Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - читать онлайн

Советская власть и природный газ для всей страны

Прежде чем стать крупнейшим производителем и экспортером природного газа, Россия прошла долгий и тернистый путь. Реальные шаги по созданию газовой промышленности были сделаны только в период Второй мировой войны, в то время, когда энергетическая система СССР практически полностью зависела от угля. Первые проекты строительства газопровода появились в военной Москве в связи с наступившим энергетическим кризисом. Основная причина этого кризиса состояла в том, что гитлеровскими войсками были захвачены главные угольные регионы страны. Когда СССР оказался отрезанным от жизненно важных угольных месторождений, сталинские энергетики заговорили о многообещающей, хотя и неиспробованной энергетической альтернативе – о природном газе. Наркомат нефтяной промышленности, опираясь на положительный опыт, накопленный советской страной при строительстве нефтепроводов, выступил с идеей создания газопровода, который соединил бы Москву с незадолго до этого обнаруженными газовыми месторождениями неподалеку от Саратова, в 800 км на юго-восток от Москвы. Этот проект получил одобрение И. В. Сталина, однако вследствие отсутствия опыта и нехватки материальных ресурсов его реализация оказалась намного сложнее, чем поначалу ожидалось. Хотя идея строительства газопровода была предложена еще в 1942 г., реальные работы начались только в 1944 г., а для того чтобы его можно было пустить в эксплуатацию, потребовалось еще два года. Но к тому времени война уже закончилась и возобновились поставки угля с юга России и из Украины. И все же этот проект считался успешным, а накопленный опыт придавал энергии и усиливал желание осваивать газовые ресурсы – по крайней мере у Наркомата нефтяной промышленности такое желание было¹.

Когда в 1944 г. нацистские войска были выбиты из Украины и из Восточной Польши, нарком нефтяной промышленности Иван Седин и его заместитель Николай Байбаков, позднее занявший пост председателя Госплана, начали разрабатывать планы по обеспечению природным газом Киева, столицы Украинской ССР. Основная идея состояла в том, чтобы эффективно использовать богатые месторождения газа в Галиции – регионе, в межвоенные годы принадлежавшем Польше, а затем аннексированном Сталиным по условиям пакта Молотова – Риббентропа. Строительство 500-километрового газопровода, проходившего из Галиции в Киев, началось еще до того, как Красная армия дошла до Берлина. Газ из Дашавы, главного месторождения газа в Галиции, начал поступать в Киев в 1948 г. Это спасло город от надвигающегося топливного кризиса в условиях послевоенной разрухи. О завершении проекта было объявлено как о большом достижении. Это подтолкнуло Седина выступить с предложением протянуть газопровод дальше на восток. С 1951 г. газ из Галиции начал поступать в Москву, находившуюся на расстоянии 1500 км².

Использование Советским Союзом газовых ресурсов Галиции в послевоенный период имело одну характерную особенность: благодаря этому СССР превратился в «новорожденного» экспортера газа. Это стало возможным в связи с тем, что несколько газовых ниток, которые были построены в Галиции польскими и немецкими инженерами до и во время войны, продолжали эксплуатироваться Советским Союзом и после присоединения Галиции. В основном эти линии были достаточно короткими и использовались только для собственных нужд региона, однако одна из них протянулась до пограничной территории между советской Украиной и Польшей. Эта линия была введена в эксплуатацию гитлеровскими инженерами в 1943 г. и снабжала газом важный металлургический центр – город Сталёва-Воля, расположенный на расстоянии приблизительно 200 км к западу от газовых месторождений. Начиная с 1944 г. Москва стала называть транспортировку газа по этой линии экспортом. Объемы экспортируемого газа были небольшими, но сам факт поставок имел принципиально важное значение, наглядно показывая, что природный газ вполне можно использовать и вне границ стран-производителей³.

Хотя в начале 1950-х гг. доля газа в общем объеме производства энергии в СССР была по-прежнему весьма незначительной, ведущие газовики страны (высокие должности в этой области, как правило, занимали мужчины) понимали, что они являются представителями совершенно новой и чрезвычайно важной отрасли топливно-энергетического комплекса, имеющего огромное значение для долгосрочного экономического развития страны и общественного благосостояния. В этом отношении газовая промышленность, несомненно, имела гораздо больше общего с ядерной промышленностью, чем с угольной или нефтяной. Приводилось множество аргументов в защиту превосходства природного газа над другими энергетическими источниками, перечислялись многочисленные преимущества, которые дает его использование. Считалось, что добыча природного газа гораздо менее затратна, чем добыча угля, и что со временем, по мере того как будут происходить технологические прорывы в таких областях, как бурение и прокладка труб, это преимущество будет ощущаться все более отчетливо. Кроме того, природный газ превосходит другие энергетические источники, использующиеся в промышленности, в первую очередь благодаря стабильной температуре горения. Еще одним его преимуществом является тот факт, что, когда производственный процесс происходит с использованием газа, его гораздо легче регулировать. Необходимо также отметить, что поскольку природный газ – это «бездымное топливо, он полностью сгорает и не выделяет загрязняющих атмосферу отходящих газов»⁴, то борьба за скорейший переход городской энергосистемы с древесины и угля на природный газ была обусловлена экологическими причинами. Помимо этого защитники природного газа видели широкие перспективы, которые открывало его использование в транспортном секторе.

Советские энтузиасты, верившие в перспективность использования газа, часто цитировали Ленина, которому приписываются слова о том, что природный газ – это топливо будущего. Подобно электричеству, природный газ «сделает условия труда более гигиеничными, избавит миллионы рабочих от дыма, пыли и грязи»⁵. В. И. Ленин якобы доказывал, что переход на газовое топливо высвободит огромное количество рабочих, которые ранее трудились на угольных шахтах и занимались транспортировкой твердого угля. На самом деле эта цитата была взята из знаменитой статьи Ленина, в которой он доказывает необходимость масштабной электрификации, а не создание системы природного газа. Однако, подчеркивая тот факт, что до Октябрьской революции природный газ в России практически не использовался, советские газовики могли позиционировать свое топливо как истинно «социалистический» вид энергии. Если электричество, как считалось, представляет собой «наиболее совершенный вид энергии для двигателей, моторов, освещения и ряда технологических процессов, в частности для электроплавки», то «для тепловых целей наиболее совершенной энергией является газ»⁶.

Однако Сталин, как правило, на первое место ставил угольную промышленность с ее проверенными технологиями. Тот факт, что он безоговорочно поддержал проекты создания газопроводов Саратов – Москва и Дашава – Киев – Москва, был связан с необходимостью решать проблему дефицита энергоресурсов в военное и послевоенное время и вовсе не означал, что у него было ясное понимание перспектив газового топлива в качестве неотъемлемого компонента всей советской энергетики. Многие должностные лица, имевшие отношение к решению этого вопроса, и в первую очередь руководители угольной промышленности, выражали сомнения по поводу перспективности нового топлива: можно ли будет в стране, которая буквально купалась в огромных газовых ресурсах, наладить экономически эффективную добычу природного газа и его транспортировку на большие расстояния? Нефтяная же промышленность была технологически близка к добыче газа, и благодаря этому сходству Министерство нефтяной промышленности стало активно выступать за ускоренное развитие газовой отрасли.

Неопределенность по поводу будущей судьбы газа сохранялась и в период «междуцарствия» после смерти Сталина в марте 1953 г. Поворотным моментом была весна 1955 г. когда новым политическим лидером СССР уже был Никита Хрущев. Стремясь использовать новый баланс кремлевских сил, министр нефтяной промышленности Николай Байбаков, сменивший на этом посту Седина, приступил к реализации программы, главной целью которой была модернизация советской энергетической системы. В июне 1955 г. газета «Правда» сообщала, что увеличение добычи нефти и газа позволит Советскому Союзу «произвести крайне выгодные изменения в энергетическом балансе страны и перевести ряд топливно-потребляющих секторов народного хозяйства с твердого топлива на более экономичное и эффективное жидкое и газовое топливо». Учитывая, с каким энтузиазмом Хрущев относился к экономическому соревнованию между СССР и США, Байбаков отмечал, что «поставки газа приходятся на долю только 8 % населения в нашей стране, в то время как в США они охватывают 62 % населения». Советскому Союзу нужно было догонять Америку. Хрущев отозвался на эту аргументацию и в результате утвердил выделение значительно большей суммы средств на добычу и транспортировку природного газа. Вскоре после этого он назначил Байбакова главой влиятельной Государственной плановой комиссии – Госплана. При Байбакове в процессе планирования особый акцент стал делаться на нефти и газе как ключевых компонентах советской экономики⁷.

Готовность Кремля содействовать развитию газовой промышленности была подтверждена на XX съезде КПСС, состоявшемся в феврале 1956 г. Съезд принял план, в котором предусматривалось увеличение добычи газа в четыре раза – сю млрд кубометров в 1955 г. до 40 млрд кубометров в 1960 г. Съездом была поставлена долгосрочная задача – по образцу ленинской политики электрификации сделать газовое топливо доступным для всей страны. Казалось, красный газ делает решительные шаги для того, чтобы выйти из тени угля и нефти⁸.

Рис. 2.1. Алексей Кортунов (1907–1973) Источник: РИА Новости.

Соперничество в период холодной войны

Новые плановые задачи, сформулированные в 1955–1956 гг., стали экстраординарным вызовом для молодой советской газовой промышленности. Считалось необходимым расширить масштабы – физически и организационно – всей связанной с этим деятельности. Чтобы решить эту задачу, Совет министров в Москве решил создать отдельный правительственный орган, который управлял бы газовой промышленностью отдельно от Министерства нефтяной промышленности. В 1956 г. было создано Главное управление газовой промышленности при Совете министров СССР – Главгаз СССР. Первым начальником Главгаза стал Алексей Кортунов, бывший коллега Байбакова по Министерству нефтяной промышленности. Кортунов оказался очень способным и энергичным администратором, и его назначение на эту должность имело большое значение для развития советской газовой промышленности, а также для судьбы будущих поставок советского газа в Европу.

Кортунов родился в 1907 г. Он принадлежал к тому же «второму поколению» советских руководителей, что и Н. Байбаков, однако имел гораздо более разнообразный профессиональный опыт. Кортунов родился в семье железнодорожного рабочего в городе Новочеркасске, на юге России. В первые бурные годы Советской власти он блестяще закончил инженерно-мелиоративный институт в Новочеркасске, а затем успешно завершил учебу в аспирантуре Всесоюзного НИИ гидротехники и мелиорации в Москве. Его трудовая биография началась на металлургическом комбинате «Азовсталь» в Мариуполе, на Украине. В 1936 г. он был переброшен в авиационную промышленность и приступил к работе в Центральном аэрогидродинамическом институте (ЦАГИ) неподалеку от Москвы. Когда началась война, он был направлен на военно-инженерные курсы. На фронте он был начальником инженерной службы, а затем стал командиром полка. Войну Кортунов закончил в Германии⁹.

Его трудовая деятельность в нефтяной и газовой области началась три года спустя. В течение некоторого времени он оставался в оккупированной Германии, затем его перебросили на несколько тысяч километров в восточном направлении – в Башкирию, в город Туймазы, являвшийся центром советской нефтяной промышленности. В этом регионе тогда осуществлялись крупные проекты по созданию инфраструктуры, и его организаторский талант был очень востребован. За героизм во время войны Кортунову уже было присвоено звание Героя Советского Союза, а теперь в Башкирии он был награжден орденом Ленина за выдающиеся достижения в реализации комплексных проектов по добыче нефти и созданию инфраструктуры. Кортунов произвел хорошее впечатление на министра нефтяной промышленности Байбакова, и тот в 1950 г. перевел его в Москву, предложив должность своего заместителя, отвечающего за строительство¹⁰. Когда через несколько лет Байбакову удалось получить политическую поддержку для создания Главгаза, в качестве идеального начальника этой новой структуры он уже держал на примете Кортунова. У Кортунова был богатый профессиональный опыт в различных областях: в мелиорации, где важнейшей составляющей была прокладка труб; в металлургии, являющейся основой для производства стальных труб большого диаметра; в аэрогидродинамике – области, представляющей огромную важность для управления потоками газа. Он также имел большой опыт как инженер-строитель и как военный командир, а такие навыки жизненно важны для руководства широкомасштабными проектами. Таким образом, Кортунов обладал полным набором компетенций, которые оказались чрезвычайно полезными для создания охватывающей всю страну системы добычи и транспортировки природного газа.

Кортунов приступил к выполнению новой задачи с огромным энтузиазмом и энергией. Он сразу же загорелся идеей о том, что природный газ как топливо намного превосходит нефть. В этом ему помогли убедиться прогрессивно мыслящие и уверенные в своих силах молодые специалисты в области природного газа, сообщество которых начало формироваться после войны. Под руководством Кортунова советская газовая промышленность развивалась намного быстрее, чем было предусмотрено в достаточно амбициозных плановых заданиях, определенных в 1956 г. В период формирования Главгаза общая добыча газа в СССР составляла скромные 13,7 млрд кубометров в год, а к 1957 г. этот показатель уже достиг 20,2 млрд кубометров. Это свидетельствует о том, что объемы добычи природного газа ежегодно увеличивались на 47 %. Кортунов с уверенностью заявил, что темпы добычи газа могут намного превышать показатели, которые ранее считались достижимыми. По его мнению, уже в 1960 г. можно было ставить задачу выйти на уровень добычи 50 млрд кубометров против 40 млрд кубометров, обозначенных в директивах 1956 г. В ноябре 1957 г., вероятно, находясь под впечатлением от успехов СССР по запуску в космос первого искусственного спутника земли, Кортунов сформулировал амбициозную задачу – перегнать США, неоспоримого лидера в области добычи природного газа. Идеологические вопросы его интересовали гораздо меньше, поскольку в первую очередь он был инженером и администратором проекта. Однако, как и Байбаков, он использовал риторику холодной войны в качестве инструмента, с помощью которого можно было и дальше наращивать объемы добычи природного газа, получая при этом политическую поддержку на самом высоком уровне. По словам Кортунова, СССР должен был продемонстрировать, что газовые природные богатства земли могут лучше использоваться при коммунизме, чем при капитализме¹¹.

Хрущев в этим согласился. На Пленуме ЦК КПСС, состоявшемся в мае 1958 г., была представлена новая расширенная программа «О дальнейшем развитии газовой промышленности и газоснабжения предприятий и городов СССР». В этой программе ставилась задача к 1965 г. добиться добычи природного газа в объеме не менее 150 млрд кубометров в год по сравнению с 30 млрд кубометров в 1958 г. В долгосрочной перспективе, через 15 лет, программа предусматривала увеличение объемов добычи газа до уровня не менее 270–320 млрд кубометров. «Таких темпов не знала ни одна отрасль народного хозяйства даже нашей страны», – гордо заявлял Кортунов¹².

Рис. 2.2. Запасы газа промышленного значения в СССР, 1950–1960 (тыс куб. м)

(категория А + Б в советской терминологии)

Источник: основано на данных, приводимых в разных выпусках журнала «Газовая промышленность».

Еще несколькими годами ранее, учитывая объемы достоверно установленных (на тот момент) запасов природного газа в СССР, такие высокие целевые установки показались бы совершенно нереалистичными. Но теперь, после обнаружения новых богатых газовых месторождений, картина изменилась. Более того, дальнейшее расширение обнаруженных запасов стало возможным благодаря увеличению размеров финансирования, которое начало поступать в активно развивающуюся газовую отрасль в 1956 г. Только за один 1959 г. объемы запасов газа «промышленного значения» выросли почти на 70 % и достигли уровня 1700 млрд кубометров. Считалось, что объемы предполагаемых ресурсов окажутся во много раз больше.

По мнению Хрущева, подошло время для политического использования растущего газового потенциала страны. Выступая в Экономическом клубе Нью-Йорка во время своего широко освещаемого в прессе визита в США в 1959 г> Хрущев доказывал, что СССР якобы догоняет США в самых разных отраслях народного хозяйства и количество таких отраслей неуклонно растет. В пример он привел быстрые успехи страны в развитии газового сектора:

«Пока Америка занимает первое место в мире по добыче газа и по его разведанным запасам, но в последние годы и мы все больше используем природный газ. Наши геологи открыли такие огромные месторождения газа, что их хватит на десятки лет. Это дает нам возможность еще больше увеличить добычу и потребление газа и перегнать вас в этом отношении»¹³.

В зависимости от выбранных показателей действительно можно было утверждать, что Советский Союз уже перегнал своего могущественного соперника. Как отмечалось в Главгазе, в 1960 г. 40 % всех советских магистральных трубопроводов имели диаметр больше 720 мм, в то время как в США только у 1,1 % всех магистральных трубопроводов диаметр был больше 760 мм. Труба советского газопровода длиной 1 км могла вместить в среднем 2 млн кубометров газа. В США аналогичный показатель был меньше 1 млн кубометров¹⁴. Исходя из этого Кортунов сделал идеологически верный вывод: советское социалистическое планирование способствовало созданию более масштабной, централизованной и поэтому более эффективной системы, чем американская, в которой отсутствие координации между капиталистическими предпринимателями являлось причиной неоптимального размера труб и неоптимальных сетевых конфигураций. Он писал:

«Следует иметь в виду, что в США конкурентная борьба частных капиталистических компаний нередко вызывает неоправданное строительство мелких параллельных газопроводов и затрудняет создание единой мощной системы даже в масштабах экономического района. Поэтому наше социалистическое хозяйство имеет все возможности для развития газовой промышленности в более короткие сроки и со значительно меньшими затратами, чем в США»¹⁵.

Кортунов и его коллеги любили сравнивать советскую газовую промышленность не только с газовой промышленностью США, но и с конкурирующими отраслями внутреннего топливно-энергетического комплекса. По оценкам газовиков, доля угля в общем энергетическом балансе страны быстро уменьшалась. В 1959 г. этот показатель все еще составлял 56 %, а через четыре года доля угля сократилась до 46 %. И нефтяники, и газовики считали угольную промышленность вчерашним днем. Постепенно Главгаз все больше дистанцировался от нефтяной промышленности. В 1959 г> ^по замечанию Кортунова, добыча газа в СССР все еще на семь лет отставала от добычи нефти, но газовая промышленность быстро догоняла нефтяную. Хотя в общем энергетическом балансе СССР доля нефти продолжала расти – с 28 % в 1959 г. до 35 % в 1963 г., но доля газа увеличивалась еще быстрее и за тот же период удвоилась – с б до 13 %¹⁶.

В итоге задача, поставленная Кортуновым, – вывести добычу газа на уровень 50 млрд кубометров к 1960 г. так и не была выполнена. Но даже когда добыча газа составила 47 млрд кубометров, Кремль был в полном восторге – ведь еще только пять лет назад объем добычи газа не превышал показателя 10 млрд кубометров. Главгаз был полон решимости выполнить крайне амбициозную, широко освещавшуюся в прессе задачу – к 1965 г. нарастить добычу газа до 150 млрд кубометров. Однако такая цель не была пределом мечтаний. На следующем съезде партии, состоявшемся в 1961 г., была поставлена задача добиться того, чтобы в течение последующих 20 лет добыча газа увеличилась в 15 раз и достигла 720 млрд кубометров¹⁷.

Рис. 2.3. Добыча природного газа в СССР, 1950–1965 гг. (млрд куб. м, включая попутный газ)

Источник: основано на данных из следующих работ: Славкина 2002, журнал «Нефть и газ».

От таких цифр захватывало дух. Такие огромные амбиции были обусловлены в первую очередь невероятно высоким промышленным спросом на высококачественное топливо, а также большой эффективностью использования природного газа в качестве сырья для химической промышленности. Кроме того, как ожидалось, газовое топливо будет способствовать развитию советского общества, благодаря тому что создаст удобные и гигиеничные условия проживания миллионам советских людей, которые смогут использовать газ не только для приготовления еды, но и для отопления помещений и горячего водоснабжения¹⁸.

Создание советской газовой системы: единая сеть для республик

Всплеск интереса к разведке и добыче газа, наблюдавшийся приблизительно с 1956 г., сопровождался активным строительством магистральных трубопроводов. Поскольку структура этой внутренней системы впоследствии оказала сильное влияние на паттерн экспорта, в этой книге будет полезным в общих чертах описать специфику создаваемой в те годы советской системы газоснабжения.

В течение 1940-х и 1950-х гг. магистральные газопроводы создавались главным образом для бесперебойного снабжения топливом трех крупнейших городов «красной империи» – Москвы, Ленинграда и Киева. Разумеется, приоритетом была Москва. Уже на ранних этапах топливо в советскую столицу поступало из двух удаленных газовых месторождений: саратовского, расположенного на Волге, и дашавского, расположенного в Галиции. Кортунов продолжил развитие этих проектов и в декабре 1956 г. смог отчитаться о своем первом серьезном успехе на посту директора Главгаза: был введен в эксплуатацию новый важный газопровод, проходивший из Ставрополья (Южная Россия) в Москву. Этот газопровод, имевший длину 1300 км и диаметр труб 720 мм, считался самым мощным из когда-либо построенных «в Европе» (газопроводы с большей пропускной способностью имелись в то время в Северной Америке). В 1959 г. газовую линию продлили до Ленинграда, куда ранее поступал только искусственный газ, получаемый из эстонской сланцевой нефти. Ставропольский газ также стал новым важным источником энергии для крупнейшего промышленного района страны – Донецкого угольного бассейна (Донбасса), одна часть которого находилась в юго-западной части России, а другая – в Юго-Восточной Украине¹⁹.

Другие газопроводы, построенные ранее, снабжали топливом промышленные города, расположенные в относительной близости к крупным газовым или нефтяным месторождениям, где добывался так называемый попутный природный газ. Среди этих городов были Куйбышев (Самара), Казань и Уфа в Центральной России (они снабжались газом из ближайших месторождений, находящихся в Волжском районе), а также Харьков и Днепропетровск (Восточная Украина), куда газ поступал из Шебелинки, гигантского украинского газового месторождения, на котором добыча газа началась в 1956 г. Благодаря крайне удобному географическому положению – Шебелинка располагалась в непосредственной близости к нескольким ключевым промышленным районам – в недалеком будущем этому месторождению было суждено стать одним из важнейших источников природного газа в СССР.

После создания Главгаза полностью изменилась стратегия развития газовой промышленности. Если раньше главная цель состояла в том, чтобы протянуть газопровод с того или иного газового месторождения в определенный регион, то теперь была поставлена иная задача – строить газопроводы с прицелом на формирование единой системы. Мечтой Кортунова было создание такой интегрированной системы газопроводов, через которую крупнейшие советские центры потребления могли бы получать доступ к газу, поступающему из нескольких разных источников. Это была долгосрочная задача, которую нельзя было исполнить в мгновение ока, однако начиная с 1960 г. строительство большей части газопроводов планировалось таким образом, чтобы впоследствии они могли быть интегрированы в единую общесоюзную систему газоснабжения. Аргументами в поддержку такой стратегии были экономическая эффективность и определенные преимущества с точки зрения безопасности.

Кроме соображений инженерного характера создание системы газоснабжения формировалось на основе политических стратегий Кремля. В Москве ощущали необходимость политической и экономической интеграции с СССР недавно присоединенных территорий – восточных районов, ранее входивших в состав Польши, Калининградской области, ранее являвшейся территорией германской Пруссии, а также трех прибалтийских государств (Литвы, Латвии и Эстонии). Для этих целей очень полезной оказалась Галиция (современная территория Западной Украины). Газ из Галиции уже поставлялся в Киев и Москву, но это были только первые шаги. С открытием нового крупного газового месторождения в Галиции появлялись широкие перспективы, и в 1956 г. на съезде КПСС было принято решение о строительстве дополнительной газовой линии от Дашавы до Минска, столицы Белорусской ССР, находящейся приблизительно в 700 км от месторождения, и далее – до прибалтийских городов Вильнюс, Клайпеда, Рига и Лиепая. В этом случае доступ к украинскому газу получили бы еще три советские республики – Белоруссия, Литва и Латвия. Поскольку в этих республиках остро ощущалась нехватка собственных топливных ресурсов, возможность поставки газа горячо приветствовалась их правительствами. Однако это решение имело и побочный эффект: зависимость от газа из Галиции сокращала перспективы их выхода из СССР и дальнейшей ориентации – политической и экономической – на Запад. А именно такие амбиции сохранялись в ранее независимых прибалтийских республиках²⁰.

Поставки газа по газопроводу Дашава – Минск – Рига начались в 1960 г. – в Белоруссию, в 1961 г. – в Литву и в 1962 г. – в Латвию. В это же время особо важное значение стало приобретать огромное газовое месторождение Шебелинское (Восточная Украина). Поставки оттуда направлялись не только в промышленные районы вокруг Днепропетровска и Харькова, но и в Москву и несколько городов по пути к Москве, в частности в Курск и Брянск, что увеличивало объем газовых поставок в эти города. Кроме того, в западном направлении от Шебелинского месторождения был построен газопровод, который проходил через Одессу, город на Черном море, и далее шел в небольшую Молдавскую Республику. Таким образом, Молдавская ССР стала шестой советской республикой, получающей газ из Украины²¹.

Еще одна программа газовой интеграции советских республик была реализована на Кавказе. С гигантского азербайджанского Карадагского газового месторождения, находящегося на побережье Каспийского моря, был проложен газопровод, протянувшийся на запад, в соседние Армению и Грузию. Эта газовая система начала создаваться в 1958 г. и получила оптимистичное название «Дружба народов». Поскольку этот регион отличается исключительно гористым ландшафтом и наивысшая точка газопровода располагалась на высоте 2000 м над уровнем моря, строительство газопровода оказалось необыкновенно сложным с технической и логистической точек зрения. И все-таки уже в 1959 г. столица Грузии Тбилиси получила первые поставки азербайджанского газа. Через год подошла и очередь Еревана, столицы Армении, находящегося в 700 км от Карадага. Этот газопровод проложил дорогу для полной переориентации и межреспубликанской интеграции в поставках энергетических ресурсов на Кавказе. К 1966 г. азербайджанский природный газ составлял уже 44 % совокупных топливных поставок в Армению²².

Рис. 2.4. Карта советской системы газопроводов в начале 1960-х гг. В то время объединенная советская сеть газоснабжения находилась в процессе формирования Источник: gwf.

Далее главная задача, стоящая перед Главгазом, состояла в том, чтобы улучшить газоснабжение на востоке от Урала. Этот важный промышленный регион в качестве топлива использовал в основном уголь, который поступал из достаточно удаленных мест, например из сибирского Кузнецкого угольного бассейна (Кузбасса) и из Казахстана. Кортунов предложил использовать вместо угля газ, поставляемый из Средней Азии, что позволило бы улучшить и модернизировать топливный баланс региона. В 1950-е гг. в Узбекистане был открыт ряд крупных газовых месторождений. Правительство сразу же решило, как оно будет использовать этот газ, начав строительство нового химико-промышленного комплекса неподалеку от месторождения. Однако скоро выяснилось, что ресурсы газа были настолько гигантскими, что ни Узбекистан, ни другие республики Средней Азии не смогут их полностью использовать. По оценкам экспертов, к 1960 г. газовые запасы промышленного значения крупнейшего узбекского месторождения Газли уже составляли 500 млрд кубометров. Некоторые западные аналитики полагали, что эти запасы являются крупнейшими в мире²³.

В связи с этим у Кортунова созрел весьма амбициозный план – соединить Газли с уральскими крупными промышленными городами Челябинск и Свердловск, которые находились на расстоянии более 2000 км к северо-западу от месторождения. Строительство этой газовой системы началось в 1960 г. В 1963 г. первые поставки узбекского газа получил Челябинск, а в 1965 г. – Свердловск. Завершение строительства этих линий газоснабжения было отмечено как большое достижение в связи как с уникальной протяженностью газопровода (Кортунов отмечал, что он был длиннее, чем проложенный в 1958 г. трансканадский газопровод), так и с тем, что прокладка линий непосредственно по пустыням Средней Азии была сопряжена с огромными трудностями²⁴.

Следующий шаг состоял в том, чтобы соединить друг с другом строящиеся европейские и неевропейские системы газоснабжения. Кортунов указывал на необходимость произвести смену приоритетов и перейти от проектов по созданию отдельных газопроводов для европейских и неевропейских регионов страны соответственно к трубопроводам, которые соединяли бы крупнейшие неевропейские газовые месторождения с важными центрами потребления в регионах Центральной России и Украины. Была сформулирована «первоочередная задача» – проложить новую гигантскую газовую линию, которая соединит Центральную Азию с регионами вокруг Москвы. В январе 1965 г. Кортунов писал: «От ее выполнения зависит в значительной степени бесперебойное обеспечение топливом центральных районов страны в предстоящей пятилетке». Таким образом, начинала приобретать конкретные формы идея о полностью интегрированной советской газовой системе, благодаря которой Москва, например, сможет получать газ как из Галиции, так и из Центральной Азии²⁵.

Подъем и стагнация производства труб и оборудования

Создание в СССР единого магистрального газопровода в большой степени зависело от наличия высококачественных стальных труб, компрессорных станций, различных материалов, машин и оборудования. Поскольку СССР был страной с плановой экономикой, эти товары не всегда можно было свободно купить на рынке. Наоборот, любые закупки должны были централизованно согласовываться с Госпланом и с соответствующими отраслевыми министерствами. Во времена холодной войны Алексею Кортунову и его преемникам постоянно приходилось решать непростую задачу – как и где приобрести трубы и другое оборудование. Следует отметить весьма важный момент: проблемы с закупками являлись сильным мотивирующим фактором для кооперации с Западом, что впоследствии во многом определило роль СССР как экспортера газа.

В конце 1950-х – начале 1960-х гг. добыча газа быстро росла, однако наладить масштабное производство стальных труб большого диаметра пока не удавалось. Этот факт все чаще отмечался в качестве основной причины (или «слабых мест» в терминологии Томаса Хьюза), препятствующей расширению советской системы газоснабжения. У сталепрокатной промышленности имелся некоторый опыт в изготовлении труб для нефтяной промышленности, однако производство газовых труб, которые должны быть достаточно прочными, чтобы выдерживать высокое давление, с технологической точки зрения представляло гораздо больше сложностей. Транспортировка природного газа на большие расстояния имела экономический смысл только в том случае, если газ подавался по трубам большого диаметра, устойчивым к высокому давлению. Производство таких труб представляло собой сложную инженерную задачу. Для их изготовления нужны стальные сплавы очень высокого качества, должны применяться особые сварочные технологии, антикоррозийные методы и т. д. Эта задача приобрела дополнительную сложность в связи с тем, что Главгаз считал нужным использовать трубы все большего диаметра. На газопроводе Дашава – Киев, введенном в эксплуатацию в 1948 г., трубы были диаметром 529 мм. К 1951 г. СССР наладил производство труб диаметром 720 мм. К 1955 г. максимальный размер был увеличен до 820 мм, а к 1959 г. – до 1020 мм. Согласно расчетам, произведенным в СССР, строительство и эксплуатация газопровода с диаметром труб 1020 мм обходились в 4 раза дешевле в расчете на передаваемый кубометр газа, чем с диаметром труб 529 мм (при условии, что оба таких газопровода эксплуатируются в соответствии с их проектной мощностью). Кроме того, отмечалось, что для изготовления труб диаметром 1020 мм требуется вполовину меньше металла относительно объема транспортируемого газа²⁶.

Тем не менее в области производства труб СССР продолжал отставать от западных стран и с горечью это осознавал. По общему мнению, американские и западногерманские стальные трубы превосходили по качеству советские. Технический директор Главгаза Юлий Боксерман с сожалением отмечал: «Наша металлургическая промышленность еще медленно осваивает производство новых марок сталей и не проводит работ по применению технически упроченных сталей для изготовления труб повышенной прочности». Поскольку трубосборочная промышленность подчинялась Министерству черной металлургии, Главгаз не мог принимать непосредственные меры по улучшению ситуации. Поэтому руководство Главгаза решило обратиться в Совет министров с предложением компенсировать дефицит труб, производимых в СССР, за счет импорта высококачественных труб из капиталистических стран. Апеллируя к директивам Хрущева на быстрое развитие газовой промышленности, руководитель Главгаза Кортунов смог убедить Министерство внешней торговли в необходимости выделять на эти цели значительную долю валюты, получаемой от экспорта советской нефти²⁷.

Западная трубная промышленность отнеслась к этой инициативе с огромным энтузиазмом. На большей территории Европы добыча и транспортировка природного газа еще не достигли той стадии, для которой производство труб диаметром 720 мм и 1020 мм было бы экономически обоснованным. По этой причине Советский Союз представлял для них один из немногих рынков, заинтересованных в трубах большого диаметра. На самом деле, не будь спроса со стороны СССР, не были бы построены некоторые трубопрокатные заводы в Германии и других капиталистических странах. Крупнейший немецкий производитель стальных труб компания Mannesmann около половины общего объема своей продукции экспортировала в страны коммунистического блока. Экспорт газа начал увеличиваться в связи с тем, что с 1958 г. Координационный комитет по экспортному контролю (КоКом, СоСош), политику которого во многом определяли США, смягчил некоторые из своих жестких ограничений. Экспорт в СССР труб, изготовленных на немецких предприятиях, увеличился с 3200 т в 1958 г. до 255 400 т в 1962 г. Не отставал от них и ведущий итальянский производитель Finsider: согласно условиям сделки 1961 г., широко освещаемой в печати, итальянцы обязались поставлять в СССР не менее 240 тыс. т стальных труб большого диаметра в обмен на значительные объемы нефти, экспортируемой из СССР²⁸.

Поставки западных стальных труб крупного диаметра имели чрезвычайно важное значение для развития советской газопроводной системы. Без этого Хрущев вряд ли стал бы в своем выступлении в Нью-Йорке в 1959 г. вызывать США на соревнование, заявляя при этом, что в ближайшее время СССР обгонит США по добыче природного газа. Не меньшую роль сыграли западные трубы и для создания мощного газопровода, проложенного из Центральной Азии на Урал. Его строительство началось в 1960 г., и в нем использовались трубы диаметром 1020 мм. Если бы не зарубежные поставки, Главгаз, скорее всего, не смог бы в срок завершить строительство знаменитых газовых линий, ведущих в Челябинск и Свердловск²⁹.

Оказалось, что имеется еще один подводный камень – на этот раз в области компрессорных технологий. Компрессоры имели первостепенную важность для обеспечения запланированной пропускной способности магистральных газопроводов и их экономичного использования. Без компрессии газа пропускная способность газопровода полностью зависит от природного давления в подземных колодцах, поэтому транспортироваться могут только небольшие объемы газа. Потребность в мощных компрессорных станциях стала ощутимой после появления магистральных газопроводов, и важность этих станций продолжала расти по мере расширения газовой системы.

Первые компрессоры были установлены вдоль газопроводов Саратов – Москва и Дашава – Киев в конце 1940-х гг. Первоначально эти машины импортировались из США, но впоследствии советские инженеры научились их копировать с помощью реверс-инжиниринга. В результате первые компрессоры, созданные в СССР, стали использоваться начиная с 1955 г. Они производились на заводе «Двигатель революции» в Горьком (Нижнем Новгороде). Хотя эти компрессоры, как сообщалось, были вполне надежными, быстрое увеличение длины газопроводов и диаметра труб привело к тому, что вскоре они вышли из употребления³⁰.

Горьковский завод не смог удовлетворить спрос на более крупные компрессоры. Его место в качестве главного в стране производителя труб занял Невский машиностроительный завод в Ленинграде. Это было заслуженное предприятие с дореволюционной историей, имевшее богатый опыт в создании высококачественных паровых двигателей. В октябре 1917 г. рабочие этого завода активно участвовали в революционных событиях и сыграли героическую роль в освобождении России от царского режима. В советскую эпоху завод продолжал производить важное промышленное оборудование, и поэтому именно он оказался бесспорным кандидатом на выполнение сложной задачи – производство новых, более крупных компрессоров, в которых так сильно нуждалась газовая промышленность. Предполагалось, что это будут компрессоры более современного центробежного типа с газотурбинным двигателем и мощностью 4 мегаватта, т. е. в 5 раз большей, чем у компрессоров, произведенных горьковским заводом.

Однако дела продвигались медленно. В 1958 г. технический директор Главгаза Юлий Боксерман жаловался, что из-за нехватки оборудования строительство компрессорных станций шло гораздо медленнее, чем изготовление самих труб. Эта проблема вызывала особое огорчение у Советского Союза, поскольку США уже приступили к использованию компрессоров большого размера и это не вызвало у них особых сложностей³¹. Через два года Кортунов в своей публикации в главном журнале газовой отрасли «Газовая промышленность» откровенно признал, что выполнение одобренной Хрущевым амбициозной программы по созданию газопроводов замедляется по причинам, находящимся вне зоны контроля его ведомства:

«Успешное решение задачи по увеличению пропускной способности газопроводов серьезно тормозится Невским машиностроительным заводом и Горьковским заводом “Двигатель революции”, медленно осваивающими производство турбокомпрессоров и газокомпрессоров большой мощности»³².

В очередной раз Главгаз ставил вопрос об импорте из капиталистических стран. Однако изготовление компрессоров – это высокотехнологичная отрасль, непосредственно связанная с военной промышленностью и особенно с производством реактивных двигателей для авиационно-космического сектора. В отличие от стальных труб компрессоры, согласно требованиям СоСош, с начала 1950-х гг. входили в перечень товаров, не подлежащих экспорту. Тогда Советский Союз обратился к Чехословакии, поскольку из всех стран, входивших в коммунистический блок, у нее было наиболее развитое машиностроение. Кооперация с Чехословакией выглядела достаточно перспективной, по крайней мере в вопросе о компрессорах небольших размеров. Что же касается более крупных машин, то Главгаз, по-видимому, продолжал делать ставку на советских производителей.

В 1959 г. наконец был пущен в серийное производство первый советский компрессор 4MW, изготовленный на Невском машиностроительном заводе. Главгаз сразу же стал устанавливать эти компрессоры на недавно построенном газопроводе Ставрополь – Москва – Ленинград. Однако обнаружилось, что эти новые машины имеют серьезные производственные дефекты. Надеясь ускорить работу Невского машиностроительного завода по устранению этих проблем, Главгаз предложил свою помощь. В 1960 г. в результате совместных усилий была создана новая, улучшенная версия модели. Однако и после этого проблемы не исчезли. Ни один из компрессоров так и не давал запланированной мощности. Кроме того, оказалось, что все они были чрезвычайно чувствительны к погодным 33 условиям.

Следующая модель компрессора мощностью 5 мегаватт оказалась более надежной. В связи с этим политическое руководство присудило нескольким рабочим Невского машиностроительного завода престижную Ленинскую премию. Новые компрессоры начали устанавливать на нескольких советских газопроводах в середине 1960-х гг. В 1965 г. руководство Главгаза отметило, что «строительство и ввод в эксплуатацию компрессорных станций значительно улучшили использование магистральных газопроводов»³⁴. Полномасштабная модель компрессора в 5 мегаватт была с гордостью представлена на Выставке достижений народного хозяйства (ВДНХ) в Москве. С мая 1964 г. с этой моделью можно было ознакомиться в павильоне газа.

Между тем советская газовая система продолжала расширяться, и вскоре начала ощущаться потребность в еще более крупных компрессорах. Новые магистральные газопроводы, особенно газопровод, проложенный из Центральной Азии на Урал, все больше нуждались в более мощных компрессорных станциях. Учитывая это, в советском плане экономического развития на 1963 г. было предусмотрено завершение строительства пилотных газотурбинных компрессоров мощностью 6 мегаватт и 9 мегаватт. Однако, как и ранее, процесс внедрения новых технологий в производство шел очень медленно, и в результате в Центральной Азии на газовых линиях пришлось устанавливать компрессоры мощностью 5 мегаватт, которые были менее мощными 35 и менее экономичными.

«Крупные излишки советского газа на экспорт»?

Соревнование между СССР и США в годы холодной войны, а также энергичные усилия, которые предпринимала советская сторона, стремясь приобрести изготовленные на Западе трубы и компрессоры, являются не единственными примерами взаимодействия советской газовой промышленности с западными странами в этот ранний период. Помимо этого Кортунов и его коллеги принимали участие в различных международных конференциях, посвященных проблемам газа. Кроме того, они входили в состав нескольких европейских и мировых отраслевых организаций, самыми важными из которых были «Специальная рабочая группа по проблемам газа» в рамках Европейской экономической комиссии ООН (ЕЭК ООН) и Международный газовый союз (МГС). Представители СССР появились в этих организациях в 1956 г., сразу же после основания Главгаза. Советские делегации, как правило, возглавлял заместитель Кортунова по международным связям Алексей Сорокин. По мнению руководства Главгаза, участие в работе этих организаций было весьма полезным, и советские представители занимали в них активную позицию. Советские руководители остро ощущали необходимость использования западного опыта, и поэтому, как замечали их коллеги из Западной Европы и Северной Америки, СССР проявлял огромное любопытство и стремление получить как можно больше информации по всем аспектам газовой промышленности капиталистического мира³⁶.

В то же время западные эксперты в газовой области проявляли все больший интерес к присутствию на заседаниях Европейской экономической комиссии ООН и Международного газового союза, на которых они получали информацию о ходе развития газовой отрасли в СССР. Когда летом 1960 г. организатором заседания Совета Международного газового союза впервые был Главгаз, сотни экспертов по газу и представителей газовых компаний получили уникальную возможность более тесно познакомиться с достижениями в области газоснабжения за железным занавесом. Зарубежные гости, принимавшие участие в этом заседании, были приглашены на экскурсию, во время которой они могли собственными глазами увидеть, как работает советская газовая система. Это убедило их в том, что смелые заявления Хрущева и Кортунова о динамике советской системы были не пустыми словами³⁷.

Через год в Советский Союз прибыла делегация из США, состоявшая из представителей газовой промышленности. Члены этой делегации в течение нескольких недель ездили по СССР. Эта поездка финансировалась Американской газовой ассоциацией и представляла собой часть программы по промышленному обмену между Западом и Востоком, организуемой Государственным департаментом США. От поездки у американцев сложилось неоднозначное впечатление, и они отзывались о Советском Союзе как о «стране контрастов». С одной стороны, если говорить о жилых зданиях, промышленных территориях и строительных площадках, это было удручающее зрелище. По мнению американцев, в стране наблюдался «огромный избыток рабочей силы». Они были шокированы тем, что на строительстве газопроводов работает так много женщин, которые «рыли траншеи для трубопроводов или управляли большими тракторами-трубоукладчиками типа Д-7». Уильям Р. Конноле, в прошлом член Федеральной энергетической комиссии США, отмечал, что никогда ранее «не сталкивался с таким поразительным пренебрежением элементарными правилами безопасности и мерами по предотвращению несчастных случаев, когда речь шла о тысячах рабочих, занятых на прокладке газопровода». Американцы также не ожидали увидеть такое количество техники, в первую очередь компрессорных станций и различного оборудования для прокладки газопроводов, все это явно было первоначально изобретено в США, но затем путем реверс-инжиниринга было беззастенчиво скопировано в СССР. С другой стороны, члены делегации были потрясены «целеустремленностью» и скоростью работ, что делало ведомство Кортунова уникальным по сравнению с другими отраслями советской промышленности. По мнению Конноле, поразительные темпы роста, о которых сообщал Главгаз, были возможны только в условиях «экономики, полностью подчиненной государству». Конноле аргументировал это следующим образом: «Тот, кто видел советскую экономику, по заслугам оценит ее мощь и убедится, что если задача поставлена, то она будет целенаправленно решаться». Он был готов поверить, что невероятно высокие производственные цели, поставленные на 1965 г., будут достигнуты: «Они не будут достигнуты так же гладко и экономично, как это могло бы быть сделано в США. Однако… в целом все это сработает и будет на пользу реализации поставленных задач»³⁸.

Все большая уверенность западных стран в стабильном развитии газовой отрасли в СССР, а также успешные совместные проекты, осуществленные между Востоком и Западом, породили дискуссию о будущем природного газа в Европе в целом. В конце 1950-х гг. западноевропейские газовые ресурсы по-прежнему были небольшими. В связи с этим не было уверенности в том, что Европа сможет когда-нибудь повторить пример Северной Америки, где к этому времени природный газ уже стал топливом, имеющим огромное значение для экономики, и «общественным достоянием», которым в огромных количествах могли пользоваться все те, кому он был нужен. Большинство европейцев воспринимали «газ» только как «бытовой газ», производимый на государственных газовых или коксохимических заводах. Природный же газ оставался для них каким-то непонятным источником энергии, не имеющим ясного будущего. Италия, Франция и Австрия, где до и во время Второй мировой войны были обнаружены достаточно крупные газовые месторождения, первыми из европейских стран предприняли попытку добиться более широкого использования нового природного топлива. Однако даже у них доступные газовые ресурсы были слишком малы для того, чтобы природный газ стал чем-то более важным, чем дополнительный источник энергии с неоднозначной долгосрочной перспективой.