в которой счастливое прошлое мешает ненавистному настоящему
Катарина Осская, апрель 549 г., Милдонат, Дагоссия.
Сказать, что Катарина нервничала, – значило недостаточно конкретно описать ситуацию. Девушка возвращалась домой в состоянии, близком к истерике, и виной тому были не воспоминания, а то, что случилось после них.
Катарина не поняла, в какой момент безобидные картинки прошлого сменились на вполне себе реальные видения.
Обжигающий ветер взвинчивал вверх песочную завесу, из-за чего горячий песок чувствовался на губах, засыпал волосы и колол глаза. Девушка стояла на каменной площадке босая и удивленно оглядывалась. Везде, куда простирался обожженный песком взгляд, были дюны, а вот за спиной высились полузасыпанные скалы. Словно уснувшие звери, верхушки их виднелись то там, то здесь. Хотя нет, не звери это были, а могильники.
Катарина рывком вынырнула из видения и закашлялась от притока свежего воздуха. На зубах все еще чувствовался песок, но обдумать произошедшее времени не было. Вокруг девушки собралась толпа: испуганные актеры, любопытствующие зрители и просто прохожие, решившие узнать, в чем же дело. Они толкались, тянули шеи и шептались, а Катарина с удивлением обнаружила, что лежит на земле.
– Что произошло? – голос был громкий, но почему-то никто на вопрос не ответил. Первый ряд толпы слаженно отступил назад, сминая позади стоящих. Раздались крики.
– Падучка! – закричал кто-то слева, ему вторили справа и со спины. Катарина испуганно дернулась, вскочила на ноги, несмотря на то, что голова кружилась.
– Стража! Позовите стражу! Лекаря!
– Со мной все хорошо, – Катарина попятилась, и люди расступались в страхе, боясь даже прикоснуться к ней.
– Падучка! Падучка! Падучка! – крики, шепот, разговоры. Это слово слышалось отовсюду, и Катарина бросилась сначала в одну сторону, затем в другую, оттолкнула не успевшего увернуться человека и побежала к морю. Ее не преследовали, но это страшное слово «падучка» звучало в голове, даже когда девушка вернулась домой.
Не было в Милдонате более страшной болезни, чем падучка. Ее считали проклятьем правящего рода, некоторые даже поговаривали, что лорд Осских уничтожили, чтобы они не разносили заразу. Такие слухи были выгодны захватившим власть, и нет сомнений в том, кто их распространял.
Судороги, пена изо рта, закатывающиеся глаза. Мало кто знал, что так называемое проклятье рода Осских было способностью видеть будущее, и в королевской семье считалось чуть ли не благословением. Если бы зараза действительно имела место, заразили бы всю семью, и дело с концом, тогда, возможно, и нападение сигатанов можно было предугадать. Но прошли годы, и открывшееся вдруг благословение Катарины способно принести только боль и горе. Нет того, кто может научить, как с этим кошмаром управляться, зато много людей, которые захотят сжечь девушку на оздоравливающем костре.
Пока пробиралась домой по обходным дорогам, думала лишь о том, как не попасться. Знакомых в толпе не было, но, если отправлена погоня, убедить всех, что они обознались, будет проблематично. Нужно залечь на дно, подождать, пока все утихнет, сменятся корабли на пирсе, а затем возвращаться к обычной жизни. Способность пророчествовать не давала о себе знать двадцать лет, надо надеяться, что в следующие двадцать от нее также не будет следа.
Можно было покинуть Дагоссию, здравый смысл требовал именно этого, но город держал ее еще кое-чем, помимо удобной работы переводчиком.
Сильные руки скользнули по талии, а нож, которым Катарина инстинктивно пыталась защититься, обезврежен. Эс-Лейн прижал девушку к себе и поцеловал в шею. Простая ласка, от которой все внутри Катарины задрожало и подернулось истомой. Мысли о прошлом, будущем, настоящем растворились в безграничном счастье, которое всегда чувствовала девушка, когда этот невозможный, непоседливый мужчина был рядом.
– Ты как раз к ужину, – Катарина улыбнулась. – Знала бы, что вернешься сегодня, купила мясо.
Эс-Лейн молчал и деловито расшнуровывал завязки на ее платье. Он вообще был немногословен, а в такие моменты и вовсе предпочитал словам действия. Платье поддалось быстро, и мужчина тут же засунул в вырез руку. Катарина застонала и выгнулась, когда шершавые пальцы коснулись навершия груди. Эс-Лейн довольно хмыкнул и провел ладонью по животу вниз, будто проверяя все ли на месте. Не исчезло ли за время его отсутствия.
Все было на месте и ожидало Эс-Лейна в полной готовности. Катарина сама развернулась к мужчине лицом и впилась поцелуем в жесткие губы. Языки схлестнулись между собой. От страсти, тоски в ожидании и безумного желания обладать этим мужчиной Катарина не могла сдерживать себя. Прикусила нижнюю губу Эс-Лейна, отчего тот зарычал, и принялась стаскивать с него одежду.
Ее было непозволительно много – одежды то есть. Плащ, плотный дуплет вместо кольчуги, брюки. Пальцы путались во всевозможных крючках, и Катарина злилась, извивалась, отчего задерживала и так длительный процесс.
С ее одеждой все оказалось гораздо проще – очень скоро девушка оказалась обнажена. Эс-Лейн сбросил все со стола, и Катарина взобралась на него, ногами обнимая мужчину за бедра и привлекая к себе. Долгие, томительно долгие секунды продолжающейся борьбы с мужской одеждой, и наконец они обрели единство. Мучительно страстные, иногда до болезненности движения, громкие стоны, прерывающиеся яростными поцелуями – об ужине они вспомнили уже за завтраком.
– Как дела? – Эс-Лейн с удовольствием наблюдал за тем, как Катарина снует по кухне. Если бы для этого еще не пришлось вставать из кровати, он был бы исключительно счастлив.
– Все хорошо, – торопливо заверила девушка, и Эс-Лейн вопросительно приподнял брови.
– Все хорошо, но ты не собираешься на работу.
– Ты же вернулся.
Эс-Лейн хмыкнул и вытянул голые ноги вперед. Катарина могла говорить что угодно, но ввести его в заблуждение не получалось. Чтобы эта девушка поступилась призрачной стабильностью даже ради того, чтобы провести вместе с ним день? Нет уж, случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Тебя кто-то обидел?
Катарина нахмурилась и озабоченно закусила губу. Детская привычка, от которой хмурый Эс-Лейн всегда приходил в восторг, но не сейчас.
– Нофель перешел черту? Я поговорю с ним.
– Нет! Ты что, господин Нофель хороший человек, как он мог меня обидеть.
– Человек, – Эс-Лейн сложил руки на груди и запрокинул голову, разглядывая потолок. – От человека в нем не больше половины – его мать отличалась весьма свободными нравами.
– Откуда ты знаешь? – Катарина порадовалась возможности сменить тему, но Эс-Лейн хитро взглянул на нее.
– Я здесь живу полжизни – знаю все. Но ты тему не переводи, рассказывай.
Не собиралась Катарина рассказывать ему о «страшной» болезни, которую боится весь Милдонат. Не то чтобы она считала, что Эс-Лейн сдаст ее властям, но сбежит точно. Хотя куда ему бежать, если это его дом? Выгонит ее, Катарину? И как тогда ей жить? Опять искать место, опять скрываться, не чувствовать его губ и не знать больше, каково это – плавиться в объятиях Эс-Лейна.
Они познакомились год назад. Катарина тогда только попала в Дагоссию и шныряла по набережной, ища, чем бы поживиться. Бывшая принцесса давно научилась воровать – во дворце ей бы такое умение и не пригодились, а вот на улицах без него выжить было проблематично. С Эс-Лейном они столкнулись у овощной лавки – простой парень, одетый в холщовую рубашку. Пройти мимо и не заметить, так нет же – в груди Катарины поселилось щемящее чувство тревоги.
В лавку она тогда так и не зашла – последовала за парнем, не понимая, почему делает это. Он покупал еду, торговался с продавцами, с кем-то здоровался – все настолько естественно, что Катарина за глупое желание проследить ругала себя последними словами.
Возможно, ей просто было скучно, но вполне может быть, что тогда сыграла роль хваленая способность Осских предугадывать будущее. Как бы то ни было, но Катарина шла за парнем. Шла долго и удивительно, но не заметила, как он исчез. Только что был перед ней и будто растворился в воздухе. Девушка с досадой выдохнула и круто развернулась на пятках, чтобы уйти как можно дальше от этого места, но вот он, этот парень. Стоит позади и нагло ухмыляется.
– И кто ты такая? – парень странно тянул гласные буквы, тем самым напоминая послов от цивилизованных племен бирадов. – Зачем меня преследуешь?
Как бы еще самой себе объяснить «зачем»? Вот и Катарина, путаясь в словах, беспрестанно краснея, постаралась адекватно сформулировать собственные мысли. Странно, но удалось, Эс-Лейн просто посмеялся и не стал вызывать стражу. Отпустил Катарину, но уже через пару дней был у дома, в котором ее тогда приютили. Еще через месяц она с его помощью стала переводчиком – языки народностей Милдоната принцессы изучали с детства, так что возможность имелась, а последние полгода они жили вместе.
Если это можно так назвать, потому что Эс-Лейн постоянно бывал в разъездах.
– Я просто соскучилась, – прошептала Катарина. От паники на глазах ее выступили слезы. – Ты скоро опять уйдешь, хочется больше времени провести вместе. Не веришь мне?
Эс-Лейн мигом оказался рядом и прижал девушку к груди. Он знал, что она лжет, читал это в карих глазах, но настаивать на ответе не стал. Слезы подействовали именно так, как Катарине было нужно.
– Будем считать, что верю. Но постарайся меня все-таки убедить.
Девушка хитро улыбнулась и принялась развязывать воротник на домашнем платье, но Эс-Лейн мягко ее остановил.
– Сначала спой для меня.
Музыка странным образом служила для бывшей принцессы напоминанием о прошлой жизни, о том, что никогда не вернуть, а потому петь Катарина не любила. Да и не пела столько лет, а вот, готовя когда-то ужин, счастливая от того, что Эс-Лейн дома и рядом, замурлыкала первую пришедшую на ум песенку, и понеслось. Мужчина услышал, заново влюбился в Катарину – теперь уже из-за ее голоса, и при любом удобном случае требовал петь.
Удивительно, что рядом с Эс-Лейном плохие воспоминания не появлялись, какие бы песни из детства девушка не напевала.
***
Дюк Эстас, апрель 549 г., мертвые леса Заберии.
Дюк лежал на земле, закинув руки за голову, и рассматривал проплывающие облака. В обычном лесу такое невозможно: густая листва деревьев заслоняет от случайного зрителя большую часть неба, но в мертвом заберийском лесу удачей было разглядеть хотя бы одну живую травинку – повсюду сухие почерневшие, словно от огня, ветки. Полусгнившая листва укрывала землю круглый год, хотя непонятно, когда она на эту землю упасть успела.
– Дюк, мы готовы, – невысокий светловолосый парень остановился в трех шагах от лежащего на земле командира и растерянно переминался с ноги на ногу. Дюк даже головы в его сторону не повернул, потому парень некоторое время подождал ответа, но все же вернулся к остальным.
Блондина звали Астос Зар-арэ, и, несмотря на сообразительность и деятельность, Дюка он тревожил. Раньше бы Совершенный сказал, что испытывает раздражение, но сильные чувства давно уже были ему недоступны. Возможно, Астос тревожил главным образом из-за того, что оказался племянником заказчика. Родственные связи в таком деле всегда только мешают.
Отряд недоучек должен был организовать лагерь и защитить его на ночь от непрошенных гостей. А в том, что гости будут, Дюк нисколько не сомневался – обитатели мертвого леса без внимания никого не оставят. И вот по прошествии часа Астос, неназванный лидер, сообщает, что они готовы. Слабо верится, но надо проверить.
Дюк на мгновение прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и прыжком встал на ноги. Дыхание мертвого леса нагоняло сон и пустоту на и без того неактивные чувства. С этим мог справиться только приток нехилого адреналина.
Лагерь недоучки действительно разбили. Даже защитный круг установили – Дюк видел его мерцание. Потрогал пальцем защиту и довольно хмыкнул – не все так плохо, как казалось.
С отрядом они уже были месяц. Заказчик требовал научить парней биться один на один, но Дюк был против. Невозможно воспитать хорошего воина в тепличных условиях. Хотят сразиться в круге смерти перед троном Каххора, так пусть еще до этого самого трона доберутся. В схватке не на жизнь, а на смерть правила никто соблюдать не станет, а неправильному бою можно научиться как раз в мертвых лесах. Потому Этан Зар-арай неохотно, но уступил. По-видимому, все же переживал за племянника, но Дюка это не волновало.
После того как бывший Совершенный узнал о существовании пророчества, жизнь его словно обрела какой-то иной, помимо домика у Изумрудного моря, смысл. Он стал часто вспоминать бывшую жизнь, полную роскоши, всеобщего уважения и заданий, отличных от одинаковых заказов сопроводить груз или торговый караван. Всякое бывало, и раньше казалось, что плохих воспоминаний больше, но почему на ум теперь приходили только хорошие?
Дюк махнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и прошелся по лагерю. Отряд напряженно следил за каждым его движением. Высокий жилистый Марфон Рит-рак так точно молился – не раз Совершенный слышал его бормотание на тренировках.
Мысленно сделав какие-то заметки, Дюк сел перед костром и наложил себе кашу. Парни недоверчиво переглянулись и медленно заняли места вокруг командующего. Дюк доел кашу, облизал ложку и лениво спросил:
– Кто готовил?
– Я, – нервно сглотнув, признался Оттис. Он был самым странным членом отряда – бывший пахарь из забытого села на окраине Заберии. Крупный, с загрубевшими от работы руками и спокойными неторопливыми движениями. Все менялось, когда в руки Оттису попадало оружие, при этом оружием могла считаться даже палка. Она танцевала в его руках, наносила такие удары, которые и тренированный Астос не мог отразить.
– Мясо где взял?
– Силки поставил. Повезло – сразу кролик попался.
– Неплохо, – сухо сказал Дюк. Парни переглянулись и принялись насыпать в свои тарелки кашу. Командир наблюдал за ними с умилением.
– Вкусно?
– Как дома, – похвалил творение Оттиса Маркус. Верткий, хитрый, пронырливый – от такого Дюк ожидал сюрпризы.
– Нет, дома я бы такое и есть не стал, – хмыкнул Астос, мечтательно закатывая глаза. – Но вкусно, согласен.
– Рад за вас, – Дюк постучал по колену пустой тарелкой и вдруг рявкнул так, что Оттис уронил тарелку, а Маркус поперхнулся. – А дозорных выставили? Пока едите, вас уже три раза вырезать могли! Весь отряд! Кашу вылить, до утра без еды!
Улыбчивый Оливер От-агас, младший сын купца, начал быстро-быстро запихивать в себя как можно больше каши. В грудь ему ударил пульсар, отчего предприимчивый Оливер перелетел через бревно, на котором сидел, а каша оказалась у него на голове. Остальные молча перевернули тарелки, чтобы их содержимое оказалось на земле.
Весь отряд уже знал, что спорить с Дюком бесполезно.
От ночного мертвого леса парни ждали многого. Если точнее, много нехорошего, а потому спать не ложились вовсе, а разошлись по периметру. Голод от несостоявшегося ужина и воспоминания о выброшенной каше тревог только добавляли, но Дюка их волнения и ожидания тревожили мало. Он опять улегся на пожухлой траве и закрыл глаза. Умение засыпать в любых условиях за эти годы никуда не делось.
Примерно через час по холодной земле пробежала дрожь, и Дюк открыл глаза, но не пошевелился, прислушиваясь к тому, что делают его подопечные.
Астос казался расслабленным – сидел недалеко от границы защитного круга. Магией в отряде как раз владел он, так что периодически запускал в темноту маячок, прощупывая местность. Маячок ожидаемо молчал.
Марфон и Оттис, друзья-товарищи, взяли на себя северную сторону леса. Считается, что нежить любит холод, а потому придет именно оттуда. Глупость, нежить придет оттуда, где надрыв защиты. Дюк приподнялся на локтях и повертел головой по сторонам, высматривая Маркуса и Оливера. Обнаружил их на деревьях с луками наперевес. Хороший ход, но не в мертвом лесу.
– Почему никто не спит? – в тишине голос командира был настолько оглушительным, что нервный Марфон встал в боевую стойку.
– Ждем гостей, – отрапортовал Астос. Аристократ, мать его. Дюк скривился.
– Как собираетесь защищаться?
– Двое с луками, двое с мечами, я прикрываю магией.
– Похвально-похвально, – покивал Дюк. – И сколько продержитесь без сна, без еды?
– Сколько нужно, – выкрикнул Маркус с дерева. Высоко забрался, надеется выжить. Дюк развернулся и ударил в гнилой ствол огнем. Лучники посыпались с дерева, как груши, а по лесу раздался громкий стон поврежденного ствола. Скрип, грохот, дерево вдруг выпростало из земли корень, сделало шаг вперед и рухнуло, поднимая вверх пыль и куски сгнившей листвы. Астос едва успел отскочить в сторону и теперь смотрел на сломленного гиганта, широко раскрыв глаза.
– Чччто это? – заикаясь, спросил Марфон.
– Это? Ничего страшного, всего лишь тот, кто разорвал бы вас на части, когда на лагерь двинулась нежить. Вы представляете, сколько в этом лесу личей? И что они способны сделать с деревьями, в которых остались мертвые дриады? Вы мало того что лагерь возле такого дерева разместили, так еще и забрались на него.
– Мы же не знали, – прогудел Оттис. Раньше Дюк закатил бы глаза, даже инстинктивно собрался сделать это, но передумал и равнодушно пожал плечами.
– Теперь знаете. Защитный круг разрушен, гости на подходе, у вас не больше десяти минут.
Внезапно подул холодный ветер, приносящий с собой озноб и странное чувство, будто что-то забыл. Дюк принюхался и вздохнул, понимая, что придется все-таки поддержать отряд.
– Ошибся, всего пять минут. Астос, круг возведем вместе.
То ли шум привлек столько нежити, то ли просто давно не было гостей, и лесные обитатели изголодались, но мертвяки все наседали и наседали. Сначала их отгоняли стрелами и магией Астоса – Дюк решил дать молодым шанс проявить себя, но, когда подоспел лич, оживший мертвец, обладающий магией, в бой пришлось вступить и командиру.
Защитный круг рухнул, и нежить хлынула на лагерь. Стрелы теперь были бесполезны, и парням пришлось достать мечи. Астос оказался в более выигрышном положении: после удара клинка, объятого магическим пламенем, мертвяки оставались таковыми уже навсегда, а вот остальным нужно было постараться, чтобы убитый уже пару раз труп не восстал заново.
Дюк же схлестнулся с личем. Высокий мертвец, у которого почти не осталось плоти на желтых костях, был стар. Очень стар даже по меркам личей, и это говорило о многом. Как минимум о том, что многие были им убиты. Несмотря на то, что Дюк не чувствовал вкус жизни, умирать пока точно не собирался, а потому старался действовать осторожнее. В ситуации, когда периодически нападали отбившиеся от стаи мертвяки, следовать этому становилось все сложнее и сложнее.
– Мертвый живой, – прошелестел лич. Дюк в этот момент занимался тем, что отрезал голову излишне бойкому упырю, потому не ответил. – Что ты забыл в этом лесу?
– Молодых тренирую, – честный ответ был дан уже после упокоения упыря. Дюк перебросил меч из одной руки в другую и посмотрел на лича. Между ними оставалось расстояние в два метра, освобожденное от подчиненных мертвецов.
– Неужели мертвым есть дело до следующего поколения? – в шелестящем голосе послышалась насмешка.
– Только им и есть, – заверил Дюк и двинулся к личу. Наперерез выскочила сразу пара упырей, но Совершенный сложил из пальцев знак, наполняя его магией, и тела объял огонь.
– Я знал твоего господина, Совершенный, – опять зашелестел лич. Удивительно, что в шуме бойни был еще слышен его тихий голос.
– Так, может, мы побратаемся? Раз есть общий знакомый.
– Только он мог сделать это с тобой.
– Ты великолепен, – согласился Дюк. – Такую загадку разгадал.
Заржавевший старый меч с треснутой рукоятью и начищенный с гравировкой и клеймом именитого мастера ударились, высекая искры. Лич дохнул, пользуясь сближением, и смрадный воздух заполнил легкие Дюка, отчего голова у него закружилась, и перед глазами оказалось сразу два противника. Нужно было подождать, пока колдовство рассеется, а чтобы не стать за это время таким же мертвяком, каких только что рубил сам, Дюк принялся махать мечом в два раза быстрее. Удивительно, но ударов в ответ не было.
– Проклятие Совершенных, – тихий смех лича походил на хныканье младенца. – Не думал, что когда-нибудь увижу такое. Вы же преданы были своему акору больше, чем родным матерям.
Быстрый удар мечом все же достал лича, потому что он зарычал. Но болтать к досаде Дюка не перестал.
– Ты гниешь изнутри и после смерти не сможешь обрести покой, станешь таким же, как я. Так почему ты ищешь этой самой смерти? Надеешься на спасение? Тебе ли не знать, что Каххор никогда и ничего не делал просто так.
Удар, взмах мечом, прыжок и опять удар. Голова у Дюка перестала кружиться довольно быстро, но лич, занятый умозаключениями, этого не заметил. Он лениво уворачивался от пустых взмахов меча и рассуждал, рассуждал. Мечтал о выгоде? О том, что надежды Совершенного пригодятся и ему самому? Напрасно – лишенный чувств мужчина на сомнения способен не был. Дюк замедлился, изображая растерянность, и, воспользовавшись самоуверенностью лича, вогнал клинок ему в шею.
Стоило произнести какую-то хлесткую фразу напоследок, но Совершенный равнодушно достал меч из теперь уже груды костей и отправился выручать подопечных.