Кристине Орбакайте изначально суждено было стать артисткой – так сказать, по наследству. Ведь ее родители – знаменитая певица Алла Пугачева и цирковой артист Миколас Орбакас. И хотя родители, производя на свет свое дитя, не задумывались о продолжении актерской династии, однако сама среда, в которой они вращались, предопределила будущий выбор их ребенка. Ведь на сцену Кристина начала выходить… еще будучи в утробе матери. Впрочем, расскажем обо всем по порядку.
Пугачева и Орбакас познакомились друг с другом ровно за два года до рождения Кристины – весной 1969 года. Алла в те дни была уже мало-мальски известной певицей – в 1966 году песня «Робот» в ее исполнении прозвучала по радио и была на слуху у меломанов. А вот Миколас, будучи старше Аллы на три года, никому известен не был – он был всего лишь студентом 4-го курса эстрадно-циркового училища. Волею судьбы именно в это заведение Пугачева и устроилась аккомпаниатором в апреле того судьбоносного 69-го. Причем, ежедневно посещая одно и то же учебное заведение, молодые люди до поры до времени не были знакомы друг с другом. Все решил Его Величество Случай.
В один из тех апрельских дней в училище пришла разнарядка «сверху»: отправить концертную бригаду в Калужскую и Тамбовскую области. Дело это поручили преподавателю Михаилу Плоткину, который достаточно споро принялся формировать бригаду из артистов разных жанров. В этот момент кто-то из помощников посоветовал ему включить в состав бригады новую аккомпаниаторшу училища Пугачеву. Плоткин, естественно, удивился: дескать, почему ее? И тогда ему объяснили: это та самая Пугачева, которая «Робота» поет.
Отметим, что в то время Алла уже «наелась» этого самого «Робота» по самое не хочу и находилась в поиске новых песен, которые помогли бы продолжить ее певческую карьеру. И судьба ей в этом всячески благоволила, сводя с нужными людьми. Например, благодаря знакомству с композитором Микаэлом Таривердиевым Пугачева в том же апреле дебютировала как певица в большом кинематографе – записала его песни для фильма П. Арсенова «Король-Олень». А встреча с поэтессой Кариной Филипповой помогла устроить личную жизнь. Вечером 23 апреля Пугачева заглянула к ней по творческим делам (в поисках текстов для новых песен), и хозяйка, в жилах которой текла и цыганская кровь, внезапно выдала ей следующий прогноз: дескать, завтра у тебя будет встреча в казенном доме, и первый мужчина, которого ты встретишь, станет твоим мужем. Пугачева удивилась: ведь именно завтра ей предстояло встретиться в стенах циркового училища с преподавателем пантомимы Олегом Непомнящим по вопросу формирования будущей концертной бригады. Однако замуж за этого человека Пугачева уж никак не собиралась. Однако все вышло именно так, как предсказала поэтесса.
Вспоминает О. Непомнящий: «Назначив Алле встречу, я опоздал к назначенному часу. Всего на пять минут, но мне было чрезвычайно неловко. У входа в училище я столкнулся со своим студентом Миколасом Орбакасом, который тоже опаздывал непосредственно на урок, за что немедленно получил от меня разнос. Миколас извинился, ссылаясь на трудности с транспортом, прибавил шагу и немного обогнал меня…
Ждавшая меня в фойе девушка как-то пристально, со значением глянула на Орбакаса и потом смотрела на него не отрываясь. Ее поведение показалось мне немного странным, равно как и блеск ее зеленых, с бесовщинкой на дне зрачков, глаз… Волею случая, первым мужчиной, которого встретила Алла, стал не я, а обогнавший меня Орбакас.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, вошли в аудиторию… Пока я объяснял скептически настроенным ко всему на свете будущим звездам цирка суть дела, Алла спокойно стояла в стороне – юная девушка, почти подросток, с веснушками на носу и рыжими косичками, в легком платьице и простеньком жакете, она выглядела чуть строже, чем предполагал ее нежный возраст. Едва дождавшись моего приглашающего жеста, она кивнула всем в знак приветствия, решительно села за рояль, словно не испытывая никакого волнения, и запела…
Прилепился к окошку лист —
Это значит,
Что всю ночь под осенний свист
Дождик плачет…
Отзвучали последние аккорды, в аудитории повисла длинная пауза. Не хотелось хлопать, и было странно что-нибудь говорить. Она с улыбкой окинула взглядом притихшую публику, рассмеялась и нарочито простецки, чтобы скрыть собственное смущение и разрядить обстановку, сказала:
– Ну че, понравилось?
Первым нашелся Белов (завкафедрой эксцентрики и клоунады. – Ф.Р.):
– Да, конечно. Я думаю, ни у кого нет вопросов.
Он выдержал паузу, словно ожидая подтверждения своим словам. Народ безмолвствовал, и Юрий Петрович продолжил:
– Мы будем рады, если вы поедете с нашим коллективом.
Ступор наконец прошел, и наши студенты бурно зааплодировали, словно на собрании приветствовали высокопоставленного оратора…»
А вот как вспоминает о той судьбоносной встрече сам Миколас Орбакас:
«Олег Наумович Непомнящий шел с Аллой через манеж, а я на них с балкона смотрел. А в перерыве я вышел покурить. Вдруг мимо меня идет какая-то девчонка. Ничего из себя – рыжая, в черном костюмчике, в белой блузке. Рядом с ней Олег Наумович… И вот перерыв закончился. Я пошел на занятия. Смотрю: Алик (так мы звали Непомнящего) с этой девушкой заходят к нам. Ее представили: «Это певица. Будет выступать в нашей программе». Она села за рояль и спела. Нам всем безумно понравилось. Вот так мы и познакомились. А насчет будущего мужа… Может, конечно, Алле кто-то и гадал. Но с моей стороны никаких помыслов о женитьбе тогда даже не возникало. Да и она долгое время не рассказывала, что ей предсказали. Все обрастает легендами…»
Гастроли циркачей проходили летом. Именно там между Пугачевой и Орбакасом пробежала первая искра взаимной симпатии. У них начался роман, но чисто… платонический. Сегодня это звучит более чем странно – такого рода романы в нынешней эстрадной среде уже не практикуются. Однако тем и отличается нынешнее циничное время от советского – целомудренности тогда было больше. По словам М. Орбакаса:
«На этих гастролях мы очень сблизились с Аллой. Я признался ей в любви, и она дала понять, что среди всех ребят выделяет именно меня. А за ней тогда все ухаживали. Когда мы вернулись с гастролей, мы стали жить вместе, Алла часто ночевала у меня в общежитии. Но, честно говоря, отношения между нами были полуплатонические. Ни о каком сексе «до свадьбы» не могло быть и речи! Воспитание Аллы этого не позволяло. А мне, может быть, и хотелось большего, но я не могу никого насиловать, мол: «Давай! Давай!», поэтому я терпеливо ждал… Но я абсолютно не готовился стать ее мужем. Я чувствовал, что еще не нагулялся. Хотелось видеться с друзьями. Ну и с подругами…
Но однажды утром Алла разбудила меня и сказала: «Ну что, пойдем делать предложение…» Речь шла о визите к родителям. Я хотел было взбрыкнуться, стал ссылаться на отсутствие костюма. Мол, как-то неудобно идти в джинсах и в клетчатой рубашке-ковбойке.
Тем не менее отвертеться ссылками на несолидный гардероб мне не удалось. Алла сказала, что ничего страшного, что, мол, пора поближе познакомиться с ее родителями…
Мама Аллы, Зинаида Архиповна, сразу же спросила: «А где вы будете жить?» А ее отец, Борис Михайлович, тут же подсказал выход: «У нас по соседству освободилась комната, пока что никто не занял. Не зевайте! Просите ее как молодая семья!» В общем, мы уже начали обсуждать детали, как тут началось итальянское кино!
Раздается звонок в дверь. Кто бы вы думали пришел? Еще один жених!!! Это был Валера Романов. Русский парень из Риги. Валерий после института служил военным переводчиком в Египте, а до этого ухаживал за Аллой. И вот он и решил сделать ей сюрприз: вернулся на родину без всякого предупреждения.
Реакция у присутствующих была разная. Алла, например, дико хохотала, слезы текли градом. Мама ее то бледнела, то краснела, то улыбалась, то морщилась. У папы вдруг нашлись срочные дела на кухне… Видя такую неловкую ситуацию, я тоже быстро раскланялся. Помнится, у меня еще мелькнула мысль: вот она судьба! Я ведь, повторяю, не очень-то хотел жениться. Считал, что по-хорошему нужно еще пару лет подождать, чтобы закончить училище, погастролировать, денег сколотить. Я понимал, что между моими чувствами к Алле и прозой семейной жизни большая разница. Я был не готов.
С этими мыслями я поехал в общежитие в Кунцево, к своим самым близким друзьям. Они стали утешать, сбегали в гастроном за бутылочкой. Мы выпили и легли спать.
Рано утром часов в семь меня будят. Надо мной стоит Алла и спрашивает: «Ты чего? Мы ведь решили идти в ЗАГС подавать заявление…» Я опешил и забормотал: «А как же Валера Романов?» «Романов уехал», – успокоила она».
Свадьба состоялась 8 октября 1969 года. Пугачева сменила фамилию на Орбакене, что было поступком с ее стороны – все-таки фамилия Пугачевой на тот момент была уже известна в эстрадной среде. И вдруг на тебе – Орбакене! Денег, которые молодые заработали во время летних гастролей, хватило, чтобы сшить жениху свадебный костюм, а невесте купить платье. На оставшиеся деньги была снята столовая на Крестьянской заставе, куда было приглашено 90 человек. Подавляющая часть гостей была из Москвы. Из Литвы приехало человек пять – родители жениха и друзья. Свидетелями на свадьбе были: со стороны жениха художник-сюрреалист Виктор Кротов, со стороны невесты – ее сокурсница по училищу Наталья Лебедева, работница «Мосфильма» (это она потом познакомит Пугачеву с супружеской четой в лице Александра Орлова и Аллы Будницкой и те снимут певицу в главной роли в фильме «Женщина, которая поет»).
С жильем молодым повезло: они получили его очень быстро – ту самую комнату в двухкомнатной квартире, про которую говорил отец Аллы (вторую комнату тоже занимала молодая семья: муж работал поваром, жена – продавцом). Помогла ее получить директор Музыкального училища имени Ипполитова-Иванова Гедеванова, которая была еще и депутатом Ждановского района. Условия жизни были почти спартанские: из всех благ цивилизации только центральное отопление, водопровод и канализация. Горячей воды не было. Чтобы искупать ребенка или постирать пеленки, приходилось греть воду. Мыться же молодые ходили в Воронцовские бани, которые находились поблизости.
Летом 1970 года Орбакас успешно окончил цирковое училище и вместе со своим курсом был принят в Московскую областную филармонию. Естественно, этого же хотела и Пугачева, но увы: ей вдруг объявили, что ее творческая манера – это калька с худших образцов западных исполнителей. И тогда она ушла в вокально-инструментальный ансамбль «Новый электрон», который хотя и был приписан к Липецкой филармонии, но базировался в Москве. Сосватал Пугачеву в этот ВИА ее старый приятель с Воронцовской улицы Валерий Приказчиков, который был… руководителем «Электрона».
Однако в августе того же года супругам повезло – им разрешили отправиться вместе в совместные гастроли от Мособлфилармонии. В короткой паузе между концертами в Ярославле и Хабаровске Пугачева… забеременела. На дворе стояло начало сентября. Спустя месяц, уже в Москве, она сообщила об этом мужу. Причем однозначно сказала, что родится мальчик. Узнала она об этом не из результатов УЗИ (тогда их еще не делали), а из выводов своих подруг, которым она рассказала о своей беременности чуть раньше, чем мужу. Подруги же определили пол ребенка тоже не по научной методике, а по косвенным приметам: мол, звезды предсказывают, да и по линиям на ладони роженицы однозначно выходит – мальчик. Короче, убедили будущих родителей в правильности своих выводов, и те даже имя первенцу заранее придумали – Станислав. Как мы теперь знаем – ошибка вышла. Но об этом рассказ впереди.
Для большинства артистов предновогодние дни – самая горячая пора, когда концерты следуют один за другим. Это время хороших заработков, поскольку без участия артистов не обходится ни одно праздничное мероприятие. Взять, к примеру, новогодние детские утренники. В них обычно с удовольствием участвовали молодые артисты, филармонические заработки которых едва позволяли им сводить концы с концами. А на утренниках можно было «зашибить» приличную деньгу, причем не особо перенапрягаясь. В том году в Росконцерте было составлено несколько концертных бригад, которые именно этим и занимались. В одной из них участвовала молодая семейная пара Алла Пугачева и Миколас Орбакас. При этом следует отметить, что Пугачева была на четвертом месяце беременности, а в детских утренниках, волею судьбы, ей выпала обязанность исполнять роль Матрешки. Эта ситуация весьма умело обыгрывалась Дедом Морозом, в роли которого выступал Олег Непомнящий. На утренниках во Владимире он, например, спрашивал детишек, заполнивших зал Дома культуры:
– Знаете, детки, что внутри у матрешки?
– Другая матрешка, – отвечали хором дети.
– Правильно. И сейчас для вас споет матрешка Аллочка. Знаете, почему Аллочка матрешка?
– У нее внутри тоже есть матрешка!
Затем под громкие крики детей «Матрешка, выходи!» на сцене появлялась Пугачева, которая чуть ли не испепеляла Деда Мороза взглядом. Однако успех она имела фантастический: когда начинала петь, на ее выступление сбегался весь персонал, рядовые зрители ходили на утренники по нескольку раз, чтобы только услышать ее голос. Пугачева работала в концертах практически до упора – до седьмого месяца беременности. После чего ушла в декретный отпуск.
В понедельник, 24 мая 1971 года, Миколас Орбакас вернулся домой с репетиции около десяти вечера и застал свою беременную супругу лежащей на кровати с бледным лицом.
– В чем дело? – спросил обеспокоенный супруг.
– Кажется, начинается, – ответила Пугачева, кладя руки на живот.
Поскольку роддом был рядом с домом, где проживали молодые (надо было только трамвайную линию перейти), доставить туда роженицу за считаные минуты не составляло большого труда. Начали собираться. Когда выходили из дому, Пугачева внезапно опомнилась и попросила мужа захватить ей какую-нибудь книжку, чтобы почитать на досуге. Миколас схватил первую попавшуюся – повесть какого-то датского писателя «Кристина».
На следующий день с утра Миколас примчался в роддом и узнал, что у его жены усилились схватки. Однако ждать конечного результата не стал и отправился на репетицию в Театр эстрады. Но какая может быть репетиция, когда твоя жена вот-вот должна родить! Коллеги интересуются, в чем дело, а он молчит как партизан – в приметы верит. А сам чуть ли не каждые полчаса срывался со сцены и бежал к телефону, чтобы позвонить в роддом и поинтересоваться – как там дела у роженицы. Наконец в 16.10 по московскому, когда он позвонил туда в очередной раз, ему сообщили: роды прошли нормально (если не считать того, что роженица промучилась аж 16 часов!), родилась девочка. Счастливый отец метеором вернулся на сцену и огорошил коллег сообщением:
– У меня дочка родилась!
Когда вечером того же дня Миколас ехал в роддом, в его уме уже созрело имя для новорожденной – Кристина. Читатель наверняка догадался, что толчком к такому решению послужила книжка датского писателя, которую Миколас всучил жене в роддом.
Кстати, сама Пугачева поначалу отнеслась к этому имени критически: мол, русских имен достаточно, чтобы брать иноземное. Но затем подумала и согласилась, что Марины и Наташи – чуть ли не каждая вторая, а Кристина, как теперь говорится, эксклюзив.
Между тем в ЗАГСе с этим именем тоже возникнут проблемы. Регистраторша заявит Миколасу, что таких имен в русском языке нет. Есть Христина, но оно попахивает религиозным душком. Однако Миколас настаивал на своем: хочу назвать свою дочь Кристиной. Видя его решимость, регистраторша решила подстраховаться: позвонила своему руководству и спросила, как быть. Там дали «добро». Не своего же ребенка таким именем нарекали.
Отметим, что, когда родилась Кристина, кроватки у нее не было – Орбакас стоял за ней в очереди уже четыре месяца, но их никак не завозили. В итоге кровать у новорожденной появилась спустя несколько недель после появления на свет. Их неожиданно «выкинули» в центральном «Детском мире», на площади Дзержинского, и Пугачевой, которой об этом сообщили подруги, пришлось ехать туда самой (ребенка она оставила на соседей). Кровать она не только купила, но и сама довезла ее до дома (на метро, а потом на трамвае!) и сама же занесла ее на второй этаж. Орбакас потом никак не мог поверить в подобное.
Вспоминает М. Орбакас: «Кристина была очень спокойным ребенком. Ее кроватка стояла рядом с нашей. Она просыпалась раньше нас и тихонько играла… Мне тоже приходилось и пеленки ее стирать, и манную кашу варить. Кстати, это у меня получалось лучше, чем у Аллы. Я хорошо размешивал, а у нее то ли не хватало терпения, то ли что-то отвлекало, но каша у нее часто подгорала…»
В июне молодым дали новую квартиру – на Рязанском проспекте. Родители Пугачевой устроились в доме напротив, что было очень удобно: молодые – на пятом этаже, родители – на восьмом, окно откроешь, помашешь рукой – и никакого телефона не нужно.
Тем временем к осени Пугачева успела пресытиться ролью кормящей мамы и теперь мечтала только об одном: как бы побыстрее вернуться на сцену. В ноябре это возвращение состоялось, и Пугачева стала солисткой ВИА «Москвичи». Читатель спросит: а как же новорожденная? Естественно, она без присмотра не осталась: помогали сначала коллеги Пугачевой, а потом и ее мама. Дело было так.
Хорошо нам известный Олег Непомнящий возглавил новый ВИА «Москвичи», созданный при Росконцерте. В ансамбле имелся один вокалист (Юлий Слободкин), но этого показалось мало, и Непомнящий решил добавить еще и вокалистку. И лучшей кандидатуры, чем хорошо знакомая Непомнящему Алла Пугачева, трудно было себе представить. И вот в один из ноябрьских дней руководитель ВИА отправился в дом, где обитала певица. Далее послушаем рассказ самого О. Непомнящего:
«Поднявшись по ветхим ступеням, я постучал, и Алла сама открыла мне дверь. Из квартиры пахнуло умилительными детскими запахами – глаженого белья и кипяченого молока. Мы поздоровались, она пригласила меня войти, как-то машинально, не обрадовавшись и не удивившись моему приходу. Во всем ее облике сквозила бесконечная усталость, будто бы каждое движение давалось ей с трудом. Как все творческие люди, она тяжело переносила образовавшуюся вокруг нее пустоту. Работа была ее главным стимулом в жизни, она не могла, не умела быть счастлива одними семейными заботами, ни любовь к мужчине, ни любовь к дочери не могли поглотить ее целиком, без остатка. Возможно, она сознавала это и мучилась чувством вины за то, что она не такая, как все «нормальные» женщины, пыталась обуздать себя и соответствовать образу идеальной матери.
Я сбивчиво, то перескакивая с пятого на десятое, то вдруг вдаваясь в ненужные подробности, объяснил ей цель своего визита, закончив свою речь решительным предложением о совместной работе. Она сопротивлялась мне, как Ева сопротивлялась обаянию змея-искусителя:
– Ты что, с ума сошел! У меня маленький ребенок! Кто с ней будет нянчиться? Ты что ли?
– А хоть и я! – парировал я в запальчивости и тут же сообразил, что это заявление вряд ли сойдет мне с рук…»
Короче, Непомнящий уговорил Пугачеву вернуться на сцену, но сам вынужден был переквалифицироваться в няни, поскольку молодая мама, поймав его на слове, заставила Олега сидеть с ее дочерью. Правда, так продолжалось недолго, так как вскоре к делу воспитания девочки подключились бабушки и дедушки с обеих сторон.
Освобожденная от значительной доли материнских обязанностей, Пугачева рьяно бросилась делать карьеру. Что было естественно, поскольку деньги молодой семье были необходимы позарез. Тем более что в конце 1972 года они получили новую квартиру и ее надо было обустраивать. Новым жильем оказалась отдельная двухкомнатная квартира в девятиэтажке на Новокузьминской улице, рядом с мебельным магазином. Именно в последнем молодые приобрели первую значительную вещь – польский гарнитур из 12 предметов. К тому времени Орбакас зарабатывал на эстраде по 350–400 рублей, а Алла, будучи солисткой в оркестре Олега Лундстрема – около 180–200 рублей.
Переезд в новую квартиру не отразился на судьбе Кристины – большую часть времени она проводила не с родителями, которые в поте лица трудились и отсутствовали дома сутками, а в Литве, у родителей Орбакаса (у тех в Паланге был дом на берегу моря). Жить там Кристине нравилось, поскольку рядом было море и лес: можно было сутками купаться и бегать по пляжу, а также собирать ягоды, которые они потом с бабушкой несли на рынок продавать (однажды маленькой Кристине пришлось торговать ягодами, когда бабушка на какое-то время отлучилась от прилавка). В итоге за пару лет своего пребывания там Кристина превратилась в настоящую литовку: ее крестили в местном костеле и литовский язык она знала лучше русского.
Однако периодически девочка приезжала в Москву и жила то у родителей, то у московских бабушки и дедушки. Именно в один из таких приездов в 1973 году произошел сценический дебют юной Кристины. Хотя, как уже говорилось выше, впервые на сцену она вышла, будучи в утробе своей матери. Но в 73-м случился настоящий дебют – тогда Кристина вышла на сцену своими ножками. Вот как об этом вспоминает М. Орбакас:
«Мы с Аллой тогда работали в программе с цыганами – Петром Деметром и его покойной женой Розой Джалакаевой. Однажды кого-то из зрителей не пустили к ним подарить цветы, и нас попросили их передать. Мы сунули букет Кристинке, она вышла на сцену, как будто из зала, и вручила его Розе. «А теперь поклонись», – сказали ей. Она поклонилась – попкой к залу. «Нет, надо в зал», – поправили ее. Тогда она выбежала из-за кулис и поклонилась еще раз – уже как следует…»
Как ни странно, но переезд в новую квартиру не смог уберечь молодую семью от развода. Причиной его было множество факторов, в том числе и творческие. Имеются в виду растущие аппетиты Пугачевой по части карьерных амбиций. Ее манила слава эстрадной звезды, и Орбакасу в этих планах места не было. То, что он мог дать Пугачевой (ребенка), он уже дал, а в остальном проку от него было мало.
Логическая развязка во взаимоотношениях Пугачевой и Орбакаса наступила осенью 1973 года – молодые развелись. По иронии судьбы, развод выпал на тот же день, в какой расписались – 8 октября. М. Орбакас вспоминает:
«Все получилось как-то само собой. Помню, я вернулся из Ленинграда, а на столе – записка от Аллы: «Я уехала. Буду такого-то». Недели через полторы она появилась. Мы в отпуск собирались. А тут она говорит: «Я опять уезжаю». Ну ладно… Я отправился отдыхать один… Недели через две меня отозвали на работу. Потом вернулась Алла. Мы поговорили и решили пожить отдельно. Подали заявление на развод. Алла нашла вариант размена, и я переехал в Марфино. Единственное, что взял из старой квартиры, – матрас, подушку, телевизор «Горизонт» и китайский обливной таз. Причем сразу после переезда я уехал на гастроли. Потом, когда вернулся, начал обустраиваться: купил топчан, шкаф, стол, стулья…
Сначала Алла злилась на меня и заявила, что с ребенком я видеться не буду. Но потом, через четыре месяца, сама позвонила и спросила: «Ты почему дочь не навещаешь?». И тогда я стал «воскресным папой» и стал принимать достаточно веское участие в воспитании Кристины, пока она не выросла…»
В этом рассказе есть одна загадка: почему Пугачева разозлилась на Орбакаса и что именно стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Много позже, в 2006 году, во время съемок в фильме «Любовь-морковь», Кристина Орбакайте проболтается об этой истории своему партнеру по фильму Гоше Куценко. В его изложении эта история будет выглядеть следующим образом:
«Жили Алла с Миколасом очень скромно. Алла копила деньги на детскую кроличью шапку для Кристины – 25 рублей. По тем временам это было целое состояние (средняя зарплата в первой половине 70-х в СССР равнялась 130–140 рублям. – Ф.Р.). Да и такие шапки считались дефицитом – достать их было непросто. И вот в один прекрасный день Пугачева отдала Миколасу заветную сумму и отправила его в магазин. Ждет-пождет, а мужа все нет. День нет, второй… Наконец, на третьи сутки вернулся – с пустыми руками и с большого бодуна. Посмотрел на жену и говорит: «Алла! Дай денег, трубы горят! Похмелиться надо». Представляете, что сказала ему Пугачева с ее характером? Выпалила все, что накипело, и выставила Миколаса за дверь. После этого их отношения и сошли на нет…»
Итак, разведясь, Пугачева оставила Кристину себе, вернув ее в Москву из Литвы (определила жить к своим родителям). И примерно четыре месяца не подпускала к ней бывшего супруга. Но потом оттаяла и разрешила Орбакасу встречаться с дочерью. Однако происходило это примерно раз в неделю (по выходным), а большую часть времени девочка проводила с бабушкой и дедушкой в их новой квартире на Рязанском проспекте. Кроме этого, Миколас отвоевал право увозить девочку летом к своим родителям в Палангу.
Сама Алла была по-прежнему занята карьерой, а также устройством своей личной жизни. И хотя на протяжении последующих трех лет замуж она не выходила, однако гражданские браки у нее случались. Причем все они четко ложились в русло карьерных устремлений Пугачевой: каждый ее избранник помогал ей в пути к вершине эстрадного Олимпа. Ее возлюбленными в ту пору были коллеги по эстрадной тусовке: музыкант Виталий Кретов, руководитель ВИА «Веселые ребята» Павел Слободкин (Пугачева была его солисткой в 1974—1976 годах), композитор Константин Орбелян. Осенью 1976 года Пугачева познакомилась с человеком, который стал ее вторым официальным супругом – кинорежиссером Александром Стефановичем.
Родители Пугачевой наблюдали за житьем-бытьем своей дочери, раздираемые противоречивыми чувствами. С одной стороны, им льстило, что их дочь знаменита, но с другой – они с опаской взирали на ту среду, в которой приходилось вращаться их дочери. Все эти многочисленные романы и веселые попойки не могли радовать родителей Пугачевой. Поэтому они всячески старались оградить Кристину от влияния этой среды, и, если и предрекали ей в будущем профессию актрисы, то только не эстрадной. Кстати, и сама Пугачева не хотела, чтобы дочь шла по ее стопам. В ее мечтах она если и должна была стать артисткой, то разве что балериной, поскольку балетная среда по части морали не чета эстрадной. Именно поэтому чуть позже Кристину отдадут в балетную школу.
Что собой представляло житье-бытье Пугачевой в тот период наглядно демонстрируют воспоминания Александра Стефановича. Когда он в первый раз посетил «однушку» певицы на Вешняковской улице, он был поражен скудностью ее интерьера (в углу лежал лишь голый матрас) и наличием… пустых бутылок из-под вина. Не поленившись, режиссер пересчитал эту посуду – бутылок оказалось… 140 штук! Однако убожество жилища не отпугнуло режиссера – как говорится, с милой рай и в шалаше. Пока Пугачева что-то готовила на кухне, он нашел в пустой картонной коробке елочную мишуру и выстлал из нее на полу дорожку, украсив ее по краям еще и игрушками. Когда Пугачева вошла в комнату с подносом в руках и спросила, что это, он ответил: «Это путь жизни Аллы Пугачевой». Метафора певице понравилась.
Отметим, что союз с Александром Стефановичем окажет весьма существенное влияние на формирование Пугачевой как популярной певицы. Именно Стефанович посоветует ей уделить первостепенное внимание не только своему внешнему облику (облачиться в балахоны), но также обыгрывать песни в форме мини-спектаклей и использовать скандалы как инструмент для раскрутки своей популярности. Все это было точной калькой с западных образцов, горячим приверженцем которых был Стефанович – представитель новой поросли советских кинорежиссеров (прозападных), которые приходили на смену прежним, просоветским. Не случайно, что и первые фильмы Стефановича были связаны с западной тематикой: «Вид на жительство» (1972) повествовал о советском враче, сбежавшем на Запад, «Дорогой мальчик» (1975) – о юном сыне советского дипломата, угодившем в руки западных гангстеров. Именно во время брака со Стефановичем (а он продлится почти четыре года) и начнется триумфальная слава Аллы Пугачевой – певицы № 1 советской эстрады.
Отметим, что к новому мужу своей мамы Кристина практически с первых же дней стала питать самые теплые чувства. Он называл ее ласково Кристаллик, а она как-то назвала его папой. На этой почве однажды случился курьез. После очередного посещения настоящего отца Кристины Миколаса Орбакаса девочка подошла к маме и шепотом спросила: «А мы скажем папе (имелся в виду Стефанович), что отец приходил?» Пугачева потом долго смеялась над этой фразой.
Целиком занятая карьерой (а она с каждым годом все круче взмывала вверх) и личной жизнью, Пугачева все же находила время и для тесного общения со своими близкими. Например, два раза в год – зимой и летом (в июне) отдыхала исключительно со своей дочерью. По словам Кристины:
«Для меня это календарное постоянство долго было загадкой. Только недавно я догадалась – почему. Это у нас – семейное. Я сама оказалась в такой же ситуации. Это связано с гастрольными графиками, в которых обычно январь и июнь – мертвый сезон. В январе в школьные каникулы я тоже с детьми отдыхаю и в июне – сразу после школы, когда люди не ходят на концерты…
На зимние каникулы мама героически брала меня куда-нибудь с собой отдыхать. Тогда не было возможности ездить в Майами, например, как я сейчас езжу. Тогда мы ездили в Подмосковье, в пансионат «Солнечная поляна». Восемь или девять лет в каникулы я там прожила, потому что там был кинозал с роялем, а мне нужно было заниматься музыкой. Или же – в ее любимое место, в Юрмалу, в санаторий «Ян Кемери», где мама любила отдыхать…»
Вот и летом 1977 года они вдвоем отправились именно в Юрмалу. В один из дней Пугачева заставила дочь лечь днем спать (чего Кристина не любила), а вечером повела ее в ночной клуб в Риге. Зная, как дочь любит танцевать, мать решила показать ей настоящее варьете. Именно там они впервые увидели выступление известной в Латвии певицы Лаймы Вайкуле. Отметим, что именно она сыграет определенную роль в жизни Кристины – на ее концерте спустя несколько лет девушка познакомится со своим первым гражданским мужем Владимиром Пресняковым-младшим.
Не забывала Пугачева и про своих родителей, регулярно наведываясь к ним на Рязанский проспект, как в обычные дни, так и в праздничные. Так, Новый, 1978 год она встречала именно у них. Настроение у певицы было прекрасное: за сутки до боя курантов по ТВ показали фильм Павла Арсенова «Король-Олень», где Пугачева исполнила несколько песен за главную героиню ленты Анджелу. А на следующий день состоялась еще одна телевизионная премьера с ее участием – показ 1-й серии телефильма «Фантазии Веснухина» (2-ю покажут на следующий день), где за кадром вновь звучал голос Пугачевой – она исполнила 5 песен: «Голубой кот», «Колыбельная», «Куда уходит детство», «Найди себе друга», «Рисуйте, рисуйте» (все песни принадлежали перу тандема Александр Зацепин – Леонид Дербенев).
Шампанское под бой курантов Пугачева подняла вместе с родителями. Что касается Кристины, то ей в силу ее возраста в бокал налили лимонада. Но ее в ту ночь интересовал отнюдь не он. По ее же словам: «Знакомые мамы прислали под Новый год арбуз. В новогоднюю ночь я ходила вокруг арбуза кругами и ждала боя курантов. У меня слипались глаза, но я стойко ждала. Почти гипнотизировала взглядом то часы, то огромный арбуз и дождалась! Раздался бой, мы разрезали подарок, я надкусила ломоть и… чуть не заплакала от обиды: арбуз оказался соленым!..»
Минуло всего несколько месяцев, и в середине апреля Кристина приняла участие еще в одном семейном празднике – дне рождения мамы. Ей исполнилось 29 лет. Отметим, что это было не первое появление Кристины на дне рождения у своей родительницы, но именно оно запомнилось на всю жизнь. По словам Кристины:
«Мне тогда было почти семь лет, но я все очень хорошо запомнила. Я тогда жила у бабушки в Кузьминках. Вернулась из детского сада – а в доме полно людей. Квартира небольшая, двухкомнатная. Огромный стол поставили в гостиной. В гости к маме пришли музыканты из группы «Ритм», она тогда с ними работала. Я помню, что именно тогда, в 7 лет, на дне рождения мамы, я поняла, что такое эстрадная община, и то, что, возможно, с такими веселыми, добрыми и талантливыми людьми я свяжу в дальнейшем всю свою жизнь. Помню, маме в тот день подарили смешного пузатого человечка, напоминающего Будду. Таких раньше в огромном количестве продавали. Ему в руки вложили плакат с какой-то прикольной надписью – что-то забавное о маме, не помню что. У мамы тогда были длинные волосы, одета она была в коричневую юбку в клеточку, которую потом на меня перешили. Юбка была до полу, а тогда девочки не носили длинных юбок, так что я модничала…»
В том же 78-м Кристина пошла в первый класс средней школы № 55 (теперь – 1209) с английским уклоном. Это было в пятницу, 1 сентября. В школу девочку привела ее мама в компании со своим новым администратором Евгением Болдиным (чуть позже он станет ее третьим мужем). Забегая вперед, сообщу, что за все десять лет пребывания дочери в стенах этого учебного заведения с углубленным изучением английского языка звезда советской эстрады побывает здесь еще два раза, да и то ближе к концу обучения Кристины. Но не будем забегать вперед.
Отметим, что в тот первый осенний день, в половине десятого вечера по ТВ показывали заключительный гала-концерт лауреатов и гостей Сопотского фестиваля. Пугачева на нем исполняла песню «Все могут короли», которая принесла ей победу и признание международной публики. За своим триумфом Пугачева наблюдала теперь по телевизору в компании своих близких и друзей на квартире в Вешняках.
В 55-й школе учились дети из разных семей (в том числе и элитных), однако самой именитой ученицей была все-таки Кристина Орбакайте – дочка самой Аллы Пугачевой, которая к осени 78-го считалась одной из самых популярных певиц советской эстрады. Из каждого окна тогда звучали песни в ее исполнении: как старые – вроде песен трехгодичной давности: «Арлекино» и романсов из телефильма «Ирония судьбы», так и более свежих – «Хорошо», «Песенка про меня», «Три желания» и др. В том же 78-м свет увидел и дебютный (двойной) альбом Пугачевой – «Зеркало души» и «Арлекино и другие», который имелся во многих советских семьях (в том числе и у родителей тех первоклашек, кто учился с Кристиной в одном классе).
Отметим, что, когда Кристина пошла в школу, возможности видеть маму у нее стало еще меньше. Во-первых, из-за собственной занятости – помимо обычной школы, ее отдали также в музыкальную (чуть позже – в балетную студию). Во-вторых, с ростом популярности Пугачева стала буквально нарасхват и только успевала, что после одних гастролей тут же уезжать на другие (параллельно снимаясь еще и в кино – в 78-м в производство был запущен фильм «Женщина, которая поет», где она играла главную роль). В итоге иной раз получалось так, что мать и дочь виделись в месяц один-два раза. Однако были «святые» дни, вернее месяцы, когда они проводили вместе не одну неделю. Это были январь и июнь, когда у Пугачевой случались большие «окна» в ее гастрольном графике. Про январь мы уже говорили, а вот что происходило в июне. Вспоминает К. Орбакайте:
«Летом бабушка меня отпускала только в июне. Я шутила, что у меня был отпуск от музыки. В июне мне давали возможность отдохнуть от инструмента, потому что в июле—августе я уже разучивала программу для музыкальной школы. Поэтому с мамой мы были только в июне…»
В январе 1979 года Кристина вновь жила у матери, поскольку та никуда не уезжала – сдавала экзамены в ГИТИСе (на режиссерском факультете). В те дни одна из центральных газет – «Известия» (номер от 31 января) – взяла интервью у Пугачевой, где та описала свои домашние будни следующим образом:
«Вчера, например, с утра сидела над учебником. Потом помчалась в Министерство культуры – решался вопрос о техническом оснащении нашего ансамбля. Кстати, большое спасибо, решился успешно. Затем телевидение: будет картина совместно с финнами. Оттуда – домой: моя первоклассница пришла из школы…
– Вы помогаете Кристине?
– Занимаюсь с ней музыкой.
– А школьные задания?
– Что-о-о? Помните, я пою песню про первоклассника? «Кандидат наук и тот над задачей плачет. То ли еще будет?». Это же про нее! Хорошо еще, что двойки им не ставят: школа экспериментальная. Ставят черточки, а завтра можно исправить. Так бы в нашем ГИТИСЕ!
– Значит, работа, учеба…
– А лыжи для Кристины? Старые уже малы. По пути из министерства забежала в магазин за новыми…»
Не менее святыми днями, когда дочь виделась со своей вечно занятой мамой, были дни рождения последней (с Кристиниными дело обстояло иначе – их мать могла и пропустить, находясь на очередных гастролях).
15 апреля 1979 года Пугачевой исполнилось 30 лет, и на это торжество были приглашены все ее близкие, в том числе и дочь-первоклашка. Круглая дата отмечалась в ресторане гостиницы «Белград» (кстати, недавно открытой). Однако в самый разгар веселья случился скандал, в центре которого суждено было оказаться именно Кристине. А случилось вот что.
Торжество проходило в Малом зале, поскольку в Большом гуляла другая веселая компания. Однако 8-летняя дочь именинницы, естественно, этих нюансов не знала и подумала, что веселиться можно в обоих залах. Когда в большом заиграл оркестр, она выбежала туда и принялась танцевать вместе со всеми. Но, как говорится, недолго музыка играла… Маневр девочки заметил администратор ресторана, который коршуном налетел на Кристину и чуть ли не взашей вытолкал ее на свою территорию – в Малый зал. Девочка, обливаясь слезами, побежала жаловаться отчиму – Александру Стефановичу. И в доказательство своих слов продемонстрировала ему свежий синяк на своей руке. Режиссер бросился к администратору и прилюдно обложил его даже не трехэтажным, а более высоким матом. Тот сначала оторопел, а потом заявил: «Как вы смеете со мной так разговаривать, я сотрудник госбезопасности!». На что Стефанович отреагировал еще более жестко: «А вас, гнид гэбэшных, мы еще повесим на всех фонарных столбах!». Чекист оскорбление проглотил, но обиду затаил жутчайшую. Чуть позже он отомстит режиссеру, доложив обо всем начальству, и тот перекроет Стефановичу кислород – похерит его заявку на очередной фильм.
Самое интересное, что этот скандал повысил реноме Стефановича в глазах Кристины, но одновременно уронил его в глазах ее матери. Рвущейся к славе Пугачевой было невыгодно иметь рядом с собой мужа-антисоветчика. Сама она, конечно, «соловьем режима» не была, однако тогда еще старалась держать язык за зубами (развяжет она его чуть позже, когда станет суперпопулярной). Поэтому, как отмечает Стефанович, первая трещина будущего развода пробежала между ним и певицей именно тогда, в апреле 79-го. Хотя внешне они продолжали сохранять видимость хороших отношений. И даже переехали на новое место жительства по адресу: улица Горького, 5, квартира 13. Но жили они там вместе недолго, и уже спустя несколько месяцев Пугачева окончательно определилась – Стефанович как муж ей больше уже не нужен. И 13 января 1980 года, находясь на гастролях в Харькове, она в открытую предложила жить вместе Болдину. Так и сказала ему в поезде, возвращаясь в Москву: «Женя, ты свободен, я тоже скоро буду свободна… Мы должны жить вместе!». Болдин, который не был готов к такому повороту событий (как говорится, не нагулялся еще), попросил Пугачеву дать ему время на размышление. Думал он месяц, после чего сказал: «Я согласен».
Естественно, их отношения не были секретом для окружающих, в том числе и для Стефановича. Но того сложившаяся ситуация тоже устраивала, поскольку у него самого на стороне была другая женщина. Расставаться же с Пугачевой ему было невыгодно, поскольку к тому времени на «Мосфильме» был запущен в производство их «семейный» проект – фильм «Рецитал», который они взялись «ваять» на «Мосфильме» в августе 80-го. В нем должны были сниматься как Пугачева (она играла певицу), так и ее дочь Кристина (ей доверили роль ее собственной мамы в детстве). Однако «изваять» эту картину им вместе так и не удалось.
Первый съемочный день проходил в Калинине без участия Пугачевой: там отсняли натурный эпизод с другими исполнителями – Богдановым и Горловой. Два следующих дня снимали там же, только теперь к этим актерам присоединилась и дочка Пугачевой 9-летняя Кристина Орбакайте. 14 августа в съемках принимали участие Горлова и Орбакайте. На этом калининская экспедиция закончилась, и съемочная группа вернулась в Москву. Теперь ей предстояла куда более дальняя поездка – на Международный фестиваль эстрадной песни в Сопоте. Почему туда? По сюжету главной героине фильме выпадал счастливый жребий выступить на престижном эстрадном конкурсе, где она завоевывала первое место, но теряла голос. Поскольку в Сопоте всегда с радостью принимали Пугачеву, этот фестиваль и решено было снимать. Правда, перед самой поездкой возникла одна существенная проблема: КГБ отказался выпускать туда Стефановича, памятуя историю годичной давности, когда он оскорбил их сотрудника. Только благодаря заступничеству Госкино и «Мосфильма» режиссеру удалось выиграть эту битву. 20 августа в Польшу выехала небольшая часть съемочной группы в лице Аллы Пугачевой, Александра Стефановича, оператора Владимира Климова, его ассистента и директора фильма.
Практически сразу после возвращения из Сопота Александр Стефанович отправился в один из подмосковных домов отдыха, где в те дни находились мама Пугачевой и ее дочка Кристина. По словам режиссера:
«Я пошел на разрыв с Пугачевой без особой грусти. Единственное, что, как ни странно, вызывало у меня душевную боль, – это расставание с ее дочкой, к которой я, в общем-то, прикипел. Эта девочка действительно стала на эти четыре года моей дочкой. И поэтому наше расставание с Аллой требовало каких-то объяснений с ребенком. Конечно, я мог бы просто уйти, мама бы ей сама все объяснила, к этому моменту девочке шел десятый год. Но… я поехал в дом отдыха, где девочка в этот момент отдыхала с бабушкой. Это было в конце лета, я взял ее за руку, мы пошли с ней в лес, и я ей сказал:
– Знаешь, Кристаллик, мы, наверное, с тобой больше не увидимся, потому что мы с мамой твоей расстаемся. Такие вот дела.
Она меня обняла, мы с ней немножко поплакали в лесу, никто этого не видел…»
Самое интересное, что такие же теплые отношения сложились у Кристины и с новым «папой» – Евгением Болдиным. Что, в общем-то, неудивительно – девочке всегда не хватало отца, поэтому она искала его в каждом новом ухажере своей мамы. Как вспоминает Е. Болдин:
«Пугачева работала как сумасшедшая, ни на что другое у нее не оставалось ни времени, ни сил. Я решал все ее проблемы, выполнял просьбы родителей, помогал с Кристиной…
Девочка жила с бабушкой и дедушкой в Кузьминках. У нас в коллективе был свой «рафик», и я часто направлял водителя Толю Батинова «на службу» в семью. Кристину надо было возить в общеобразовательную и музыкальную школы, встречать после занятий. У нас с ней были очень теплые отношения. Такими они и остались. Кристина до сих пор в шутку называет меня «папочкой». Она – замечательный человек, лучшее произведение Аллы Борисовны. Мать Кристину обожает. И я всегда относился к ней как к любимой дочери. Может быть, потому, что она немногим старше моей Кати?» (Дочь Болдина от первого брака. – Ф.Р.).
Болдин настолько пришелся «впору» Пугачевой своим отношением как к ней, так и к ее родне, что она в какой-то момент подумала: а не родить ли Кристине братика или сестричку? И весной 1981 года она действительно забеременела. Самому Болдину певица сообщила об этом во время майских гастролей на Кубе. Тот был, конечно, поражен этим известием и предложил перенести его обсуждение по возвращении на родину. И здесь они сообща решили: еще не время. По словам Е. Болдина:
«Тогда мы толком не поняли, что произошло. В молодости думаешь, что в жизни можно многое отложить «на потом». Главное – работа, успех. А дети еще будут – вся жизнь впереди. Мы не чувствовали необходимости в этом ребенке, знали, что вряд ли будем для него хорошими родителями. У нас обоих уже было по дочери, и на полноценное общение с ними хронически не хватало времени…»
А вот что по этому поводу вспоминает К. Орбакайте:
«Я категорически не хотела ни братика, ни сестренку. Я была конченой эгоисткой. Одно время стоял такой вопрос в семье, но я – просто наотрез, категорически была против. Не знаю почему… Наверное, я хотела, чтобы мама была только со мной и моя, не могла себе представить, как это она еще кого-то родит. А у мамы были такие порывы и возможность, когда она была замужем за Болдиным. Ее остановила наша общая непримиримость с бабушкой. Мама нам начала намекать осторожно и тут же натолкнулась на стену непонимания в нашем лице. Позже я поняла, что мама сделала ошибку, когда с нами тогда это обсуждала. Надо было просто поставить перед фактом…»
Кстати, именно в десятилетнем возрасте Кристина выдала точную характеристику своей матери. Беседуя как-то с ней с глазу на глаз, девочка обронила: «Какая же ты у меня непутевая». Самое интересное, спустя много лет точно такие же слова можно будет отнести и к самой Кристине. В личной жизни мать и дочь оказались непутевыми – стольких партнеров они поменяли в поисках того самого, единственного, но вот нашли ли?..