Погода не хотела радовать этим весенним днем. По небу бродили тяжелые, свинцовые тучи, а ветер отчаянно трепал молодую зеленую листву. Где-то вдалеке сверкнула молния, и отзвуки бушующей грозы чуть слышным рокотом предупредили о приближающемся ненастье.
Богдан припарковал автомобиль на привычном месте. Ветер поборолся с ним за право закрыть дверь машины; проиграл – и обиженно распахнул полы его куртки.
Первые крупные капли дождя нервно сорвались с неба. «Может, подъехать чуть ближе? – подумал Богдан, бросив взгляд в уютный салон автомобиля. – Да нет, плохая идея…»
Он нервно щелкнул брелоком сигнализации, развернулся и начал свой путь.
Вот уже много лет, в один и тот же день Богдан совершал своеобразный ритуал. Если бы его спросили, почему он это делает, то вряд ли он смог бы ответить. Не одну ночь провел он, размышляя о случившемся, и о том, зачем приезжает сюда. Легче после этих поездок не становилось…
Улицы звенели безмолвием. Богдан слышал лишь настойчивый стук своего сердца.
Вдали показались золотые купола. Осталось пройти еще немного… Он вошел во двор церкви и устало присел на скамейку.
Дождь усиливался. Богдан закрыл глаза и обреченно опустил голову, принимая холодные потоки воды как неизбежное и столь желанное наказание.
Чувство вины с каждой минутой нарастало, превращаясь в острую, практически нестерпимую боль. Пора. Он с трудом поднялся и медленно вошел в церковь.
Дверь, надрывно скрипнув, осторожно закрылась за его спиной. Богдан постоял на пороге, привыкая к полумраку. Еще несколько минут, как же не хочется уходить… Он подошел к маленькому ящичку для пожертвований и опустил в него пачку денег, с трудом затолкав ее в узкую щель.
За спиной послышались тихие шаги, и он поспешил выйти. Сил, да и желания, разговаривать с кем-либо у него не было.
Гроза унеслась дальше. Яркие солнечные лучи на мгновение ослепили его. Он уже спускался с крыльца, когда услышал голос за спиной:
– Молодой человек, обождите.
Богдан медленно повернулся. На пороге церкви стоял священник. Возможно, позвали не его? Богдан не был готов к разговору. Увы, священнослужитель медленно направлялся именно к нему. Мужчина остановился рядом и, слегка щурясь от солнца, внимательно посмотрел на Богдана.
– Здравствуйте, – приветливо произнес он. – Меня зовут Николай.
– Здравствуйте.
Молчание затягивалось. Богдан искал повод, чтобы уйти, а священник с большим интересом, как ему показалось, разглядывал его и слегка улыбался.
– Простите, я могу вам чем-то помочь? – Богдан не нашел иного вопроса, чтобы прервать молчание.
Отец Николай задумчиво смотрел на него.
– Боюсь, что это мне нужно вам помочь.
– Вас пугает перспектива оказать мне помощь? – Богдан нервно рассмеялся. – Впрочем, вы правы – не стоит и пытаться.
Он досадливо поморщился и махнул рукой.
Богдан не сделал и шагу, когда почувствовал легкое прикосновение.
– Постойте. Давайте присядем. Вы меня не совсем правильно поняли.
Отец Николай подвел его все к той же скамейке.
– Не хочу показаться надоедливым, но позволите узнать ваше имя?
– Простите, я действительно не представился. Меня зовут Богдан, или Богдан Юрьевич, – он нервно потер рукой лоб, – как вам будет удобно.
– Очень приятно, Богдан. Что же, мне хотелось бы уточнить: я переживаю, что вы не захотите принять мою помощь, – отец Николай сложил руки на коленях и продолжил: – В моем желании оказать ее, прошу, не сомневайтесь.
Богдан с интересом взглянул на священника.
Отцу Николаю на вид было не более шестидесяти лет. Высокий, статный; в лице его удивительным образом сочетались сила и покорность. Тонкий, правильной формы нос, волевой подбородок и сетка морщин, лучиками расходившаяся от уголков глаз, невольно притягивали взор.
Отец Николай, почувствовав на себе взгляд, повернулся к Богдану и улыбнулся.
– Я хотел поблагодарить вас, Богдан, за столь щедрое пожертвование… и за все предыдущие тоже. Да-да, не удивляйтесь. Давно наблюдаю за вами, вернее, за ежегодным посещением нашей церкви, – отец Николай потер руками колени. – Что-то стали беспокоить ноги, надо больше ходить.
Богдан рассеянно кивнул:
– Не стоит благодарить меня.
Отец Николай неторопливо расправил складки на своей рясе:
– Скромность, бесспорно, похвальная черта, но она должна подпитываться ответными положительными эмоциями.
Богдан рассмеялся, нервно и отрывисто.
– Отец Николай, не хочу вас разочаровывать, но поверьте, в моей душе закрытых, темных комнат гораздо больше, чем это, похоже, вам показалось.
– Не от меня они скрыты, а прежде всего – от вас, и поэтому открывать их придется тоже вам. Я всего лишь отдал должное щедрости, которую наблюдаю много лет подряд.
– А если я признаюсь, что так искупаю вину? Что вы на это скажете?
– Скажу, что у каждого свой путь исправления ошибок, но думаю, что не буду далек от истины, если осмелюсь предположить, что за видимой стороной скрыты намного более сильные терзания.
Богдан нервно сжал виски:
– Если бы вы знали, отец Николай…
Он вновь почувствовал легкое прикосновение к руке.
– Позвольте же мне узнать.
Богдан смотрел в пронзительно-голубые глаза священника. Они излучали теплый, яркий свет, словно озаряли путь, ступить на который он никак не решался…