Проснулся Коля в десять часов утра, его тошнило, голова дико раскалывалась.
Кое-как придя в себя, Евсеев встал, умылся, быстро оделся и, не позавтракав, отправился в местную больницу.
Там оказалось очень и очень пустынно и тихо. Пациентов и так почти не было, а это ещё был субботний день. На первом этаже трое охранников, во всём здании – лишь несколько врачей в кабинетах, разбросанных по этажам. Была ещё женщина на регистратуре, которая и подсказала Евсееву, где искать врача, который вчера обследовал Метлина (на вопрос: где находится сам Костя? она не ответила, посоветовав всё узнать у врача).
Евсеев без проблем нашёл нужный кабинет на третьем этаже, постучался и вошёл, желая поскорее узнать у доктора, где находится его друг.
Доктор был мужчиной среднего роста, лет за сорок пять. Волосы его начали седеть слишком рано, и виски уже были серебристо-серыми. На расспросы о состоянии Метлина, врач слегка опустил голову и произнёс глухим голосом: «Простите,… мои соболезнования,… ваш друг… умер».
Эти слова словно были выжжены в сознании невольного убийцы. Но таковым Евсеев считал себя лишь первые полминуты, пока собирался с мыслями. Нет! Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой! От одной лишь мысли о своей вине в этом хотелось умереть. Но… скопившаяся жажда одним мигом исправить всё, что уже нельзя исправить, захлестнула его.
– Как умер? Как мог умереть, если, когда его увозили, один врачей скорой сказал мне, что его состояние не критично? – едва сдерживаясь, начал Евсеев.
– Из-за множественных ударов по голове у Константина образовался тромб, который оторвался сегодня ночью, примерно в три часа. Ваш друг погиб от обширного кровоизлияния в мозг.
– И вы с таким спокойствием мне об этом говорите? – буквально прошипел Коля. – Да и как такое могло произойти, что вы, специалист, не смогли вовремя понять, что с ним? Что вы на это скажете?!
– Для начала попрошу вас успокоится. Мы с нашим оборудованием не смогли диагностировать тромб… к сожалению. По-хорошему, надо было везти Константина в районную больницу… но времени не было. Да и при обследовании ничего, даже хоть немного настораживающего, не обнаружилось.
Евсеев уже не мог сдерживать эмоции. Он почти уверил себя, что это именно врачи обследовавшие его друга, виновны в его гибели… и, ясное дело, самым виноватым он счёл доктора, сидевшего в тот момент в кресле перед ним.
– Не обнаружилось?! Да ведь это вы по сути… да даже и не по сути… это вы, именно вы его убили! Мерзавец! Ты мне за всё ответишь, «Айболит» ты конченый! Я… я иду в полицию!
Лицо доктора покраснело.
– Так! Мне это надоело, – решительно начал врач, – вы взяли на себя слишком много! Я сказал «ничего настораживающего»? Теперь я чувствую, что ошибался! Эти удары по голове не могут не вызывать подозрения! К тому же, именно вас видели тащащего Метлина (уже без сознания) из этого питейного заведения. Так что скорее мне стоит обратиться в полицию, если этого уже не сделали раньше!
Лицо Евсеева посерело.
– Сдохни, гад! – закричал он и, схватив настольную лампу, попытался с размаху врезать ею доктору по лицу.
Однако тот оказался ловчее и успел вовремя перехватить руку Евсеева и выбить лампу. Мужчина (не без труда) скрутил руки Коли у него за спиной.
«Немедленно прекратите, или я охрану позову!» – крикнул врач.
Отчаянно вырываясь, Евсеев пнул доктора ногой в колено. Тот от боли отпустил Колю и ненароком толкнул парня на застеклённый шкаф, полный разнообразных лекарств. Евсеев пошатнулся и упал прямо на шкаф, разбив стекло.
Доктор, потирая колено, потянулся к Коле, чтобы помочь тому подняться. Парень лежал внутри шкафа среди разбитых стеклянных полок, склянок. Его ноги находились за пределами шкафа, безвольно распластавшись на полу. Осколки оставили множество царапин и ссадин на теле Евсеева и несколько довольно глубоких ран. С головы стекали струйки крови…
Невыносимое и необъяснимое бешенство захлестнуло разум Николая с новой силой. Схлестнулись две боли: физиологическая – от ран; и душевная – от потери лучшего друга, в смерти которого он продолжал винить врачей, но никак не себя.
Получившаяся адская смесь придала Коле сил – он встал, поднял с пола осколок, схватил нагнувшегося к нему врача за плечо и вонзил осколок тому в шею.
Кровь захлестала фонтаном: Евсеев попал в «яблочко», а «яблочком» была сонная артерия. По всей видимости осколок прикрыл кровотечение: доктор бешено носился из угла в угол, обливаясь кровью.
Тогда Евсеев схватил его за голову, повернул к себе и выдернул кусок стекла. Это был уже не фонтан, а самый настоящий алый гейзер. Мужчина мгновенно побледнел и упал. Из последних сил доктор прошептал: «Не надо… прошу… позовите кого-нибудь».
Это были его последние слова.
Проверив, точно ли мёртв врач, Коля с трудом приподнял его бездыханное тело и прислонил спиной к рабочему столу. Затем, не думая уже ни о чём, вышел из кабинета и зашагал в туалет…
С каждым шагом Евсеев приближался… к раскаянию. Подойдя к двери туалета, он был уже в полном отчаянии, а когда зашёл внутрь и встал напротив зеркала, то понял: он не хочет больше жить. Попробовал разбить стекло и перерезать саму себе горло стеклом, как несколько минут назад доктору – не получилось. Сколько бы не пытался разбить – зеркало не поддавалось.
Тогда Евсеев просто сел на пол рядом с умывальником и стал ждать, когда всё обнаружится и его возьмут. Но прошло десять минут, двадцать. Прошло полчаса, и затем и час минул. Ничего не случилось.
Спустя два с половиной часа Евсеев очнулся, кое-как поднялся и вышел из туалета. Что дальше делать он точно не знал… Проходя мимо кабинета, где всё и произошло, Николай не выдержал и заглянул внутрь…
Увиденное потрясло его до глубины души. Он сам от себя никогда не ожидал бы такой нечеловеческой жестокости. Промелькнула мысль о том, что заподозрить его могут, но вот доказать вину практически невозможно: камер видеонаблюдения внутри естественно не было, как и отпечатков. Почему? Евсеев посмотрел на свои руки и невольно усмехнулся… Утром было как-то прохладно и парень надел коричневые кожаные перчатки. Перед входом в кабинет он их забыл снять – так волновался… Теперь, безусловно, никаких отпечатков. Посмотрев на ноги Евсеев ещё раз усмехнулся: бахилы.
Постояв ещё несколько минут, Николай вышел, подошёл к окну в коридоре, открыл его… и спустился вниз по водостоку. Так Евсеев оказался на заднем дворе. Парень нашёл небольшую калитку, вышел на улицу (параллельную той, что примыкает к главному входу) и зашагал домой…