Осыпанный перьями

Всеволод Старолесьев



«Я золотой орел среди червей».

Эта мысль заставила Арсула улыбнуться.

Да и как не улыбаться, глядя с вершины трона на замерший в предвкушении пира и зрелищ зал? Золото и мрамор, поделочная кость и эбеновое дерево, серебро и гранит сплетались в узоры орнаментов, вились спиралями колонн, застывали арочными изгибами и мозаикой на полу.

«Я много беру у мира, но отдаю куда больше. Красоту, порядок, знания! Моя библиотека тянется к небу, а тень ее покроет любой стольный град!»

Гости давно расселись за столами. Щербеты, медовая сдоба, истекающее соком мясо… Кушаний было так много, что визирь распорядился раздать следующим утром на площади объедки.

Танцовщицы и танцоры, словно сотканные из огня и воды, извивались между столами, собирая полные похоти взгляды.

– Третья смена блюд, великий властитель! – Визирь неслышно появился из тени и склонился над плечом Арсула. – Птицелов здесь.

– Да трижды плевал я птицелову в лицо, а он всякий раз благодарил меня и не утирался! Я жду лишь ее.

– Тогда четвертой смены блюд не будет. Все мы ждем лишь Ильшару.

«Мудрый человек. Побольше таких, и моя власть простиралась бы куда дальше. Но на то и редки самородки, чтобы видеть изъяны сора на их фоне».

В его роду были правители и воины. Интриганы, что переворачивали государства. Служители тайных культов и колдуны. Лишь ученых пока не было. Но сегодня его единственное дитя, сиятельная Ильшара, познавшая за десятки лет десятки наук, предстанет перед цветом знати.

Для того, чтобы обучить Ильшару последнему таинству, верные слуги отыскали в недавно подчиненных воле Арсула землях удивительного колдуна-птицелова.

То был сухопарый мужчина в простых дорожных одеяниях. Лицо его сморщилось от ветров и солнца. Столько убогий облик казался кощунственным среди богатства и чистоты дворца.

Птицелов шел медленно, не решаясь глядеть на правителя. Как мул он тащил большую клетку, накрытую шелком. И покорность колдуна радовала Арсула.

– Ваши птицы здесь, властитель, – проговорил птицелов, опускаясь на колени.

Он чуть приподнял шелковое покрывало и отпер дверцу.

В зал выпорхнула птаха в оперении цвета льда.

Следом под своды поднялась огненная птица. Она полыхала, разгоняя тени и внушая трепет.

Третья оказалась ярко-зеленой и напоминала змею.

– Мои любимицы, – проговорил птицелов. – И ваша славная дочь обучена ими управлять.

Он сорвал шелк с клетки.

В зале воцарилась тишина.

Арсул вмерз в трон.

Существо, распятое на прутьях, не имело ничего общего с прекрасной Ильшарой… так хотелось думать правителю. Но чем дольше он глядел на нее, тем больше узнавал.

– Нож и нити, – проговорил птичник, – искроили ее плоть, как ты искроил мои родные земли. Перья, что я вгонял в мясо, подобны стрелам, отнимавшим жизни моих близких. Я забрал ее язык, погрузив в рот раскаленные угли, взятые с пепелищ наших городов. Но Ильшара живет подобно тому, как живут захваченные тобою земли.

– Стража! – завопил визирь, но ни один из охраняющих зал воинов не шелохнулся. Существо в клетке пленило их взоры и одурманило разум.

– Бесполезно кричать. Я дам правителю то, чего они достоин. Ильшара, это твой пир!

Рот существа, превращенный в жуткую пародию костяного клюва, раскрылся, и булькающий клекот разнесся над залом.

Синяя птица расправила крылья, и огни погасли. Холод, что она источала, резал острее бритвы.

Красная заметалась под потолком, роняя огненные перья. Они плавили золото и мрамор.

Зеленая сочилась ядом, оставляющим на телах гостей гноящиеся язвы.

– Жри, Ильшара, покуда твое брюхо, подобно ненасытной воле отца, не раздуется и не лопнет.