Глава первая Анна – Королевская дочь
ПРЕДИСЛОВИЕ
Наверняка Вы, когда-нибудь, прочтёте мой дневник. И если Вы его уже читаете, значит Вы точно мои правнуки или, скорее всего, праправнуки. Ну что ж, значит, это ещё лучше, чем я думала! Мысль, рассказать о своей жизни, появилась не так давно. А точнее, после того, как мы с Луи, переехали в замок Скибо, это в Шотландии.
Но… всё по порядку…
Любовь, это приветствие, которое Ангелы шлют звёздам.
В. Гюго
Родилась я в Париже, в Лувре – 01 января 1664 года. Стояла холодная январская погода. Было семь часов вечера.
Ребёнок – девочка, появилась на свет через десять месяцев после зачатия. Такие дети бывают, говорят, рождаются в результате страстной любви родителей.
Неожиданные беременности, которые возникали у фавориток короля Франции, чудесным образом прерывались, благодаря королевскому врачу господину Жаку Габриэлю Лапонжу.
Именно поэтому, появление на свет внебрачного ребёнка самого Августейшего Величества было так неожиданно, что проблему пришлось решать сразу. Буквально, сиюминутно!
Монаршие родители моего папа, точнее мои дедушка и бабушка – Людовик XIII и Анна Австрийская – ждали появления своего наследника 22 года, все это время брак оставался бездетным.
Дело том, что Папа мой – Людовик XIV де Бурбон – Король Франции и Наварры – «Король-солнце», Людовик Великий.
Время его правления в истории называют Золотым веком Франции.
При рождении он получил имя Луи – Дьёдонне, что в переводе с французского означает «Богоданный». Годы жизни Людовика XIV – 5.09.1638 г. – 1.09.1715 г.
В конце 1659 года война между Францией и Испанией закончилась.
Подписанный Пиренейский договор принес мир, который скрепил брак Людовика XIV и принцессы Испании Марии Терезии.
Через два года кардинал Мазарини умер, и Людовик XIV взял бразды правления в свои руки. 23-летний монарх упразднил должность первого министра, созвал Государственный совет и провозгласил: «Вы думаете, господа, что Государство –это вы?Государство – это я!»
Одна из его фавориток, а именно Мадам Антуанетта (пер. с фр. Неоценимая) и оказалась моей Мама. Видимо, она была умнее и хитрее, чем многие дамы, побывавшие в постели у Папа. Ну да Бог с ними, спасибо ей уже за то, что я появилась на свет и меня оставили в живых, а потом, в возрасте двух часов от роду, тихо и быстро вынесли из Лувра и вручили многодетной семье ювелира дворца Его Величества, которого срочно отправили из Парижа в Базель, в Швейцарию.
Николя де Нёвиль маркиз де Вильруа, так звали моего наречённого отца. (фр. Nicolas de Neufville, marquis de Villeroy).
Семья маркиза спешно покинула Париж, и уже через несколько дней я была законной дочерью ювелира в изгнании.
Имя мне дали Анна – Леди Анна де Нёвиль, де Вильруа де Шанте.
Мне повезло! Дети в семье маркиза де Вильруа были чуть старше меня, и поэтому моё взросление проходило в чудесной детской компании. Нас было шестеро. Понятно, что самой младшей была я.
Старший сын – мой брат, Анри. Анри де Невиль Виконт де Вильруа был рождён 14 апреля 1660 года,
Дочери – двойняшки, Адель и Аврора де Нёвиль де Вильруа де Шанте 03.02.1662 года.
Сыновья – близнецы, Себастьян и Рене де Нёвиль де Вильруа де Шанте 25. 12.1663 года.
И, наконец я, их самая младшая сестрёнка – Леди Анна де Нёвиль, приёмная дочь маркиза де Вильруа, рождённая от тайной связи Короля Франции Людовика XIV и его любимой фаворитки, мадам Антуанетты Д'Эрвье, Маркизы де Валуа, де Плесси де Бельер.
По вполне понятным причинам, день моего рождения был изменён, и я получила новую дату рождения – 03.09.1664 года (почти как у моего папа).
Именно в 1664 году мой названный отец – маркиз де Вильруа был отстранён от королевской должности ювелира. И с этого времени началась новая жизнь многодетного, но очень состоятельного семейства в изгнании, Господина Николя де Нёвиль маркиза де Вильруа.
С большим уважением и почтением я всегда вспоминаю своего папа, который относился ко мне, как к родной. С детства у меня были лучшие гувернантки, лучшие учителя, лучшие бонны, обучавшие меня языкам (французский-родной, английский, итальянский, немецкий), правилам поведения, общественным наукам, лучшие учителя танцев, обучавшие искусству танцевать, которое в скором времени очень пригодилось. Училась я без напряжения, легко, с удовольствием…
Прошло 17 лет. Наступила Весна 1681 года.
Семья маркиза, а теперь и моя родная семья, лишилась четверых детей. Мои братья и сёстры – двойняшки и близнецы, умерли от холеры, словно освобождая родителей от дальнейшей опеки и, открывая путь для нас с Анри. Мои родители: папа – Николя де Нёвиль маркиз де Вильруа и Мама – Миледи Беатрис де Нёвиль, маркиза де Вильруа де Шанте были безутешны. Именно поэтому, всю свою родительскую Любовь они направили на нас – родного сына Анри и меньшую, приёмную дочь Анну.
Рыжая от рождения, с яркими зелёными глазами, подвижная и смышлёная, я была полной противоположностью своего брата Анри…и уже к 17 годам привлекала взоры молодых юношей. На полотнах, которые писались с меня в детстве, я была очень похожа на Короля.
Анри же, мой старший брат, высокий, стройный шатен с темно – синими грустными глазами, всё своё свободное время посвящал изучению ювелирного искусства.
Несмотря на безмерную любовь к своим детям, папа был строг и у него на нас с Анри были, далеко идущие планы
Во – первых, нужно было подумать о женитьбе Анри, своего старшего сына, которому в апреле 1681 года исполнилось 21 год, а во – вторых, он искал подходящую партию для своей младшей дочери Анны.
Для меня! Я же совершенно не думала о кавалерах, в отличие от многих девушек моего возраста. Это и было главной причиной озабоченности нашего отца.
Во Франции во времена правления Людовика XIV, только сын мог наследовать титул отца – Маркиз, дочь же от рождения носила титул Леди и наследовала титул только своего мужа, в случае удачной помолвки и замужества. Иногда титул даровали, тогда его можно было использовать и девушкам. Поэтому папа и начал тщательно выбирать мне удачную партию для замужества.
C'est la vie!
Анри всегда прекрасно относился ко мне, может, потому что, в 1664 году ему было уже четыре и, внезапно появившаяся сестра вызвала его неподдельный интерес. Откуда? Но родители находчиво объяснили мальчику, что мама долго скрывала беременность, а теперь, когда вся семья уехала из Парижа, уже нет необходимости скрывать появление ещё одного ребёнка. Анри принял рассказ родителей как данность, и у него появилась ещё одна сестра, Анна.
Я почти никогда не болела, потому не доставляла родителям хлопот по поводу своего здоровья. А когда в течение 17 лет родители лишились четверых детей, ценность, наших с Анри жизней, возросла до небес. На нас буквально молились и баловали как могли. А возможности были почти неограниченными, но несмотря на это, мы с Анри выросли скромными и не избалованными молодыми людьми.
Очередь, на знакомство с дочерью маркиза де Вильруа, Леди Анной была внушительной. Отпрыски мужского пола, мало-мальски обеспеченных семей, стремились выказать своё почтение маркизу и преподнести какой-нибудь милый ювелирный пустячок его дочери Анне, которая уже прилично разбиралась, как в стоимости, так и в ювелирной ценности таких пустячков.
Анри, на приёмах по такому поводу, всегда был рядом со мной, внимателен к каждому, кто подходил ко мне. Вечером, после окончания визитов, мы с Анри удалялись в ювелирную мастерскую, которую папа оборудовал для обучения Анри, чтобы долго и внимательно разглядывать эти милые вещицы. Анри всегда сопровождал их комментариями. Как истинный ювелир, он любил анализировать предметы искусства. Из какого металла изготовлена ювелирная вещица, какие камни были использованы, какая работа проделана и чаще всего, имя мастера, изготовившего милый пустячок. Так продолжалось до тех пор, пока однажды папа не застал нас в мастерской за разглядыванием очередных подарков.
Папа был очень удивлён, но мы не дали ему возможности рассердиться и рассмешили его, показав ему брошь, которую он сам изготовил на заказ и продал три года назад. Папа смеялся вместе с нами, он был обезоружен.
Он же искал нас по одной единственной причине. Хотел подготовить к тому, что наша семья получила приглашение Его Величества Людовика XIV на бал, который будет проходить в Версале уже через три недели, то есть в канун моего дня рождения.
Балы во дворце Его Величества Короля Франции проводились часто. Сам король Людовик XIV открывал бал танцем с королевой, а затем танцевал со своей фавориткой мадам Антуанеттой Д'Эрвье.
Я просто растерялась и обрадовалась одновременно. Растерялась от неожиданности такого счастья, а обрадовалась от того, что увижу самого Короля Франции.
Он вообще был скуп на эмоции, хотя, если дело касалось изготовления изделий из золота и драгоценных камней, тут были эмоции. Анри уже бывал на балах, поэтому особого восторга не выказал. Я же, по природе своей эмоциональная, прыгала на одной ножке от удовольствия и хлопала в ладоши, как маленький ребёнок. Мама и Папа были в умилении.
Начались приготовления к балу. Были изготовлены несколько эскизов бальных платьев на выбор: для Мама и для меня. Мы с мама очень тщательно подошли к вопросу, изучив все тонкости последней моды.
***
В 1661 году Людовик XIV основал Королевскую академию музыки и танца, фактически – первое в мире хореографическое училище. С этого времени хореография официально была признана искусством, а за ее развитием должны были следить 13 ведущих танцмейстеров, собранные под крышей Академии и призванные блюсти и совершенствовать танцевальные традиции.
С появлением Академии произошло окончательное разграничение сценического танца (собственно, балета) и так называемого «салонного», т.е. того, что сейчас мы называем бальным. В начале правления Людовика XIV существенной разницы между ними не было. И здесь, и там главными оставались изысканность движений и гармония танцевальных форм, правда, по сравнению с прежними временами танцы стали более оживленными и менее жеманными.
По-прежнему большое значение уделялось приветственным поклонам. А главное, мы должны были очень точно следовать правилам этикета, который был введён королём Людовиком XIV.
Слово «Этикет» появилось при короле Людовике ХIV во Франции. На одном из приёмов короля всем приглашённым были вручены карточки с правилами поведения, которые должны соблюдать гости. Эти карточки назвали «этикетками». Отсюда и произошло понятие «этикет» – воспитанность, хорошие манеры, умение вести себя в обществе.
***
Папа и Мама сделали всё возможное и невозможное, чтобы их дочь Анна выглядела достойно на этом своём первом в жизни королевском балу. Парики для женщин уже выходили из моды, поэтому было решено мои рыжие волосы уложить в пышную причёску, повторив рисунок парика, украсив волосы бриллиантовыми заколками, которые придумал и изготовил сам Анри.
И этот день настал!
Мы прибыли в Версаль, точно в указанное время, в карете, запряжённой четвёркой лучших лошадей.
Восторгам не было предела…. Я, то и дело обращала свой взор к Мама, чтобы она слегка успокоила мои эмоции, которых было через край!
Главное началось!!!
Король и Королева величаво, с королевским достоинством обходят гостей, прибывших на бал.
Церемониймейстер представляет Принцев крови, герцогов, придворных дам и кавалеров. Наконец, очередь доходит до нас.
Он громко и отчётливо представляет наше семейство.
Его голос звучит для меня, как музыка.
– Николя де Нёвиль маркиз де Вильруа, – поклон папа,
– Миледи Беатрис де Нёвиль, маркиза де Вильруа, де Шанте, – реверанс мама,
– Анри де Нёвиль, виконт де Вильруа де Шанте, – поклон Анри.
– Леди Анна де Нёвиль, дочь маркиза де Вильруа де Шанте, – мой глубокий реверанс.
– Дочь маркиза де Вильруа? – негромко говорит Король. Все почтительно замирают. – Какой роскошный у Вас парик, Леди Анна, – спустя паузу, продолжает Король, – Только почему он такого цвета? Он напоминает нам…
И тут я не выдерживаю… и от гордости, что со мной говорит сам Король-Солнце, я, чуть дрожащим от волнения голосом, говорю: "Это – не парик, Ваше Величество… это мои собственные волосы такого чудесного золотого цвета».
Музыканты, игравшие что-то очень тихо, замолчали разом, словно их всех накрыло фалдами фрака Господина Люлли, из-под которого, стала не слышна музыка.
Придворные перестали шушукаться, а мои мама и папа побледнели и стали похожи на две статуи из белого мрамора в саду Его Величества. Первым пришёл в себя мой папа. Он поклонился ещё раз, и тихо стал говорить Королю, что его прапрабабушка имела от рождения такой цвет волос, и Анне по наследству от неё достался такой золотистый отлив на светло-каштановых волосах его дочери. Но, Король не слушал Папа. Он очень внимательно смотрел мне в лицо.
– Кого же нам напоминает ваше лицо, Леди Анна? – ещё раз задумчиво спросил Король, обращаясь к самому себе.
Затем, чуть наклонив голову, двинулся дальше…
Длинная разноцветная лента, состоявшая из придворных дам и кавалеров, почтительно устремилась за ним.
Родители едва держались на ногах. Одна я была горда и высоко держала свою бесстрашную голову, на которой, золотым пламенем сверкали бриллиантовые украшения в роскошной рыжей массе волос, уложенных на манер моды того времени.
Со мной говорил сам Король-Солнце!
Уже одного этого было достаточно для гордости!
После того, как Король, Королева и их свита с придворными удалилась, мы с Анри и родителями остались в зале одни. Если не считать, приотставшую от этой толпы, изысканно одетую женщину, с бледным, словно китайский фарфор, лицом.
Она была очень хороша собой! Я, словно заворожённая её красотой, не могла оторвать от неё своего взгляда. Она же, в свою очередь, очень внимательно смотрела на меня своими яркими зелёными глазами. Роскошная шляпа, украшенная драгоценными камнями, чуть скрывала пышные рыжие волосы, которые были уложены в очень красивую причёску.
– Леди Анна, – промолвила женщина, зал отозвался колокольчиком её голоса. – Давайте знакомиться. Антуанетта Д 'Эрвье, Маркиза де Валуа, де Плесси де Бельер. Она протянула мне свою руку. Тихонько звякнули золотые браслеты. Я оглянулась на мама. Она стояла позади меня и была белее первого снега. Неуверенно, кончиками пальцев, осторожно дотронулась до протянутой мне руки.
– Bonjour, Madame. – чуть растерянно поздоровалась я.
– Как Вы хороши, маленькая Леди Анна де Нёвиль. Рада с Вами познакомиться. Приезжайте ко мне в гости. Поболтаем. Дайте знать, когда будете в Париже. Я пришлю карету, – сказала она так, будто мы были с ней давно знакомы, и я уже согласилась приехать в гости. Я не могла проронить ни слова. Всё происходило, как во сне.
Когда я очнулась, Мадам уже не было, зато Анри, трогал меня за кружевные крылышки моего нового бального платья и был возбуждён, как никогда прежде.
– Знаешь кто это? – шёпотом спрашивал он, наклонившись к моему уху, почти вплотную, – это фаворитка Его Величества. Очень красивая. И глаза, такие же зелёные, как у тебя. И волосы, такие же золотые, как у тебя, и вообще… вы очень похожи, – горячо шептал он мне. Мама и папа стояли в стороне от нас и тихо разговаривали. Мне показалось, что они были чем-то озабочены, но как только мы с Анри подошли ближе, они тотчас решительно позвали нас к выходу. Папа сказал, что нам нужно удалиться, и как можно быстрее.
Боже мой, столько сборов, волнений, ночей без сна, примерок платьев, изготовление украшений по собственным эскизам, укладка непослушных кудрей в красивую взрослую причёску… И уйти? Никогда!
А как же первый танец с самым красивым кавалером?
И танцы, которые я разучивала специально для этого, первого в моей жизни, бала?
Это мой первый взрослый бал, да ещё в Версале, да ещё по Приглашению Его Величества Короля-Солнце!!!
И я… говорила с Королём!!! Уйти? Это было выше моих сил! Но… Мама и Папа были непреклонны. Разочарованная до слёз, которые вот-вот грозили испортить весь труд мадам Шевроз (Специальные умывания, притирания, увлажнение кожи, использование накладных мушек, краска для ресниц и бровей, румяна), я повернулась к родителям и послушно направилась к выходу. Анри тоже поспешил за мной. Но…
Провидению было угодно разыграть другой сценарий!
Мы были уже совсем у выхода, когда услышали голос графа де Сент-Эньян.
– Николя, а я хотел пригласить Вашу дочь на павану. И сказал, учтиво поклонившись обращаясь уже ко мне. – Леди Анна, разрешите пригласить станцевать со стариком графом торжественный, а главное неторопливый, бальный танец? – и опять к папа. – Николя, разреши своей дочери танцевать… если не ошибаюсь, это её первый бал?
Папа и Мама переглянулись.
– Хорошо, разрешаю! – с некоторой задержкой сказал папа. – Но разрешаю Анне потанцевать с твоим сыном, Луи-Филиппом, ведь Виконт де Сент-Эньян тоже здесь? – с улыбкой ответил отец – Мы хотели немного прогуляться по саду, а потом потанцевать, но раз есть приглашение на павану, то пусть Анна танцует с Луи Филиппом, – и папа кивнул мне.
Радость была безграничной. Слёзы тут же высохли, глаза засветились изумрудным пламенем и я, легко повернувшись, взяв Анри под руку, неторопливо и гордо, пошла в сторону огромной залы, где уже начинался плавный бальный танец.
Мне навстречу шёл красивый молодой человек.
Это был Луи-Филипп Виконт де Сент-Эньян. Дальше всё было как в сказке. Все танцы подряд, после паваны были отданы Луи Филиппу. Он оказался не только умелым предупредительным кавалером, но и образованным молодым человеком, который давно хотел познакомиться со мной. Я сказала, что наша семья живёт в Швейцарии, поэтому в гости я его не приглашаю, на что он со сдержанной улыбкой ответил, что вот уже полгода как, он тоже живёт в Швейцарском Базеле. Что слышал о моей семье много лестных отзывов и знал, что у Николя де Нёвиль маркиза де Вильруа, есть дочь – Леди Анна – чудо как хороша собой! И что давно мечтал познакомиться со мной!!!
Вот и чудесно, подумала я. Хоть с этим будет о чём поговорить!
Уже через неделю после бала, Папа получил письмо от Филиппа де Сент-Эньяна. Тот просил разрешения нанести визит нашему семейству в ближайшее время. Папа ответил утвердительно и пригласил графа с семьёй на день рождения его дочери Леди Анны, который отмечался очень торжественно, 3 сентября 1681 года.
Гостей было очень много. Некоторых я видела впервые, но мама и папа были столь радушны и приветливы ко всем, что я поняла, здесь только друзья нашей семьи. Конечно же мне было очень приятно вновь встретиться с виконтом. Приятно, это очень скромно сказано!
Луи-Филипп Виконт де Сент-Эньян был в тёмно-синем камзоле, расшитом золотом, белое кружевное жабо ещё больше оттеняло его смуглое (не как у дворян белое) лицо, а ярко синие глаза, так контрастировали с иссиня-чёрными кудрями, что, взглянув на него, я чуть не потеряла сознание.
Даже Анри шепнул мне на ушко: «Вот этот бы тебе подошёл в мужья. Говорят, он очень неглуп и весьма состоятелен. У него свои рудники, которые приносят немалый доход».
Ах, Анри! Какие рудники?!
Однажды заглянув в его глаза, это было ещё на балу в Версале, я была уже влюблена в него. Случилось так, что и Луи Филипп тоже «потерял голову» после встречи со мной.
День рождения прошёл превосходно! Подарков было много, все они были красивые, дорогие, некоторые даже непозволительно роскошные, но то, что подарил мне Луи, было самым значимым для меня подарком!
Луи подарил мне Трактат Цицерона «Об ораторе» и эпистолярий (Собрание сочинений) Мадам де Севинье – «Письма». Или М.-М. де Лафайет Мари-Мадлен Де Лафайет (1634-1693)
(Историческая справка Взято из открытых источников)
Дело в том, что женское образование в наше время, было качественно иным, нежели мужское, направленное на взращивание педантов, от которых требовали риторически правильного оформления мысли. Так уж сложилось, что говорение – атрибут женской культуры, а написание – мужской. Мужчина хорошо понимал, как строится текст, это ему было известно, прежде всего, из работ античных авторов: Аристотеля, Цицерона.
Пример классического руководства для начинающих риторов – трактат Цицерона «Об ораторе». В нем сформулирован так называемый риторический канон, или пять ступеней Создания «правильной» речи:
Инвенция – (изобретение содержания речи),
диспозиция – (расположение текста, в надлежащем порядке),
Элокуция – (речевое оформление текста),
меморио – (запоминание),
акцио – (произнесение).
Цицерон ориентировал ораторов своего времени на устное выступление, но в XVII веке по его правилам прежде всего учили писать. Во многом благодаря трактату Цицерона мужчина знал, как выстроить письменную речь, структурно и содержательно.Женщине было что сказать, но ей недоставало нужной филологической подготовки. У нее отсутствовало понимание «диспозиции», то есть при создании текста женщина останавливалась перед уровнем «как построить речь». Несмотря на то, что женщинам труднее чем мужчинам, давалось сочинение объемных текстов, они не отчаивались. Вместо того чтобы с нуля осваивать классические риторические стратегии, дамы создали свою, альтернативную риторику, взяв за основу метафору. Стоит добавить, что успешные литературные опыты у женщин-писательниц тоже были. Перу писательницы, мадам де Севинье, принадлежит самый известный во французской истории эпистолярий – «Письма». Или М.-М. де Лафайет – пусть в своем творчестве она не придерживалась традиций прециозной литературы, зато её «женские» романы дадут фору любым «мужским».
***
Я была в полном восторге от подарка Луи.
Моего Луи! Сердце замирало от его взглядов, голова кружилась, дыхание прерывалось, и я летела, как бабочка на свет!
Боже! Я влюбилась! Той самой, первой сознательной любовью, когда летают "бабочки в животе" и ты понимаешь, это навсегда!!!
Именно содержание этих бесценных книг и стало предметом наших бесед, которые становились всё чаще, и, всё увлекательнее и продолжительнее. Вскоре, родители Луи начали вести переговоры о нашей с Луи помолвке. И, наконец, договорившись, решили поженить нас через два года, то есть в 1683 году, но перед этим праздновать помолвку, чтобы родственники знали о предстоящей свадьбе.
Мне в 1683 году исполнилось 19 лет, Луи был на 10 лет старше.
К своим 29 годам, мой жених был уже полностью самостоятельным и образованным мужчиной.
Церковная церемония прошла в костёле Базеля, в Швейцарии.
Мы поженились 25 сентября 1683 года.
Меня стали называть – Госпожа (Мадам) Графиня де Сент-Эньян, Миледи Анна де Нёвиль де Вильруа де Шанте.
Мой муж сменил титул виконта и стал называться Господин (Мессир) Граф Луи Филипп де Сент-Эньян.
Первые два года после венчания, мы с Луи были просто неразлучны, искали малейший повод остаться наедине. Прикосновение рождало желание, а касаться хотелось, как можно чаще. Во всяком случае, мы не сдерживали себя! Мы были молоды и влюблены!
Наши семьи были довольны таким удачным завершением знакомства, слиянием капиталов, и вскоре начали планировать расширение семьи. Родители Луи сделали нам свадебный подарок – замок в Шотландии, который был подарен им на свадьбу, их близкими родственниками.
Папа Луи был двоюродным кузеном Якова I Стюарда, сына Марии Стюард, который взошёл на престол в 1603 году и стал шотландским королём под именем Якова VI.
Однажды, он даже виделся со своим коронованным братом, и очень гордился своим родством. Во всяком случае, так говорит история, а с ней сложно спорить! Мы с Луи никогда не были в Шотландии, и нам хотелось, хотя бы когда-нибудь, съездить туда и взглянуть на свой подарок. Но мы постоянно откладывали. Родители настаивали на поездке, а мы всё отмалчивались и обещали…
Через два года после свадьбы, в начале февраля 1685 года, Луи заказал мой портрет у известного придворного живописца в Париже. Через шесть месяцев, в конце июля 1685 года, портрет был готов. Луи поехал в Париж посмотреть портрет в мастерскую художника, а приехав, застал в мастерской Его Величество Короля Людовика ХIV. Король очень внимательно разглядывал портрет молодой рыжеволосо женщины, а потом, как бы невзначай, задал вопрос Луи о родителях его жены.
Мой Луи-Филипп воспитан, честен и предупредителен. Он очень высоко отозвался о моих родителях, довольно подробно остановился на том, когда семья переехала в Базель, как он познакомился со своей будущей женой. Не забыл упомянуть, что познакомились мы в Версале на балу Его Величества в канун моего 17-летия. Конечно же, в порыве откровения, поделился, как сильно он любит свою молодую жену Графиню Анну де Сент-Эньян Миледи де Нёвиль де Вильруа де Шанте.
Король выслушал рассказ моего мужа очень спокойно, но не проронил ни единого слова. Луи расплатился с художником, оставил адрес, по которому нужно было доставить портрет и направился было домой в Базель.
Было около пяти часов вечера.
По пути домой, Луи решил ненадолго заехать к нашим друзьям в Париже. Они недавно открыли Музыкально-литературный салон, который был очень популярен. Там собирались известные поэты, музыканты, композиторы, актёры и великосветская прогрессивная молодёжь Парижа. Именно у них и остановился Луи.
После ужина, хозяева настояли на том, чтобы Луи остался у них до утра. Граф Жерар де Сов и его супруга Элеонора были очень радушны, поэтому Луи остался в их доме на ночь. Утром, чуть расцвело, Луи велел подать экипаж и выехал в Базель.
До сих пор я не могу понять, как получилось так, что Луи даже не послал мне весточку из Парижа, о том, что он останется на ночь у графа де Сов.
Я ждала его целый день, вечер, ещё день и ещё вечер, ночью не сомкнула глаз. Под утро я задремала, но меня разбудил колокольчик, это приехал вестовой из Полиции Базеля.Он привёз сообщение из Городского управления полиции о том, что на выезде из Парижа этим утром был найден экипаж, в котором не было ни одного пассажира. Возничий же уверял, что пассажир был, и это был Граф Луи-Филипп де Сент-Эньян. Он торопился домой в Базель и приказал ехать очень быстро. На выезде из Парижа, экипаж остановили для досмотра, а Графа пригласили выйти из экипажа и проследовать за полицейскими. Больше никто Графа не видел. Возничий ждал около двух часов возле экипажа, но после, решил обратиться в полицию.
Я была опустошена. Кроме того, что не спала практически трое суток, я даже не могла предположить, что случилось.
Родители Луи были тоже в недоумении и расстройстве. И только мои родители оставались в твёрдом понимании, что нужно идти за расспросами к Королю.
Именно в тот день, мои родители, под большим секретом, взяв с меня слово, поведали правду о моём рождении. Сказать, что я была шокирована, это не сказать ничего. Выслушав рассказ моих родителей очень внимательно, долго молчала. Потом, также молча, вышла в сад.
Не помню сколько времени провела в саду… стало вечереть… Почувствовав лёгкий озноб, поднялась со скамьи, на которой сидела и направилась к дому. Навстречу мне шёл Анри. Мой любимый брат. Я поняла, что родители всё ему рассказали. В руках Анри держал шаль, которой молча укутал меня, как в детстве, обнял за плечи, и мы пошли по дорожке к дому. За всё время, пока мы шли к дому, Анри не проронил ни слова. Я была ему за это благодарна.
В столовой уже накрыли ужин и мы, как в детстве, сели за стол рядышком и молча начали есть. Родители совершенно спокойно отреагировали на наше поведение. Ритуалом перед сном в нашей семье, всегда было пожелание друг другу доброго вечера и доброй ночи. Не исключением стал и этот вечер. «Bonsoir… bonne nuit» – сказали мы родителям и, разошлись по комнатам.
Ночью мне стало дурно. Поднялась высокая температура. Начался бред. Спешно вызвали врача. Проведя необходимый осмотр, врач не обнаружил никаких заболеваний.
– Скорее всего, причина такого самочувствия, – констатировал он – переохлаждение или беспокойство. Делайте компрессы, давайте микстуру.
Это всё, что мог сказать доктор. Но родители прекрасно знали причину моего самочувствия, и терпеливо ждали. Ждали, когда я приду в себя.
Анри провёл у моей кровати всю ночь, а утром следующего дня, слабым, но вполне здоровым голосом я поинтересовалась – Анри, а что ты здесь делаешь?
На приём к Его Величеству Королю Людовику ХIV мои родители ездили. Но увы… Король не принял их, сославшись на государственные дела.
Спустя месяц с того дня, когда я получила известие об исчезновении мужа, специальной почтой привезли мой портрет. Он был аккуратно упакован в большой деревянный ящик. Когда мы распаковали ящик, оказалось, что изнутри он обит ярко серым бархатом, а уж на этом сером бархате лежал холст в красивой раме. На холсте была изображена я, или не я, потому как черты лица, цвет глаз, платье. Всё было моим, кроме волос. Они были пепельными!
День шёл за днём, а вестей о моём муже Луи Филиппе не было.
5 сентября 1685 года Его Величеству Королю Франции Людовику ХIV исполнялось 47 лет.
На празднование дня рождения Короля было необходимо явиться во Дворец. Но сил ехать, улыбаться, изображать радость и, тем более, поздравлять… не было! Было решено отправить в Лувр письмо.
Вот его текст.
"Граф Луи Филипп де Сент-Эньян со своей супругой Графиней де Сент-Эньян Миледи Аннойде Нёвиль де Вильруа де Шанте приносят свои глубочайшие извинения, и сообщают, что не могут присутствовать на балу в Лувре, в честь дня рождения Его Величества Короля Франции, из-за болезни Графини де Сент-Эньян."
Письмо мы написали и отправили во дворец, а через день случилось вот что…
Утром до завтрака, по обыкновению, вся семья выходила в сад, чтобы прогуляться по аллеям и поговорить о планах на день. Едва мы вышли в сад, как лакей доложил о визитёре. Мы разом переглянулись и поспешили в гостиную, где нас уже ждала… Мадам Антуанетта Д'Эрвье, маркиза де Валуа, де Плесси де Бельер. Она улыбалась очаровательной улыбкой красивой женщины, привыкшей к поклонению и отсутствию каких-либо возражений в свой адрес. Увидев её, я побледнела. Родители мои тоже слегка растерялись. Анри подошёл и, поцеловал ей руку.
Разговор Мадам Д'Эрвье с родителями длился совсем недолго. Сказав несколько вежливых фраз моим родителям, она увлекла меня из гостиной, сославшись на поручение Короля, которое она должна исполнить «сию же минуточку».
Выйдя из гостиной, мы прошли в сад, где Мадам шёпотом, будто мы с ней заговорщики, сообщила мне, что знает где мой муж и даже хочет помочь мне с ним встретиться. Я смотрела на неё и думала – передо мной моя мама, женщина, которая меня родила, Женщина, которой я – Дочь! Сказать о том, что я знаю кто она, означало навредить моим родителям. Я решила молчать и слушать. Не буду пересказывать всё в подробностях, скажу только, что едва она произнесла фразу «Луи жив!» – Я лишилась чувств. Но, видимо, Мадам была готова к такому повороту событий, потому что уже через минуту я была в полном сознании. Мадам держала в руках какой-то, сильно пахнущий мешочек и улыбалась…
– Ах, как Вы нервны, Анна! – сказала она мне шёпотом. – Луи предупреждал, чтобы я очень аккуратно рассказала Вам о нём, но, видя Ваше состояние, я решила не затягивать с рассказом. Сразу после того, как полицейские попросили Луи выйти из кареты, он заподозрил что-то неладное, но сопротивляться не стал, а решил посмотреть, что будет дальше. А дальше… они посадили его в свой экипаж и повезли в сторону Парижа».
О, Его Величество Случай!
Карета Антуанетты Д'Эрвье, Маркизы де Валуа де Плесси де Бельер выехала навстречу экипажу полицейских прямо на развилке. Любопытство фаворитки Его Величества Короля Людовика ХIV, было удовлетворено лишь после того, как она остановила экипаж и выяснила кого и куда везут эти господа. Увидев молодого Графа Луи-Филиппа де Сент-Эньян, она велела ему пересесть в своюколяску, не дав полицейским проронить ни единого слова возражений.
По пути к Дому Мадам, Луи Филипп рассказал о странном поведении Его Величества Короля у придворного художника. Луи даже попытался сделать комплимент Мадам, сказав, что у его жены такие же красивые зелёные глаза и редкой красоты волосы – они тоже золотые! Мадам всю дорогу изредка кивала, но молчала. Когда она привезла его к себе в особняк, Луи попытался сказать, что Анна, его жена будет беспокоиться, потому как уже третий день от него нет вестей. Мадам же заверила его, что как только она узнает, что ему ничего не угрожает, так сразу же отправит его в Базель, к его жене.
Но видимо, Мадам Д'Эрвье хорошо изучила своего Господина – Короля Людовика ХIV. Через пять часов, Мадам вернулась из Лувра и была расстроена. Она велела Луи ни с кем не общаться, никому и ничего не посылать, сославшись на то, что «ТАК НАДО».
Вот вкратце, рассказ Мадам Д'Эрвье. Всё это время Луи, мой любимый муж, скрывался в поместье Мадам, недалеко от Парижа.
– И что я теперь должна сделать, чтобы увидеть моего Луи, Мадам? – спросила с замиранием сердца.
– Поехать во Дворец Его Величества Короля Людовика 14, преклонить перед ним голову, рассказать о том, что Ваш муж Граф Луи Филипп де Сент-Эньян пропал, и вот уже второй месяц от него нет никаких вестей. Вы же, безутешная вдова или ещё не вдова, просите Его Величество разрешить Вам уехать в монастырь, и молиться о Душе своего мужа, и надеяться, что он вернётся к Вам, – весёлым шепотком изложила мне мой будущий разговор с Королём Мадам Д'Эрвье,
– А можно мне рассказать родителям об этом? –спросила я, замирая.
– Никогда, во всяком случае, не сейчас. Вы меня очень обяжете, если изобразите на лице грусть и расскажете родителям, что Вас вынуждают поехать к Королю на поклон… ну или… придумайте что-нибудь. Когда приедете в Париж, обязательно заезжайте вначале ко мне. Поговорим. А уже потом к Королю. До встречи, милая Анна – сказала она, и, мгновенно, изменив выражение лица на кокетливо-капризное, пошла попрощаться с моими родителями.
Я ещё некоторое время была в саду, а уж потом, попытавшись «сменить маску» возвратилась в гостиную.
Конечно, такую историю нельзя было рассказывать ни моим родителям, ни, тем более, родителям Луи. Поэтому, взяв себя в руки, твёрдо решила играть свою роль, чтобы наконец увидеться с моим мужем и решить дальнейшую нашу судьбу. Если даже родители и догадались об истинной причине моего отъезда в Париж, то ни словом, ни жестом не обнаружили себя. Я всегда понимала, как мне повезло с родителями. Да, именно с моими родителями, которые получили меня, крошечной девочкой и воспитали взрослым Человеком! Дали высокое, для девушки того времени, образование, привили манеры, выдали замуж за любимого человека, дали титул… и много ещё чего!!!
Сердце моё всегда любит и помнит моих родителей! Папа – Николя де Нёвиль Маркиза де Вильруа и Мама – Миледи Беатрис де Нёвиль, Маркизу де Вильруа де Шанте.
Итак, я выехала в Париж рано утром 01 сентября 1685 года.
Глава 2 Король Франции Людовик ХIV
До дня рождения Короля Франции Людовика ХIV оставалось четыре дня. В карете я немного нервничала, ведь впервые ехала в Париж одна, без родителей, без Луи. Со мной была лишь моя камеристка. Милая, спокойная и очень умелая девушка, по имени Сьюзен. Она жила у нас в доме уже около пяти лет. Папа привёз её из Парижа ещё до моего замужества. Сьюзен очень дружила с Мадам де Шевроз. Делала нам с Мама процедуры: маски для лица, притирания, умывания, красила глаз, ресницы, одним словом, была такой же необходимой, как и Мадам Шевроз. Видя моё волнение, Сьюзен старалась меня успокоить.
Через два дня наша карета въехала на мостовую Парижа. Помня о том, что вначале нужно заехать к Мадам Д'Эрвье, приказала кучеру свернуть с главной дороги и подъехать к роскошному особняку, который был подарен Королём на день рождения Мадам Антуанетте Д'Эрвье. Нас будто ждали. Не успели мы подъехать к особняку, как массивные дубовые двери отворились, и сама Мадам Д'Эрвье, маркиза де Валуа де Плесси де Бельер вышла нам навстречу.
Небывалый приём. Зная правила дворцового этикета, стало ясно какую честь мне оказывают таким приёмом. Так встречают Короля! Мадам кивнула своему лакею, тот что-то сказал моей Сьюзен, и они потерялись из виду.
В особняке всё было восхитительно. Стиль, цвет, полное соответствие положения хозяйки дома и предметов роскоши. В нашем доме, в Базеле наши родители всегда стремились создать для нас с Анри обстановку, близкую по стилю к дворцам аристократов в Париже, поэтому нас мало чем можно было удивить, но я была поражена такому великолепию, такому качеству мебели, предметов интерьера, скульптур, милых фарфоровых безделушек, привезённых издалёка. Их стоимости и красоте (уж в этом-то я разбиралась лучше многих).
Я сделала было реверанс, как положено гостье такой хозяйки, но Мадам по-дружески протянула навстречу мне руки, и мне ничего не оставалось, кроме как сделать тоже самое. Мы поднялись на второй этаж особняка и Мадам попросила подождать её здесь. Волнение моё достигло предела. Усидеть на канапе было просто невозможно. Послышались негромкие шаги. Дверь отворилась. На пороге стоял мой любимый! Луи!
Мы бросились навстречу друг другу… Слов не было… были стоны волнения, мои всхлипывания… Луи нежно меня успокаивал, гладил по голове, как маленькую девочку, пытался расплести мою причёску, чтобы прикоснуться к волосам…
Потом мы долго-долго разговаривали… Время летело незаметно, мы так давно не видели друг друга, казалось, что мы не можем надышаться…. Дверь тихонько открылась… это была Мадам Д'Эрвье.
– Вам пора, моя дорогая Анна! – сказала маркиза ласково и, взглянув на Луи добавила, – и Вам тоже. Мы с трудом расцепили руки.
– Помните всё то, о чём мы с Вами говорили в Базеле, – напомнила мне маркиза.
– Помню. А потом что будет?
– А потом Вы сделаете печальное лицо и уедете в Базель. Чуть позже я напишу Вам как всё будет складываться при Дворе, но это будет уже после встречи с Королём. А теперь в добрый час, Анна! Карета ожидает внизу. Я Вас провожу.
В Лувр не ехала. Летела! Мне казалось, карета так долго въезжает во Дворец. Церемониймейстер так долго докладывает Королю о приезде Миледи Анны графини де Сент Эньян.
И наконец, все условности соблюдены…
На приём к Его Величеству Королю Франции, надела платье, в котором позировала для своего портрета. Вошла. Присела в глубоком реверансе, опустив ресницы. Король неторопливо поднялся, подошёл ко мне, очень осторожно коснулся пальцем моего подбородок. Я подняла на него глаза.
– Теперь я точно знаю кого Вы нам напоминаете, Миледи Анна. Эти рыжие волосы, зелёные глаза, – тихо молвил он – Ну и что Вы нам хотели сказать? – будто зная, весь мой придуманный рассказ, равнодушно спросил Король.
– Почему у меня на портрете не мои волосы? – вдруг выпалила я, – Где мой муж Луи Филипп Граф де Сент-Эньян? – добавила, уже не так бодро.
– Вы ведь не за этим приехали, Анна, – сказал Людовик, пристально глядя в моё лицо. – Вы ведь хотите знать, кто Ваши настоящие родители, – он сделал акцент на слове «настоящие».
– Мои настоящие родители, это Николя де Нёвиль маркиз де Вильруа и Миледи Беатрис де Нёвиль, маркиза де Вильруа де Шанте. – Голос звенел серебром в тишине кабинета – это, и есть мои настоящие родители, других у меня нет и никогда не было, – слова отскакивали от стен, словно хрустальные колокольчики, и рассыпались в воздухе, не успевая долететь обратно.
– Вот и чудесно, Миледи Анна! Аудиенция окончена. Теперь, мы заняты. У нас государственные дела, – Людовик повернулся и вышел. Я осталась стоять посреди кабинета одна, растерянная и слегка напуганная. Всё случилось не так, как планировала. И, что же? Уходить вот так, ни с чем? А как же мой Луи? Но делать было нечего. Повернулась и, уже дошла до двери, когда услышала голос Короля.
– Мы получили Ваше письмо, где Вы сообщили о своём недомогании. На день празднования моего рождения можете не появляться, но уезжайте из Парижа немедленно. Да, и захватите с собой этого красавчика, Вашего мужа, Графа Луи Филиппа. Он, уже месяц отсиживается у Антуанетты. – Король улыбнулся. Прощайте! – и вышел.
Это был последний раз, когда я видела Короля Франции Людовика ХIV де Бурбон, Короля-Солнце и моего папа. Много лет спустя, когда его не стало, до меня дошли слухи, что в спальне, после кончины Короля Франции Людовика ХIV, под его королевской кроватью была обнаружена коробка красного дерева, залитая воском и опечатанная королевским вензелем. В коробке, в красивой раме, лежал портрет молодой женщины с ярко-зелёными глазами и рыжими волосами. Портрет был туго завёрнут в красный бархат и хранился аккуратно много лет.
Историки утверждали, что это был портрет его любимой фаворитки Мадам Антуанетты Д'Эрвье. Некоторые же находили сходство с ранними портретами самого Людовика ХIV.
Но и те, и другие заблуждались…
Это был мой портрет, тот самый, за которым ездил мой муж Луи Филипп в 1685 году. Портрет дочери Короля Франции и его фаворитки Мадам Д'Эрвье.
***
Мадам Антуанетта Д'Эрвье дала нам свой экипаж, сделала несколько торопливых указаний кучеру и приказала гнать, что есть мочи.
Меня обняла на прощание и шепнула: «Я так рада, что мы с Вами знакомы. Храни Вас Бог, Анна!».
Она наклонилась ко мне совсем близко, вложила в мои руки небольшую лаковую коробочку, украшенную драгоценными камнями, на верхней крышке отмеченную золотым вензелем Короля, и прошептала: «Это, мой свадебный подарок Вам и Вашим будущим детям!»
– Спасибо! – единственное, что могла ответить. Слов не было. Горло перехватило от волнения.
Она узнала, кто я? Или догадалась? Или всегда знала? Вопросов было много, но спросить я не могла ни о чём.
Из Парижа домой в Базель, мы с Луи добрались невероятно быстро. Родители встретили нас радостно, но без вопросов. Мы немного смущались, что приходится на ходу придумывать причину отъезда, но нас никто и не спрашивал. Все были рады, что мы вернулись, да ещё и вдвоём.
Спросили только куда мы едем.
Мы ответили – в Шотландию.
Все вздохнули облегчённо!
Глава 3 Шотландия
Романтичная и загадочная Шотландия, земля ошеломляющих пейзажей, раскинулась на севере острова Великобритания. Официально она является одной из административно-политических единиц Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии, а по сути – историко – географической областью, которая до начала XVIII века была самостоятельным государством – Королевством Шотландия.
В середине сентября 1685 года супруги: Графиня де Сент-Эньян, Миледи Анна де Нёвиль де Вильруа де Шанте и Граф Луи-Филипп де Сент-Эньян прибыли из Базеля в Глазго.
Перед этим, конечно же им пришлось совершить морское путешествие через Пролив Ла-Ман́ш, или Английский канал (фр. la Manche – пролив между побережьем Франции и островом Великобритания). А уже после этого, ненадолго заехав в Глазго, в свой замок Скибо, который расположился к западу от города Дорнох в графстве Сатерленд.
Замок был возведён ещё в XII веке. (Замок Скибо (анг. SkiboCastle, гэльск. Caisteal Sgìobail) – шотландский замок).
Дорога из Парижа до самого замка, была долгой и утомительной, но такой желанной! К нашему приезду будто готовились. Потом, мы узнали, что так и было на самом деле. Но это потом…
Какое роскошное и ухоженное было наше новое жилище. Мы наслаждались тишиной, красотой, природой, друг другом. Но всё хорошее однажды, чуть корректируется. Теперь я точно знаю, что всё, происходящее со мной, ведёт меня в другую, лучшую для меня жизнь. Хотя иногда, печальные события омрачают небосвод.
Через два года пришло сообщение из Парижа о кончине Графа Филиппа де Сент-Эньян, отца моего мужа Луи. Мои родители, с прискорбием сообщали, что Граф умер от остановки сердца и ничего нельзя было сделать. После похорон, через месяц, во сне, ушла из жизни, вслед за Графом, мама Луи Филиппа.
Это было ударом для нас всех. Для моих родителей, для меня. И конечно сильнее всех страдал Луи. Все хлопоты взяли на себя мои родители. Нам нельзя было возращаться во Францию, как минимум ещё несколько лет, да мы и не хотели возвращаться ни в Базель, ни, тем более, в Париж.
Вскоре, после смерти родителей, Луи-Филипп стал единственным наследником огромного состояния.
В Шотландии нам очень нравилось жить уединённо, но так продолжаться долго не могло. Мы были молоды и амбициозны. Нам хотелось жить в свободной стране, без войн, без условностей, никому не подчиняясь, а тем более, не уплачивая такие высокие налоги. Рудники, принадлежавшие семье графа де Сент-Эньян, мы вначале решили продать, но потом подумали и … Мы уведомили Письмом нашего соседа в Базеле Луиджи де Фантивани, итальянца по происхождению, о том, что он имеет право, в течение 25-ти лет пользоваться рудниками Графа Луи Филиппа де Сент-Эньян, уплачивая последнему фиксированный процент, от продажи железной руды. Мой брат Анри в Базеле оформил сделку быстро и выгодно для нас. Луи остался очень доволен.
Ещё через год Анри женился. После свадьбы, они с женой Матильдой, Миледи де Гаскан переехали жить в Париж. Анри получил место ювелира при дворе Его Величества Короля Франции. А природные данные и приобретённые знания, помогли Анри решать самые сложные и каверзные вопросы, возникавшие как у Короля, так и у придворной знати. Анри было разрешено не только жить в Париже со своей женой, но и перевести своих родителей в родовое поместье, которое пустовало с 1664 года.
А ещё через время, Анри и Матильда навестили нас. Приехали они в конце июня 1688 года. Гостили у нас чуть больше месяца. Анри рассказывал о Париже, о Базеле, о наших родителях, о нашем поместье в Базеле, о переезде всех в Париж, а когда мы с ним оставались наедине, о Короле и Мадам Д'Эрвье. Матильда привезла мне в подарок модные новинки. Ткани – парча, шелк, зонтики, шляпки с бантами, перчатки, новые платья.
Матильда, родилась в Италии, в Риме, и не в пример девушкам того времени, была очень образованной. У неё осталась в Италии сестра-близнец, которая очень удачно вышла замуж. Обе девушки давно жили отдельно, но иногда писали друг другу письма. Родители их давно умерли, жизнь заставила их заботится о себе. Недаром Анри обратил на Матильду своё внимание. В музыкальном салоне, в котором волею случая оказался Анри, она вела себя скромно, но непринуждённо. Была красива и молода, и разговаривала на темы, которые могли поддержать разве что люди, имеющие специальные знания в той или иной области. Высокая брюнетка с огромными карими глазами, роскошной фигурой и манерами Королевы.
Мы с Матильдой, подолгу и увлечённо беседовали о литературе, музыке, о Просвещении. Часто выходили гулять в лес, окружавший замок, почти со всех сторон. В лесу встречали настоящих косуль и радовались им. В Париже мы никогда не видели животных так близко. Здесь они были ручными. В нашем лесу их никто не трогал, они паслись на свободном лугу и были бесстрашными. Это была наша с Луи земля. Наша, и ничья больше.
В начале августа 1689 года гости, мой брат Анри и его жена Матильда, уехали в Париж.
Мы с Луи остались вдвоём. Нам не было скучно вдвоём. Просто мы хотели новизны и искали новых впечатлений. Жизнь в замке вечерами словно замирала. Горничные и лакеи расходились по своим комнатам, мы с Луи бродили по замку и мечтали, фантазировали и перебирали названия стран, которые мы собирались посетить. А самое главное, нам хотелось остаться там жить, хотя бы ненадолго. И мы решили уехать далеко. Так далеко, чтобы о нас просто забыли.
Наступил сентябрь 1689 года. Мне исполнилось двадцать пять лет. Луи тридцать пять..
Мы уведомили своего Управляющего о планах уехать в Новый свет уже через два месяца.
Начались приготовления к отъезду. Через два месяца Мсье Жорес, так звали нашего Управляющего, доложил о готовности. Это был ноябрь 1689 года.
В ночь перед отъездом, мы рано легли спать, потому что завтра начиналась новая Жизнь!
Она, действительно началась, но не так как мы её себе представляли.
Часов в десять вечера, я почувствовала дурноту. Тошнота, рвота, головокружение, неожиданная слабость… Срочно был вызван Мэтр Дарвиньи – доктор, который следил за нашим здоровьем, питанием, режимом – так настояли наши родители. Доктор внимательно осмотрел меня, измерил температуру, спросил, не ела ли я ничего лишнего, затем поинтересовался моим женским здоровьем. Я была несколько обескуражена его вопросами.
В мыслях своих, мы были уже в Новом свете.
Тогда он спросил, как надолго мы собираемся уехать. Я ответила, что пока не знаю, но не меньше 3-х лет…
Он улыбнулся и сказал, что детей лучше рожать дома, а путешествовать, лет через десять.
Через две недели после посещения доктора, я почувствовала первый толчок… это заявил о себе наш первенец!
20 марта 1690 года у нас родился сын.
Наш первенец, наш любимый малыш. Мы назвали его в честь отца Луи – Филиппом.
Через три года, 3 августа 1693 года у нас родилась дочь – Элизабет.
А ещё через три года 21 августа 1696 года родилась дочь Антуанетта.
Филипп и Антуанетта были очень похожи на Луи, моего любимого супруга. А ещё, они были очень похожи друг на друга, словно были близнецами, разве что цвет глаз, а вот Элизабет была моей точной копией. Она родилась ярко-рыжей с большими глазами, цвета колумбийского изумруда.
Мы любили и гордились нашими родными малышами. Они росли умными и «породистыми», будто кто-то уже вложил в них осанку, манеры, речь, интеллект. Они были очень похожи на нас, и в то же время, совсем не похожи… но это были наши дети, плоть от плоти, кровь от крови…
Кормилицу, мадам Шарлотту де Пуарэ, привезли из Парижа в замок Скибо сразу после рождения Филиппа, она прожила у нас 25 лет, как член семьи. Дети были очень привязаны к ней. Позже, переезжая в Париж, мы привезли с собой и Шарлотту де Пуарэ, ей было уже 50.
В феврале 1715 года мы решили вернуться в Париж. Родители наши, к величайшему нашему горю, уже были похоронены на Cimetière du père-Lachaise (Кладбище Пер Лашез), тогда оно ещё так не называлось. Было просто Парижское городское кладбище.
Анри с семьёй жил по-прежнему в Париже, но купил особняк в Базеле, куда они регулярно ездили с Матильдой «подышать», так говорил Анри. Матильде был необходим другой климат, отличный от Парижа.
У них было шестеро детей. Все мальчики! Матильда была истощена постоянными родами, но прерывать беременности не желала. Здоровье её страдало, но малыши рождались крепкими и живучими.
Наша семья поселилась в родовом поместье в Париже. Годом позже мы купили собственный особняк, недалеко от Notre-dame de Paris (Собор Парижской Богоматери) Sur la rive gauche de la Seine (на левом берегу Cены).
Филиппу Луи исполнилось 25 лет, Элизабет 22 года, Антуанетте 19 лет. Мне 50 лет! Моему любимому мужу Луи Филиппу – 60!
Дети наши получили прекрасное образование, нет, не в Шотландии, и даже не в Швейцарии, но это уже совсем другая история.
***
1 сентября 1715 года умер Людовик XIV де Бурбон, Король Франции и Наварры. Продолжительность его пребывания на французском троне стала самой длительной в европейской и мировой истории. Он правил страной 72 года и 101 день.
***
Глава 4 Элизабет
Элизабет сидела у раскрытого окна и наблюдала за голубями в небе. Вот они опустились на одну из горгулий Notre-dame de Paris и тут же, всколыхнувшись, поднялись высоко в небо.
***
Гаргу́лья, (фр. gargouille, [ɡaʁ.ɡuj]) и горгу́лья в готической архитектуре: металлический выпуск водосточного жёлоба, чаще всего скульптурно оформленный в виде гротескного персонажа и предназначенный для эффективного отвода стока от вертикальных поверхностей ниже свеса кровли.
***
Элизабет улыбнулась. Уже через четыре часа она встретится с Жан Жаком Форентье и они будут говорить о поэзии, о птицах, о любви, о будущем…
Бог мой, как я его люблю, подумала Элизабет.
А он? Он, любит меня? Мама всегда рассказывала, что они с папа полюбили друг друга с первого взгляда. Это было так романтично, на королевском балу в Версале.
Это был первый бал мама. Мой папа был первым мужчиной, с кем она танцевала, а потом, спустя пару лет они обвенчались в Швейцарии. Да, мама у меня красавица, но, и папа очень хорош собой. Я так люблю своих родителей. Они до сих пор счастливы вдвоём. Это заметно по их взглядам друг на друга.
Говорят, я похожа на свою мама, но я не нахожу этого…, разве что волосы, цвета огня да зелёные глаза, и, конечно, стройная фигура. Вот с фигурой мне повезло. Я высокая, у меня длинные красивые ноги и царственная осанка (даже мама так говорит, а папа при этом хитро улыбается). Правда, платье скрывает красоту ног, но когда надеваю платье из муслина, равнодушных нет.
Когда мы с Филиппом учились в Англии, там на нас смотрели как на французских аристократов, для которых обучение только знак престижа. Филипп склонен к анализу и практическим выводам. Он очень успешно закончил Кембриджский университет. Кроме того, он у нас ещё и красавчик.
Нам с Анэт, пришлось получить образование в домашнем режиме, но тоже в Англии. Папа настоял, чтобы учителя были из Кембриджа. Поэтому, мы с сестрой образованные леди, по меркам французских аристократов.
***
Кембридж основан в 1209 году. Его основателями стали студенты и преподаватели Оксфорда, покинувшие город из-за столкновений с местными жителями.
***
Получив образование в Англии, мы вернулись в Шотландию в свой замок Скибо, а после 1715 года, в Париж. Конечно, нам можно было продолжить образование и в Париже, в Сорбонне, но мама и папа настаивали на поиске приличной партии для девочек.
Филиппу повезло больше! Ему было разрешено, и даже рекомендовано, продолжить обучение в Сорбонне на технологическом факультете. Рудники, принадлежавшие нашей семье, нуждались в грамотном управлении, а теперь это мог сделать только Филипп-Луи, наш любимый брат.
О Филиппе хочу сказать отдельно. Изысканные манеры, прекрасное чувство юмора, и при этом, нацеленность на результат. Когда мы жили в Англии, девушки одаривали Филиппа особенным вниманием, на что он, приветливо улыбался и продолжал опекать нас, как отец. Мама и папа купили нам маленький особнячок, недалеко от университета. Там мы и жили во время учёбы. После нашего отъезда, Филипп сказал, что продавать особняк сейчас, неразумно. При теперешней ситуации в мире, дом в Англии может пригодиться в любое время. Родители были полностью согласны с Филиппом. Впрочем, как всегда!
Сразу после возвращения в Париж, мы с Антуанеттой решили подружиться с ровесницами. Начинать с нуля, это всегда не просто, но мы молоды, уверены и полны надежд. Кроме того, навыки общения, приобретённые в годы обучения в Англии, не прошли даром. Мы стали посещать модные салоны, их тогда было очень много – поэты, писатели, артисты, неопытные девушки, делающие первые шаги в свете. В этих салонах было так много «свежего ветра»! Именно там я познакомилась с Жан Жаком Форентье.
– Ой! – только и успела сказала, когда впервые столкнулась с молодым человеком прямо при входе в Салон. Туда нас с Анет пригласила Леди Моник де Сов. Это у её родителей однажды останавливался наш папа, когда возвращался из Парижа. – Простите, я так неловок, – сказал тогда Жан Жак, и буквально «пролетел» мимо меня. Пару недель спустя, мы снова встретились в салоне у Моник. На этот раз всё было куда интереснее. Он решил извиниться за неловкий поступок и познакомиться со мной. Так стремительно мы стали друзьями.
В августе 1716 года мне исполнилось двадцать три года.
Жан Жаку Форентье в августе 1716 года исполнилось 33.
Жан Жак получил образование в Америке, а вернувшись, начал «вести часы» в Сорбонне. Теперь он имел право посещать библиотеку Университета, как преподаватель. Он же и помог мне получить разрешение на посещение библиотеки по воскресеньям.
***
Сорбонна – Государственный исследовательский университет, расположенный в Париже. Наследие учебного заведения уходит корнями в Средние века, когда Робер де Сорбон в 1257 году (духовник самого короля Людовика IX Святого), открыл в Париже первый Богословский колледж, предназначенный для детей из малоимущих семей, впоследствие ставший Университетом.
***
Надо ли говорить, что я была безмерно счастлива? У меня появилась возможность не только читать книги, ранее мне недоступные, но и общаться с Жан Жаком. Обсуждать с ним прочитанное, задавать вопросы и получать на них ответы…
Анет не разделяла моей радости от посещений библиотеки Сорбонны. Дружба с Леди Моник казалась ей гораздо интереснее. Они подолгу гуляли вдоль Сены, часто ходили в Собор, и даже, после прогулок, придя к нам домой и выйдя в сад, часто что-то горячо обсуждали. Позже стало понятно что! Под большим секретом Анэт рассказала мне, что они с Моник хотят открыть свой Салон. Нет, не такой как у родителей Моник. Они хотят Салон, в котором будет собрание вольнодумцев. Людей, которые продвигают собственные идеи обустройства общества и являются движущей силой Прогресса. Это было совсем иное, чем являлись Салоны теперь.
Решила просить совета у Филиппа. Анет засомневалась в его поддержке. На следующий день Анет и Моник пришли во второй половине дня и удалились с Филиппом в центральную беседку сада. В ней мы часто проводили наши Семейные советы и разрешали конфликты, если вдруг они появлялись. В этот раз Совет проходил очень долго. Когда же девушки наконец вышли, мне совсем не понравилось выражение их лиц. Обе были растеряны и не смотрели друг на друга. Моник быстро ушла. Антуанетта ещё долго гуляла по саду и только вечером зашла в дом. От ужина отказалась и ушла спать, сказав родителям традиционное «bonne nuit».
Попросила Филиппа поделиться со мной содержанием их беседы, но он наотрез отказался что-либо комментировать. Потом увидела, как Филипп с папа вышли в сад, долго ходили по аллеям и разговаривали. На следующий день папа разговаривал с Антуанеттой наедине. Уж не знаю о чём они беседовали, но, после беседы с ним, она улыбалась. Месяц спустя, всё открылось. Оказывается, в тот день, Филипп долго и внимательно слушал девушек, а потом посоветовал им открыть Салон, но только не для вольнодумцев, а для женщин всех возрастов, желающих содержать своё лицо, руки и фигуру в идеальном состоянии.
Во-первых, это будет приятной новинкой в аристократическом обществе.
Во-вторых, это даст возможность великосветским дамам ухаживать за собой, проводя время в приятном обществе друг с другом.
В-третьих, это просто принесёт немалую прибыль тем, кто будет этим заниматься, хотя это и очень хлопотно. Филипп обещал попросить финансовой поддержки на начальном этапе у папа. Так всё разрешилось самым чудесным образом! Папа присмотрел небольшой особняк, на la ru Pigalle, недалеко от Лувра, а спустя некоторое время, купил его.
Так Антуанетта стала владелицей модного Салона, в котором дамы Высшего Света проводили больше времени, чем у себя дома. Всем хотелось попробовать новинки ухода за лицом, сделать процедуры по телу, уход за руками, ногами, и конечно же сделать новую причёску, разнообразий и образов которых было великое множество.
***
Женские прически XVIII века. Франция
Мода XVIII столетия в целом тяготела к вычурности и манерности. Этому способствовал и стиль рококо. Рококо (от фр. rocaille – декоративная раковина, ракушка) стиль в искусстве, возникший во Франции во второй половине XVIII века. Идейная основа стиля рококо – это, вечная молодость и красота, галантное и меланхоличное изящество, бегство от реальности.
***
Филипп оказался прав. Он видел далеко вперёд. Салон имел успех. Антуанетта была довольна. Деньги поступали ритмично и в больших количествах. Требовались большие затраты на содержание салона, на приобретение косметических средств, оплату работы мастеров высокого класса – куафёров. Но даже после всех вычетов, салон оказался прибыльным. Королевские фаворитки, втайне от остальных, были постоянными клиентками. Что же касается подруги моей сестры, то Моник перестала приходить к нам в гости, и они понемногу перестали общаться. Однако, Миледи Элеонор де Сов с удовольствием посещала все процедуры Салона и приятно общалась с Антуанеттой, не упоминая о Моник. Хотя у Анет и не было свободного времени на пустые разговоры, она была занята своим делом. И дело это, ей очень нравилось. Вскоре при дворе стали очень популярны беседы о Салоне Леди Антуанетты де Сент-Энтьян.
Филипп же, почти каждый раз рассказывал Анэт о каких-то новинках в Мире искусства косметики и ухода за волосами. Более того, он предложил создать Салон по уходу за ногтями.
Слово «маникюр» происходит от латинского «manus» (рука) и «cure» (ухаживать)…
«Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Так сказал поэт, и он был прав!
***
Датой рождения современного маникюра можно считать 1830 год, когда у короля Франции Луи Филиппа воспалился заусенец. Королевский палец – это уже дело государственной важности и его получили врачу по имени Зиттц. Тот оказался человеком находчивым и придумал новую обработку ногтей и кутикулы с помощью металлических инструментов. Затем у зубных врачей позаимствовали палочку из апельсинового дерева – а это уже маникюрный набор. Не заставила себя ждать и первая маникюрша – ею стала предприимчивая племянница того самого доктора, распространившего маникюрные методы дядюшки за пределы придворных кругов. С 1892-го «Метод Зиттца» распространился по всему миру и уже более 130 лет ни одна женщина не может обойтись без маникюра.
***
Так далеко углубившись в историю создания маникюра, я имела цель ещё раз подчеркнуть, насколько далеко видел мой брат, какой живой и прагматичный ум он имел, каким Гением финансов он оказался! Выписав мастера из Китая, предложив ему кругленькую сумму за переезд во Францию, за экзотичность проведения процедуры ухода за ногтями великосветских дам, Филипп сделал своеобразное открытие, которое во Франции будет «открыто» лишь через 100 лет.
Другой бы успокоился!
«Что такое жизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги?» – заявляет бальзаковский Гобсек.
А что такое настоящие французские деньги?
***
Луидор – французская золотая монета 6–7 граммов чистого золота. Впервые была отчеканена в 1640 году при Людовике XIII. Чеканку луидоров прекратили в 1795 году.
Ливр (от лат. libra – римский фунт) – денежная единица Франции до введения в 1799 году франка. Чеканить её начали при Карле Великом в XVIII в. Монета не применялась как разменная, а номинальная стоимость ее равнялась фунту серебра. Ливр в финансовой системе Франции просуществовал около тысячи лет, вплоть до правления короля Людовика XVI.
***
Салон открыт, деньги текут рекой! Сестра имеет любимое занятие, которое приносит немалый доход. Все довольны! Но Филипп не был бы Филиппом, если бы остановился на достигнутом и перестал генерировать идеи!
Полгода спустя он решил открыть магазин тканей, импорт которых он наладил из Китая, Турции и Персии. Это были шелка и кружева, серебряная и золотая парча, шёлковый бархат и муслин, золотом тканные изделия, украшения и камни.
Всего было много и в таком разнообразии, что дамы только охали, ахали и… покупали!
Ювелирное дело, которым при дворе Его Величества руководил теперь Маркиз Анри де Вильруа де Нёвиль, кузен моей Мама, было весьма успешным. Филипп был любимчиком дяди Анри (так он разрешил себя называть), видимо потому, что всё, в чему прикасался дядя Анри, превращалось в золото и становилось прибыльным.
Тоже самое происходило и с Филиппом. Гораздо позже я узнаю, что есть на свете такие люди, которых Господь наделил способностью «делать деньги», иногда просто из воздуха! На тот момент, я думала, что мне просто очень повезло родиться именно в такой семье, как моя! Так оно и было на самом деле! Позже поняла, что и меня Господь одарил дарами, не меньшими по значимости, чем зарабатывание деньги или делание их из воздуха! Мне всегда везёт! И когда желают «быть в нужном месте, и в нужное время», это говорят обо мне! Благодарю Создателя!
Дядя Анри открыл ювелирные лавки не только в Париже, но и в Швейцарии. Там, в Швейцарском Базеле семья Маркиза Николя Вильруа де Нёвиль (моих дедушки и бабушки – родителей моей мама) жила довольно долго, пока не переехала в Париж. Теперь, когда их не стало, Филипп предложил раздвинуть рамки «просто ювелирной мастерской» и создать на их базе ювелирный Дом. Там продавали бы драгоценные камни, привезённые из разных стран, а также украшения, созданные ювелирами, не только Франции, но и привезённые в Париж для обозрения и продажи.
***
История семьи Фаберже ведет свои истоки из Франции XVII века, под фамилией Фаври. Семья жила в регионе Пикардия, в северной Франции. Из-за религиозных преследований в 1685 году они покинули Францию. Документы из семейного архива Фаберже гласят, что фамилия изменилась сначала на Фабри, затем на Фабрьер и, в конечном счете, на Фаберже.