Думаете я впал в отчаяние? Правильно думаете. До самой ночи я был в полном отрубе. Ничего не видел, ничего не слышал, что происходит вокруг. Наташа и Стелла хлопотали вокруг меня, что-то говорили, успокаивали, пытались утешить. Гладили по голове. Хлопали по щекам. Хорошо, что хоть Флоры среди них не было. Она убежала на праздник по случаю завтрашнего дня. Всю ночь амазонки пели песни, плясали, прославляли Супермужчину, то есть меня, и желали ему, то есть мне, удачи. А Супермужчина сидел в это время в хижине на полу в полуобморочном состоянии и молил бога помочь ему. Глядя на меня, расстроился и Геркулес. Видимо, все-таки он на меня рассчитывал. С чего бы это? Ах да! Я же его вылечил после удара Стеллы. Видимо он тогда в меня и поверил. А зря. Нашел в кого! Так, что мы оба с ним сидели вялые, как засохшие огурцы.
– В конце концов, вас же не убьют! – пролепетала Наташа, в очередной раз, гладя меня по голове. – Мы вон, нашего кота тоже кастрировали. Он после этого даже красивее стал. Пушистый такой, ленивый… а ласковый!
Геркулес зарыдал, а я сжал зубы. По щекам моим тоже текли слезы. Мой олимпийский друг хоть имел в своей жизни женщин, и, судя по его рассказам, не мало, даже с богинями спал. А я? Я же девственник! Ублюдок! Для кого ты себя берег? Почему был таким целомудренным? Все принцессу ждал? Чмо болотное! Уральский следопыт! Вот теперь завтра у тебя будут такие принцессы!
Мои девицы в это время тоже расклеились. Стелла молча сидела в углу, обхватив руками колени и уставившись в одну точку. Это тебе не из бластера палить! Наташа пыталась прилечь на соломе и тихо сквозь всхлипы бормотала:
– Папа! Папочка! Забери меня отсюда! Пожалуйста, приедь и забери! – Ну, прямо как маленькая девочка, которую родители насильно запихнули на все лето в санаторий, где лечат почки.
Приедет за ней ее папочка! Жди! Дожидайся! На Мерсе приедет. На шестисотом. Прилетит, стоит только позвонить ему по мобильнику, и он тут как тут. Делов-то! На три рубля. Где твой сотовый? Позвони мне, позвони! Позвони мне ради бога! Через годы пролети, голос тихий и далекий.
Телефон! Телефон! Телефончик! Але! Это воркута? Ах, нет? Магадан! Извините!
Вдруг в голове моей что-то блеснуло. Вспомнилось кое-что. Опять блеснуло. Теперь сверкнуло. Вспыхнуло молнией. Блин! Как я сразу не догадался? Вот он наш путь к спасению. Телефон! Телефончик! Телефоня! Телефонушка! Как хорошо, что тебя изобрели люди. Кто, кстати? Не помню, хоть убей. А, ладно! Это же не передача «Как стать миллионером»! Главное, как прекрасно, что нашлись идиоты, которые придумали с твоей помощью откалывать такие фишки.
– Наташка! Девочка моя! Мы спасены!
Я схватил мою подружку, обнял ее, крепко-прекрепко, поцеловал в щеку, а потом в губы. Как-то само собой получилось. А ладно, кто меня сейчас видит? Главное, что Флоры помидоры рядом нет, и она меня не видит, а то бы точно взревновала бы. Тогда, пиши, пропало. Ревнивые женщины способны сокрушить самые смелые планы и грандиозные проекты.
Наташа посмотрела на меня с жалостью:
– Ты помешался? Сереженька, не надо так из-за ерунды!
Слыхали? Ерунда! Для них это ерунда! Им не страшно терять то, чего у них нет. Ну да, женщинам этого никогда не понять.
– Ни фига я не помешался. Просто завтра, после обеда я так оттрахаю весь этот веселый бабский коллектив, что они потом всю жизнь меня помнить будут. Всех, до одной. За исключением тех, кому еще нет восемнадцати. Кстати, если вы хотите, тоже можете в этом поучаствовать. Я не жадный.
Стелла и Наташа посмотрели на меня недоверчиво. В их глазах так и читался вынесенный мне диагноз буйного помешательства на нервной почве. В глазах Геркулеса вспыхнула надежда. Вот кто настоящий мой друг! Он верит в меня, и я не должен обмануть его надежды.
– Мужайся, мой гераклоподобный друг! – похлопал я его по плечу. – Тебя не постигнет страшная судьба царевича Кориандра. Ты еще познаешь не мало женщин в своей жизни, и богини вновь будут трепетать под твоими могучими и ласковыми руками.
Геркулес радостно разрыдался, и мы с ним обнялись, как братья.
Всю ночь я спал как убитый. Нет, честно. Спал. Спал как сурок и даже видел сны. Целую площадь женщин, чьи взоры устремлены ко мне.
Утром нас разбудила почтительная тишина. Служанки Флоры накрыли роскошный стол, но я не стал наедаться. С набитым пузом нечего делать на сексуальном фронте. Еще Гиппократ говорил, что хороший едок, в постели может хорошо только храпеть. Зато вина я выпил. И недурственное у них оказалось вино, скажу я вам! Красное, словно кровь, терпкое, с приятной освежающей кислинкой.
Первый вопрос, который задали мне жаждущие и изнывающие от нетерпения амазонки, был:
– Когда?
– Как только, так сразу! – ответил я.
Они почтительно склонили передо мной головы и покорно удалились.
– Если ты решил смошенничать и тянуть время, – сказала мне Стелла, – то тем хуже будет для тебя, Адал Атрейосс.
– Да-да! – подтвердил Геркулес. – Никто не умеет так искусно пытать, как эти фурии. И не надейся, что они тебя убьют сразу. Нет, ты будешь мучиться и очень долго.
Вот уж не думал, что наш олимпийский чемпион может быть таким оратором. Он просто застращал мою бедную особу. Чтобы меня действительно не начала бить дрожь, я отмахнулся от него обеими руками.
– Если я не смогу этого сделать, то и жизнь не имеет смысла.
Настало время обеда. Жара в воздухе стояла страшная, но во дворце у Флоры было свежо и прохладно. Мои спутники заметно нервничали. Особенно Геркулес. Я его понимал. За стенами нашего пристанища воздух накалялся. По мере приближения сладостного часа амазонки стали терять терпение. Почти все население города собралось на ближайших улицах, и их страстные импульсы проникали к нам даже сквозь стены.
Я был спокоен. Для меня это сейчас было очень важным делом. Чтобы помочь себе успокоиться, я выпил еще немного, поел фруктов и объявил Флоре:
– Я готов!
Она сразу расцвела, и даже стала на несколько мгновений красавицей. Честное слово! Ее руки дрожали, когда она торопливо стала стаскивать с себя свой, явно праздничный, оранжевый как морковка хитон. Нет, все-таки со вкусом у нее не все в порядке. Наташа посмотрела на меня с жалостью, Стелла с удивлением, Геркулес с надеждой. Флора волновалась, ее всю трясло. Что ж, это мне на руку, и я остановил ее:
– Постой, а как же остальные?
– Они после меня! – тут же уверила меня амазонка. – Следующая королева, за ней Фелумена, потом…
Я опять прервал ее:
– Позови Земфиру!
– Но, козлик мой! – у Флоры на глазах появились слезы обиды. – Что все это значит? Я ведь все уладила. Земфира после меня.
– Всенепременно, – успокоил я готовую впасть в истерику женщину, – но мне нужно кое-что другое.
– Что тебе еще нужно? Я здесь, сейчас разденусь…
– Не будь эгоисткой, лапочка! – воскликнул я. – Всему свое время и место. Эй, царица!
Земфира влетела с такой быстротой, что я удивился.
– Уже готово? – Царица тоже стала торопливо стаскивать с себя длинный фиолетовый хитон. – Я сейчас, сейчас! Кто же знал, что так скоро!
– Я еще не получила того, что хотела! – капризно заявила Флора.
Царица Земфира сразу стала грозной. В руке у нее появился кинжал, который она выхватила из-за пояса. Я поспешил поднять руки вверх:
– Мне нужно открытое пространство, там, где могут уместиться все желающие.
– Зачем?
– Все должны это видеть, и все должны участвовать, чтобы потом не было сомнений и недомолвок. Согласны?
– Согласны! – хором ответили Земфира и Флора.
– Может, пройдем на площадь?
– Там мало места, – покачала головой Флора. -И будет видно только тем, кто в первых рядах.
– Обидно, – я уже начал волноваться. – Может на крыше дворца?
– У нас есть театр! – вдруг обрадовано вспомнила Земфира.
– Отлично! – я даже не ожидал такой удачи. – То, что нужно. Идем же туда. Там хорошая акустика?
– Что?
– Слышимость, говорю, хорошая?
– О да! Когда Демистрата читает монолог умирающей Антигоны, ее шепот слышен даже на последних рядах.
– Так что же вы молчите? – завопил я. – Туда. Скорее туда! Время не ждет. И там, там я сделаю вас всех счастливыми. Не будем же оттягивать этот миг!
Мой задор захватил амазонок. Они раскраснелись от желания, и готовы были бежать со мной куда угодно. Даже если бы я сейчас повел их из пустыни, они наверняка пошли бы за мной, как евреи за Моисеем. Ох уж эти женщины! Мы выскочили на улицу и побежали к театру, за нами тут же устремились толпы амазонок.
– Только, чур, уговор! – на бегу потребовал я.
– Какой? – спросила Земфира.
– На представлении не должно быть несовершеннолетних.
– Кого?
– Детей.
– Безусловно! Наши девочки допускаются на подобные занятия только после того, как убьют в бою своего первого мужчину. Это случается не раньше, чем в семнадцать лет. Хотя я сделала это в тринадцать. За что впоследствии и была выбрана царицей.
Я вздрогнул, но не потерял присутствия духа. И вскоре мы были в театре.
Обыкновенный античный театр, больше похожий на стадион. Рассчитан на пять тысяч мест. И все они стремительно заполнялись. Я даже глазам не поверил.
– Ты же говорила, что вас тут полторы тысячи человек! – возмущенно заметил я Флоре.
– Так наши девочки собрались со всей страны, когда услыхали, что в столице объявился Супермужчина. Ведь ты полюбишь и их?
– Конечно! – махнул я рукой и вытер с лица пот. Не скрою, я волновался.
– Так начинай же! – Флора подступилась ко мне.
– Начинаю! – громко объявил я, когда увидел, что больше свободных мест не осталось. – А ты, почему не заняла место?
– А разве я буду не рядом с тобой?
– Нет, – хорошо поставленным медицинским голосом, не терпящим возражений, сказал я. – Ты должна быть вместе со всеми. Иначе у меня ничего не получится.
Флора недоуменно пожала плечами и пошла к царице. Села с ней рядом и надула губки.
– Внимание! – громко сказал я и поднял к небу руки, чтобы привлечь к своей особе всеобщее внимание. Да, акустика здесь действительно потрясная. Мой голос уносился в небо, разливался над стадионом и преображенным тут же возвращался обратно. – Вы слышите меня, амазонки?
– Да! – Хор амазонок прогремел как шум океана. – Мы слышим тебя, Супермужчина!
– Прекрасно! Милые мои! Хорошие! Добрые и ласковые! – Я придал своему голосу монотонность. = Успокойтесь и вслушайтесь в мой голос. Не правда ли, он прекрасен?
– Да! – накатила на меня новая волна ожидания и сладострастного желания. – Это так!
– Он прекрасен, потому что прекрасны вы! Ваши глаза, руки и губы, все это достойно восхищения и поклонения.
Теперь ответом мне была тишина. Амазонки явно не ожидали такого услышать, но им было приятно. И я достиг главного: полностью овладел их вниманием и сконцентрировал его на своем голосе. Теперь надо осторожно и аккуратненько продолжать.
– Теперь, если вы хотите испытать все прелести моей несокрушимой любви, вы должны выполнять все, что я сейчас попрошу. Посмотрите наверх.
Амазонки послушно задрали головы к небу. Мой голос окреп, дыхание выровнялось, и я продолжал:
– Вы видите прекрасное желтое небо и голубые облака. Теперь закройте глаза и сделайте глубокий вдох. Медленно выдохните. Еще раз. Вы по-прежнему видите небо. Оно бездонно, и только боги летают по нему на своих серебряных колесницах. Закройте глаза и представьте, что боги это вы, и это вы летаете в колесницах, и поражаете с них золотыми стрелами простых смертных. И это перед вами преклоняются все живые существа на земле. И это справедливо, потому что кому поклоняться, как не вам, прекрасные и богоподобные мои?
Так, я сделал паузу, чтобы женщины могли представить все, что я им наговорил, вижу, что на многих уже подействовали мои слова. Еще немного лести:
– Нет прекраснее на свете народа, чем вы, гордые повелительницы пустыни! И все мужчины должны принадлежать вам и только вам. Принадлежать так крепко, как сейчас принадлежу вам я.
Ага! – вот это их проняло капитально. На лицах блаженные улыбки, щеки горят, губы пылают. Балдеж начался. Немного им надо. Я дал следующую установку:
– Теперь, не открывая глаз, опустите голову на грудь. Прекрасно, хорошо. Настоящая любовь должна исходить от сердца. Представьте свое сердце, прислушайтесь к его стуку. Оно бьется, потому что любимо. Теперь самое главное. Пусть каждая из вас забудет о той, что сидит рядом с ней. Забудьте. – Так, кажется, они готовы, и я перехожу от коллективного внушения к индивидуальному. – Забудь. Ты слышишь меня? Забудь обо всех на свете женщинах, потому что я обращаюсь теперь только к тебе. Ты меня слышишь?
Амазонки, каждая из которых находилась в полной уверенности, что я обращаюсь к ней и только к ней, кивнули и заулыбались. Глаза у них были закрыты. Теперь уже никакая сила кроме меня их не откроет. Так что теперь я смело сел на мраморную скамеечку и выпил глоток вина. Глотка прочистилась. Можно продолжать.
– Ты слышишь только меня, ты видишь только меня. Рядом никого нет. Есть только я. И только мой голос. И мы с тобой одни на всем белом свете. Ах, нет! Я ошибся! Есть еще любовь. Наша с тобой любовь, ведь мы так любим друг друга. Вот теперь я преданно и с нежностью заглядываю тебе в глаза и дотрагиваюсь пальцами твоей руки. Какая она у тебя красивая.
– Ах! – прокатился над амфитеатром первый легкий вздох.
– Какая белая и нежная у тебя кожа! – я продолжал вешать лапшу на уши бедным загипнотизированным амазонкам. – А эти губы! Дай, я и их коснусь пальцами. Поглажу твое лицо.
– Ах! – второй вздох.
– Как ты красива сегодня! (Это я стибрил у Меладзе).
– А-а-ах! – третий вздох чуть более продолжительный.
Моя идея работает! Ай да я! Ну не гений ли? Где это я читал, что женщины любят ушами? В каком пособии для мужчин? Уже не помню. Но сейчас я в этом убедился воочию. Любят, да еще как! Ну, пусть любят. Главное, что я вовремя вспомнил своего приятеля Валерку, который работал в службе «Секс по телефону». Он там диспетчер на коммутаторе, и однажды привел меня на работу, и показал, как они работают с клиентами. Я еще тогда понял, что для человека умеющего хорошо и грамотно говорить, ничего в этом сложного нет. Только энергии много уходит.
– Когда бабки нужны будут, приходи, – предложил мне тогда Валерка. – Я тебя посажу на телефон.
Я тогда, естественно, отказался. Ан вон, теперь сама жизнь заставила заняться этим бизнесом. И теперь мне надо продолжать мой сеанс секса по телефону, правда, в данный момент без телефона, но зато для самых широких масс.
– Я приближаю свое лицо к твоему милому личику и ощущаю сладкое дыхание, которое исходит из твоих уст. Твои губы манят меня своей свежестью, и я не могу удержаться!
–А! – Это почти у всех женщин прервалось дыхание. Быстрее, пока они еще тепленькие!
– Прими мой поцелуй. Он долгий и страстный.
Я чмокнул губами и сделал паузу. Теперь уже можно было немного отдохнуть. Амазонки все делали сами. Над театром раздавалось многоголосое чмоканье. Они просто впали в кайф. Признаюсь честно, я такого даже не ожидал.
На какое-то мгновение мне даже стало стыдно, что я самым бесстыдным образом морочу головы этим наивным и диким созданиям. Но что поделать? Чего не сделаешь ради спасения своей собственной сексуальной значимости и полового функционирования? Я проделал еще несколько страстных поцелуев. От губ перешел к ушам, потом к глазам, ко лбу. Особенно амазонкам понравилось, когда я добрался до того места, где начинают расти волосы. Они просто замлели. Некоторые безвольно опустились на землю и извивались у ног своих соседок. Другие изогнулись и сами себя гладили по лицу, третьи размахивали руками, а четвертые, видимо самые практичные и хитрые (такие как Флора и Земфира) прильнули к подвернувшимся под руку подругам, совершенно искренне при этом думая, что это я. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. Хорошо, что однажды я работал в псих диспансере и такого там насмотрелся… Когда я заметил, что их страсти чуть приутихли, то глотнул еще вина и продолжил:
– Моя рука тихо опускается на твое точенное как у Венеры Милосской, плечо. Какое оно горячее. Можно я сниму с него ткань твоей полупрозрачной туники? Ах, как красиво и легко она спадает вниз и обнажает твое тело. Конечно же, я не могу удержаться, чтобы не начать целовать его. Какая грудь! О, как я счастлив! Я весь горю! Тащусь! Я кладу на нее свою руку и нащупываю твердое зернышко соска. Как он великолепен! Как спелый гранат. Бомба! Как каждый человек, вскормленный женской грудью, я не знаю ничего более желанного и прекрасного. Я целую ее, потому что не могу удержаться. Теперь я ее…
Пожалуй, не стоит дословно приводить все, что я тогда говорил. В конце концов, я просто стесняюсь. Но, уверяю, что я проделал с амазонками все, что только может проделать самый искусный любовник. Слава богу, фантазия у меня богатая. И книг не мало читал-с про то, о чем стеснялся спросить.
Что затем началось на трибунах, описать невозможно. Это надо видеть! Хотя, зрелище, скажу я вам, не для дошкольников. Разврат в прямом смысле этого слова. Даже мне, искушенному жителю двадцать первого века, да еще медику, стало немного не по себе. Особенно от мысли, что все это натворил я. Хотя, с другой стороны, меня переполняла гордость. Да! Я сделал это. Я удовлетворил сексуальные потребности пяти тысяч женщин за один раз. Никто в мире до меня этого еще не проделывал. Эх, надо было прежде деньги с них взять за вход в театр! А то, получилось, что я бесплатно вкалывал.
Пора было заканчивать. То бишь, кончать. И я кончил. Не, в самом деле, конечно, а так, иносказательно. Чтобы не обидеть дам, я тоже издал легкий интеллигентный стон, ахнул и громко объявил:
– Ах, как это было прекрасно! Спасибо дорогая! А тебе понравилось?
– О да! – заревели изможденные моей любовью трибуны.
– Прекрасно! Теперь мы оба можем отдохнуть. Успокойся. Все было великолепно. Ты была просто прелесть, душка. Я тоже. Так что теперь можно расслабиться, и пару часов поспать. И пока ты будешь спать, я займусь твоей подругой. Она давно ждет своей очереди. А ты спи, моя голубка!
Амазонки дружно засопели. Это нужно было для успокоения их нервной системы, которая была очень сильно возбуждена. И для того, чтобы у них не было сомнений в том, что я занимался любовью не со всеми.
Через пять минут я разбудил их:
– А теперь можно проснуться, потянуться и открыть глаза. Но перед этим вы должны запомнить одну вещь. С этой минуты ни одна из вас больше никогда не обидит в своей жизни ни одного мужчину или мальчика. С сегодняшнего дня, вы прекращаете войну с мужчинами и со всем миром и начинаете жить полноценной жизнью, а теперь, когда я досчитаю до пяти, вы откроете глаза и будете чувствовать себя прекрасно! Раз, – я сделал небольшую паузу, – два, – еще одну, – три! Откройте глаза!
И пять тысяч моих любовниц вышли из состояния любовного транса и несколько секунд смотрели друг на друга недоуменно. Я стер с лица пот. Потом началось такое ликование!..