Первые кофейни
В 1772 г. власть в городе захватили австрияки. А через несколько лет по их распоряжению были разобраны стены Низкого Замка, засыпаны рвы, разбросаны валы, которые бежали вдоль современного проспекта Свободы, и таким образом во Львове появился променад, на который сразу выплеснули мещане. Именно на Гетманских Валах и вынырнули уютные павильончики и кондитерские, в которых торговали различными напитками, а в их числе и кофе. Однако привлекал он поначалу только австрийцев, которые привыкли к нему дома. Гетманские Валы стали любимым променадом львовян, поскольку были недоступными для евреев. Здесь происходила демонстрация новейшей моды, сюда стекались чиновники после работы в бюро. Говорят, что та порядочная публика была просто-таки в ужасе от появления на променаде роскошной красотки, которая прогуливалась с сигаретой в губах. Это была первая манифестация в пользу эмансипации женщин в августе 1840 года.
Именно с кондитерских кофе начал свой победоносный поход на завоевание львовской публики. Летний павильон кондитерской Вольфа стал сборным пунктом золотой молодежи, сюда охотно приходили великосветские красавицы, а вместе с тем деревянные кофейни облюбовали для себя проститутки, которые своим пестрым гардеробом шокировали австрийцев. В частности, дипломата Генриха Бретшнайдер, который побывал во Львове в 1795 г.: «Я еще не видел места, настолько пропитанного развратом и мошенничеством… Девок, одетых в барсучьи меха, в красные бараньи полушубки, увешанных белым и красным шелком, снует так много, что Берлин выглядит Иерусалимом по сравнению с этим Вавилоном».
Между тем, кофейни в полном смысле этого слова возникли несколько позже. По крайней мере, в 1829 г., по свидетельству Игнатия Коморовского в книге «Альбом Львовский» (1862): «Кофейня была только одна чуть лучшего качества на Валу. Оберни (таверны) грязные. Летом – пустые, зимой – переполнены. Еда менее чем средняя, но очень дешевая. Кондитерских было пять на весь город, магазинов много и довольно приличных, но без витрин на улицах. Танец был любимым развлечением, танцевали по домам частным, на публичных балах, в танцбудках, на редутах, пикниках, в садах и кнайпах. Играли в карты, как всегда и везде, – по домам частным».
Так выглядел Львов 1828 года. Кто приехал с деньгами – развлекался хорошо, кто без денег – то, покрутившись немного, мог одолжить под проценты, и обычно тратил деньги в течение месяца, чтобы с последним серебряным цванцигером в кармане для оплаты львовской рогатки возвращаться домой.
Та единственная кофейня называлась «Венская», именно тогда построил ее Карл Гартман. Другой популярной кофейней была кнайпа Леваковского, который, чтобы привлечь австрийцев, говорил с ними по-немецки.
Интересы устраивались по вечерам в залах редутовых. Вход туда стоил во время контрактов пятнадцать крейцеров, за порядком следил комиссар с офицерами.
Товарищеские приемы устраивали пани Гумецка и пани Коссаковска, последняя жила в покоях канонических при церкви Святого Юра в апартаментах архиепископа Кицкого, графов Меер, Баворовских. А всем обществом верховодили Казимир Жевусский и Михаил Вельгорский. Этот последний был товарищем Костюшко и Жана-Жака Руссо.
Тихая львовская жизнь всколыхивалась только при визите каких-то известных людей. Когда прибыл во Львов Костюшко, толпы людей сопровождали его, где бы он ни появлялся. Побывал во Львове и Казанова, которого привез сюда его друг Штрассольд, бывший директор львовской полиции. Казанова гостил у Потоцкого в Христинополе. Побывала здесь и авантюристка Виттова, любовница Щасного Потоцкого, прославившаяся своей красотой, а еще князь де Нассау, известный оригинальными и бурными приключениями.
Австрийские дамы оказались такими развратными, что коренные львовяне ужасались. Дамы принимали и выгоняли любовников, как лакеев. Их мужья искали приключений и находили их с большой легкостью. Разврат дошел до такой степени, что любовь в высших и наивысших общественных кругах стала предметом торгов, профессией, благодаря которой мужчины получали содержание и благополучную старость. Достаточно было быть молодым и приличным, чтобы найти свое счастье во Львове.
Один из участников этой веселой жизни, прибыв во Львов без гроша, доработался игрой и любовью в течение трех недель до собственной кареты с парой замечательных жеребцов, шикарного верхового румака (породистый конь), лошади для машталира (конюха), камердинера, стангрета (кучера) и целого дома.
Из записей в дневнике Охоцкого узнаем, что зимой на Масленицу был ежедневно если не биргербал, так пикник, а если не пикник, то редут. И везде полно, везде людно, везде молодежь по пару раз с места на место перебегала.
Кроме товарищеских сборищ хватало и публичных зрелищ, так как был театр польский Богуславского и немецкий Буллы, которые представляли драму, комедию, оперу, балет и пантомиму.
«К касино Гехта прибывают экипажи, – описывал очевидец, – из них высаживаются пани и панове, блестящие золотом и украшениями. Пышные тяжелые кареты слепят глаза серебряными и золочеными украшениями, рядом с ними фыркают замечательные лошади и крутится служба в ливреях с галунами. Лакеи одеты на французский манер в чулки и напудренные парики, пажи в гишпанских костюмах, гонцы в черных фуражках с кистями из страусовых перьев, ездовые лакеи в плащах с серебряными петлицами и в островерхих шапках, чудно одетые гайдуки с косичками и пейсами на висках, в широкополых шляпах, обтягивающих униформах и черных сапожках. Словом, множество различного народу бегает, суетится, расчищая дорогу для своих панов».
В театре Скарбко, который львовяне назвали «Палас Рояль», планировалось открыть магазины, отель, рестораны, кондитерские. Но не учтено было то, что театр находился в пределах еврейского участка, и это нарушило все планы. Уже первая кофейня, которая здесь открылась, обанкротилась через десять месяцев. Последующие попытки возродить какое-либо другое заведение также не увенчались успехом.
В 1845 г. на Высоком Замке была построена кофейня и искусственная пещера, которую охраняли два льва. Эти львы стояли когда-то у старой ратуши. Кофейня на Высоком Замке удостоилась высокого гостя. 21 июня 1855 года во время своего второго посещения Высокого Замка (впервые это произошло 19 октября 1851 года) император Франц-Иосиф в сопровождении эрцгерцога Людвика и многочисленной свиты пожаловал сюда по приглашению городских властей. Но кофе император не пил. Попивая чай, он мечтательно любовался праздничной иллюминацией и фейерверками в свою честь.
Между тем в кофейнях публика не только отдыхала. В 1848 г. «Gazeta Lwowska» поместила такое распоряжение главнокомандующего вооруженных сил в Галичине генерала Гаммерштайна: «Дошло до моего сведения, что многие жители Львова позволяют себе в кнайпах, кофейнях и других публичных местах вести дерзкие и возмутительные разговоры об австрийском правительстве, учитывая осадное положение в городе…» Таких лиц он велел задерживать.
Напротив старого театра был ресторан «Под стрелком», который облюбовали студенты университета. Перед полуднем часто случалось, что студенты слишком увлекались игрой в бильярд, и тогда спасал их коллега. Он влетал запыхавшийся с вестью, что профессор уже читает каталог. И студентов сразу как ветром сдувало – все спешили вовремя откликнуться на выкрикивание своей фамилии.
Немецкий путешественник Иоганн Коль в 1841 году удивлялся большому количеству кофеен и кондитерских, существовавших в Львове:
«Даже мелкому польскому городку хватает кофеен, кондитерских, бильярдных комнат, винных погребов и т. д., поскольку в Польше везде достаточно бездельников, шалопаев и повесничающих весельчаков. Во Львове кофейни лучше и элегантнее, чем в Дрездене и некоторых других городах такой же величины. Лучшей является кофейня Вольфа на Рынке. Она имеет целый ряд хороших комнат, которые мы почти в любое время дня видели такими наполненными поляками и австрийцами, будто во Львове собрался переполненный рейхстаг. В центре одной из комнат сидела на троне по австрийским обычаям хозяйка кофейни, окруженная, словно аптекарь, банками с сахаром, чайниками и кофейниками, чашками и стаканами. Здесь есть три вида кофе, «белый», «коричневый» и «черный», к которым добавляют молоко в трех разных пропорциях. Игра в шахматы, доска для игры в шашки, бильярд и трубка составляют здесь главное развлечение. Но и в потайных комнатах также играют в азартные игры».
А еще он отметил определенную особенность ЛЬВОВСКИХ кнайп. Несмотря на то, что там сидела публика, одетая на французский или немецкий манер, на вывесках кнайп обычно красовались шляхтичи в кафтанах и с чашечкой кофе в правой руке.
Другая особенность львовских кофеен та, что владельцы пытались наперегонки окрестить свои заведения какими-то очень помпезными названиями – если не «Империал», то «Рояль» или «Гранд». Между тем среди нескольких сотен парижских кофеен, которые обычно располагались на конечной остановке трамвая или автобуса, встречались очень скромные: «Под автобусом», «Под трамваем» или «Cafe du Metro». Другие тоже не отличались особой фантазией – «Кофейня гениев» или «Кофейня под котом, ловящим рыбу», или еще так: «Все идет прекрасно», «Почему бы и нет?», «На минутку». И если в Париже кофейня могла называться «Cafe du Paris», а в Вене – «Kaffee zur Stadt Wien», то в Львове ни одна кнайпа не называлась «Львовская» – ибо это звучало бы уже не с таким размахом. И если уж должен был присутствовать в названии какой-нибудь город, то, по крайней мере, Варшава или Вена, а еще лучше – Рим или Палермо.
И когда в 1894 году проходила Выставка Краёва, то на территории Стрыйского парка открылось множество больших и маленьких ресторанчиков с претенциозными названиями. Особым успехом на выставке пользовался небольшой, но изысканный павильон под названием «Французский ресторан», потому что каждая выставка, в какой бы части мира она ни проходила, должна была иметь свой французский ресторан, где местные кулинары устраивали настоящие демонстрации кулинарного искусства. Эти обеды, которые подавались прекрасной летней порой на открытой веранде под игру военного оркестра и с видом на разноцветно подсвеченные фонтаны, производили незабываемое впечатление.
Русский писатель Николай Лесков, побывав во Львове в 1862 г., писал: «Кофейни здесь очень хорошие и постоянно полные народом. В кофейнях назначаются свидания.
– В какой вы будете кофейне в 4:00? – спросил меня знакомый. Вопрос этот звучал так, будто каждый человек в 4:00 непременно должен попасть в какую-нибудь кофейню. В «Венской» кофейне я был свидетелем ожесточенного спора между одним поляком и русином: они доказывали друг другу свои народные права и спорили о мерах противодействия немцам. Рядом с нами со всех сторон сидели люди, а в двух шагах играли на бильярде австрийские офицеры, и никто не обращал внимания на спор двух дипломатов».
Российский чиновник Г. Воробьев в конце XIX века писал: «Львов уже совсем проснулся. Магазины открыты. В кофейнях полным-полно публики. Львовские кофейни устроены на венский манер: масса газет и журналов, столики для игры в карты и домино, расторопная прислуга. Нынче в большой моде кафе Шнейдера на Академической улице. В кофейнях режутся в карты и в домино, читают газеты, говорят о политике и общественных делах, спорят, и все это – тихо, мирно».
Однако украинцы в 1860-х годах еще не так часто заходили в кофейни. «Наши граждане жили вообще весьма экономно, – вспоминал Александр Барвинский, – и не заполняли кофеен и гостиниц, как это, к сожалению, бывает в нынешние времена, а разве что порой в воскресенья и праздники позволяли себе зайти пополудни в кофейню, или в хороший ресторан. Тогдашняя молодежь академическая питалась, как правило, в частных ресторанах или у знаменитого Томаша, имевшего ресторан на ул. Батория напротив уголовного суда, и за 27 крон подававшего подливку, кусок мяса и мучное блюдо». Пиво студенты употребляли редко. «Разве что в какую-нибудь годовщину кто-то выпивал стакан львовского пива или рюмку вина», – добавил А. Барвинский.
Однако уже в 1880-х годах украинцы стали чаще посещать кофейни, учитывая, что там появилась уйма журналов.
А. Барвинский, побывав в 1885 г. в Киеве, вспоминал: «После обеда захотелось мне зайти в какую-то кофейню. Я узнал, что на Крещатике есть кофейня, которую держал какой-то русский немец. Однако я не застал здесь того, чего ожидал в таком людном городе, на главной улице, где сосредотачивается все движение торговое в больших объемах.
Две небольшие комнаты, несколько десятков дневников огромного формата, свернутых на длинных валках, и двое всего-навсего людей, сидевших порознь, зачитавшись журналами – вот и всё, что я увидел в так громко названной Венской кофейне. После мне растолковали это необычное для меня явление. В Киеве нет совсем такого обычая, как во Львове и Кракове, а уже тем более в Вене, чтобы люди собирались в публичных локалях, кофейнях или пивных провести вместе немного времени, поговорить друг с другом; прочитать журналы, сыграть в шахматы, и прочее. Как у нас беседы в касино, так там бывают клубы, а впрочем, все сужается к своему семейному кружку. Да и в клубы мало кто заходит, ведь человек, который не ходит по кондитерским, кофейням и клубам, может жить себе беспечно, значит, он семейный, следовательно, «благонадежный» человек».