1
На высоком обрывистом берегу реки стояла огромная старая ель. Река подмывала берег, делая в этом месте крутой поворот. Старая ель стояла над обрывом в одиночестве. Неподалеку было много деревьев: и сосны, и ели, березы, стыдливые осины. Все они находились в безопасной близости от обрыва. Старой ели не повезло. Она настолько «подползла» к краю, что один корень грозно свисал над рекой. Всеми же остальными корнями ель крепко «хваталась» за берег. Со стороны ель казалась невозмутимой, как будто ей не грозила ежеминутная опасность рухнуть в пропасть. Дерево на своем веку повидало немало, не одно поколение птиц и зверей упорхнули из- под ее надежного «крыла».
Не смотря на своё плачевное состояние, ель была домом для птиц и зверей. На самой вершине ели жил ястреб-тетеревятник. Он подолгу сидел на своем суку неотрывно, наблюдая, пространства, вверх и вниз по течению реки. Не известно было, либо он любовался открывавшимся видом, либо просто дремал.
Ниже было сооружено гнездо из веток, перьев, мха. Одна сторона гнезда была неумело обмазана глиной. Гнездо выглядело нелепо, также как и его асимметричное расположение относительно ветвей ели. Но оно было крепкое и совершенно не продуваемое. Хозяйка гнезда была ворона Карконта. Никто и никогда не называл ворону по имени. Все звали ее – бабушка Карконя. Ворона действительно была старой птицей; ее клюв и глаза обрамляли седые перья. Бабушка Карконя всегда вязала длинную шаль и носила платок в оранжевый горошек. Она никогда не покидала невезучую ель. Еду ей приносила племянница в клетчатой сумке. Когда- то с бабушкой Карконей случилась беда – она безвозвратно, до последнего пера потеряла свой хвост. Каких только историй ворона не рассказывала про утерю своего хвоста знакомым птицам и зверям. Историю про попадание в капкан звери и птицы забраковали, по причине ее невероятности. Слушатели могли поверить, что в капкане можно оставить крыло или лапу, а вот хвост – нет. Историю про нападение на ворону черных воронов, которые унесли хвост бабушки Каркони в лес за рекой, звери и птицы так же не поверили. Все знали, что вороны безобидные птицы и держатся своих сородичей. Остановились на истории про лису плутовку, которая хитростью унесла вороний хвост в зубах.
Еще ниже по ели жила белка в своем уютном и теплом гнезде. Белка была вся в заботах о своих маленьких бельчатах. Неизвестно сколько у нее было бельчат, но ворона Карконта говорила, что у белки «семеро по лавкам». Тем не менее белка начинала день рано, выходила на поиски еды бельчатам, затем ее можно было увидеть спускающейся к реке с корзиной настиранного белья, и уже когда, старая ель пестрела развешенными распашонками, можно было увидеть и самих бельчат, резвящихся на ели.
Почти на одном уровне по ели с гнездом белки располагался старый поползень Ивашка в своем ветхом дупле. Ивашка нашел новое жилье в береговом лесу, но почему-то не спешил покидать свое старое дупло на ели. Утром он уходил в лес на новую квартиру, неизменно опираясь на клюку, а вечером возвращался на старую ель.
А в корнях старой ели располагалась домик мышки. Мышка жила одна. Ее норка передалась ей по наследству от бабушки. Когда-то давно, в этой норке они жили втроем: мышка, ее мама и бабушка. Но пришла беда. Повадилась к ним под ель ходить лиса, что-то вынюхивая, тыча черным носом в оконце; пыталась грызть, скрести дверь, унесла коврик у двери. Бабушка сказала: «Надо уходить». Собрав узлы, семейство мышей ушло в поисках нового жилья. Мама говорила, что они скитались «по углам». Жили несколько дней у родственников, знакомых. Затем нашли новую норку на красивой лесной опушке. Бабушка плакала, вспоминая норку под старой елью, говорила, что зря ушли. Так как всему виной был заяц, который любил устраивать лежки у них под окнами. Поэтому то и лиса повадилась ходить к их норке, вынюхивая зайца. Но семья мышей не вернулась. Затем, когда не стало бабушки, получив в наследство норку под старой елью, мышка ушла жить на обрыв. А мама мышки так и живет в норке на красивой лесной опушке. Она часто навещает мышку, принося ей в узелке сочную бруснику.
2
Атмосфера соседства на старой ели была неоднозначна. Утром часто можно было услышать недовольные реплики.
– Не успеешь проснуться, шум кругом…
– Да как же можно так брякать дверью, подушка подпрыгивает…
– Да когда же ты, старый, угомонишься, в лес шастать, изменник…
Но часто можно было услышать и другие высказывания:
– Мышка, не ходи за ягодой, лиса по берегу бродит…
– Белочка, рубашонку ветер понёс, понёс....
– Бабушка, так ты закрой лапы своей шалью, не зря же вяжешь.
– И то верно, внученька, а то лапы мерзнут.
– Ивашка, долго не броди.
– Игнату поклон от нас передай.
Один ястреб не принимал участия в разговорах, не помогал, словом, не лез с советами. Жил как будто один на ели. И даже когда к нему обращались, делал вид, что не слышит, молчал. Все остальные привыкли уже к этому.
Наступило прекрасное солнечное утро. Мышка, подтягиваясь, вышла из норки, жуя семечки.
– Ну сколько можно? Неужели не прикрыть тише дверь? – донеслось сверху.
На это восклицание лучше было не отвечать. Это были риторические вопросы. Они канули в вечность.
Мышка подпрыгнула и проскакала на обрыв, заскочила на корень, свисающий над пропастью, и зажмурила глаза от открывшегося вида.
– Сегодня не упадем? – спросила ворона сверху.
– Да ты что, бабушка, разве это можно определить по дням? – ответила мышка.
– А то.
– Неужели этот день придет? – спросила мышка.
– Не слышу..внученька..айда, ко мне – сказала ворона.
Ворона спустила свою недовязанную шаль вниз по ели, и мышка вскарабкалась к ней наверх. Ворона сидела в гнезде, свесивши свои старые лапы вниз и вязала шаль. Она пригласила мышку в гнездо, но та тактично отказалась. Гнездо и внутри гнезда мышке показалось неопрятным, в разных местах лежали ворохи чего-то, на взгляд мышки, несуразного барахла. Ворона Карконта была крохоборка, и тащила всё в свое гнездо, как она говорила, в жизни всё пригодится. Мышка пристроилась на ветке рядом с гнездом.
Здесь стоит отметить, что ворона Карконта была умной птицей. У нее был богатый жизненный опыт, к тому же она умела и любила читать. Звери и птицы охотно ее слушали, когда она читала; либо высказывала свои умозаключения по поводу прочитанного; либо по поводу самой лесной жизни. Библиотека ее была богатой. Из всех углов гнезда торчали всевозможные обрывки газет. И Карконта ругала свою племянницу, если та приносила ей еду, не завернутую в обрывки газет. Эти обрывки она ждала больше, чем еды. Также ворона любила додумывать содержание газетных заметок, так как, они в большинстве своем, обрывались на самом интересном месте. Звери и птицы внимали ей, не понимая, ворона все еще читает заметку или сочиняет уже от себя. У Карнонты даже была небольшая книга, размерами с карманный блокнот. Сколько бы она не принималась ее читать, смысла никак не могла уловить. Книга называлась «Новый Завет». Карконя подкладывала ее на ночь под старую спину, наивно думая, что смысл книги она уловит во сне. Одно слово из книги она использовала, как ей казалось, по назначению. Когда какой-либо зверь или птица, сделают что-то плохое, недопустимое – она называла этого зверя или птицу «пророком».
– Бабушка, а почему ты считаешь, что наша ель непременно упадет? – спросила мышка.
– А как иначе? Ты взгляни, девонька, как река подмыла берег, и этот процесс прогрессирует. Вода точит и точит берег. Наша ёлка уже почти висит над обрывом. Дело времени.
– А как же? Ты это понимаешь, и не ищешь новое жилье?
– Ну куда же я денусь от нашей кормилицы? Не одно поколение наше выросло на этой ёлке, и я доживу здесь. Весь вороний табор переместился глубоко в лес, а раньше все жили здесь в береговом лесу. Зовут меня туда, да невдомёк им, что Родину не выбирают и не предают. Я с кормилицей до конца. Так все кто у нас живет на ёлке, знают, что она рано или поздно упадет, но не уходят же. Ястреб – понятно. Одиночка, вспорхнул и все дела. А вот старый пень Ивашка всё топчется, и новую фазенду нашёл, а всё не уходит от нас. Перебежчик. Белка бы задумалась над переездом, дети же! А ты что же? К маме переедешь?
– Да, наверное. Бабушка, а почему ты нашу ель называешь кормилицей?
– Потому как кормит нас.
– Но как же? Я в лес хожу за грибами, ягодами, орехами. Белка тоже. Ивашка носит своих личинок в корзинке с берегового леса. Да и тебе, насколько я знаю, приносят еду с посёлка. Так как же?
– А где мы эту снедь едим? По опушкам, да по рекам? Здесь же. Ивашка даже вилку заимел под свои личинки. Ёлка наша и кормилица и поилица. Она обогреет нас, приголубит. Родина наша, это надо понимать!
– Как хорошо ты, бабушка сказала. Значит, наша ель – Кормовая ёлка? Ну как? Хорошо я придумала?
И тут вездесущая сорока Настя, пролетая мимо, понесла над рекой и лесом:
– Кормовая ёлка! Кормовая ёлка! Кормовая…!!!
– Вот сплетница. Понесла над всем лесом. Теперь все будут знать. А здорово ты придумала! Точно! Э-хе-хе. Вот только сколько нашей кормилице осталось…
– Бабушка, неужели ничего нельзя изменить?
– А что тут изменишь? э-хе-хе – ворона почесала клюв.
Ворона и мышка посидели немного в задумчивости. Слышно было только тихое позвякивание вязальных спиц.
– Подожди, подожди, внученька…где же у меня было.
– Ворона отложила вязку, залезла в гнездо с лапами и стала искать что-то в своей библиотеке. Шуршание обрывков происходило долго.
– Ах вот же, внученька… «…бобры повернули течение реки в другую сторону. Непоправимый урон этим они нанесли колхозным полям, уничтожив посевные культуры и населяемую фауну полей. Приказ №… Лицензии…отлов…бобров…»
– Что же это? Ничего не пойму. А дальше?
– Обрывается, девонька. Одно могу сказать, эти самые бобры умеют реку повернуть в любом направлении.
– А кто это? А как так?
– Ну… такие умные, так, наверное, птицы! Определенно, бобры – это птицы. А как? Песни душевные, наверное, поют, что даже река не выдерживает, поворачивает вспять.
– Ничего себе!!! Это как журавли? Они летят на юг, и поют такие красивые и печальные песни!?
– Вроде того. – ворона ничего не знала про бобров и их песню, это все она выдумала, и принимала это за правду. – Только, девонька, наверное, и нет этих птиц на свете.
– Почему же?
– Здесь написано отлов. Люди обозлились на бобров, устроили им отлов за погубленные поля и эту…как ее – фауну. Пророки! Каких птиц загубили! – ворона всхлипнула и высморкалась.
– Бабушка, да не может этого быть. Бобры взмахнули и улетели. Наверное, за Синим лесом они живут.
– Почему за Синим лесом?
– Так дальше же Синего леса ничего и нет. Значит за ним бобры живут, спрятались.
– Логично. Ты права, внученька.
Опять помолчали, повздыхали.
– Бабушка, а ты бы могла меня перенести на тот берег завтра?
– Да что ты! Дальше своей ели и не летаю давно, у меня же хвоста нет. А через реку и того невозможнее. Ветром унесет. А зачем тебе на тот берег завтра?
– Так брусника, говорят, поспела.
– Придумала, в незнакомые места ходить. Сходи на Плишкину луговину, там наверняка, есть брусника. А то и мать принесет тебе.
– И то верно, бабушка, что-то я засиделась у тебя. Вчера видела гриб за той березой, как бы никто не унес.
– Беги, беги, внученька. Да пилу попроси у Игната, если гриб большой, одной не осилить…
– Спасибо, бабушка – кричала уже мышка снизу.
Мышка в этот день попросила дятла Игната, и они вместе спилили гриб, облюбованный мышкой накануне. Как только гриб лежал на земле, дятел упорхнул со своей пилой. Мышка задумалась, как же ей доставить этот гриб до дома. Мимо проходила белка с корзинкой шишек на ужин бельчатам.
– Белочка, а ты не могла бы меня завтра утром переправить на тот берег? Я знаю ты очень далеко прыгаешь. – спросила мышка.
– Что ты, мышка. Речку мне не перепрыгнуть. Утонем вместе. А что тебе на том берегу понадобилось?
– Да брусника же поспела. Говорят, там ее много.