно надеть наушники:

– Без них никак, это специальные наушники, с системой шумоподавления. В них можно спокойно общаться, шум двигателя не помешает.

– Только ты и я? – спросила Карри. Потом вдруг обернулась на Германа.

– Не совсем. Мне придется иногда переговариваться с диспетчером, который следит за всеми полетами над землей. Да. И еще… Будет немного трясти, ты не пугайся, это нормально.

Винты заработали, Северин взялся за штурвал.

Мельком взглянул на Карри. Ее лицо отражало смесь восхищения и ужаса. И азарта.

Северин переговорил с диспетчером, затем поднял машину в воздух. В первые минуты вертолет слегка потрепало потоками ветра, но Северин сумел быстро выровнять машину. Обернулся – Герман привычно задремал.

Северин теперь смотрел только вперед.

Небо. Бесконечное, бескрайнее, сияющее.

– Как быстро мы взлетели! – услышал он в наушниках голос Карри. – Как красиво! И все-все видно! Не то что в самолете…

– Страшно?

– Немного… нет! Как же далеко все видно! – Карри явно испытывала восторг.

– Если не трусишь, могу показать тебе фигуры пилотажа, – скромно предложил он.

– Покажи!

Северин покружил вертолет в воздухе, меняя высоту, стремительно разогнался, приближаясь к большому озеру, затем стал «падать» на него. В последний момент завис прямо над водой. На воде поднялись волны, брызги заблестели на стекле кабины. Карри смеялась и мило, по-детски, отчаянно визжала от восторга. Герман никак не реагировал, он спал.

– Тебе нравится? – спросил Северин Карри.

– Да! Еще!!!

Северин крутил и вертел машину, то набирал высоту, то совершал стремительный разворот. Поля, леса, дороги… Линия горизонта буквально плясала перед ним, а Карри и не думала жаловаться.

– Как будто это я сама летаю, знаешь? – с радостным изумлением призналась она.

Северин знал. Ему тоже было знакомо это желание, идущее из детства, из детских снов, в которых он летал – вопреки законам гравитации.

Герман, кстати, так и не проснулся.

Северин набрал высоту и теперь вел вертолет ровно по прямой, не отклоняясь от выбранного курса. Впереди показался город, Карри жадно рассматривала его, временами комментируя вслух то, что видела перед собой.

Парк. Церковь с блестящими луковками куполов. Частокол многоэтажек. Затем – высотное здание.

Северин направил вертолет именно туда. Сначала заставил его зависнуть над специальной круглой площадкой, что находилась на крыше высотного здания, а затем, ориентируясь на разметку, посадил его в самый центр круга. Вертолет при посадке слегка тряхнуло, винты постепенно замедлили обороты. Северин снял наушники, улыбнулся Карри. От двухэтажной надстройки на крыше к вертолету уже бежали двое помощников из обслуги.

– Где мы? – повернулась Карри к Северину – румяная, с горящими глазами, такая живая.

– Дома. У меня дома.

– Это твой дом? – с изумлением воскликнула она.

– Да, это мой дом.

– Целый дом?!

– Целый дом, Карри.

Им помогли выйти из вертолета, Герман, очнувшись, куда-то немедленно убежал, а Северин повел Карри за собой. Они свернули за угол, и перед ними открылся бассейн под навесом.

– Значит, мне не показалось, что я видела бассейн, когда мы подлетали, – призналась Карри. – Невероятно. Бассейн на крыше.

– А что такого, обычный бассейн, – пожал плечами Северин. – Ты когда-нибудь была в Шанхае?

– Нет.

– Там в одном из отелей на крыше есть прозрачный бассейн, который буквально выдвинут наружу – можно плыть и одновременно словно парить над городом.

– А, да, кажется, видела ролик об этом отеле в одной соцсети, – кивнула Карри. – Сказали, что ночью плавать в этом парящем бассейне особенно увлекательно.

«Видела ролик», – мысленно повторил ее слова Северин. – Боже, она совсем не мой уровень! С другой стороны, ну и я когда-то был «никем»… И все равно! Перед кем я сейчас выделываюсь, это же обычная девчонка, да даже и не девчонка она уже, просто выглядит юной. Ну да, талантлива, великолепно играет на скрипке и танцует, но ничего выдающегося в ней нет, если подумать. Мне не стоит терять из-за нее головы».

– Искупаемся? – предложил Северин, стоя у края бассейна с голубой водой.

– А не холодно?

– Нет. Вода теплая. С подогревом.

Карри села на корточки, прикоснулась пальцами к воде, обернулась:

– И правда, вода теплая. Но у меня нет купальника.

– Зачем он тебе? – пожал плечами Северин. – Мы тут только вдвоем. Это мой дом, мои правила. По своему дому я имею право ходить в чем мать родила.

Карри вскочила на ноги, быстро скинула с себя кеды, куртку, платье, белье и совершенно неожиданно подпрыгнула, сделала переворот в воздухе, точно циркачка, с прыжка нырнула в воду. Затем поплыла к другому краю бассейна, да так ловко…

Северин разделся и тоже нырнул, закрыв глаза. Перед мысленным взором отчетливо вырисовался силуэт Карри – безупречный, точеный, удивительно ладный. Эта девушка, надо признать, была очень красивой, хотя до того Северин считал, что в Карри нет ничего особенного. Обычная «серая мышка». Да, очень ловкая и подтянутая девушка, но «мышка» же?

Но он ошибался, Карри – не «серая мышка», надо теперь это честно признать. Она постоянно удивляет. Она с каждым разом кажется все лучше и лучше.

Северин вынырнул, открыл глаза. Крикнул:

– Кто быстрее, ну!

Они плавали в бассейне наперегонки, от бортика к бортику. Северин держался на воде отлично, рвался вперед мощными гребками, но и Карри не отставала, она стремительной, ловкой змейкой двигалась вровень с ним.

Наплавались, устали. По ступенькам вышли из бассейна, закутались в длинные пушистые халаты, что были приготовлены заранее на шезлонгах неподалеку. Тут же, на скамейке, лежали вещи Карри и Северина, сложенные аккуратной стопочкой, а на столике были расставлены бокалы с коктейлями.

Заслуга хорошего обслуживающего персонала заключается в том, что его, персонал, не замечаешь. А все уже сделано и приготовлено, и именно так, как ты любишь.

От обогревателей, стоявших неподалеку, шли потоки теплого воздуха.

Северин уже протянул руку, собираясь посадить девушку к себе на колени, но в этот момент Карри, такая хорошенькая, такая уютная в этом пушистом халате, в капюшоне, накинутом на голову, с кольцами мокрых волос на висках, с капельками воды на лбу и носу, вдруг спросила:

– Ты бы хотел стать драконом?

Сказав это, Карри преспокойно взяла со столика рядом бокал с коктейлем и отпила его содержимое через трубочку.

С Северина в одно мгновение слетело все умиление, он отдернул руку. Карри что-то знает?! Ее подослали? Она… шпионка?

– Почему ты спрашиваешь об этом? – настороженно спросил он.

– Я недавно видела в городе голограмму дракона – над бульварами, он как будто кружил над прудом. И сейчас, когда мы летели на вертолете и зависли над водой… Я вдруг представила себя таким драконом. Ну или не драконом, а как будто я, сидя на нем верхом, летаю… Даже не ожидала, что в вертолете такой хороший обзор, как будто это я, сама по себе, лечу над миром.

– Что ты знаешь про драконов? Я не о голограммах, я именно о драконах, – опять спросил Северин.

– Ничего, – удивленно ответила Карри. Она подогнула ноги под себя, укутала их полой халата. – А что про них надо знать? Это летающие ящеры. Сказочные существа. Кажется, их придумали в Китае.

– Не совсем так, детка, – покачал головой Северин и тоже потянулся за коктейлем, отпил из бокала. (Безалкогольный, мята и клубника, немного льда, все как он и любил.) – Драконы фигурируют в мифах многих народов мира. Драконы похожи и на ящеров, и на змей, и на птиц, и чем-то даже на кошек. Ну и на крокодилов. Словом, дракон – это совсем не ящер, а такой… странный гибрид. Отдельно, наверное, стоит упомянуть о китайском драконе, то есть существе из китайской мифологии… хотя нет, это долго рассказывать. Если коротко, то дракон столетиями оставался враждебным человеку существом. Потом, примерно в середине двадцатого века, писатели сделали его образ нейтральным (когда он и не враг, но и не друг), а в последние десятилетия, если ты заметила, кино и книги рассказывают о драконе уже как о вполне положительном персонаже. Дракон символизирует власть, мудрость и силу.

– И любовь, – вдруг произнесла Карри.

– Любовь? – усмехнулся Северин. – Ну да… В древних мифах драконы требовали приносить себе подношения в виде золота и девушек. Но к романтической любви это вряд ли имело тогда отношение. Хотя, соглашусь, эту историю тоже можно рассматривать в контексте других устойчивых древних мифов, тех, что рассказывают о любви Красавицы и Чудовища.

– Нет, я о превращении дракона – в прекрасного мужчину, – произнесла Карри.

Северин опять вздрогнул. Неужели и правда Карри шпионка? Но как странно, ведь Северин выбрал ее сам, это была только его инициатива – пригласить эту девушку в свой дом, его никто не вынуждал, не подталкивал к этому решению – ни словом, ни делом.

Совпадение? Это что же, выходит, Карри тоже думала о драконах, вот о них и заговорила, без всякой конспирологической подоплеки? Но тогда это какое-то невероятное совпадение. И Карри в этом случае, получается, идеальная вторая половинка Северина, которая не просто на одной с ним волне… а они – родственные души!

– Детка, эта история с превращениями дракона в прекрасного мужчину появилась совсем недавно. В жанре, который называется фэнтези. Сейчас столько книг и фильмов на эту тему… Она тебе близка, эта тема?

– Нет, – довольно равнодушно ответила Карри. – Я не читаю любовных романов, тем более в жанре фэнтези. Так, классику иногда… А вообще, у меня нет времени на чтение.

«Если она шпионка, то она должна быть гениальной актрисой, – размышлял Северин, глядя сбоку на ее лицо, такое обыкновенное и вместе с тем совершенное, идеальное. – И другой момент. Если она шпионка, специально подосланная ко мне, то зачем напрямую заговорила на эту тему? Словно нарочно… Зачем так глупо сразу подставляться? Скорее всего, Карри не притворяется. Она действительно видела эту голограмму в городе, о ней сейчас только и говорят… Там дракон летает над прудом. И сейчас наш вертолет тоже завис над водой, очень похожая ситуация. Самое простое объяснение – всегда правильное. Бритва Оккама! И еще важное уточнение – Герман навел о Карри справки, узнал всю ее подноготную. Карри никак не может быть шпионкой, которую зачем-то ко мне подослали. Да и кто мог ее подослать? – пожал плечами Северин и тут же сам себе ответил: – Конкуренты, конечно!»

Северин был уверен почти на все сто процентов, что Карри – не притворяется, не играет, словом, она не подосланный агент от конкурентов, но… один процент недоверия все еще терзал Северина.

Его тянуло к этой девушке, и он из последних сил сдерживал себя. Пусть она проявит себя, пусть покажет, что он ей интересен как мужчина. Пусть добивается его. Пусть унижается. Может быть, тогда он сможет стряхнуть с себя тот морок, что навевала на него Карри.

– Нам пора, – сказал Северин.

– Да? Хорошо. – Карри вскочила с кресла и, ничуть не стесняясь, сбросила с себя халат, принялась одеваться. Она словно дразнила Северина. Или была настолько… простой? Нет, не простушкой, а именно простой, в хорошем смысле.

Северин же не смог при ней одеться. Кутаясь в просторный халат, схватил в охапку свою одежду и переоделся за ширмой неподалеку. Он не хотел показывать Карри, что сейчас его мучает желание.

У Северина было ощущение, что эта девушка только что каким-то образом обхитрила его, унизила.

Переодевшись и успокоившись, Северин вызвал одного из своих помощников и отправил Карри с водителем, на машине обратно в свой загородный дом.

А сам в сопровождении верного Германа поехал к своей постоянной любовнице.

Последние лет десять у Северина была только одна любовница. Анжела, на два года старше его, из бывших секретарш. У нее от первого и единственного раннего брака имелась дочь, которую Анжела боготворила.

Анжела больше не могла родить и потому показалась когда-то Северину очень удобной любовницей. Никаких внебрачных детей – это раз. И ради дочери Анжела согласилась на условия Северина – оставить работу, не общаться с другими мужчинами, это два. Да, и всегда ждать Северина, быть готовой к его визиту в любое время – это три. Разумеется, Анжеле хорошо платили за ее услуги, и все свои деньги женщина тратила на дочь.

…Анжела встретила Северина при полном параде – шелковое нежное белье, нежная, казавшаяся тоже шелковой, идеальная кожа, длинные рыжие вьющиеся волосы – чистый шелк, струящийся по плечам.

Ни грамма лишнего жира, ни одной морщинки.

А, и еще сладостный голос – Анжела очень красиво умела стонать во время занятий любовью.

Как она относилась к Северину? Наверное, она любила его. Вот и сейчас Анжела счастливо засмеялась, когда тот набросился на нее буквально с порога.

Так и еще эдак. И вот так. И еще так…

Закусив губу, Северин вертел Анжелу перед собой, буквально чуть не в узел ее скручивая. Обычно он вел во время этих свиданий себя весьма сдержанно, предпочитая отдавать всю инициативу любовнице (и уж она старалась изо всех сил). Но сейчас что-то странное творилось с Северином.

Он на месте Анжелы представлял Карри.

Это с ней он сейчас занимался любовью, а вовсе не с Анжелой.

«Финал» этого действа получился настолько мощным и острым, что Северин едва не потерял сознание. Потом оттолкнул от себя Анжелу, упал на кровать спиной, закрыл глаза. Некоторое время лежал не двигаясь.

Почувствовал, как мягко дрогнула кровать – это любовница поднялась с нее и куда-то ушла.

Наверное, Анжела сейчас чувствует себя счастливой? Верит, что любима (хотя ни слова любви за всю историю их отношений Северин не произнес)?

Северин засмеялся, открыл глаза, буквально заставил себя встать с кровати, он больше не хотел здесь находиться. Заглянул в ванную и вдруг увидел Анжелу, вернее, ее лицо в отражении зеркала, висевшего на стене.

Анжела не заметила появления Северина. Она стояла, согнувшись над раковиной, упершись руками в ее края, закрыв глаза. Безнадежность, тоска и невероятная, невыразимая усталость – вот что было написано на лице женщины.

И эта гримаса сказала Северину все – о чувствах и мыслях Анжелы. Нет, они его никогда не интересовали, но только сейчас Северин понял, что здесь его едва терпели.

Его страсть не нужна была Анжеле. Ни раньше, ни сейчас. Сладостные стоны – лживая музыка.

Его страсть… Ну почему он отказался от близости с Карри и отдал весь свой сегодняшний пыл – какой-то старой, смертельно уставшей тетке?!

Все это любовное безумие могло достаться Карри!

Северин даже душ не стал принимать, быстро оделся и покинул дом Анжелы. Он дал себе слово, что больше сюда никогда не вернется. Это как с той рыбьей косточкой… Люди постоянно косячат по мелочам, и переживать из-за этого – нет смысла. Люди несовершенны. Но! После какого-то момента, даже если это сущая мелочь, например, какая-то шероховатость в поступках и словах, недобрый взгляд – отношения надо жестко прерывать, заканчивать.

Сегодня Анжела перешла черту.

Ее больше не существует для Северина. Настал момент, когда пора заводить новую постоянную любовницу. «Сказать об этом Герману, пусть ищет кого-то, пусть договаривается с кем-то там. Да, и Карри тоже не надо приближать к себе. Ни к чему это», – отметил мысленно Северин.

Он спустился на лифте в подземный гараж.