– С-собачий х-холод! – мои зубы выбивали частую дробь, губы дрожали – П-проклятье!
– Хорошо быть обычным человеком, да, господин? – добродушно прогудел Рикар, накидывая мне на трясущиеся плечи оленью шкуру. – Сейчас дровишек подбросим.
– С-спас-сибо! – пробормотал я, с некоторой досадой глядя на едва заметно улыбающегося отца Флатиса, протянувшего сухие ладони к жарко пылающему огню.
Старик оправлялся невероятно быстро, буквально на глазах отходя от болезни. Бледное лицо заметно порозовело, и лишь глубокие тени под глазами указывали на недавно пережитый недуг.
А вот я сейчас чувствовал леденящий холод, пронзающий меня с ног до головы. Казалось, что внутри живота ворочается большой кусок льда, никак не желающий таять. С благодарностью приняв глиняную кружку с обжигающим отваром, я припал к горячей жидкости, едва не обварив рот и горло, жадно делая глоток за глотком.
Метаморфоза из ледяного чудища обратно в человека прошла удачно, но не бесследно. Думаю, мне еще долго предстоит расплачиваться за недавнюю нечувствительность. А может, и нет – я так толком ничего и не узнал о произошедшем со мной. И сильно надеялся почерпнуть хоть какие-нибудь знания из упрямого старого священника.
Упомянутый старый священник как раз наблюдал за моей трясучкой с живейшим любопытством. Так наблюдают за раздавленной лягушкой, никак не желающей умирать.
– Ты научился пользоваться своим даром. – сухо произнес отец Флатис, начав беседу, как только Рикар тактично отошел, оставив нас наедине. Мы сидели на противоположных сторонах костра, глядя друг на друга сквозь пламя.
– Немного.
– Совсем немного. – согласился старик. – Но укрепил доспехи, оружие, инструменты.
– Верно.
– С этого дня больше не используй их. – сухой узловатый палец ткнул в пристроившийся рядом со стеной магический смерчик. – Только то, что есть в тебе самом.
– Это еще почему? – из чистого упрямства решил я уточнить. – У нас инструменты на вес золота. Надо укреплять все что есть, дабы не остаться спустя полгода с одними палками и шкурами.
– Причин две. Чем больше ты пользуешься собственным запасом сил, тем быстрее эта сила будет восстанавливаться после исчерпания. Не привыкай к дармовому изобилию вокруг.
– А вторая?
– Этот запас нужен мне. – коротко ответил отец Флатис. – Я боевой огненный маг, как ты уже понял. И в случае чего, в случае нападения на поселение, что ты предпочтешь? Небьющуюся кружку в своих руках или дополнительный удар огнем по врагу?
– Я понял. – после крохотной паузы кивнул я. – К смерчам не притронусь.
– Мудрое решение. Пусть они продолжают плясать и расти. Я и сам воспользуюсь ими лишь в самом крайнем случае, когда исчерпаю собственный запас сил до конца.
– Кстати, насчет магического дара… как же это он пробудился, отче?
– Он и не засыпал.
– Я про печать. Ведь якобы много лет назад дар был навсегда запечатан.
– Не был. – глухо отозвался священник. – Но это касается лишь меня одного, Корис. То дела давно уж минувших дней. Горьких и страшных для меня дней. Скажу лишь одно – каждый раз, как с моих рук срывается огонь, я вспоминаю дни, когда пережил страшное и почти непереносимое горе. Лишь вера в Создателя и молитвы ему удержали меня от самосожжения.
– Хорошо. – вновь помедлил я с ответом, но все же принял доводы священника. – Это, и правда, не мое дело. Хотя и у нас были времена, когда магическая подмога не оказалась бы лишней. Но каждый решает сам, что за вклад он сделает в битву. И сейчас я хочу поговорить не о магии, а о том костяном кинжале, что спрятан в этой неказистой сумке.
– Он…
– Погодите, отче, – приподнял я ладонь в останавливающем жесте, – я не договорил. Костяной кинжал Тариса должен быть уничтожен. И это истина, которую мы понимаем оба. Но по неизвестной для меня причине, он до сих пор лежит в сумке, и явно никто не собирается его уничтожать. Так вот, отец Флатис, прямо сейчас я хочу услышать очень вескую причину, по которой его следует пока оставить на месте. Очень вескую причину! Настолько вескую, чтобы я, сразу и не раздумывая, согласился с ее разумностью. Не надо мне твердить про какие-то несущественные мелочи, не надо ссылаться на неисповедимость путей Церкви и тому подобную ерунду. Потому что я знаю только одну истину, о которой много раз слышал и которую имел несчастье видеть собственными глазами – этот проклятый кинжал воздействует на разум, порабощая его, беря под свой контроль. И что же я вижу сейчас? Я вижу нечто очень странное – опытный и крайне ненавидящий все темное священник из ордена Искореняющих Ересь сидит себе спокойненько у костерка и даже не думает приступать к уничтожению древнего некромантского артефакта.
– Уж не думаешь ли ты, что эта костяная мерзость поработила мой разум?
– А почему бы мне так не думать? – вопросом на вопрос ответил я, проговаривая слова нарочито мирным тоном. – Искореняющий Ересь не пытается изничтожить тьму. Тут есть над чем задуматься. Я жду ответа, святой отец. Прямо сейчас. И ответа не уклончивого как всегда, а прямого и четкого.
– А если я не отвечу?
– Либо ответите, либо мы померяемся силами прямо сейчас. – небрежно пожал я плечами, отхлебывая еще один глоток травяного отвара. – Я уже говорил и повторю еще раз – здесь только один хозяин. И это я. До тех пор, пока я жив, в этом поселении все будет так, как я сказал. Таков уж мой характер. И это не я принес в ваш дом ужасную темную мерзость. Все наоборот. И только по моей доброте душевной мы все еще разговариваем, святой отец, а ни силушками меряемся.
– Хм… – как-то даже грустно хмыкнул священник. Отчетливо чувствовалась внезапно проклюнувшаяся тоскливая нотка. – Силушками… каким ты был дураком, таким и остался, Корис. Даже сейчас я могу затопить огнем половину двора.
– Я знаю.
– Знает он… – проворчал старик брюзгливо. – Мой разум свободен, слава Создателю. Не поддамся темному влиянию. А причина… ты же знаешь, что обладатель кинжала, истинный его обладатель, умеющий им пользоваться правильно, совершенно ничем не отличается от обычного человека? Даже в церковь заходить может, нечисть поганая, молитвы читать может! А как? Того никто и не знает. Раньше Тарис этим пользовался, ночами темную некромантию творя и людей истязая, а светлыми днями в церкви да монастыри захаживая и с настоятелями беседы на мирные темы ведя. Потом старый лорд Ван Ферсис этим же пользовался, долгие годы прикидываясь благочестивым верующим дворянином. Надо узнать, как именно действует темная волшба, как именно она смешивает жизненные потоки в единое целое, как умудряется все скрыть. Понимаешь меня?
– Причина никчемна. – мгновенно ответил я. – Абсолютно никчемна. Такое знание ни к чему.
– О чем ты глаголешь?! Обладатель кинжала безнаказанно творит зло, проводит темные ритуалы, убивает людей! И при этом на нем не остается ни единого черного пятнышка!
– Убивает. – кивнул я. – Истязает. Верно. Вот только таких артефактов и не существует почти. Так что не надо изучать древние знания – надо просто уничтожить темный артефакт, и дело с концом. Никто уже им не воспользуется. А если и найдется другая такая вещица, то проницательность, дедукция и логика еще никуда не пропали.
– Что? Проницательность понятна моему разумению… а вот логика и дед… деукция? И слов таких не ведаю.
– Дедукция. Эти слова всплывают в моей голове каждый раз, когда я думаю об убийцах. Кинжал может уберечь душу от темного клейма. Но он не защитит от взгляда невольных свидетелей, от оставленных на месте преступления следов и прочих мелочей, святой отец. Уверен, что мирных жителей в городах и селах убивают не только страшные некроманты, но и другие столь же мирные жители, причем по совершенно разным и обыденным причинам. Зависть, алчность, похоть, месть… И ведь как-то же супостатов находят? Как-то ведь доказывают их вину и привлекают к ответу, а затем и на плаху кладут под топор палача. Достаточно найти факты, сопоставить их в единую картину – и дело сделано. Никакой темный артефакт не поможет. Тот же старый лорд Ван Ферсис, когда ехал со своими слугами и ниргалами вырезать целую деревню… ни за что не поверю, что на его пути не встретилось ни одного крестьянина, бродячего торговца или следующего в родное поместье дворянина со свитой. И на обратном пути попался он на глаза прохожим людям. Ведь не стал бы он убивать всех встречных? И расследующая это дело стража или как там они называются, вполне могли бы распутать клубочек. Да вы и сами распутали! Ведь выследили же старого лорда, окружили его поместье, уже и взять его готовились, да только вот не разрешили вам идти на приступ. Что говорит о том, что кинжал не может защитить своего владельца. Старого лорда прикрыла власть светская и власть церковная, а вовсе не темная волшба. Так что нет, святой отец, скрывает кинжал тьму в душе или не скрывает – это не может быть причиной для его сохранения. Какова истинная причина, святой отец?
Повисло тяжелое молчание. Старик священник угрюмо смотрел на землю, я наклонился вперед и подбросил в начавшее угасать пламя несколько толстых и небрежно обрубленных веток.
– Лорд Ван Ферсис. Старый лорд Ван Ферсис… он обязательно придет за своим кинжалом. – наконец-то прозвучал тихий ответ. – Он обязательно за ним явится, ибо кинжал давно уже стал частью его гнилой душонки.
– Ловля на живца. – пробормотал я. – А мое поселение – та тихая бухта, где произойдет финал рыбалки. Вы часом не спятили, отче? Или забыли, что за кинжалом явится не только старый лорд, но и сам Тарис Некромант?
– Тарис все одно сюда придет. – в меня воткнулся пронзительный взгляд синих глаз. – Аль ты в этом сомневаешься?
– Пожалуй, что нет. Так к чему мне лишний повод для привлечения Тариса?
– Я уже слышал полный рассказ о твоих похождениях, пока ты штурмовал вражеский лагерь у входа в ущелье. – усмехнулся священник. – Ты сбросил гробницу Тариса в вонючую воду! Вместе с самим принцем! Думаешь, он простит тебе такое унижение? Думаешь, он сумеет забыть о таком оскорблении? Он обязательно придет по твою душу, дабы выместить свою злобу! А кинжал… это лишь мелочь. Ибо если Тарис сумел создать однажды пару подобных артефактов, сумеет повторить свой успех. А вот для старого лорда Ван Ферсис кинжал Младший Близнец стал настоящей драгоценностью, любимой игрушкой, продолжением руки и частью души. Он ни за что не отступится от попыток вернуть его – за это время я изрядно изучил этого приспешника древней тьмы.
– Да и черт с этим проклятым лордом! – прорычал я, начиная терять душевное равновесие. – Пусть делает что хочет, лишь бы подальше отсюда! Зачем мне еще один темный под стенами? Зачем мне еще одна угроза?
– Чтобы уничтожить старого лорда раз и навсегда. И сжечь его останки на погребальном костре и развеять прах по миру!
– Мне это зачем?! Я уже повторяюсь и повторяюсь, но произнесу эти слова еще раз – назовите мне вескую причину, дающую хоть один повод не уничтожать кинжал! Мне глубоко плевать на старого лорда. Дышит он или уже погрызен могильными червями – мне плевать! Ровно до тех пор, пока он не явится сюда ради своего любимого кинжала! И для меня он всего лишь очередная угроза! Еще один некромант! Именно поэтому кинжал надо уничтожить здесь и сейчас. И я с радостью нанесу первый удар по нему!
– Как ты не понимаешь?! – хриплый голос священника задрожал от сдерживаемой ярости. – Мы заманим его сюда и уничтожим!
– Нет, это вы не понимаете, отче! – сорвался я на крик. – Мне НЕ нужен еще один отряд под МОИМИ стенами! Я НЕ хочу заманивать сюда врагов! Это не ловушка! Это наш дом! Здесь живут наши женщины и наши дети! И это место никак не подходит для постоянных схваток с нежитью, некромантами и восставшими из мертвых древними правителями и полководцами! Мы уже истерзаны, изранены, истекаем кровью и озираемся по сторонам, словно загнанные охотниками звери! Со всех сторон стягивается кольцо врагов! А вы хотите еще и увеличить их число?! За время нашего разговора я так и не услышал ни единой на самом деле серьезной причины для сохранения темного артефакта. И слыша ваши отговорки, святой отец, я все больше убеждаюсь, что вы находитесь под темной властью костяного кинжала, раз настолько сильно пытаетесь его сохранить, придумывая ничтожные причины! И я устал слушать пустые слова… отец Флатис! Пришло время уничтожить костяной кинжал Младший Близнец раз и навсегда! Отдайте его мне!
– Нет… – скупой и наполненный решимостью ответ прозвучал в полной тишине как приговор. Не осталось ни малейшего выбора.
Я не стал вставать, даже не отбросил оленью шкуру покрывавшую мое озябшее тело. Я просто поднял одну руку и щелкнул пальцами.
Сверху донесся сдвоенный гул спущенной тетивы и два резких щелчка. У ног старого священника в землю вонзилось два арбалетных болта, уйдя в грязь по самое основание.
– С огнем шутишь, мальчишка… – тихо произнес утирающий со щеки брызги грязи священник, поднимая на меня жесткий взгляд. И в этом тихом голосе мне послышался рев разгорающегося пожара…
– Скорее показываю свою решимость. – улыбнулся я в ответ. – И свою обеспокоенность. Поставьте себя на мое место, святой отец. Чтобы вы сделали, заявись я в ваш дом с темным артефактом за пазухой? А? Что бы сделали? Я и сам знаю ответ – давно бы уж кричал я, пытаясь сбить со своего тела языки волшебного пламени! Разве не так?
– Так… – старик опустил голову, напрягшиеся было кисти рук вновь мирно протянулись к внезапно загудевшему огню. Мне в лицо пыхнул жар. – Все так…
– Но кинжал уничтожать не собираетесь… – констатировал я, верно истолковав выражение изборожденного глубокими морщинами лица. – Почему? Только на этот раз я хочу услышать правду.
– Давно… очень давно, когда я только-только вышел из стен Магической Академии и был преисполнен счастьем и радостью молодого боевого мага, женатого на очаровательнейшей девушке… тогда случилось нечто, что навсегда перевернуло мою жизнь и стерло из нее все светлое. Тогда я потерял свою беременную жену, бывшую уже на седьмом месяце…
– Она погибла…
– Погибла от моих рук. Я убил ее. Сжег собственным даром, вместе с двумя сотнями прочих ни в чем неповинных людей. Я уничтожил целую деревню. Старики, мужчины, женщины, дети… и моя жена с моим сыном в чреве. Я убил их всех самым жестоким образом. Я сжег их заживо! Ты, мальчишка, все время твердишь столь мудрые слова как: «поставь себя на мое место». Лучше ты поставь себя на мое место! Представь, как с твоих рук срывается огненный сноп, сжигая близкого тебе человека! Представь корчащиеся в муках детские лица и воющих матерей объятых беспощадным пламенем, но все еще тянущихся к своим умирающим детям! И представь, что все это дело твоих рук! Представил?! Поставил себя на мое место?! – почти выкрикнул изможденный старик, мирно горящий костер с ревом превратился в огненный столб, заставив меня отшатнуться.
– Нет. – тихо признал я. – Такое невозможно представить. Только пережить самому. Поэтому вы и подались в лоно церкви, святой отец?
– Да… только там мой балансирующий на грани безумия разум сумел удержаться и не рухнуть в бездну. И только поэтому я не наложил на себя руки. Священники умеют утешать, умеют унять скорбь. Долго рассказывать, с чего все началось тогда, но теперь ты знаешь, чем все закончилось – выжженным пепелищем и редкими обугленными костями. От моей жены и не рождённого ребенка остался только прах, смешавшийся с черной землей и золой. Мне нечего было хоронить… некого было поцеловать на прощание.
– Никакие слова мира не сумеют утешить пережившего такое человека. Это страшно. Поэтому я не буду и пытаться, хотя видит Создатель – я сочувствую. Но причем здесь проклятый темный артефакт?
– Ни при чем. Это лишь приманка для человека, по чьей вине все это и случилось. Именно его деяния привели к трагедии и заставили меня стать палачом для собственной семьи. Помнишь, я рассказывал тебе историю про небольшое селение, где все жители до единого стали нежитью? И про священника, порабощенного кинжалом?
– Такое не забудешь.
– Представляешь, тогда я стоял бок о бок с виновником и защищал его своими молитвами… виновный в том, что случилось десятки лет назад, стоял рядом со мной! Я узнал об этом лишь недавно… когда мы устроили засаду у поместья этого дворянина с древней родословной по совсем другой причине, по подозрению в вырезании деревень, творению черных ритуалов и владении костяным кинжалом. В одну из особо темных ночей нам удалось пленить старика, оказавшегося одним из слуг в родовом замке Ван Ферсис. Старик служил лорду всю свою жизнь, сопровождал его в каждом путешествии, пока окончательно не состарился и не потерял былую прыть и выносливость. Теперь он доживал остаток дней в замке своего хозяина. И у его поместья оказался лишь по необходимости, приехав в город по хозяйственным делам и решив на ночь остановиться в домике для прислуги. Но мы взяли его до того, как он вошел внутрь, и отвезли в один из закрытых церковных монастырей. Старик был упрям, верен до фанатичности, он молчал, несмотря на все пытки, Корис, стоически терпел боль, смеялся над палачами, когда те вгоняли ему раскаленные иглы под ногти. Мы уже было отчаялись, но один раз старый слуга в бреду произнес название местности столь памятной мне и навсегда выжженной у меня в мозгу. После этого за него взялся я сам… и вскоре из его дымящегося рта полились первые слова.
– Погоди! В смерти твоей семьи повинен старый лорд Ван Ферсис? Ты клонишь к этому? Личная месть? Вендетта?!
Словно не услышав, священник монотонным голосом продолжал:
– Старый слуга рассказал мне все. О том, как десятилетия назад вместе со своим молодым хозяином они рыскали по уголкам страны и выискивали древние тексты. Хозяин был жаден до сакральных знаний, мечтал добиться настоящего могущества, собирал рассыпающиеся книги, свитки, выискивал полустертые знаки, обыскивал руины. Тогда еще совсем юный лорд Ван Ферсис обладал неимоверным честолюбием и жаждой власти. Его не удовлетворял сильный дар ментального мага, этого ему было мало. И в одно из таких путешествий они и оказались в том надежно запечатанном месте. Именно он вскрыл печати и пробудил спящее внутри древнее зло! Они ничего не нашли внутри и благополучно покинули подземное захоронение. А вслед за ними наружу выползла давно позабытая болезнь, что в свое время унесла сотни тысяч жизней. Болезнь, что так и не была побеждена, против нее не было найдено лекарство. Она унялась сама, когда для нее не осталось пищи. Но не исчезла, а затаилась в мертвых костях, потревоженных лордом Ван Ферсис!
Старик замолк, а я не захотел нарушать тишину, глядя в продолжающий реветь огненный столб – именно это бушующее пламя выражало эмоции отца Флатиса, а не его застывшее лицо.
– Видно сам Темный благоволил дерзкому юнцу, возжелавшему могущества. Он и его слуги ушли благополучно, не заразились. Они попросту не дошли до самых отдаленных помещений, где вповалку лежали истлевшие тела погибших от страшной болезни. Те люди, давно уж погибшие в страшных муках, на своих покрытых ужасными язвами ногах сами ушли туда, унося с собой больных детей и ведь под руку стариков! Там они и умерли во тьме, похороненные заживо. Умерли без поминальных ритуалов и молитв, умерли словно собаки, пойдя на такую смерть только ради того, чтобы и болезнь ушла вместе с ними в подземелье! А когда их покой был нарушен… они восстали в виде ужасной нежити, лишенной разума и сострадания. И эта нежить вышла сквозь распечатанные двери! Принеся с собой не только глодающий их голод и жажду крови, но и давно позабытую болезнь! И это привело к гибели множества людей! Это сделало меня убийцей родичей! Детоубийцей! Я собственноручно выжег своего еще не родившегося сына из чрева своей жены!!! Ты представляешь, каково это?! И все из-за чего? Из-за человека, осмелившегося нарушить покой мертвых только ради острых ощущений и жажды могущества?! Из-за человека, оставившего двери могильника открытыми?! Ты спрашивал про личную месть? Да! Я жажду уничтожить проклятого старого лорда Ван Ферсис! За этим человеком, за этой нелюдью, следует сама смерть! Она его вечный спутник, его закадычный друг! Он давно заслужил кару! Когда я получил сломанный тобой костяной кинжал, я хотел выждать в небольшом отдаленном от городов месте, хотел дождаться явления своего врага и уничтожить его! Но вместо него приходили лишь слуги, его приспешники, ничего не знающие, кроме порученного им приказа. Он сам не высовывался из своей крысиной норы, куда забился после разоблачения. Поэтому я ушел в Дикие Земли и унес его любимейшую игрушку с собой. Он как капризное дитя с ужасным характером. Рано или поздно он обязательно придет за кинжалом. Он сроднился с ним. Слился в единое целое. Он будет сознавать всю опасность, он поймет, что его заманивают в ловушку, но он все равно придет! Кинжал давно уже поработил его. Именно поэтому я не буду уничтожать артефакт и никому не позволю этого сделать. Я дождусь появления лорда Ван Ферсис и выжгу его мерзкую душу из порочного тела! Я буду смотреть в его тлеющие глаза до тех пор, пока в них не угаснет последняя искорка жизни! Вот тебе моя причина, барон Корис Ван Исер! Достойна ли она на этот раз? Весома ли?
– Да. – медленно кивнул я, столь же медленно поднимаясь и ероша так непривычно легкие и послушные волосы – Да. Эта причина очень весома… для тебя. И заманивая сюда старого лорда, ты вновь забываешь о нас. Я не виню тебя за такую черствость. Долгие годы ты холил и лелеял свою ненависть, взращивая ее словно ядовитый цветок. А сейчас все это прорвалось словно давно созревший гнойный чирей. Я более чем уверен, что лежащий в сумке кинжал во многом повлиял на этот… на этот выбор и на это решение. Это не тот старый и ворчливый священник отец Флатис, которого я знал. Сейчас я вижу перед собой взбешенного боевого мага Флатиса, готового обрушить свою огненную ярость на любого.
– Лорд Ван Ферсис и тебе причинил немало бед. Он сломал много судеб! И если его наконец-то не остановить, он убьет еще очень многих! Ты забыл, что он сотворил с тобой? Ты забыл, как очутился здесь? И я не удивлюсь, если именно он повлиял на приговор судей, когда те решали твою судьбу. Для тех, кто посмел пролить королевскую кровь Ван Санти есть лишь одно наказание – и это смерть, а не изгнание! И ни один из дворянских родов не осудил бы короля и судей за такой приговор, ибо кровная месть свята для них. Но вместо казни на плахе тебя отправили в Дикие Земли, вместе со всеми ни в чем неповинными людьми! Ты сам ненавидишь старого проклятого лорда, чтоб его душа вечно горела в адском огне! Так почему же ты не хочешь дождаться его появления и посмотреть, как я буду выдавливать из него жизнь по капле? Почему не хочешь увидеть катящиеся по его обожженным щекам огненные слезы?
– Я хочу. – не задумываясь сказал я чистую правду. – Буду рад месту в первых рядах. Но сейчас речь о другом. И если у некогда миролюбивого священника осталась хоть крупица здравого смысла, я хочу, чтобы сейчас он ненадолго вынырнул из моря огненной ярости и прислушался к моим словам. Отец Флатис… кинжал сводит людей с ума. Подчиняет их себе. И если бы это был один из моих воинов, обычных воинов, я бы не тревожился так сильно. Но сейчас у меня во дворе сидит могущественнейший боевой огненный маг. И если кинжал выиграет эту битву умов, если тьма поглотит ваш разум… один взмах руки, и десятки людей захлебнутся выжигающим легкие огнем. Я не пойду на такой риск. Я предпочту умереть здесь и сейчас, ввязавшись, возможно. в безнадежный для меня поединок с вами, но пока я дышу, я не позволю оставаться темному артефакту в ваших руках.
– Ты стал совсем другим, Корис. – глядя мне в глаза, произнес священник. – Итак… мы пришли к неизбежному? Я хочу сохранить кинжал, а ты хочешь его уничтожить… и для нас остался лишь один путь?
– Нет. – качнул я головой. – Даже если я умру, вы проживете ненамного дольше меня. Может быть, на пару вдохов. Я и правда стал другим. Теперь к любой битве я готовлюсь гораздо тщательнее, отец Флатис. Умереть самому… этого я не боюсь. Я уже умирал. И меня отправили обратно на эту грешную землю, ибо моего имени просто не нашлось в божественных списках.
– Отправили обратно… – в глазах старика появилась задумчивость, будто он что-то вспоминал. – Вот оно как…
– Да, лежа на промерзшем берегу мертвого озера, я понял, что на небесах мне не рады, да и в ад забрать не торопятся. Но у меня осталось еще много дел здесь, так что я не в претензии. Отец Флатис, у нас есть еще один выход. Еще один путь.
– Какой же?
– Отдайте кинжал мне. – ответил я. – Пусть он будет у меня. Хотя бы потому, что мне можно доверять, ибо в свое время, когда я ненадолго стал его очередным хозяином, я распорядился им вопреки его воле, разломив на части и выбросив обломки в море. И при этом не ощутил никакого влияния на свой разум. Я услышал тихий вкрадчивый шепот, но всего лишь шепот, никак не повлиявший на мои поступки. Для меня это не больше чем надоедливый шум. И потому я не поддамся воле кинжала и огражу от него остальных, не превратившись при этом в убийцу невинных людей.
Вытянув руку ладонью вверх, я заглянул в набрякшие и покрасневшие глаза старика и мягко попросил:
– Отдайте его мне, святой отец. Отдайте.
Неотрывно глядя на мою руку, отец Флатис шевельнул губами, хотел было что-то сказать, но я его остановил:
– Время слов прошло, отче. Отдайте кинжал, либо бейтесь за него. Выбор за вами.
Прошла долгая минута. Время словно застыло, стало тягучим, каждая секунда тянулась невыносимо долго. Мы молча глядели друг на друга. Старик, сидящий на бревне у костра с багровым пламенем, и стоящий перед ним мужчина с усталым лицом и запавшими глазами. Где-то наверху так же застыли стрелки, замерли у большого камня гномы, готовые обрушить его вниз в любой момент. Внутри постройки, на полу бился скрученный веревками седоволосый парень, сдавленно мыча сквозь кляп. Замер в углу бледный как смерть паренек Стефий. Тихо стояли женщины, прижав к себе детей. Все поселение ждало решения изможденного старика…
Весь мир, казалось, облегченно выдохнул, когда на мою ладонь опустилась деревянная шкатулка, внутри которой я ощутил присутствие чего-то знакомого. На мгновение задержав ладонь на крышке шкатулки, отец Флатис отступил назад и вновь опустился на бревно, вперив взгляд в начавшее затухать пламя.
Осторожно приоткрыв крышку, я взглянул на содержимое шкатулки и невольно скривил губы от омерзения – на секунду мне показалось, что внутри не обломки странно изогнутого кинжала, а сотня копошащихся трупных червей. Жирных белесых безглазых червей…
Я не услышал ни единого отголоска призрачного голоса. Внутренним чутьем бывшей нежити я отчетливо чувствовал таящуюся внутри двух обломков смертельную опасность. Темная сущность затаилась словно в испуге, оставаясь безмолвной и внимательно изучая меня, даже не пытаясь воздействовать на мой разум каким-либо изощренным способом. Ни богатых посулов, ни вкрадчивого голоска, ни единой попытки порабощения. Будь передо мной живое существо, я бы сказал, что оно очень испугано.
Не убирая с лица брезгливую усмешку, я тихо процедил:
– Вижу, ты меня еще не забыл, костяной уродец.
– Ты не чувствуешь ничего? – спросил священник, глядя с каким спокойствием и безразличием я взираю на обломки древнего темного кинжала.
– Ничего. Разве что подкатывающую к горлу тошноту, настоль мерзко это творение. – ответил я, захлопывая небольшую шкатулку и убирая ее в сумку.
– Я говорил не про кинжал. – прошелестел отец Флатис, неосознанно расправивший плечи и выпрямившийся. Он словно помолодел лет на пятнадцать, едва только принял решение и отдал мне Младшего Близнеца. Несколько затуманенный ранее взгляд просветлел, налился жизнью.
– Не про кинжал?
– Про силу святой молитвы. – пояснил священник. – Над этой шкатулкой молились мы все, долгие часы читая ослабляющие и отпугивающее темное зло молитвы, посыпая молотой Райменой и окуривая этим же дымом. И ты, что еще вчера был темной нежитью, только что держал напитанную силой Создатель вещь в руках и даже не поморщился. Сие есть либо происки Темного, либо чудо, явленное Создателем Милостивым.
– Скажу так, святой отец, – взглянул я на старика, – чудом божьим здесь и не пахнет. Не думаю, что Создатель явил мне свою милость после того, как я буквально искупался в крови сотни шурдов и гоблинов.
– Смелые слова, если учесть что обращены они к священнику из ордена Искореняющих Ересь. – с проснувшимся сарказмом заметил отец Флатис. – Впервые слышу столь откровенное признание в причастии к ереси.
– Не помню, чтобы я причащался к чему-либо. Через день-другой мы вернемся к этой беседе, отче. Я и сам не прочь узнать побольше. И прошу: если всплывет в разуме что-нибудь похожее на мой случай, уж не забудьте, поделитесь воспоминаниями и со мной тоже. – усмехнулся я и зычно окликнул: – Рикар!
– Да, господин! – широкоплечая фигура появилась так быстро, словно выросла прямо из-под земли.
– Теперь наш добрый святой отец может спокойно вернуться к пастве. – буркнул я. – То бишь – тащите старче нашего в его старую обитель к Стефию. Пусть отогревается. Потом распорядись, чтобы принесли сюда запас дров, нормальный крепкий стол, широкую лавку и пару волчьих шкур. А также позови наших мастеров Древина и Дровина.
– Ясно, господин. А Койн?
– С камнем здесь работать не придется, – улыбнулся я, – только с деревом.
– Работать? С деревом? – попытался понять мою затею здоровяк.
– Выполняй! – отрезал я, наклоняясь и подбрасывая в костер последний хворост.
– Отец Флатис! – гаркнул Рикар.
– Тащить меня не надо! – сурово отрезал священник, легко поднимаясь на ноги. – Сам дойду! И скажи тем грешникам убогим, кто в меня из арбалетов стрелять вздумал, что пусть мне на глаза рожи свои и не кажут даже! Ишь, чего удумали – священникам в спины стрелять! Как их земля еще носит!
– Святой отец! – откуда-то сверху скорбно возопил знакомый голос Литаса. – Не в вас же стреляли-то! В землю! Для острастки… сами понимаете!
– Не понимаю! Помолюсь вот сейчас Создателю, пущай нашлет на тебя корчу! Чтобы скрючило руки твои как корни древесные! Чтобы даже ложку в пальцах удержать не мог!
– Святой отец! – уже буквально взвыл Литас. – Мы же люди подневольные! Что приказали – то и делаем! Нет в этом вины нашей!
– Ну-ну! – громко и отчетливо произнес я.
Литас больше не проронил ни звука, явно пытаясь понять, что делать дальше. И на господина валить все нельзя и ответственность на себя брать не хочется. Пока он раздумывал, кутающийся в одеяло святой отец уже добрался до пристройки.
– Отче! – вспомнив былое, окликнул я его. – А помните про перышко писчее, донельзя магическое? Как бы оно мне сейчас пригодилось!
– Что священнику дадено – то Богу дадено! – рыкнул высокий старик и, одарив меня последним обжигающим взором, зашел внутрь.
Горько вздохнув, я почесал затылок, наслаждаясь прикосновением к нормальной теплой коже и сухим послушным волосам. А затем принялся выкладывать на стол все содержимое своей донельзя истрепавшейся сумки. Надо бы хорошенько почистить ее, а затем отдать женщинам – пущай заштопают…
В нашем поселении появилась новая постройка.
А у меня появился дом.
Хотя «дом» – это слишком громкое слово для приютившего меня сооружения.
Изначально я попросил сделать для меня обычный навес, примыкавший к углу, образованному защитной стеной и скалой Подковы. Была бы защита от дождей, а остальное меня не слишком беспокоило.
Выслушавшие мою задумку Древин с Дровином поняли все с полуслова, но по свойственной им привычке значительно расширили и углубили план работ. Они бы и вовсе разошлись на полную катушку, но я вовремя вмешался и остановил их безудержный размах.
В итоге я стал обладателем хибары с двумя каменными стенами и двумя плетенными из веток и жердей, обмазанных глиной. Крыша была точно такой же. Внутри, у скальной стены, притулилась широкая скамья с парой шкур, служащая мне кроватью. Посреди стоял стол, нагруженный моими немногочисленными пожитками. На еще одном, более узком и только что сооруженным столе у основания защитной стены, лежали части моего ниргальего доспеха.
Окон не было, вместо двери оленья шкура, но подобных условий мне было более чем достаточно. Еще недавно я легко выдерживал холод и пронзительный ветер, теперь же, когда моя кожа вернула былую чувствительность, мне понадобилось убежище.
Навес выдавался вперед, нависал над передней стеной, поддерживаемый еще двумя тонкими бревнами вбитыми в землю. Под этим навесом я распорядился поставить один из столов, на котором некогда «разделывали» погибшего ниргала, и окружить его лавками. Поодаль выложенный камнями простенький очаг и запас дров.
Тем самым получилось удобное место, отвечающее всем моим требованиям. Есть где укрыться от дождя и редкого здесь ветра, есть где собраться и обсудить насущные дела.
С моим переселением вновь ничего не вышло, потому как пока я ношу с собой древний артефакт, я не рискну спать в окружении людей. Мне вновь суждено жить отшельником на отшибе еще и потому, что я решил не рисковать чужими жизнями до тех пор, пока наверняка не разберусь со своим состоянием. Внешне я совсем как обычный человек, а вот что кроется внутри?
Костяной кинжал для жертвоприношений… священник не сказал ни слова об этом, но я уяснил и без слов, что отец Флатис оставляет выбор судьбы артефакта за мной.
Уничтожу я его или пока придержу – решать мне.
Именно этим я сейчас и занимался – пытался принять решение, одновременно празднуя новоселье и уплетая за обе щеки мясную похлебку с грибами. Вкусно. Очень вкусно. И, кстати говоря, приготовлено по гномьему рецепту, вызнанному нашей старшей кухаркой. Если гномы всегда так сытно питались, сидя у себя в подземельях, то им можно только позавидовать. На глиняной тарелке у моего локтя лежало несколько зеленоватых лепешек, основными ингредиентами которых были опять же гномьи грибы, немного светящегося мха, высаженного коротышками в большой пещере у озера, и животный жир, вытопленный из оленьих туш. Тем же самым сейчас питались сидящие в кухонной пристройке усталые люди и гномы. Довершал ужин горячий травяной отвар с добавлением лесных ягод, чей запас уже подходил к концу. А завтра в меню будет рыбный суп.
И если бы не проклятые враги, готовящиеся осадить наш дом, я был бы самым счастливым человеком в Диких Землях. Без малейшего преувеличения. Поселение твердо стояло на ногах, имелись запасы на черный день, выстроены надежные укрытия от непогоды, а также были неиссякаемые источники воды, рыбы, грибов. Нас обошли стороной болезни. Потихоньку рождались дети. В курятнике резко прибавилось птицы, того и гляди курятина станет куда чаще появляться в наших тарелках вместо надоевшей оленины и кабанятины. Лошади и коровы чувствовали себя великолепно, наслаждаясь искренней и неусыпной заботой. Вон коняшки вышли прогуляться по двору, чтобы размять застоявшиеся мышцы. После того как я более-менее овладел своим магическим даром, мне удалось укрепить рабочий инструмент. У наших детей даже имеется подобие школы! Пусть ущербной, пусть однобокой в чем-то, но там учат читать и писать! У нас есть и библиотека! Небольшая, но есть!
Золото! Даже оно имеется! Как и драгоценные камни. Вполне по силам собрать и отправить к Пограничной Стене караван для покупки необходимых нам вещей, что мы не можем произвести самостоятельно. И ради поиска новых людей, готовых отправиться вглубь Диких Земель ради обретения нового дома. Мало ли разорившихся крестьян или ремесленников, потерявших все по той или иной причине? Да, среди них затешутся и закоренелые преступники, но до тех пор, пока существует клятва крови, пока поселение столь мало, что каждый на виду… особых проблем не возникнет, учитывая, как мои люди владеют оружием.
И все это достигнутое нашим неимоверным трудом счастье омрачалось только присутствием врагов, никак не желающих оставить нас в покое!
Не сдержавшись, я грохнул кулаком по столу.
– Горячо? – буднично поинтересовался сидящий напротив Рикар, невозмутимо наворачивая похлебку. Я распоряжался о наборе блюд для одного, но моя бородатая нянька подсуетилась, и сейчас я ужинал в плотной компании, включающей не только людей, но и Койна. Все главные в сборе. За исключением отца Флатиса, отлеживающегося внутри пещеры.
– Горько! – ответил я. – Только не от еды, что очень вкусна, а от злобы, меня душащей! Что делать будем? Как отбиваться станем?
– Как всегда. – пожал плечами Рикар.
– Верно. – басовито произнес Койн. – Как всегда. Но там, под скалой, а не здесь. Узкие коридоры, исполинская каменная тяжесть над головами врагов… им придется потратить годы, чтобы добраться до нас.
– И все это бросить? – привставший Тезка ткнул зажатой в кулаке ложкой в сторону хозяйственных строений. – Разнесут все по камешку!
– Пусть разносят! – фыркнул я. – Меньше всего я переживаю о сараях. Нельзя терять людей и гномов. Нельзя!
– Не бывает войны без потерь.
– А это не война, Рикар! Это будет бессмысленная бойня, где живые будут пытаться устоять перед натиском восставших мертвяков, костяных пауков и прочих ужасных тварей. Я обдумываю все раз за разом и все больше склоняюсь к предложению Койна – нам надо уходить под землю.
– Под камень! – поправил меня гном.
– Под камень. – согласился я. – Поэтому мой приказ будет следующим – пока все тихо, продолжаем жить как жили, но с завтрашнего дня все свободные мужчины отправляются вниз и начинают строительство. Нам нужны дома, нужно свободное пространство, где все мы сможем разместиться. Подготовьте места для хранения сена, загоны для животных. Койн, ты наверняка уже изучил все уголки Приозерной пещеры, так что покажешь, что и как.
– И поможем, чем можем! – подтвердил гном и удивленно моргнул, заметив как я отрицательно качнул головой.
– Вы закончите новый дом для снежных сгархов, – пояснил я, – как можно скорей. Затем сообща перенесем туда запасы снега и льда из ледников и их нынешних нор. А затем, в ночное время, постараемся разбудить их и заставить перебраться на новое место. Причем сделать это надо еще до того, как начнется возможная осада. Если новые логова будут готовы завтра – значит, завтра же я разбужу Трехпалого. Так же на вас завершение работ над плитой, перегораживающей черный вход под Подкову.
– Мы не примем бой… – хмыкнул Рикар.
– Если силы противника окажутся столь большими, как я ожидаю, то не примем. – мрачно кивнул я. – Пусть себе вторгаются в наш двор и пытаются прогрызть гранит скалы. А мы будем сидеть в своей норке и тихо ждать, пока эти твари окончательно не выдохнутся. Изредка, если получится, будем делать вылазки и творить мелкие пакости.
– Метатель снимать со скалы?
– Пока пусть стоит на месте. А вот ту вертикальную шахту, что вы начали бить к самой пещере… ее надо бы доделать и хорошенько запечатать и замаскировать. В случае чего, я буду рад возможности подняться на господствующую высоту с десятком метких стрелков и хорошенько нашпиговать шурдов стрелами. Особенно если целиться в их старейшин, походных вождей, а то и в Риза или даже самого Тариса. В общем, дел у нас очень много. И все их надо завершить до того, как начнутся горячие деньги. Скажу одно – я никогда не сдамся и никому из вас не позволю. Отступление – еще не значит поражение. Поэтому никому не позволяйте падать духом! Пусть все знают, что мы здесь живем и дальше жить будем. И что наш дом не только над скалой, но и под скалой! Передайте мои слова каждому! Вразумите каждого! У нас есть чем ответить врагу. Верные мечи и щиты, святая сила монахов, огненная магия отца Флатиса – пусть попробуют сунуться! Так и передайте всем – нас отсюда никто не прогонит! Это наш дом и биться за него мы будем яростно!