Родным, друзьям и
родственным мне душам
безвременно ушедшим
и живым.
Вам странно: я теперь пишу стихи,
когда своих достиг уж зрелых лет.
По всем канонам жизненным ведь их
писать бы должен с юных ранних лет.
Не тешусь я надеждой стать поэтом,
но не могу я не писать свой стих:
В душе звенит поэзия экспромтом,
невольно вслух звучит речитатив.
Не все стихи мои ложатся в рифму,
достоинство и суть не в этом их:
поэзии восторгом опьяненный.
Вам открываюсь я в стихах моих!
Всего по два досталось мне от жизни:
утрат, падений, взлетов, обретений…
Родителей утратил в два мгновенья,
еще две пары близких –
сестрицу и братишек мне родных.
Осталась мне от тех утрат лишь пара:
мой отчий край родной и старший брат.
Прошу, о, Боже, об одном, как дара:
не дай мне испытать ты этих двух утрат!
Я в этой жизни дважды умирал:
в войну – от голода, в стихию – под руинами
И от любви я дважды погибал,
но без любви влюблялся временами.
Два сына у меня, как два крыла у птицы.
Два друга живы, дай бог им долгих лет!
А двух уже утратил – пухом им землица.
Враги не в счет – быть им судьёй? Нет!
Всего по два досталось мне на долю:
два званья – в один день,
еще два – в день весенний.
Открытия мои, отмечены все парой:
Земли рожденье в них
и жизнь в них всей Вселенной.
И буйный нрав стихий познал я в двуединстве,
а глядя в неба высь и в глубь тысячелетий, стараюсь я понять историю Отчизны,
в одну б две жизни лишь бы мне вместить.
31 декабря 1989 г.
Каких утрат страшишься ты на свете?
Утраты близких. Родины и чести.
Какую боль и скорбь ты носишь в сердце?
Утрату раннюю родных, друзей и близких.
Что не простил бы ты себе?
Лесть, трусость, подлость, подхалимство.
Что не прощаешь ты друзьям?
Двуличье, подлость и измену.
Что из того, что ты имеешь
дороже и ценней всего?
Честь и достоинство мое.
В чем счастлив ты?
Я счастлив тем, что я имею,
я счастлив тем, что я имел.
Что в жизни ты хотел еще иметь?
Довольствуюсь всегда тем, что имею.
Во что ты веришь безоглядно?'
В себя, в судьбу и в Неба синь.
В чем видишь слабость ты свою?
В своей непримиримой силе.
В чем сила духа твоего?'
В служенье истине и правде.
А перед чем пасуешь ты?
Пред неизбежностью судьбы.
Кто есть ты – гений иль талант?
Об этом только Время скажет.
Скажи, а кто твои кумиры?
Я преклоняюсь Времени и Небу,
которым не было и нет конца.
20-28 апреля 1990 г.
Дай, Бог, чтобы близкие мои
всегда со мною были близки,
меня любили и ценили
моим высоким чувствам вслед.
Дай. Бог, чтобы родной мой брат
всегда мне оставался другом,
и чтобы мой верный друг
не глянул на меня ни разу косо.
Дай, Бог, не пережить детей,
и память чтоб они хранили,
и чтоб мои враги меня
после меня, хотя б не кляли.
Дай, Бог, чтобы жена моя
не изменяла даже в мыслях,
и чтоб моя страна
гордилась мной и после жизни.
Дай, Бог, чтобы мой древний род
от века к веку не терялся,
и мой родной народ
среди других не затерялся.
Дай, Бог, чтобы моя страна
не знала войн и процветала,
и чтобы моя страна
других на свете примиряла.
11 октября 1990 г.
Спасибо, Господи, тебе,
что сотворил меня мужчиной:
знал о начертанной судьбе,
что мне дается в этой жизни.
Спасибо, Господи, за то,
что сотворил меня не трусом
и что я добрыми ценим,
из уваженья злыми тоже.
Спасибо, Господи, тебе,
что сотворил меня ты добрым,
но добротой своей во власти
не унижал ничьей я чести.
Спасибо, Господи, тебе,
что наделил меня друзьями,
с которыми хлеб-соль делил
и горевал, деля несчастье.
Спасибо, Господи, тебе,
что наделил меня врагами.
Враги бранящие раз есть,
я в жизни значит что-то значу.
Спасибо, Господи, тебе,
что сотворил меня правдивым,
что двоедушьем не грешил
и не терзался я неправдой.
Спасибо, Господи, тебе,
что сотворил меня не злобным,
я горю недругов не рад,
чужому помогая, к счастью.
Спасибо, Господи, за то,
не стал я мстительным с годами,
пусть не прощал я подлость, злость,
до мести все ж не опускался.
Спасибо, Господи, тебе,
что наделил меня ты честью,
которую, как флаг носил,
но не марал и не кичился.
Спасибо, Господи, за то,
что обделил меня тщеславьем,
довольствуясь своим житьем,
служу родной своей державе.
Спасибо, Господи, тебе,
что завистью я не терзаюсь,
ни к тем, кто заслужил наград,
тем более, кто их не стоит.
Спасибо, Господи, тебе,
что дал мне чувства и таланты:
дерзать, любить и сострадать,
в трудах во времени остаться.
Спасибо, Господи, за то.
что не обрек на одиночество,
отняв родителей у нас,
дал в нас продолжить их потомство.
Спасибо, Господи, тебе,
что дал мне жить ты в этой жизни.
Познал я радость и любовь
и в дни лихие, не сломавшись.
16 ноября 1990 г.
"Да, азиаты – мы" (А. Блок)
"Туркмены мы, мы – арии от роду"
(Гараджаоглан, ХVII век)
Да, азиаты – мы,
и нам когда-то вслед
с презрением бросали это слово.
Не мы свою историю писали,
а те, кому до нас и вовсе дела нет.
Да, азиаты – мы,
но обликом своим
мы – европейцы,
в чем сомненья нет.
Да, азиаты – мы,
и здесь наш отчий край,
и не желаем редины иной мы.
Да, мы потомки тех, чей след в Шумере,
в Наньшане, Аркадаге и Европе,
но Азия срединная наш дом.
Да, азиаты мы, здесь наш ата-мекан.
Мы – арии,
но чистотой кровей
мы не кичились вовсе перед светом.
Лицом открыты, а душой светлей,
мы чтим гостей превыше даже предков.
Да, азиаты – мы и тем горды.
Мы – арии
и наша кровь струится
в азербайджанцах, турках, гагаузах.
Нам братья по крови казах, татарин крымский, узбек, каракалпак, уйгур, киргиз и русский.
Мы – арии.
Все люди – братья, наш девиз державный.
Туркмены мы
и наш язык понятен
народам континентов и иным.
И, разделяя дружеские чувства,
мы с добрым сердцем, мирными делами
крепим девиз, извечно нам привычный.
Мы – азиаты, арии, туркмены!
Мы часто сетуем, что молодежь не та.
В ответ не меньше нам от них претензий.
Два поколения – родители и дети –
букет обид, клубок противоречий.
Порой нам мненье молодых враждебно,
но мы не вправе не послушать их.
Не в силе Бог, а только в правде сила,
и мы должны об этом знать без них.
Не зазнавайтесь, молодые. Нет!
Мы в Вашем возрасте уже пробыли,
а Вам, дай Бог, дожить до наших лет
и не плестись в хвосте с родной Земли.
А молодость ведь это не достоинство,
а молодость – лишь только первый возраст,
перед туманным будущим – аванс,
возможность проявить свои таланты.
28 августа 1990 г.
Скажи, мой друг, с народом что случилось: историю свою он попирает сам,
сынов своих, давно ушедших в вечность,
чернить всем позволяет безответно,
скажи, мой друг, с народом что случилось?
Что стало с поколением, скажи:
нет для него святынь в краю родимом,
не преклоняется оно пред прахом предков, родителей не чтят, чужих – тем паче.
Что стало с поколением, скажи?
Не меряй всех людей одним аршином,
о нации суди по лучшим людям,
по тем, кто гордость средь других народов.
О каждом поколенье свой народ
по лучшим сыновьям судить лишь должен,
по тем, кто совесть, честь и глас народа.
Не меряй всех людей одним аршином!
С тобой я много говорю,
ты не кори меня за это.
С тобой я радостью делюсь,
ты знай и принимай все это.
С тобой нередко я молчу,
не обижайся ты за это.
Я боль и горечь молча пью,
не укоряй меня за это.
Москва, 22 марта 1989 г.
«Не с сожаленьем, что прошло,
а с благодарностью, что было»
(Ф. Тютчев)
Хотя мой календарь загружен,
он утром открывается с тебя.
И дальше, в буднях суетного дня,
в нем зримое присутствие тебя.
Мой календарь тебе знаком,
его листки тобой кончаю.
И в сумерки и темной ночью
ты рядом, ты со мной всегда.
"Не с сожаленьем, что проходит,
а с благодарностью, что есть"
я отрываю каждый вечер
листки того календаря.
"Я встретил Вас" – волшебные слова
от века к веку все произносили
на всех известных миру языках
поэты их в свои стихи вносили.
В словах простых и нежных – "встретил Вас" очарованье и восторг открытья,
в них – обретенье долгожданной встречи
и горечь зримой тени расставанья.
Петрарка, Рудаки, Фраги и Тютчев
в них выразили радость встреч со счастьем, дурман счастливой, неземной любви
и неизбывную, тоску по счастью.
Мне, как Фраги, не избежать искуса,
я понял это вдруг, увидев Вас.
Посередине жизненного круга,
ужель Вас встретил, чтоб лишиться Вас?
Не тешусь я надеждой на взаимность.
Скажу банальность -
ведь ловелас не вышел из меня!
Во все оружье красоты всевластья
Вы трепетно взглянули б на меня!
Узнайте же, что станется со мной,
коли не тронет Вас любовь моя земная:
утешусь слабо, если тот – другой,
хотя бы чуточку достойнее, чем я!
Февраль 1990 г.
Сгораю от любовного пожара
и изредка ревную я тебя,
все это, ты поверь, не от неверья,
а от того, что я, в себя не веря,
сгораю от любовного пожара.
Я знаю, ревность разная бывает:
одна, когда ревнуешь ты любя,
другая та, когда отвергнут ею.
Не дай Вам бог такое испытать.
Я знаю, ревность разная бывает.
Любить тебя с годами буду больше,
скрывая от тебя любовь мою,
не потому, что чувств моих мне стыдно,
затем, чтоб испытать любовь ко мне.
Любить тебя с годами буду больше.
Когда мы ступим в осень нашей жизни
грустить не будем по весне любви:
“кто верит, кому верят, тот всесилен,"
одарит жизнь нас золотом любви,
когда мы ступим в осень нашей жизни.
Хочу я пожелать всего немного:
чтоб прибавляла жизнь к своим годам,
чтоб чувств своих ко мне не растеряла,
и чтоб чуть-чуть меня ты ревновала.
Хочу я пожелать всего немного!
Февраль, 1990 г.
"Где мои двадцать прожитых годов? -
я в шутку раньше говорил всегда.
За ширмой шутки пряча равнодушье.
Не думал и не ведал я тогда,
что в шутке этой только доля шутки
и что не за холмом такое время,
когда произнесу уже всерьез:
"Где мои двадцать прожитых годов?"
Где двадцать прожитых?
Нет, пережитых лет!
В семь лет – война, в одиннадцать – победа,
а в промежутке – молох, голод, горе.
В четырнадцать – страшнейшая стихия,
которой не было и нет примера.
Затем – сиротская, безрадостная. доля.
И первая любовь, и разочарованья.
Где мои двадцать пережитых лет?
Я знаю, как один их все наперечет.
Возврата нет: нельзя их повторить!
А надо ли?
Когда уверен ты-
не изменить их, не перевернуть?
Ах, мои двадцать пережитых лет!
В вас годы горькие
и сладкие мгновенья.
Остались в памяти
и в сердце вы моем.
15 августа 1990 г.
Нет, не пришла пора нам
жизнь итожить,
но и не след нам
в жизни почивать.
Что сталось с нами,
что нас ждет в грядущем?
Знать надо бы,
не зря, чтоб дальше жить.
Давно известно нам без слов
(бледны пред чувствами слова),
что мы любовной жаждою томимы.
Тебе уже не обмануть себя
и мне, сгорая от любовной страсти.
Не спрятаться от самого себя.
В век суетной и непонятный
Знай – нам не выжить без любви.
Скажи, тогда кому в угоду
Скрывать нам чувства друг от друга,
Молчать, бросая вызов чувствам,
иль отводить глаза куда- то,
Играть, кокетничать при встречах,
томиться и искать друг друга?
В век суетной, тревожный, странный
Знай – нам не выжить без любви.
Нечасто признаются нам в высоких чувствах
все реже сами признаемся в них –
любовь в словах, глазах, слезах,
в прикосновенья рук и губ любимых.
Коль любишь, и сама любима,
то это счастье, высший дар.
В век суетной, рациональный
Знай – нам не выжить без любви.
14 сентября 1990 г.
Мае
Ты сетуешь, что пробежали годы,
и жизнь как будто близится к черте,
серебряный январь уж канул в Лету,
не за горами золотой уже.
Нам в жизни выпало немало испытаний
(как славою сочтемся ими мы)
– утрат безвременных, разлук нежданных,
ведь ЖИЗНЬ прожить – не поле перейти.
И все ж, итожа прожитые годы,
признаемся, что жизнь нам удалась,
что время, нам отпущенное жизнью,
по совести, по правде жили мы.
И не понять, конечно, нас таким,
кто жил неправедно иль в суете суетной,
иль тем, которым жизнь – не жизнь, а мука,
и каждый божий день, как целый год.
Кто жизнь живет по правде, честь имея,
жалеть и сетовать не должен ни о чем.
24 ноября 1990 г.
Мне говорят: тебе пора в столицу,
в своих краях ты перерос себя.
Ты именит, удачлив и талантлив
и все ж не стал пророком у себя.
В глазах толпы не раз ты был унижен. Завистников и недругов не счесть.
Наград не получил, а почестей-тем паче.
Ужель не понял: ты не понят здесь.
Слов нет, во всем правы мои друзья:
я много раз молвой был оклеветан,
меня не убивали, не сажали,
но мне не раз плевала в душу мразь.
Но должен Вам признаться я, друзья,
советы Ваши не могу принять я.
Любовь и боль – мой отчий край Туркмения,
мне без нее не в радость жизнь моя.
Мне не дает покоя в жизни
мой долг, недремлющая совесть:
хочу в бескрайних недрах мирозданья
к иным мирам найти короткий путь
и за свои пределы заглянуть.
Открыть людских конфликтов суть
и, буйный нрав земных стихий познав,
их обуздать во благо всех живых
и в память всех безвременно погибших.
Хочу понять, познать и осветить
пятна белые истории народа
и до потомков, хоть в штрихах,
их донести в трудах по правде;
служить в делах и после жизни людям,
как я служил при жизни им и правде.
Я знаю и без слов: в том нет секрета
(что ясно – не нуждается в словах) –
мне нет покоя от моих пристрастий
и нет хвальбы в моих простых стихах.
30 сентября 1990 г.
Мои враги, завистники и недруги,
вы – ангелы мои, но не хранители.
Без вас мне жизнь – не жизнь:
преснятина без соли.
Я знаю вас, но многих и не знаю
(не знаю, да и знать я не хочу)
особенно вас – шавки, моськи, бобики,
которые лютей своих хозяев.
Я к вам привык,
а вы никак не свыклись
с тем, что живу, творю и не сломался.
Я как дракон для вас -
чем больше зла и пакостей от вас,
тем больше я цвету назло всем вам.
И я, вслед за любимым мной поэтом,
вам говорю: "Меня браните, и хулите,
(не ведая того, что вы меня граните).
Всегда смотрю на вас я "положительно",
но только в смысле слова -положить".
3 октября 1990 г.
Памяти погибших
во время землетрясений
Ну, почему, моя больная память,
не отпускаешь ни на миг меня,
не властно над тобою даже Время,
что лечит всех, но только не меня?
С той ночи сорок три минуло года,
когда всевластная стихия всем нам смертным жизнь расколола на две разных меты,
которым "До" и "После" ныне имя.
Что суждено, что ждет меня – не знаю,
лишь знаю я наверняка одно:
что с той поры набатом сердце бьется,
тот колокольный звон – погибших стон.
Счет дней рожденья как вести, не знаю,
с той ночи роковой, скорей всего?!
6 февраля 1991 г.
Мне нагадали, что я одинок
(увы, я знаю это без гаданья).
Нет ангелов – хранителей моих,
покинут ими я в ночь возрожденья.
Еще мне ворожея нагадала,
считая день рожденья, годы жизни,
что я живу свою уж третью жизнь,
а где две прежних жизни – не сказала.
Ах, ворожея, не лукавь со мной,
слова твои – продуманный обман,
мне кажется, познал я жизнь свою,
ужель ты знаешь больше, чем я знаю?!
Превратностям своей судьбы открыт
и не продать, не изменить мне фатум.
4 апреля 1991 г.
Давайте с Вами просто познакомимся,
отбросив прочь условностей багаж.
Давайте с Вами просто пообщаемся,
быть может мы откроем что-то в нас.
Поверьте в неслучайность этой встречи,
случайно, что не встретились давно.
Давайте мы в глаза друг другу глянем,
как в зеркало глядимся по утрам,
в родстве души признаемся нежданно,
в общенье раскрываясь каждый раз.
Поверьте в неслучайность этой встречи,
случайно, что не встретились давно.
Давайте станем мы друзьями с Вами,
отыщем, может, общих нам друзей,
я, правда, не люблю друзей делить с другими: интимна дружба также, как любовь.
Поверьте в неслучайность этой встречи,
случайно, что не встретились давно.
5 июня 1991 г.
Я праздник не люблю:
в нем горький привкус будней,
в нем есть искусственность
и некий произвол.
Что было праздником
в былые времена
вдруг выясняется,
что это лишь обман.
Я праздник не люблю.
Нет, видно я лукавлю:
без праздников, без песен
мир наш тесен,
без праздников, без красок –
жизнь пресна.
17 сентября 1991 г.
Нет, я живу не зря:
мои слова, идущие из недр души, от сердца, находят отклик в людях, знаю я,
и я живу поэтому не зря.
Да, я живу не зря:
в лихие дни и годы
есть люди,
для которых мысль моя
гораздо больше значит,
чем слова
тех, кто во власти,
иль в чести у власти.
Мне лишь бы не озлобиться с годами
и размышлять без гнева и хулы,
жить без насилья, как я жил доныне,
не гнуться, не сломаться, не юлить
и каяться в своих грехах, коль грешен
(грехов за мной каких-то смертных нет),
да оградит от них меня Всевышний
ни разума, ни чести не лишив.
Открыв себя, точнее, открывая,
Познав себя, вернее, познавая,
с годами стать бы мне еще добрее.
Иных же не хочу наград себе я.
Октябрь 1991 г.
Летаю до сих пор во сне
и сердце замирает в вышине,
а жизнь моя, нет,
не приснилась мне,
и все в ней наяву,
а не во сне.
Я в этой жизни
полной жизнью жил,
любим, любил, в любови ревновал
и недругов в деяниях нажил,
и чашу горькую сполна испил,
не сломлен я, хоть оклеветан был.
Но до сих пор летаю я во сне,
и сердце, замирает в вышине,
и открываю я себя себе,
не наяву летая, а во сне,
расту и возношусь я над собой
и над гордынею людскою злой.
23-25 ноября 1991 г.
Опять мне снится тот же сон;
как будто в городе чужом,
блуждая в поисках жилья,
найти дорогу не могу я.
И понял я, что это – я,
еще верней, душа моя
По свету белому блуждала.
Да, это жизнь моя
в той, прежней жизни – третьей,
когда смятенная душа моя
искала нынешнюю плоть,
чтобы в нее вселиться
в ночь гибельной стихии.
И просыпаюсь я в ночи,
и открываю для себя,
что пробужденье, как рожденье,
а жизнь моя – долг пред людьми
А в этой жизни
в снах своих летаю я
и возношусь в глубины Млечного пути,
и открываю тайны недр Земли я,
и познаю законы мирозданья.
11-14 декабря 1991 г.
"Мы с ней в романе"
(И. Северянин)
Как много можно о себе услышать
со стороны, от недругов своих,
и многое узнать, о чем не ведал,
и многое открыть в себе от них.
Узнать о том, что я давно в романе
с той женщиной, которой и не знал,
что я уже в разряде Донжуанов,
и длинный ряд романов я познал.
Откуда знать им – недругам моим,
что жизнь моя – роман один, сплошной:
с загадочными тайнами Вселенной,
с историей Земли моей родной,
теперь с капризной Музою Эратой –
из девяти богинь одной,
в которых я всерьез влюблён навеки.
А сколько будет у меня романов
мне неизвестно это самому,
но лишь одно известно; несомненно,
что у меня роман длиною в жизнь,
роман, как сага у Роже Мартена,
пусть дольше века длится он, как жизнь.
Мне безразлично то, что скажет недруг
(важнее, что подумает мой друг).
Наветы ж недругов о всех романах,
то не мои романы – драмы их.
Ночь, 17 января 1992 г.