Крестьянская семья. Глава 1. Болезнь дочери
Витославицы. Крестьянская изба, 19 век.
«Праздник скоро, – думал отец, глядя на подтаявший снег. – Пасха Господня ранняя. А на душе ходят тучи черные. Ну что же мне, окаянному, делать? Единственная дочь моя тяжко больна, еле жива.»
Иван Сергеевич жил вместе со своей женой Евдокией Семеновной и единственной дочкой Полюшкой в небольшой избе рядом с густым лесом на краю русской деревни Залесье. Жителей здесь жило не так много и все друг друга знали, ходили друг к другу в гости, а, бывало, и звали на помощь: сено, зерно убрать, избу построить или еще в какой-нибудь работе подсобить. Жили все небогато, ячменного хлеба, бывало, не хватало, особенно по весне. Но трудились честно, своими руками добывали себе и пропитание, и одежду, обустраивали свое жилье. От того и унывать им было некогда.
В. М. Васнецов «Крестьянин Владимирской губернии» 1883 г.
Скотинка тоже водилась в каждом доме: коровушки, либо козочки, овечки с ягнятами, свинки с поросятами, петухи да курочки. Да и лошадь была почти в каждом доме. Она – первая крестьянам помощница. А и как без нее? Ведь для посева надо поле вспахать, картофель окучить, удобрения, дрова и сено привезти? И… много еще чего. В любом трудном деле лошадка выручала крестьянина. Были годы урожайные, когда амбары были полны зерна, но бывали и голодные годы.
Долгими зимними вечерами и по весне, когда полевых работ не было, женщины пряли, да ткали, шили и вышивали одежду на семью. Мужчины занимались разными реме'слами: плели лукошки, короба, лапти – теплую непромокаемую обувь для зимы и для лета, выстругивали посуду и домашнюю утварь, изготовляли из дерева мебель. Часто ходили на рыбалку, охоту, а кто мог – в город на заработки (больше – по плотническому делу, к которому привыкали с детства).
Е. А. Покровский «Крестьянские дети зимой» 1884г.
Ребятишек в каждом доме было предостаточно. Да и как же им не быть, когда в доме не одна и не две, а чаще – три, четыре и пять семей жило, три поколения? Да и как не рожать детей, когда сам Господь человека в мир посылает. Ну и что, что жилось часто бедно, зато потом помощники какие вырастали! И сам Спаситель в Евангелие говорит людям: «смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения.» Взаимовыручка была обычным и необходимым для жизни делом среди крестьян.
Но были семьи, которые хотели жить отдельно и тогда им выделялся надел земли, часть скотины и строился дом. Конечно, таким семьям жилось тяжелее прочих и связь с родными они не теряли. Одной из таких семей, живущей отдельно, была семья Ивана Сергеевича с Евдокией Семеновной. Жили они в небольшом доме со своей дочкой Полюшкой и, как могли, вели свое хозяйство с Божьей помощью, разделяя работы со своими родственниками.
…У окна сидела бледная мать и что-то вязала на спицах. Рядом с нею стояла кровать, на которой лежала в лихорадке дочка лет семи.
«Господи, помилуй! У всех детишек – полон дом, а у меня, горемычного, – одна доченька, да и та умирает», – думал свою нелегкую думу отец Полюшки Иван Сергеевич.
– Евдокия Семеновна, ты молитву не оставляй, слышишь, Иисусову-то про дочку нашу, ты же мать!
– Да не оставляю я, Иван Сергеевич. Как могу, у самой сердце мается как на нее, болезную, посмотрю. Отца Павла бы позвать, чтоб пришел к нам поисповедовать, причастить дочку нашу.
– Сам знаю, – отозвался Иван Сергеевич, – завтра утром съезжу, даст Бог, приедет отец Павел до сумерков. Хоть путь не близкий от церкви – верст семь. Но, может, не побрезгует…
Спустились на землю вечерние сумерки и Иван Сергеевич с Евдокией Семеновной встали на вечернюю молитву, то и дело поминая Полечку.
Ночь для дочки прошла безпокойно. Встав рано утром до петухов и помолившись перед иконами, отец отправился в путь. Запряг лошадь в сани, да покатил. Но дорога была трудная. Талый снег – и липучий и рыхлый. То и дело лошадка застревала, и приходилось ей помогать вытаскивать сани. Вот доехал он до половины пути и тут, к большому своему удивлению, понял, что сбился с дороги и не знает куда теперь ехать. А густой лес стеной обступил. Нет ни деревеньки, ни дома поблизости, прохожих и в помине нет.
«Вот горе-то какое, – подумал Иван Сергеевич. – Не бывало еще со мной такого, чтобы я дорогу-то спутывал. Да и Зорька меня ни разу не подводила.» Но как ни пытался он выйти на дорогу до Преображенского села, заблуждался все хуже и хуже. Наконец, остановил лошадь, скинул шапку и, упав в снег на колени, начал молиться: «Боже Всемогущий, дочь умирает, а я с дороги, окаянный, сбился, по лесу блуждаю. Укажи мне путь-дорогу в Преображенскую церковь к отцу Павлу! Помилуй меня, грешного!»
Долго еще молился отец со слезами, как вдруг послышались шаги по старому ельнику. «Никак идет кто? – подумал он и вскочил на ноги. – И вправду идет!» И вот из лесной чащи ему навстречу вышел преклонных лет старец. С белой бородой, со светлыми и очень добрыми глазами, в простом тулупе, валенках и шапке-ушанке. Но, не смотря на простую крестьянскую одежду, вид его был очень величественным. Точно не простой дедушка, а сам благородный князь к нему вышел. Иван Сергеевич подошел к старцу, сделал ему поясной поклон и на душе у него стало легко и радостно:
– Здравствуй, отец. Спаси тебя Христос! Уж не ждал я здесь кого-то увидеть. Заплутал я в лесу изрядно. Уж и не знаю как мне дорогу найти к Преображенскому селу.
Светлый старец остановился и с теплотой посмотрел на него, точно в самую душу глянув:
– А зачем тебе, мил человек, надобно в это село?
– Да мне батюшка нужен, священник тамошний, чтобы он к нам домой пришел, дочь мою причастил. Уж очень сильно она разболелася!
– Хорошее дело… Вот только не так просто дочь твоя разболелась. Видимо и ты вину какую имеешь?
Иван Сергеевич склонил голову и сильно смутился от слов старца.
– Что и говорить, отец, за мой грех, наверное, дочь моя страдает. Обидел я сильно перед кончиной свою матушку. А теперь-то ее и в живых-то нет. Молюсь за ее упокоение, прощение прошу. Но как мне загладить грех перед ней – не знаю.
– Мил человек, могу тебе кое-что присоветовать: как тебе снять грех перед своей матерью, а ей исходатайствовать блаженное упокоение. В твоем селе на заречной улице в покосившейся избушке живет одинокая старушка – Дарья Ивановна. Мужа ее рано убили на войне, остался один сын, да и тот, не оставив детей, умер. Живущих поблизости родных у нее почти нет. Помогают ей соседи из жалости. Бывает, что с воды на хлеб она перебивается. Только больше всего ее гложет одиночество. Что никому она стала не нужная. Приюти у себя в избе эту бабушку, она дочку твою от смерти вымолит и будет это твоей милостыней пред Господом за твою усопшую матушку.
– Но откуда ты, отче, про все это ведаешь? Ведь я тебя в наших краях и не видывал?
– Сделай, добрый человек, как я тебе сказывал, окажи старой женщине милость. И Господь свою милость тебе окажет. А до села Преображенского надо идти вот в эту сторону.
Сказав это, старец указал дорогу, после этого невидимо скрывшись из вида Ивана Сергеевича. Только Иван Сергеевич еще долго стоял на одном месте и никак не мог опомниться от удивления: «Наяву это было, иль мне привиделось? Видать, не обычный старец на встречу мне вышел, а, наверное, угодник какой Божий!» После встречи со старцем Иван Сергеевич вышел на свою дорогу и добрался до села без затруднений.
…Причастил отец Павел Полюшку. Просветилась ее душа святым причастием, полегчало ей, но болезнь от нее все же не отступала. Наставало вербное Воскресение, а за ней и Страстная неделя.
– Привези мне освященных вербочек, – попросила Евдокия Семеновна Ивана Сергеевича. – Постегаю я ими чуток мою Полечку во здравие телесное.
Серафима Блонская «Девочки. Вербное воскресенье» 1900 г.
Вечером Иван Сергеевич приехал в село и побывал на всенощной службе под праздник Входа Господня в Иерусалим, в народе именуемом как вербное воскресение. Переночевал он в селе у знакомых. Утром был на Божественной Литургии и причастился Святых Тайн. Затем, выйдя из храма, отправился к себе домой, везя с собой освященные вербочки. Едет, а сам только и думает, что о покойной матушке, да о больной Полюшке, да о Дарье Семеновне: «Надо жене все рассказать, посоветоваться. Все ж должны мы приютить у себя Дарью Ивановну, хоть самим нам бывает трудно…»