Никогда я принцессой быть не хотела. А если быть – то хоть тринадцатой. Число-то какое! Счастливое! Но нет, была у папеньки пятой из шести дочерей. Скука смертная… Ни тебе верхом в чистом поле поскакать, ни из лука пострелять, ни на охоту съездить. Только сиди у себя в покоях да вышивай. А вот не нравится мне!
Приходилось в меру своих скромных сил и возможностей вносить в размеренные будни двора приятное разнообразие. То лягушек на царском приеме под стол напущу, то гонцу письмо подменю, то парик папенькин в розовый выкрашу. Только видно, достала я его совсем своими выходками, вот он меня замуж выдать и надумал.
Как ему только такое в голову прошло: за Вирена-остолопа, принца наследного Керанского меня отдать. Да про его глупость и твердолобость уже легенды слагали, даром что принц всего на пару лет меня старше. Но уже сумел славу позорную сыскать. Хотя и я невеста незавидная: кто ж такую оторву в здравом уме да трезвой памяти в жены возьмет? Я бы, например, не взяла. И вообще подальше сама от себя держалась.
Его Величество Нарид, король Керанский, и рад сына женить. Торопил он моего папочку со свадьбой знатно: и вот день торжества уже назначен, приданое мне, несчастной, собрано, жених приехал с отцом и свитой, и все бы хорошо… Если бы не начали каждый день по нескольку слуг принца пропадать. Потом только тела иссушенные в королевском парке и находят.
Испугался отец, крепко бороду почесал, чуть всю по волосинке не выдрал. И решил мага позвать: есть у нас народ такой – маги, да только не очень-то их люди простые любят, потому что пойми, что у этого мага на уме. Сделать ведь он многое может: и дворец за ночь выстроить, и порчу наслать, и убить одним взглядом. Не любят их люди. А королям с ними сотрудничать приходится.
Собрал нас отец в большом зале, бал по поводу прибытия дорогих гостей устроил, все танцуют-веселятся, вдруг эта образина входит, к трону прямо и идет. Отец побледнел, да едва вымолвить смог:
– Добро пожаловать, господин маг. Отныне охранять тебе принцессу Альму.
Меня, то есть.
Маг поклонился королю, а у меня от одного взгляда на него кровь в жилах застыла. Сколько не учили меня, что люди разные бывают, да ко всем по-доброму относиться надо, а не выдержало сердечко девичье, в пятки ушло. В обморок при всем люде честном я хлопнулась. А со мной и половина присутствующих.
Мда, сказать надо, что магов у нас немного, а все потому, что за силу свою и знания платить им приходятся. Страшны они все как черти. А может, черти и есть – поди их разбери. Вот Аламир – ну маг этот – как придет, так ночного кошмара не надо, все равно еще неделю не уснешь и темноты бояться будешь. Высок он, повыше папеньки будет, кожа белая, как у покойника, по ней трещенки-вены черные как по камню столетнему сеточкой разбегаются. Волосы белоснежные, и будто даже чуть светятся, как гнилушки на болоте, губы тонкие, то ли нет их вообще, клыки как у вампира, того и гляди в шею вопьются… В глазах ни зрачка, ни белка нет: чернота могильная плещется. Как мне, изнеженной королевской дочери, не испугаться?
А с этого самого дня и до свадьбы, то есть чуть больше недели, таскаться он за мной по пятам должен был, жизнь мою охранять да разбираться, кто же слуг жениховских порешил.
На следующий день после того бала памятного я утром из своих покоев выйти хотела, дверь открываю, а за ней этот страхолюд стоит, к стенке прислонился и смотрит так, будто насквозь видит. Завизжала я и обратно в комнату юркнула. Дверь на засов заперла, стулом подперла, на кровать забралась – сижу, трясусь. Выйти боюсь. А снаружи где-то жених меня ждет. И есть хочется…
Посидела я, подумала, вынула из заначки коньяк трофейный, у папеньки в незапамятные времена из запасов украденный, хлебнула для храбрости – ну и пошла на таран приступом собственную дверь брать. Вроде бы и страх поотпустил, и душа в пятки не уходит, и пони розовые меня сопровождают. Хорошо-то как! Уж они точно меня от гада мага защитят.
Вышла я, пошла в библиотеку, где с женихом обычно встречалась. Там никого. У библиотекаря спрашиваю, почему пусто да тихо так, а он и скажи, что маг чары какие-то с ночи поставил охранные, так теперь все придворные на тридцать шагов к библиотеке приблизиться боятся. А трупы в саду все равно нашли.
Папенька серчал, ох как серчал! Ногами топал, руками махал, кубком в мага запустил: он, когда нетрезвый, тоже странным бывает. А потом у того же мага Отрезвляющее зелье клянчил, чтобы перед Наридом, королем Керенским, не позориться. Маг дал. Взамен на магическую клятву в него больше ничем не швырять, а то он, видите ли, инстинктивно может и отбить. А навредить Его Величеству не хочется.
Вообще жук он, этот Аламир, я даже восхитилась, особенно когда трясущаяся кухарка пообещала ему пирожков с вишней каждый день печь, если он будет случайно пересоленные блюда своей магией спасать. Кто бы мог подумать, что жуткий страшный маг любит пирожки… А ведь ему их наверняка никто не печет!
Эта мысль пришла мне в голову день на третий, когда я уже выяснила его имя, а он спас меня от паука-переростка, вдруг оказавшегося в моей комнате, и вытащил из колодца, в который мне вдруг зачем-то захотелось сигануть. И утонуть. И я совершенно не помню, чтобы к этому колодцу вообще подходила.
С пауком смешно было: я выставила мага, заявив, что нечего ему за неодетыми дамами подглядывать, а то вдруг он в замочную скважину смотреть будет или стену вообще растворит? Бедолага, видно, решил пробежаться до кухни за пирожком, пока я одеваюсь. Только в комнате из-за балдахина кровати вдруг выполз гигантский паук. Я как к двери рванула, хотя даже краем глаза отметить успела, что этот монстр на моей кровати гнездо свил. И на что злоумышленник надеялся? Зато все, включая короля Нарида, имели счастье видеть меня в одной ночной рубашке, с визгом несущуюся по коридорам дворца. А за мной гнался паук, от которого зрители дружно разбегались в разные стороны. Включая короля, даже не подумавшего меня защитить. А принца вообще видно не было.
Зато по дороге на первый этаж я натолкнулась на идущего из кухни Аламира с пирожком в руке и шустро так спряталась за него. Ну а что? Он маг, вот пусть и работает.
Аламир паука быстренько поджарил. Потом едва успел подхватить оседающую на пол мою тушку и имел честь еще четверть часа успокаивать принцессу. Да, у меня была истерика. Я плакала, размазывая слезы по лицу и кафтану мага, била его по плечам, жаловалась на одного страховидлу, не уследившего за моей светлой особой, на другого членистоногого монстра, чуть меня не сожравшего, на принца-идиота, который даже свою будущую жену защитить не вылез, на папеньку, потому как он меня не любит, ведь я у него не единственная дочь, а в комплекте с сестрами. А маг терпел. И по голове меня гладил. И что-то даже успокаивающее говорил.
Так нас и нашли отец, Нарид и сестры, решившиеся наконец поближе посмотреть на паука. Вроде бы дохлого паука. Маг как их заметил, поклонился вежливо, что-то сухо бросил – и был таков. А меня проводили в гостевые покои, потому как в свои я идти отказалась.
Так мы и жили. Отец к свадьбе готовился, маг за мной таскался. А я… а я привыкла. Даже чай этому чудику белому пару раз принесла. Как он удивился! Будто его никто никогда чаем не поил. Хотя кто этих магов знает…
Еще я гуляла в саду с Виреном, потому что отец пинком выпихивал меня отношения с женихом налаживать. Вроде как тяжело в мучении, легко в гробу, сиречь тяжело сейчас, проще в семейной жизни будет. Я даже на охоту принца пару раз уговорила съездить. Только мы никого не поймали. Нет, с луком обращаться принц умел, просто – даже егеря удивлялись – мы как в лес выедем, в округе сразу ни животинки. И кони ржут испуганно.
Аламир по всему дворцу охранки-сигналки, как он их называл, раскидал, и вот уже вторую ночь трупов не было. А то они высушенные такие обычно, будто обескровленные, даже жалко бедолаг.
До свадьбы оставалось пара дней, когда маг вызвался с нами на охоту ехать. Сирен ворчал-бурчал, но мне-то какое дело? Надо же Моей Светлости с кем-то разговаривать, а то принц и двух слов связать не может, только о мечах да о том, как без меня ему жизнь не мила, мне и рассказывает. Утомляет.
Всю охоту Аламир рядом держался, а с другой стороны принц ехал да что-то там болтал. И на мага недобро так косился. Только тому-то что? Он при деле, работа такая, честь и жизнь принцессы охранять. Папенька уже планирует, какую армию они на двоих с Наридом соберут, король Керанский ему все поддакивает. Так день и прошел незаметно: пикник необычайно скучным был, только о делах да политике разговоры И недовольные взгляды принца на мага. Даже рассказать не о чем.
Весь день следующий я наряды примеряла, а вечером меня маг нашел – и где только носило? Целый день его видно не было. Говорит: «прости, принцесса, а ночевать сегодня мне в твоей спальне.» Потому как может еще один паук попытаться ко мне залезть. Я-то было отправить его думала да подальше – ишь, чего захотел, страхолюдина! – но не стала, будто вдруг щелкнуло что-то, да голосом матери моей покойной шепнуло: «не гони». И маг туда же. Ночь, говорит, это последняя, завтра свадьба будет ввечеру. А я не поняла ничего, только страх щупальцами липкими сердце сжал. Прошу его рассказать хоть что-нибудь, объяснить, а он лишь головой качает, да смотрит так печально, будто прощается.
«Хочешь, – спрашивает, – за принца замуж выйти?»
А я смотрю так удивленно, будто у меня варианты есть.
«Хочу,» – говорю. А маг мне пузырек протягивает, мол, кровью своей наполни и спать ложись, только не в комнате своей, а в соседних покоях, чтоб безопасней было.
Ну я головой-то покивала, а сама в шкаф забралась, пока маг не видел. Надо же узнать, чего это он в моих покоях да без меня творить удумал?
Вот ночь наступила, смотрю в щелочку, маг на полу сидит, ноги вытянул, глаза прикрыл, волосы святятся, и лицо мертвенно бледное в лунном свете, под глазами круги, вокруг вен черных сеточка. Ни дать ни взять вампир, как их в книжках описывают.
Зашуршало что-то под окном, опустилась на подоконник паучья лапа, да такая огромная! Другая потом, и вот уже все восемь видно, а окно туша мохнатая перегородила. Прыгнул паук в комнату, к постели моей подобрался, да как начнет туда-сюда подушки-одеяла расшвыривать, и рычит совсем не по-паучьи. Тут и маг поднялся, шаг ему навстречу сделал, рукой махнул – окно само и закрылось. Замер паук, напружинил ноги – сейчас на мага прыгнет. Только Аламир вперед руку с пузырьком с кровью моей вытянул.
– Вот, – говорит, – то, что ищешь ты. Хватит тебе этого. По утру снова человеком станешь, не будешь больше людей убивать, спадет заклятье.
А паук как засмеется! Меня поджилки и затряслись от страху. Паук – и смеется. Кажется, взвизгнула я, а они оба на звук повернулись. Паук как к шкафу метнется, маг его еле остановить успел. Понял, наверно, что я в шкафу притаилась. И паук понял. Как только учуял – непонятно. Потом дверка шкафа захлопнулась, щелочки моей подглядывательной не стало. Я открыть пыталась – не получается, будто магией запечатали. А в комнате шум-гром-рев-вой, ходуном все ходит, пол трясется. Я сначала в дверки стучалась, вылезти пробовала, потом испугалась и перестала, как шкаф вместе со мной на пол упал. Головой, кажется, стукнулась – и не помню ничего больше.
***
Уже неделя скоро, как мотаюсь я в Палаты врачевания по пять раз на дню только чтобы этому страховидлу чай принести. Завариваю, видите ли, вкусно, другие так не умеют. А он лежит такой весь белый на белом, клыками посверкивает, вроде как улыбается. Хорошо его в ту ночь паук потрепал. Утром слуги как в мои покои стали стучать – ночью не слышал никто ничего, полог тишины на мою комнату маг навесил – как никто не открыл, взломали они дверь, а там маг и принц на полу лежал, оба порванные-израненные. Ну и я в шкафу. Правда, меня нескоро нашли, а этих двоих живо в Палаты врачевания утащили.
Кто ж знал то, что Вирена в младенчестве ведьма прокляла, пауком он оборачивался и людей пил-убивал? А снять чары могла только кровь невесты. Вот он и пытался меня достать от помолвки и до свадьбы, а за мной маг по пятам таскался, не давал лапы загребущие ко мне запустить. Да и то дело: паук ведь досуха людей пил, не мог остановиться. А если Аламиру верить, ему и капель нескольких моей крови хватило бы, чтоб проклятье снять. Ведь хватило же в итоге, когда маг его скрутил в моей комнате в обличье паучьем да кровью из флакона побрызгал. Вот мирно никак нельзя это было разрешить?! Мужчины, чтоб их.
Теперь свадьбу отменили, помолвку расторгли, отец в печали: армии ему не видать. Нарид тоже невесел: теперь все тайну его сына знают. Ну и что, что принц расколдован? Кому он теперь такой нужен? Сирен… Сирен в свое королевство свалил от людей прятаться. А то, что я с Аламиром целовалась, папочка еще не знает.
Мне просто интересно было, клыки у него острые или нет? А то когда он истории всякие интересные рассказывает – и как рассказывает! Заслушаться можно – я на них смотрю, и на него смотрю, глаз отвести не могу. И пальцы у него гибкие, руки красивые. Ну и что, что с когтями? Зато теплые и ласковы, когда он меня по волосам распущенным гладит. Так вот, лежал маг в палатах, спал, а я ему снова чай принесла. Ну и не удержалась, поцеловала, уж больно милым он казался, расслабленным таки, уютным и домашним. Так кто же знал, что он не спит! А как притянул меня к себе – когда только сесть успел? – на колени усадил и сам целовать начал , так вырываться поздно было. И не хотелось, что уж греха таить.
***
Свадьбу все-таки играть пришлось, заодно и яства наготовленные в дело пошли. Нечего добру пропадать. Папочка ругался-плевался было, да недолго, до тех пор, пока я не заявила, что все равно с Аламиром убегу хоть на край света. Так что лучше с отцовским благословением, чем без него. Папочка мой вздорный нрав знал, так что пришлось благословлять.
А мы потом все равно сбежали. Потому что во дворце скучно. Ни из лука пострелять, ни на охоту выехать. Вообще, плохо быть принцессой. А вот женой мага – гораздо интереснее. Дом большой, мрачный, склянок полно да баночек всяких, странные существа то и дело дома появляются. С мужем по лесу шастаем, в неприятности встреваем, деревенских выручаем. Папенька, опять же, иногда заказы шлет. Только скатерть шелком я ему так и не вышила: у него на это еще пять дочерей есть.